Тёмные ночи, долгая тьма

— Семейный ужин. Эти два слова прозвучали как приговор. Гэвин застонал и прижал ладони к глазам, слабо вдавливая пальцы в глазницы до цветных кругов. Ужин с четой старших Эйтсов и комбо-Андерсонов пугал сильнее, чем забредший к домику Джереми медведь. — Может быть, скажешь им, что я умер? – с надеждой поинтересовался он, поглядывая на Ричарда исподлобья. – Готов оплатить памятник, только даты гравировать не будем, чтобы на будущее осталось. — Нет. Когда Ричард говорил так, никакие аргументы, попытки подкупа (в том числе и сексом), угрозы и клятвенные заверения не могли изменить принятое им решение. До этого таким тоном он сообщал о покупке Гэвину нового авто. Гэвин пыжился, ругался и возражал, но уехал из автосалона на новеньком вольво с дебильной улыбкой ребёнка, получившего на рождество навороченного робота ростом с себя. — Блядь, Ричи, ты же знаешь, что я не впишусь. Я путаю вилки и рассказываю охуительные истории про трупы. Не мою пальцы в плошках с лимонным соком... У меня даже ебало неподходящее! — Мне нравится твоё ебало, Гэвин, вопрос закрыт. Прекрати вести себя, как ребёнок, — Ричард сделал ещё один шаг, и остановился в опасной близости. Гэвин, сидевший на кровати, запрокинул голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Я нервничаю, — Гэвин по-звериному облизнул верхнюю губу, зная, что взгляд Ричарда зацепится за движение языка. Так и случилось. – И не хочу тебе всё испортить. Вздохнув, Ричард покачал головой и коснулся кончиками пальцев его щеки. — Нельзя сломать то, что уже сломано, — Гэвин зажмурился от прикосновения и приподнял голову чуть выше. – Раз они пригласили нас всех, то смирились. Мать, поверь, уж точно. А отец… отец перетерпит. В конце концов, кому-то из нас должен отойти его бизнес. Мы с Коннором решили, что разыграем на пальцах. — Серьезно? – Гэвин рассмеялся, поймав ответную улыбку Ричарда и следующий за ней кивок. – Вы не можете… — Можем. Нас взращивали, словно в инкубаторе, ожидали от нас соревнования за любовь родителей, за право унаследовать компанию и всё такое прочее, но мы слишком сдружились в детстве, чтобы потом нас могли рассорить провокации отца. Нет, мы, конечно, в итоге устроили соревнование, но… — Да. Кто выбесит предков сильнее, я помню, — усмехнулся Гэвин, ласкаясь к ладони Ричарда, словно огромный кот. – А теперь вы оба замужем за мужиками старше вас. Боевая ничья? — Я, вообще-то, женат, — Ричард вскинул подбородок и похабно ухмыльнулся. – Если говорить о нашем… положении. — Позер, — беззлобно фыркнул Гэвин, в отместку отпихнув его руку от своего лица. – Ладно, сдаюсь. Но костюм не надену. — Не надевай. Хотя, конечно, жаль, в нём ты выглядишь весьма, ммм… — Отъебись. — Я хотел сказать презентабельно. — Да-да-да, — Гэвин изобразил жестом «бла-бла-бла» и упал на кровать, раскинув руки. Майкл – подобранный ими кот, названный в честь урагана, и иногда именуемый в их маленькой семье «Великий Пиздец-младший» — недовольно приоткрыл один глаз, зевнул во всю пасть, потянулся и спрыгнул с постели, прекрасно зная, чем часто заканчиваются такие невинные разговоры с Ричардом, если рядом есть любая подходящая поверхность. — Я надену драные джинсы. Ну, те, где коленки торчат. — Надевай. — И кожанку с работы. — Всё, что угодно, Гэвин. — Ты хочешь выбесить их мной? Ричард разом посерьёзнел и опустился рядом, в ласкающем жесте укладывая ладонь на шею Гэвина. — Нет, конечно. Я просто не хочу, чтобы ты испытывал лишний дискомфорт. Если тебе будет удобнее в этой одежде – пожалуйста, — он прижался лбом ко лбу Гэвина, и тот устало вздохнул, принимая его правоту. – Как только станет совсем невыносимо, пни меня под столом, и мы уйдем. — С тебя что-нибудь классное за это, — после нескольких минут тишины, выдал Гэвин и ухмыльнулся, прижимаясь теснее. – Купи мне байк. — Серьёзно? – Ричард рассмеялся. – Готов продаться за подарки? Тогда придётся отработать это сторицей. — Повтори это мне в лицо ещё раз, и детей не сможешь иметь совсем не из-за любви к мужским жопам, — Гэвин притворно нахмурился, но Ричард уже подминал его под себя, одновременно пытаясь раздеть. * * * Гэвин потянулся к рубашке и расстегнул верхнюю пуговицу. Легче дышать не стало: дело оказалось совсем не в одежде, а в волнении. Волноваться он начал приблизительно вчера, когда шасси самолёта только-только коснулись детройтской посадочной полосы. Ричард не отпускал его ладонь до самого дома Хэнка. В последний раз он был здесь лет пять назад. Тогда это место напоминало скорее берлогу медведя, впавшего в алкогольную кому, чем нормальное человеческое жильё. Сейчас же здесь было чисто и вполне уютно, но не вот этим телесериальным уютом с кружевными занавесками и запахом свежей выпечки, а каким-то особенным. Андерсон встретил их на пороге, то и дело отпихивая ногой пытающегося вырваться на свободу Сумо-младшего. Увидев на нём фартук с надписью «поцелуй повара», Гэвин не удержался от подъёбки, за что получил вполне справедливый отеческий подзатыльник. Зато Ричарду достались Андерсоновские «до-хруста-костей» объятия, так что неизвестно, кому из них двоих в этой ситуации повезло больше. Вечером прибежал взмыленный Коннор, спешно всех обнял и улетел принимать душ. После увольнения Хэнк неожиданно пошёл переучиваться и стал кинологом, а старший брат Ричарда продолжил работать на благо государства в полиции, заняв место детектива в Центральном Департаменте. Так что весь домашний быт, а также забота о четырехмесячном щенке сенбернара, легли на плечи Хэнка. Тот особенно-то не возражал, и, на удивление, получал от этого своеобразное удовольствие. Ночью Гэвин честно пытался заснуть на разложенном диване, и, в конце концов, он практически забрался на Ричарда, пытаясь свернуться клубком у него на груди. Чужое сердцебиение успокаивало, но ещё больше его успокоил расслабляющий массаж и последующий за ним минет – Ричард никогда не разменивался на полумеры. Доведенный до бессилия, Гэвин всё же смог провалиться в сон, чтобы на утро любоваться в зеркале огромными тёмными провалами под глазами. В последний момент он всё же передумал надевать драные джинсы и с недовольным лицом принял прихваченный запасливым Ричардом костюм-двойку. Костюм был сшит по индивидуальному заказу, по снятым с Гэвина меркам и сидел, как вторая кожа. За прошедшие со дня покупки полгода Гэвин не поправился, не нарастил груду мышц, но пиджак всё равно натирал и жал в самых неожиданных местах. А ещё ткань была какая-то слишком колючая и одновременно чересчур скользкая. А ещё… А ещё он дико нервничал. Хэнк, судя по всему, тоже, но в его жизни такой ужин был не первым. Вот Гэвин за целый год их отношений ни разу не встретился с родителями Ричарда, хотя они уже шесть месяцев как были женаты. Вежливый Эйтс послал приглашение на свадьбу, но в ответ получил такой же вежливый отказ со ссылкой на невероятную занятость и подарок – уродливую вазу из дорогого венецианского стекла. Ваза пала смертью храбрых в первую же неделю пребывания в их квартире, а Майкл получил уже второе своё прозвище: Майкл Грозный Ваз.* — Не дрейфь, не забудь поблагодарить за подарок на свадьбу. Вам тоже прислали статуэтку за ёбаные миллионы? Сумо грохнул её через пару месяцев, и я даже не очень-то ругал его за это, — пробормотал Хэнк, наклонившись к нему. На Андерсоне, в отличие от Гэвина, была обычная рубашка и строгие брюки. Никаких костюмов. – Всё не так плохо, как тебе кажется. Главное, начни разговор с погоды. Вежливость, вся херня. Кажется, это единственный совет, который отложился в голове Гэвина, потому как после представления первым, что он ляпнул отцу Ричарда, было: — В Детройте отличная погода, а вот в Чикаго дожди идут уже неделю, и это просто какое-то дерьмище. Он понял, что именно сказал в самый последний момент. Ричард, стоящий рядом, быстро отвернулся, но Гэвин успел увидеть широкую ухмылку на его лице. Коннор невозмутимо кивнул, хотя уголки его губ подрагивали в едва сдерживаемой улыбке. Хэнк зашёлся коротким кашлем, сквозь который было слышно что-то похожее на одобрительное ворчание. Отец Ричарда с непроницаемым видом смотрел на него. Гэвин чувствовал, что его изучают. Оценивают. Каждый шрам, каждый херово сбритый волосок на подбородке. Небрежную прическу, край татуировки, торчащий из-под манжета рубашки. Он начал забивать рукав едва ли не сразу после возвращения из Канады. — Вот как, — наконец произнёс мужчина, глядя Гэвину прямо в глаза. Только опыт, выдержка и внутренний стержень помогли ему выдержать этот взгляд с честью. – Что же тогда вас сподвигло сбежать из Детройта так скоро? Ричард дернулся, но замер, не открывая рта. Гэвин знал, как сложно ему было справляться со своим желанием контролировать абсолютно всё. Знал и ценил то, что он перешагивает через себя каждый раз. — Мне дали в Чикаго сержанта, — не без гордости ответил Гэвин, хотя на отца Ричарда это не произвело особого впечатления. — С условием перевода. А я слишком амбициозен, чтобы оставаться в детективах. — Вот как, — повторил мужчина, скользнув взглядом по младшему сыну. – Ричард мог обратиться ко мне, если стояла необходимость повышения, а не сбегать от семьи. Это была провокация, Гэвин готов был поклясться своим новеньким авто. Попытка посадить зерно сомнения, выставить Ричарда тем, кто станет его использовать, чтобы досадить родителям. — Мы учтём, — быстро ответил Гэвин, вжимаясь костяшками пальцев в бедро ощерившегося Ричарда и призывая его молчать. – В следующий раз, когда мне не дадут повышение, Ричи обязательно вам позвонит. Нарочно выделив голосом это чересчур сладкое «Ричи», Гэвин широко улыбнулся. И эта улыбка была больше похожа на шакалий оскал. На помощь неожиданно пришёл Коннор, быстро уводя разговор в иное русло. Светскую беседу, полную подводных камней и взаимных провокаций, прервала мать Ричарда, которая, наконец, присоединилась к ним. Эта высокая худощавая женщина с длинной шеей, изящными кистями и аристократической бледностью воистину была красива. Все её лучшие черты унаследовали оба сына: пухловатые губы, тёмные, чуть вьющиеся волосы, греческий профиль, россыпь родинок на лице. Она поцеловала сначала Коннора, потом Ричарда. Осторожно обняла Хэнка и протянула ладонь Гэвину. Тот, замешкавшись на секунду, коснулся тонких пальцев губами и получил в ответ одобрительную улыбку. Она тоже оценивала его, пересчитывая боевые отметины и прикидывая стоимость костюма. — Мёрдок? Не знала, что в полиции так хорошо платят. Отлично в нём выглядите, Гэвин, — заговорщицки шепнула она, и Гэвин почувствовал, что краснеет. Костюм – подарок Ричарда. Позволить себе такое, даже на самую большую премию, он не мог. Но не потому что не хватало денег, а скорее от жадности. Выкладывать несколько тысяч долларов за какую-то тряпку казалось ему верхом расточительства. Что же, сегодня эта тряпка качнула чашу весов в его пользу. Плюс от матери, минус от отца. Итого – ноль. Могло бы быть и хуже. Хуже стало во время самого ужина. Блюда были… роскошными. Гэвин знал, что здесь не приветствовали картошку фри и солсбери-стейки* перед теликом, но поданное превзошло все ожидания. Мать Ричарда в гостиной «по секрету» сказала ему, что для них сегодня специально открыли большую столовую. Руки Гэвина при слове «столовая» затряслись, потому что его худшие опасения начали оправдываться. Стол из дорогого дерева, белоснежная скатерть, стулья, обитые бархатом, десяток приборов по обе стороны от тарелок и вина с труднопроизносимыми названиями. Его спасал Ричард: помогал выбрать алкоголь и незаметно показывал, какие именно приборы нужно использовать. Гэвин даже не перепутал вилку для мяса с вилкой для рыбы и успешно разделался со странной закуской, похожей на утопленные в желе овощи. Расспросы начались после подачи горячего. Гэвин знал, что это, скорее всего, просто формальность, поскольку служба безопасности старшего Эйтса давно вырыла всю его подноготную, от рождения и до сегодняшних дней. Да, он из неполной семьи. Да, его двоюродный брат самый молодой лауреат Нобелевской премии. Да, он служил по контракту два года. Нет, они с Ричардом не были знакомы до встречи в Канаде. Кажется, единственное, что удалось скрыть от старших Эйтсов – это настоящую причину, по которой их сын отправился на полузаброшенный остров год назад. Гэвин постепенно начал расслабляться – то ли из-за алкоголя, то ли от того, что фантазии были куда страшнее реальности. Ричард старался касаться его при каждом удобном случае, и эти прикосновения успокаивали. Разговор тёк своим чередом, постепенно смещая призму внимания с Гэвина. Когда же он вежливо сообщил о необходимости отлучиться, Ричард сразу вызвался сопроводить его до ближайшей уборной, где они, запершись, исступлённо целовались, словно школьники, вздрагивая от каждого шороха. Это помогло продержаться до конца ужина не только ему, но и Ричарду. Гэвин не был глупцом, и видел, что «шпильки» укоров, втыкаемые отцом, ранят мужа сильнее, чем он хотел бы показывать. После того, как унесли тарелки из-под десертов, мать Ричарда поднялась, пояснив, что «ничего не понимает в мужских разговорах, и будет только мешать своей болтовней». Гэвин про себя только фыркнул, вспоминая Тину. Она бы ввернула умное словечко про сексизм, и в этот раз Рид был бы с ней полностью согласен. На прощание он даже получил поцелуй в щеку – «балл» от матери получилось удержать. Гэвин держался рядом с Ричардом, когда их отвели в малую гостиную. Малая гостиная, малая и большая столовые… Рид забил на то, чтобы угадать, сколько в этом доме на самом деле комнат. Официант? Дворецкий? Парень с зализанными волосами принёс на подносе запечатанную бутылку виски и стаканы и бесшумно ушёл, закрывая за собой тяжелую дверь. Старший Эйтс, разлив всем виски, завёл долгую речь о ценности семьи, наследниках и прочей пафосной херне. Гэвин бросил вопросительный взгляд на Хэнка, но тот лишь едва заметно качнул головой. Ни у кого из них не было детей, и в ближайшем будущем вряд ли предвидится. Хэнк до сих пор слишком болезненно переживал смерть Коула, а Гэвин… Гэвин просто не хотел. Может быть, лет в сорок он задумается над суррогатным материнством и всяким таким, но сейчас, если быть честным, он эгоистично не желал делить Ричарда с кем-то ещё. Когда торжественный монолог сделал новый виток, Ричард не выдержал. — Отец, мы всё поняли. Можно ли чуть короче? Я устал и хотел бы уже вернуться домой. — Ты раньше не был таким нетерпеливым, Ричард, — мужчина недовольно поджал губы и перевел взгляд на Гэвина. Тот чуть приподнял брови (Мимо, папаша. Я коп, и со мной такое не прокатывает) и невозмутимо сделал глоток виски. Виски, к слову, был охуенным. — А сейчас я устал и хотел бы, чтобы ты перешёл к сути, — не сдался Ричард, и Коннор поддержал его кивком. С Коннором-то всё ясно, у него отгул был только на один день, а завтра снова – ловить преступников, жить на одном кофе и залезать с головой во всякую людскую срань. Гэвин, счастливо находящийся в отпуске, мог ему только посочувствовать. — Ричард, твоё откровенное пренебрежение семьей уже переходит все границы. Раз ты думал, что этим мезальянсом… — Хватит. Если ты вызвал нас, чтобы в очередной раз сообщить о переписанном завещании, отлично, ознакомлюсь с ним непосредственно во время оглашения нотариусом, — Ричард подскочил, сжимая пальцы в кулаки, и Гэвин встал следом, касаясь ладонью плеча. Останавливать мужа он не собирался – это была не его война, и Ричард имел полное право сейчас злиться. Задвигать про ценность отношений с родителями Рид тем более бы не стал. – Гэвин, идём. — Ричард, — старший Эйтс поднялся, намереваясь не то перегородить ему путь, не то схватить за руку. – Ты не можешь отрицать негативное влияние этого человека на… — Так, стоп, — Гэвин отставил стакан на столик и распрямился. Происходящий фарс начал его откровенно утомлять. Всё это время он так переживал, что испортит впечатление и рассорит Ричарда с семьей, что начисто проигнорировал самый важный факт: здесь действительно уже нечего ломать, всё было испорчено до него. В конце концов, теперь это он семья Ричарда, и пусть пойдут на хуй все те, кто считают иначе. – Я, в принципе, услышал вашу позицию. Поправьте меня, если я ошибусь. Ричард не женился, чтобы досадить вам. Он просто повзрослел, и вас раздражает, что теперь он перестал потакать вашим капризам. Он независим и больше не нуждается в вас. Он сумел вырваться из-под постоянной опеки и добиться успеха в желаемой сфере. Вы же слишком сосредоточены на себе и своих хотелках, чтобы гордиться им. А, да, чуть не забыл. Ещё у меня между ног болтается хер, и я бы сказал, что это минус, но вы здесь единственный, кто может с этим согласиться. Спасибо за подаренную вазу, кстати. Охуенно бесполезная вещь. Если вдруг нам понадобится вторая такая, я вам звякну, окей? — Что вы… — Себе позволяю? О, ещё ничего. Звякните в департамент капитану Фаулеру и расспросите о Гэвине Риде. О, простите. О Гэвине Эйтсе. Вам много интересного расскажут, — Гэвин подхватил стакан, залпом допил виски. Надо будет потребовать с Ричарда такой же на Рождество. – А теперь обвините меня в испорченном вечере и продолжайте обманывать себя, так ведь проще жить. Идём? Ричард, словно загипнотизированный, кивнул и направился следом за ним, игнорируя требование отца остановиться. На улице Гэвин достал из кармана сигареты и с наслаждением закурил. Уже давно стемнело, и на небе загорелись первые звёзды. Не чета тем звёздам, что были видны на острове Великого Медведя, но тоже ничего. Ричард, как сотни раз до этого, перехватил у него из рук сигарету и затянулся, выдыхая в вверх сероватое облачко дыма. — Ты же знаешь, что я люблю тебя? — Нет, всё это время я думал, что у нас брак по расчету. Ричард рассмеялся и сжал его ладонь, возвращая сигарету. — А то, что мы приехали на машине Хэнка, ты помнишь? — Да похуй, где тут остановка? – Гэвин переплел его пальцы со своими и ухмыльнулся. – Самое время потестить костюм обжиманиями в общественном транспорте. — Пару миль, если не ошибаюсь. Голова кружилась от выпитого алкоголя, выброса адреналина и никотина. Он хорошо помнил взгляд Ричарда во время этой гневной тирады. Этот взгляд Гэвин будет бережно хранить в самых потаённых уголках памяти. Подняв ладонь Ричарда, он коснулся тонкого ободка кольца губами. — Ты помнишь, что должен мне байк? — За то, что ты сегодня устроил, я готов купить два, и даже закрыть глаза на вопиющую меркантильность с твоей стороны. — Как мало тебе нужно для счастья. Ричард широко улыбнулся, шагая вперёд. — Да, совсем немного.