"loh" - stupid man

Некоторое время назад Гук с энтузиазмом обсуждал с мамой поездку, общежитие, количество денег и другие ньюнансы. Думал, что из вещей ему взять, а что оставить, думал, о том, как с хёнами он будет общаться по скайпу, будет писать о своей новой жизни в столице. Как хёны будут время от времени приезжать… Потом Гук женился бы и имел квартиру в центре города, жена и дети очень любили бы своего богатого мужа и папу, а друзья бы говорили о том, какой Чонгук молодец, какой умелый и самостоятельный, всего добился сам. Сейчас же, спустя два дня он почувствовал жгучее одиночество. За это время все шестеро ему отвечали сухо, или вообще игнорируя, Джину же он вообще писать боялся. Будучи натурой впечатлительной и переменчивой, он начал задумываться о том, что поступает неправильно, но эти мысли сразу прерывает, перебирая вещи и складывая их в чемодан. Билеты куплены, вылет через два дня. Первым делом он взял в руки небольшую шкатулочку с фотографиями из палароида. Как-то неосознанно он ее открыл и посмотрел на самую первую: то было фото со дня рождения Намджуна. На ней Чимин, держащий большой «торт» из рядов Балтики, Тэхён, стоящий сзади и сам виновник торжества. Чонгук вспомнил с каким энтузиазмом они делали эту «сладость» и грустно улыбнулся тому времени. Торт из Балтики, блин. До такого могли додуматься только они. Следующей была фотография, где Джин лежал в ванне с пеной, в которой пропадали ноги сидящего рядом Тэхёна. В воде плавали пустые бутылки от вина, коньяка и еще какой-то бурды, старший стоил из себя кокетку и соблазнительно дул на пенку, а младший допивал остатки какого-то напитка, одиним, блестящим глазом смотря в камеру. Они тогда сняли номер в отеле на семерых в новый год, а после снимка залезли в эту несчастную ванную всемером. Все последующие фотографии были как назло с Джином и с Гуком, за исключением групповых. Вот, они пьяными глазами смотрят друг на друга, вот маленький Гугу, пятнадцати лет сидит на попе между ног хёна, заботливо массирующего маленькие плечики. Эта фотография из маленькой квартирки одногруппника Чимина, где была большая толпа людей, поэтому они спали на полу, укрывшись крутками друг друга. И куча, куча фото с Джином… Вся эта ситуация казалась такой комичной, такой глупой и раздражающей, что Гук просто с силой выкинул все фото из рук на кровать и сам же сильно на нее плюхнулся, уже ни в чем не уверенный. Все так бесит, эти фото, эта ссора, эта жизнь, что хотелось быть просто мешком с какой-нибудь картошкой, просто лежать и не приносить в мир ничего, связанного с собой. — Сука. *** Сейчас голове Сокджина ураган из чувств и одновременно сухая пустыня. Сейчас в голове Сокджина одновременно обида, легкое возбуждение, злость, ненависть и все негативные чувства разом. Джин так заебался от всего этого, так устал, что ему просто стало резко похуй. — Юнги? — позвал он друга, проверяя спит ли тот. Похуй на то, что Гук уедет, похуй на разборки Чимина и Хосока, каждодневно спорящих в общем чате, похуй на будущее, последствия и ответственность. Ебучую ответвсенность. — Да? — ответил низкий будоражащий и немного заплетающийся и шепелявый голос. Юнги все-таки пошел в бар с Джином. Конечно пошел. Как устоять перед таким сильным и угрожающим хёном? Особенно если ты в него влюблен. Хён знал, что влюблен. Джина настигло новое чувство. Чувство опустошения. Он просто решил отпустить ситуацию. Старые способы решения проблем не работали, сколько не используй их, поэтому эта идея казалась лучшей, чем все остальные вметсе взятые. В конце концов, почему-то судьба распорядилась так, что Чонгук уедет в топовый вуз Москвы, почему-то она решила, что Сокджин самый старший, а значит он должен заботиться о своих братьях, почему-то она дала Юнги и Джину взаимную любовь… Поэтому он просто спросил в лоб: — За что ты меня любишь? Тишина. Минута, две. — Юнги? — Да? — Ты слышал? Снова тишина. Джин плохо видел в темноте, но вроде у Юнги, лежащего на плече Кима, были открыты глаза. Старший уже раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Юнги резко заговорил. — Понятия не имею, — честно признался он, — я вижу в тебе кучу минусов, но словно и не вижу. Понимаешь? — сказал он, и пьяный мозг Джина даже уловил смысл. — У меня так же. Но Юнги, я такой ужасный… — Джин горько вздохнул, — я не заслуживаю тебя… Юнги отстранился и посмотрел на старшего, облокотясь на локоть. В темноте не было видно, но Джина все равно очень будоражил этот взгляд. Так… Интимно… — С чего ты это взял? — сдержанно ответил тот, — почему ты так решил? — Я не ответсвенный, знал о твоей любви, — начал тот, — я ужасно готовлю и в моей голове нет ни черта здравого смысла. Со мной нет будущего, твои родители разочаруется в тебе, общество тоже, ты не сможешь завести детей и я совсем не похож на… — Джин, — прошептал Юнги, резко положив палец на губы старшего, из которых доносился словесный понос и приблизился, — заткнись. Он прижался своими губами к его, а старший оторопел и выдохнул весь воздух из легких. Он попал в плен мягких тонких губ и возбуждение накатило на него еще больше. Джин коснулся щеки Юнги, а тот перекинул ногу через туловище хёна и оседлал его, второй рукой поглаживая талию. Поцелуй был со вкусом алкоголя, но они не замечали даже. Одежда стала давить и одновременно распалять тела. Джин до того растрогался, что глаза наполнились слезами, потому что Юнги, этот самый Юнги, который любил его, человека с именем Ким Сокджин, сейчас целовал его губы и сидел на нем сверху, передавая любовь и ласку от всей души… — Ты прекрасен, — прошептал ломающимся голосом младший в поцелуй и прижался снова, не давая даже шанса для передышки. Он нежно сминал губы своего хёна, а тот старался передать всю свою благодарность за перенесенные страдания. Ему вдруг захотелось ударить себя со всей силы, за то что мучил и терзал сердце такого драгоценного младшего. Потемневший рассудок не давал мыслить нормально. — Джин, — голос Юнги дрожал, он целовался так, словно старший — глоток воды посреди пустыни, как последний жадный вздох. Он сильно прижимался к губам старшего, из-за чего теснота кружила голову. — Джин, я хочу тебя, — он перенес руки по бокам от головы хёна, — Джин-а… Юнги шептал ему в губы что-то неразборчивое, невнятное по смыслу, но Ким понимал его не через слова или как-либо еще. На уровне каких-то инстинктов Юнги мысленно передавал информацию, а Джин принимал и действовал. Резким движением он поменял положение их тел и прижал колено к его паху. От Юнги послышался несдержанный, задыхающийся стон в губы старшего. — Джин-а… Юнги поддел края футболки руками и, шумно дыша, запустил руки, сразу гладя большими пальцами соски. Джин прокряхтел что-то, выдыхая воздух из легких и судорожно вдыхая обратно. Он подвигал коленом, задевая напряженную плоть, одновременно делая ужасно больно и невыносимо хорошо. — Джин-а… — голос стал тоньше, а рассудок все больше и больше утрачивал свою значимость. Они как два животных, движимые единственным инстинктом под названием любовь. Нездоровая и неправильная, но от этого не менее чувственная и желанная. — Ничего на свете не заставит меня оторваться от тебя сейчас, — выпалил Джин, сам не зная зачем, — Юни… Он опустился к шее и укусил ее, снова двигая коленом и он контраста ощущений Юнги издавал жалобный стон, словно тонущий. Джин нисколько не нежно облизал место укуса и начал снимать с Юнги футболку. Руки младшего удалились с сосков хёна и тот покорно поднял руки, а Джин резко перевернул того на живот, оставляя не снятую футболку на запястьях. Он припал губами к затылку, переходя на плечи и обратно, а Юнги, как мог, пытался сдержать стоны и облизывал губы, жаждущие поцелуев. Джин снова укусил эрогенную зону и услышал звонкий и высокий стон, заставивший его улыбнуться. — Джин… — на выдохе еле слышно. Старший провел слюнявую дорожку от плеча до уха, а Юнги вздрогнул от наступившего холодка. — Обожаю тебя, — выдохнул Джин и засунул язык в ушную раковину, терзая нутро и возбуждение Юнги. Его рука аккуратно переместилась на ягодицы и с силой сжала одну. Юнги в буквальном смысле тонул. — Приподними зад, — скомандовал Джин и Мин повиновался. Тот медленно опёрся на колени, и сразу почувствовал руки прямо на своем члене через ткань джинс. До того интимно и близко, что ломанный, протяжный стон пронёсся по всей комнате. Джин тёр и массировал, сжимал и мял, чувствуя тяжёлые вздохи Юнги, который сдерживался как мог. — Джин, блять, расстегни ты уже злоебучий ремень, — процедил напряжённо Юнги, а старший улыбнулся. Он медленно прикоснулся к ширинке джинс и расстегнул ее, ловя в руки вырвавшийся из плена ткани член. Джин потёрся лицом о тёплую спину Юнги и гладящим движением приспустил штаны вметсе с трусами, робко беря в руку возбуждение и чувствуя то, как дернулся Юнги и задержал в себе дыхание. Первый опыт дрочки не себе был странным. Вроде как ему должно быть не очень приятно, но Джину нравилось то, как дергается и дрожит Юнги, сжимая подушку со всей силы. Он попробовал сжать плоть сильнее, сделав движения интенсивнее и дамбу прорвало. Из Юнги вырвались блаженные, ноющие и непрекращающиеся стоны, он выгнулся как кошка и упал бы на кровать, если бы не свободная рука старшего. — Я сей… Ах! — Джин провел большим пальцем по головке и, довольно улыбнувшись, убрал руку. Он положил таз Юнги и снял штаны полностью. Тот, совершенно голый, шатаясь, поднялся на колени и притянул для поцелуя хёна. — Ложись, — прошептал он, и Джин повиновался. Юнги пристроился между ног старшего, аккуратно снимая ремень и расстегивая ширинку. Сняв штаны и выбросив их на пол, он оседлал хёна снова и припал к его губам. — Ты боишься? — Джин сказал это в губы, гладя спину Мина. — Очень, — тот отстранился и опустил стыдливо взгляд. Джин взял его ладонь и переплёлел пальцы. — Я люблю тебя, — прозвучало из его уст, а Юнги решительно засунул в свой рот два пальца. Он обильно смочил их слюной и, пряча взгляд, смазывал вход. Джин видел это смущение и взял в руку его стоящее возбуждение. Мин прикупил губу, откинул голову и выдохнул весь воздух. — А разве тебе не будет больно? — спросил старший, когда Юнги приставил ко входу член Сокджина. Учитывая длинну и толщину того, старший вдруг подумал о том, что у мужчин там, возможно, слишком туго и узко, но все опасения улетучились тогда, когда Юнги ввел в себя плоть почти свободно. Чувства были однм словом — незабываемые. Туже, чем в женщине, стенки давили не на член словно, а на мозг, потому что тело хотело толкнуться, но глаза видели, как трудно привыкнуть Юнги к члену внутри себя. Он стиснул зубы и загнанно задышал, падая на грудь старшего. — Х-х-хён… Т-так… Х-хорошо… — словно в бреду шептал Юнги, все еще судорожно вдыхая в себя воздух неравномерными порциями и метаясь по грудной клетке. Джин не выдержал и двинул бёдрами, услышав неровный фальцетный вскрик, давно пытающийся вырваться наружу. Он задышал в голос и сжал плечо хёна ладонью. Тот воспринял этот как сигнал, и, было ли так на самом деле или нет, Джин толкнулся до конца, услышав новый стон и положил свои руки на большие ягодицы, раздвигая их больше. В нетерпении он подвигал возбуждением в тугом проёме и блаженно выдохнул. Юнги вдруг поднялся из последних сил и начал двигать пятой точкой, видимо не привыкший быть слишком пассивным этом деле. Он сначала двигался аккуратно, но под свои тяжелые стоны перешел на толчки быстрее и откинул голову от тугой неги. Его рот беспорядочно открывался, из губ на подбородок сочилась слюна, и выглядел Юнги так отпадно, что Джин мог кончить только от вида растраханного, мокрого Юнги. Ким резко поменял позиции и поставил Юнги к коленно-локтевую позу. Вытащив плоть из тонсена, Джин увидел, наскольно анус младшего был расширен и вопреки здравому смыслу, Джин просунул туда свой язык, отчего стенки резко сжались, зажимая юркий орган, а Мин застонал так высоко, что голос было бы трудно узнать. Его бёдра инстинктивно подались вперед, но Джин осёк движение и стал отлизывать усерднее, усиливая этим самым стоны. Язык чувствовал привкус внутренностей и мякие стенки, уши услажлади высокие вскрики, но позже он резко оторвался и Юнги почувствовал неприятный холод в сокровенном месте и прикусил губу. Джин выпрямился, вошел точком и стал быстро двигаться, взяв младшего за короткие волосы. Он надавил на голову и приложил лицо Юнги в подушку, делая интенсивные толчки, старался каждый раз входить до конца. Джину на секунду показалось, что он словно выбивает все дерьмо из Юнги, потому что его стоны были такими яркими, одинаковыми и искренними, что непонятно было, наслаждение это или боль. Яйца неприятно бились о яйца Юнги, но кто вообще думает об этом? Дыхание Джина подходило к концу и он чувствовал, что скоро кончит. Юнги нашел в себе силы и потянулся к своему члену яростно себе надрачивая и… — Джина!.. — прошептал несколько раз Юнги и упал на подушку, резко напрягаясь и простанывая самую яркую, напряженную и надрывную ноту. Джин сделал последние точки и тоже кончил, прерывисто вдыхая и напрягаясь всем телом. Он вытащил член и из проёма тут же потекла белая струя, тут же марая постельное белье. Джин упал рядом с Юнги, который все еще судорожно дышал. Младший открыл глаза и потянулся к губам старшего, сливаясь с ним в поцелуе и кладя руку на его грудь. — Это было охуительно, — прошептал он, — это было охуительно… — Я люблю тебя, — почему-то сказал Джин и испугался заторможенной реакции Юнги. — Я тебя люблю, — построил Юнги и с улыбкой на лице прикрыл глаза. *** Два с лишним дня прошли для Тэхёна очень быстро. Полностью поменяв свое отношение к людям и поведение в общем он, конечно, трудился на учёбе, дома, но не как раньше. Решал все задачи спустя рукава, так же делая конспекты, из-за чего Чимин часто давал ему подзатыльники. Он уже немного адаптировался, по крайней мере начал есть и мыться, и даже общался с некоторыми из одногруппников. Все это время он думал о том, что он хочет сделать для Хосока, чтобы тот понял, что Тэ больше никогда не поступит так как поступил. Что он понял свою ошибку. Сначала он думал о том, что покажет записи с камер видеонаблюдения, мол, вот, я ее послал. Но это идея была отброшена еще до того, как он начал думать о том, как он достанет запись. Потом была идея все-таки поговорить по-человечески. Объяснить все, сказать все мнение на этот счет, но опять же, Тэхён не владел речью как это делал Хосок и ему следовало действовать, а не чесать языком. Потом он обратился за помощью к Намджуну. В итоге после уговоров и переписки почти в три часа Тэхён все-таки решил сделать кое-что. Джун умолял не напортачить все, а Тэхён молился, чтобы у него хватило сил, на то, чтобы осуществить задуманное. Молился, чтобы в последний момент не развернуться и не уйти, успугавишись последствий, но Тэ решил. Поставил цель, и если он не сможет, то разочаруется в себе окончательно. Подловить Хосока на большой перемене оказалось очень трудно. Как оказалось, пара у Хо была перенесена в какое-то совершенно неизвестное место на четвертом этаже, как ему сообщил препод из кабинета, где должны были быть занятия. Выругавшись под нос, Тэхён посмотрел на часы и ужаснулся. Осталось пятнадцать минут, а Хосок мог пойти в столовую либо по левому крылу, либо по правому. Проблема лишь в том, что время шло, а это единственная большая перемена. Рванув к кабинету по правому крылу, он вдруг услышал, как дежурный что-то кричит вслед, но Тэ быстро удалился из зоны слышимости, поэтому более ни о чем не волновался. Когда он пришел к кабинету, то растерялся: кроме преподавателя в аудитории уже не было никого. Недолго думая, он по левому крылу бешено ринулся к столовой, потому что если бы Хосок зашел и сел бы за столик, то пиши пропало: тогда времени не будет вообще. А занятия у Тэ сегодня до вечера, в отличии от Хосока, который после столовой сидит всего одну пару и уходит. По дороге в столовую он не увидел никого напоминающего Хосока и более того — ни в очереди ни в столовой, ни в столовой он не увидел знакомого лица. Видимо сегодня Бог не на его стороне… Отчаявшись, он сел на пуфик возле входа в столовую и сделал передышку. Совершенно не понимая, где искать Хосока за десять минут до начала пары, он помахал головой из стороны в сторону и почувствовал жар. То ли от бега, то ли от волнения. Он заметил, как Чимин заходит в туалет неподалеку и рванул к нему. Словно почувствовав приближение кого-то близкого, Пак развернулся и помахал рукой. Он оглядел его с ног до головы и улыбнулся. — Ты что, марафон пробежал? Выглядишь плохо, — засмеялся тот и открыл дверь в мужской туалет. — Хосока ищу, — просто признался Тэ, задыхаясь, — нет нигде. Чимин вдруг нахмурился и, подойдя к писуару, расстегнул ремень и ширинку. То же сделал и Тэхён. — Ты теперь ненавидишь его? — в лоб спросил Тэ через пару секунд под соответствующий звук, — правда думаешь, что он мог бы ударить девчонку? — Ну, тогда был уверен и разозлился. Я очень люблю девушек, — улыбнулся он слабо, — но сейчас, от рассказов про эту Мэй, от того, что все говорят, что он не поступил бы так, от того, что ты ему веришь, — он взял туалетную бумагу и вытерся, — я сомневаюсь… Но все-таки мы поссорились, он ударил меня первым. — Ну, он вряд ли этого хотел, — пожал плечами Тэ, пока вытирался вслед и застегиваясь, — вы каждый день ругаетесь. — Все обрузауется, — сказал он и включил воду в кране, — я должен буду как-нибудь с ним поговорить, — он вздохнул и грустно уставился на руки, пропускающие воду, — мне не хватает его, честно. Тэхён понимающе кивнул и тоже вымыл руки, после чего ополоснул лицо холодной водой. — Я не могу смотреть на то, как мы все катимся куда-то вниз, — сказал Тэ, — мне трудно от этого. — Мне тоже, — сказал Чимин и выдохнул, — ладно я в столовку, поесть не успею, — он помахал рукой и вышел из туалета, а Тэхён остался стоять там. Он облокотился руками о раковину и уставился в одну точку, думая обо всем этом. До начала пары пять минут. Охуенно он все проебал. В туалете послышался звук открывающейся двери, и Тэхён даже как-то не сразу, спустя секунды три посмотрел на проход и застыл: Хосок так же, оторопев, стоял перед ним в непонимании, как реагировать на человека напротив. — Хоби, — вымолвил Тэ и открыл рот как рыба, все слова, которые тот готовил, вылетели из головы. Опять. Чон стоял и хлопал глазами, не понимая, что сказать новоиспеченному Тэхёну. Это старый Тэ или новый? — Привет, — сказал наконец Хо, и придвинулся к закрытым кабинкам, потому что обычные маленькие туалеты были загороженны Тэхёном. — Хо, — начал тот, и остановил хёна за руку, — я не буду извиняться, я делал это кучу раз, — он нервно массировал собственные пальцы, — но позволь мне… ну, сказать. Хосок не ответил, но и не оттолкнул, оставаясь на месте. Честно говоря, от этого неожиданного появления у Тэ снесло крышу, но до пары мало времени, нужно было действовать. — Я знаю, что поступил ужасно, знаю, что не как друг, но я просто прошу дать мне второй шанс, — судорожно проговорил он и поднял голову, впервые при таком разговоре смотря в глаза Хосоку, — я понимаю, что я могу его не заслуживать, я пойму, если ты откажешься, но ты сам видел, что со мной. Хосок от того, что Тэхён, этот тихий малыш Тэ без страха смотрит в чужие глаза, признавая свою ошибку, стоял в полном шоке, без возможности выговорить хоть слово и даже почувствовал себя как мышь, загнанная в угол. — Хоби, — Тэ понизил голос и придвинулся ближе, а старший в страхе инстинктивно подался назад, чувствуя, как его покидают силы. Тэхён натиском прижал его к стене и прижался своими губами к губам Хосока. И тот даже не оттолкнул. Тэ скользящим движением съехал рукой с плеча на талию и прижался полностью, захватывая своими губами верхнюю губу Хосока. Тот не отвечал. Тэхён старался не сбавлять обороты и с продолжал нежно целовать хёна и перешел на нижнюю губу. Хосок часто задышал и что-то пискнул слабо, полностью отдаваясь во власть Тэ. Он руками ухватился за его черную ветровку, и, наконец, ответил ему, от чего у младшего появилась уверенность и силы. Тэхён осторожно ввел язык, сначала обсасывая им мягкие губы, потом проталкивая его больше и больше. Внутри так мягко и скользко, так приятно, что Тэ даже что-то промычал в поцелуй. Он оторвался от сладких губ и посмотрел в глаза Хоби. У него не было слов, не было мыслей, как будто все ненужное просто улетучилось, но только он открыл рот, Хосок взял его за ворот футболки и притянул для более страстного поцелуя. Он сделал это более жадно и более несдержанно, как будто ждал этого целую вечность. Дверь в туалет открылась, разговор, который велся до этого за ней резко прекратился. Тэхён как-то очень заторможенно оторвался и испуганно посмотрел на фигуру. Это бы какой-то одногруппник Хосока, и самое страшное — позади, стояла Мэй, которая готовилась зайти в женский туалет, но в вместо этого ошарашенно пялилась на двоих. Она резко наставила на них телефон и сказала: — Ребята, вы не представляете, сейчас я увидела как мой однокурсник сосался с мужиком! — она начала смеятся и наводить камеру на Тэхёна и Хосока, а одногруппник отупело пялился на на Чона. Тэхён резко взял хёна за локоть и вывел из туалета, не смотря на Мэй, которая, видимо, вела прямой эфир того, как она шла в туалет и помчался прочь. — Саша, скажи, что я заболел, — слабо прокричал Хосок одногруппнику, не будучи уверенным, что его вообще слышат. *** А Юнги с Сокджином благополучно проебали все пары. Вот так, с похмелья, оба спят. Точнее спит Джин, а Юнги на кухне потирает зад иногда и хлопочет над завтраком, который уже обед, не присел даже, во всех смыслах. Когда наконец-то он разобрался в уйме рецептов, смог пожарить как надо блины и подобрать сироп, на что ушло самое большое количество времени, он сразу сел, вытирая пот со лба, но тут же резко встал, потому что пятая точка резко кольнула. Сняв с себя джиновский фартук с принцессой Ариель, подаренный Юнги хёну на день рождения, он услышал шаги и чертыхнулся про себя, потому что хотел, вообще-то принести это в кровать. — Юнги? — очень хриплый голос раздался в тишине квартиры. Джин дошел до кухни, встал на середине, глупо смотрел то на опешившего тонсена, то на блины, стоящие на столе и молчал. — Доброе утро, хён, — Юнги осторожно подошел к старшему и нерешительно обнял того за талию, притягивая его для поцелуя в щёку, пока оторопевший Джин просто стоял и втыкал куда-то в стол. — Я в ванную, — произнес тот, не обратив внимания на ласки и развернулся. Юнги опешил, обидно сглотнул слюну и закрыл глаза, успокаивая нутро. «Утро, ничего не соображает, в туалет сильно хочет» — оправдал он ситуацию и аккуратно сел за стол, терпя боль и поставив чайник — «Боже, кого ты обманываешь…» Пока Джин минут десять приводил себя в порядок, в голове Юнги уже были все возможные развязки событий. Мин все время пялился в одну точку и думал о том, что произошло ночью, что произошло сейчас. Он склонен к анализу, и, несмотря на то, что он думал о многом, решил все-таки надеяться на лучшее. Но он был готов ко всему и покорно ожидал, что ему подсунет судьба на этот раз. Когда наконец Джин вышел, в футболке, спортивных штанах и с мокрыми волосами он сел и опустил взгляд, видимо обдумывая что-то. Он старался не смотреть на Юнги, который напротив смотрел неотрывно, с каменным лицом. — Юнги, все, что произошло сегодня ночью… Это… — Джин поджал губы, сел поудобнее и наконец посмотрел на собеседника, — в общем, я не думаю, что это должно что-то означать… — и сразу увел взгляд. Юнги снова сглотнул слюну. — Мы с тобой взрослые люди, должны понимать, что некоторые вещи случаются в нашей жизни… — продолжал Джин и посматривал на Юнги, но видел ледяную глыбу. От того домашнего и милого Юнги и след простыл, — но не всем нужно придавать значения… Мин закинул ногу на ногу и немигаемо посмотрел на хёна. На сломанного какого-то и… как будто опустошенного. — Знаешь, — начал Юнги, — я это предвидел. Джин захлопал глазами. — Да, предвидел твои слова и даже обрадовался на секунду, что у меня есть ресурсы чтобы съехать отсюда, если это случится. Джин закусил губу и задергал ногой. — Но было и то, чего я не ожидал, — Мин сам себе словно кивнул, — да, я не ожидал, что ты такой трус. Либо лжец. — Юнги, я… — Либо ты мне напиздел с три короба вчера, когда отлизывал мне и говорил что любишь меня, — даже не покраснев сказал тот, — либо ты просто жалкий трус, который боится. Отношений со своим полом, слухов, чего-то нового, меня — похуй вообще. Ты, Джин, самый глупый из всех, кого я встречал, — лицо Мина не выражало почти ничего, кроме досады, — я всегда видел это, всегда любил тебя горячо и преданно, несмотря на твои недостатки, и вчера, когда это случилось, я думал, что вот он, раскололся, теперь он другой, — он начал вскипать, — теперь все изменится, глупый хён не станет больше никогда бояться, теперь можно быть спокойным, но в итоге я только сосу члены, — он зло встал, пока Джин с опущенным лицом смотрел вниз, — я жду, я надеюсь, я начинаю, я заканчиваю, а ты можешь только чесать языком и бояться. Заебало! — прокричал Юнги, — заебало, вот здесь сидит! — он показал на шею, — яйца почему-то начать отношения есть у меня, а решаешь что-то ты! — Юнги отправился в комнату и посмотрел на шкаф, — вот и решай себе сам!. Он конкретно взорвался. Он так взорвался, что даже не понимал, что творит. Просто чемодан, шкаф, вещи, и рука. Рука Джина робко легла на плечо младшего и развернула к себе. Юнги весь красный, импульсивный, тяжело дышит, спихнул с себя ладонь и снова повернулся к чемодану. — Юнги, послушай, я не хотел… — Не хотел, да получилось так! — сказал тот и начал нервно скидывать вещи с синтезатора. — Да стой, — Джин встал и жестом попросил остановится, — перестань, — он взял запяться, но они вырвались из хватки, — стой, остановись! — он за плечи сильно встяхнул Юнги, чтобы поток его энергии закончился, — Юнги, я трус, да! — начал он, слегка крича, а Мин увидел в глазах у него слезы, — Жуткий трус, который всю жизнь боится! Только и думает о своих страхах! Но послушай, я прошу! — Джин сжал пальцы на плечах, — я боюсь за тебя! Я помню все слова, которые вчера говорил тебе, и я по прежнему люблю тебя! Но что скажут твои родители? Какое у тебя будет потомство? Что ты оставишь после себя?! Я хочу лучшей жизни для тебя! — Пока ты будешь думать об этом, другие будут счастливы, потому что находятся рядом! — Юнги зло прокричал это в лицо хёна и хотел вырваться, но Джин держал его крепко. — Мне жаль, правда жаль, что мучал тебя все это время! Я серьезно! Но что мне делать, Юнги? Что мне делать, если я ужасно хочу быть с тобой, хочу дарить тебе любовь и ласку, но хочу защитить от таких вещей как осуждение и нищета?! Юнги, я страстно желаю быть с тобой, хочу целовать тебя и обнимать, хочу трахаться с тобой и жить вместе! Поверь мне, что я люблю тебя! Юнги неотрывно смотрел в глаза напротив, а потом резко расслабился, садясь на кровать, видимо успокоившись… — А я хочу? — спросил он охрипшим голосом через минуту, — я, блять, хочу? Ты никогда не изменишься. Джин сел рядом и закрыл глаза. — Юнги, я… изменюсь… — он закусил губу, — дай мне шанс и я все исправлю. — Пять минут назад ты хотел разорвать все, что между нами было, — он безжалостно смотрел на хёна, — ты, блять, чуть не ничтожил всё. — Да, но… Ты же не думаешь, что я действительно этого хотел? — он посмотрел на Юнги, — то есть, я думал, что так будет лучше для тебя, и… В общем, если ты согласен… — Джин сильно сжал челюсти, чтобы перестать дрожать и осек себя. — Я не знаю, Джин, как я могу верить тебе? — он нахмурился, но словно был готов реветь прямо сейчас. — Если ты готов помочь мне, быть со мной, то… Юнги, я прошу тебя, останься, — он положил руку на его, — я не врал тебе. Возможно это и в правду ничего не должно означать, но означает. Означает, что какая-то часть меня все-таки… раскололась? Юнги продержал с Джином зрительный контакт долго. Около минуты или двух он смотрел на него, словно проверял, считывал информацию его души. После он посмотрел на руки, кровать синтезатор, чемодан и закрыл глаза. Конечно, он останется. Куда он может дется от этого глупого хёна? Кто, если не он поможет ему? — Если ты, хён, заставишь меня усомнится в тебе и захочешь избавится от меня, то знай: как раньше не будет, — он сделал акцент на последнем слове и выдохнул. — Юнги, спасибо… — прошептал Джин и осторожно обнял тонсена, — спасибо… Юнги откинулся на кровать вметсе с прицепившимся хёном. Тот был как младенец, который прижался к единственному родному человеку на всем белом свете. Который не мог поверить, что его любят несмотря на мучения, боль, нервоз и потраченное время. Любят искренной и чистой любовью. Юнги предвидел. Многое предвидел, но то, что Джин… решится, признает ошибку и подтвердит свои слова… Этого точно он не предвидел. Что дальше? Как все будет? Джин правда изменится или через два дня все снова повторится? Только время скажет ему. *** Сокджин сидел за столом и глядел на всех очень тревожно. Он то нервно потирал край рубашки, то брал ложечку от чая в руки, то включал телефон, листая меню, то сминал пальцы. Он взглянул на Юнги, который одобрительно ему кивнул и даже немного улыбнулся: спустя день тот почти вернулся в прежнее состояние. — Эээ, ребят, — он привлек внимание пятерых друзей, — у меня для вас важный разговор, — он прочистил горло. — Говори, мы слушаем, — сказал Чимин, допивая чай из кружки, — это по поводу Гука? Поэтому ты его не позвал? — В том числе, — сказал Джин, не смотря на Пака, — у… — А у тебя есть что покрепче? — перебил Чимин, допивая чай до конца. — Нет, у нас нет дома алкоголя, — сказал Юнги нервно под смешки Хосока и Тэхёна, — продолжай, — он кивнул Джину. — У меня для вас несколько… тем, для разговора. — Ты таким важным не был с того дня как забрал нас с обезьянника, — вставил Хосок, но Юнги шикнул, серьезно на него взглянув. — Первое, что вы должны знать: я и Юнги вместе, — быстро выпалил он, и закусил губу. Эти слова произнести спокойно ему удалось с большим трудом. Как только он произнёс их, у него заболело колено и висок, а в горле пересохло так, что захотелось сглатывать слюну, но он этого не стал делать. За столом повисла тишина. Видимо, Хосок и Чимин были на грани смеха, потому что видели напряженную серьезность в Джине и Юнги, но не могли поверить в эти слова. Джун ушел в себя, нахмурившись, видимо собирая все воспоминания и детали в целые картины, чтобы объяснить себе причины и их следствие, Тэхён просто пялился то на Джина, то на Юнги, а последний был в откровенном шоке, потмоу что договаривались они с хёном совсем не о такой теме, поэтому он слегка вздрогнул и почувствовал мурашки на спине. — Да, мы с Юнги любим друг друга и… — его голос задрожал и сломался вдруг, под натиском пристального внимания друзей. — Хённи, все хорошо, — начал Чимин, — не волнуйся, ты… серьезно? — Да это совершенно нормально, — поддержал Тэхён и часто закивал. — Если тебе нравится твой пол, то это никак тебя не определяет, — вставил Джун, а старший хён немного успокоился от того, что друзья приняли это хорошо, но напряжение в нем сидело несмотря ни на что. — Да, я серьезно, — он видел, что парни хотели спросить еще, видел интерес в их глазах, но, видимо, учитывали состояние Джина. Юнги остался сидеть в тишине и почти убрал с лица остатки удивления, чтобы не отвлекать Джина. — Второе, о чем мы должны поговорить, — начал старший, когда полностью подобрал себя, — это Гукки, — он остановился, формируя мысль, — Я немного переосмыслил все то, что происходило со мной, поменял угол обзора, так сказать, и хочу сказать, что я был не прав. Мы все были не правы. Вот, — Джин взглянул на парней, — я думаю мы слишком многого требуем от подростка, который просто хочет себе хорошее будущее и нормальную работу, — он замолчал, обдумывая то, можно ли говорить следующие слова, но решился, — если так подумать, то в нашем городе и в правду трудно добиться чего-либо… — Ты прав, но было все же неприятно, когда он просто сказал нам о том, что уедет, — перебил его Хосок, — я вроде рад, вроде мне обидно, не очень понимаю… — Поддерживаю, — кивнул Джун, — у меня смешанные чувства от этого, но Гукки подросток, с этим ничего не сделаешь, — мудро заметил он, — в общем, я на него вообще не злюсь, хоть и не считаю, что он не виноват. — Я тоже не злился, — пожал плечами Чимин, — он, конечно, плохо поступил, что сказал тебе те слова, но, думаю, все-таки можно списать на возраст. Мы все недалеки от этого, — сказал он, пожал плечами и отпил чай из своей кружки. — Смысл в том, чтобы мы решили что-то с этим, — подал голос Юнги, и все тут же начали его слушать, — да, Гук в силу возраста и гормонов поступил очень импульсивно, но разве он не был таким всегда? Он всегда жил ради себя не во вред другим, и ожидаемо, что если у него есть возможность получить хорошее образование, и он ее использует, — изрек Юнги и положил ладонь на стол, смотря на реакцию. — Да, потому что это разумно, — поддержал Хосок, смотря на Тэхёна, Чимина и Джуна. — Мы должны что-то сделать для него… На вечеринки его точно не отпустят, купить что-то — у нас нет денег на приличные подарки, — Юнги задумался. — Сделать что-то своими руками? — предложил Хосок. — Например? — саркастично заметил Юнги, — если ты хочешь снова сделать лебедя из оригами, то прошу… — Нет, нет, молчу, — Хосок показал ладони. — А что если он не поступит? — спросил Тэ, — это нам радоваться или грустить? — У него по всем предметам баллов больше чем девяноста, потому что пахал ради них как, простите… — Джин поджал губы, — могут, конечно, не взять, но предлагаю об этом не думать. Мы должны извиниться перед ним, — сделал вывод он. — Может приготовить? — Намджун нахмуренно взял печенье и откусил, не сосвем внятно произнеся фразу, — в самолет типа… — Похоже, мы безнадежны… — вздохнул Юнги, — наверное, мы плохие друзья… — Мы не плохие друзья, — возразил Чимин, — все делают ошибки и сидят без денег. — Да, но не когда друг уезжает, возможно, навсегда, — вздохнул Джин и зарылся руками в волосах, — что делать-то, блин… Воцарилось молчание. Никто не мешал чай ложкой, не пил его, не жевал печенье и не выходил из-за стола, желая придумать план действий. — Видимо самый большой сюрприз, который мы можем ему принести, это мы сами, — изрек Намджун, неловко улыбаясь, — мы ведь даже не спрашивали у него во сколько вылет, знаем только, что завтра утром. — Хуевый сюрприз, если честно, — вздохнул Хо, — ну, чем черт не шутит?.. — Бля, ну, — Юнги пожал плечами, — я думал всю ночь сегодня о том, что мы можем такого сделать, но… — Ясно, мы как обычно, — вздохнул Джин, — надеюсь, все будет норм… — Все будет хорошо, не расстраивайтесь, — подбодрил всех Чимин, — мне было бы приятно на его месте. У Джина сердце защемило. В нем как будто не было сил, потому что безнадежность давила так сильно и оседала в душе такой неприятной массой, как будто он заболел чем-то и непременно стал чувствовать ее. Захотелось вырвать грудную клетку, чтобы не ощущать это мерзкое чувство. Он почувствовал руку на колене и поднял взор, упираясь в легкую улыбку и внимательный взгляд Юнги. Он около секунды держал взгляд, но позже глянул на парней, которые украдкой следили, но как только увидели, что хён смотрит, то увели глаза в разные стороны. Еще немного пообсуждав какие-то левые темы, они разошлись по домам, каждый замкнутый в себе, думающий о своем. — Хён? — услышал Джин, когда мыл посуду, — ты в поряде? Старший почувствовал как руки обвивают его талию, а тело прижимается ближе. На душе стало так тепло, что Джин буквально представил в своей голове, как будто Юнги излучает энергию солнца и убивает своими объятиями любую болезнь. — Нет, — вздохнул Джин и робко выключил воду, разворачиваясь к с младшему, — эй, что ты делаешь?! Юнги молча в объятиях закинул хёна на плечо, под его недовольные крики. Он быстро дошел до кровати, бросая того на подушки и ложась сверху. — Джин, ты смешной… — сказал Юнги и положил голову на большую грудь хёна, — все будет хорошо, Джинни. Не будет же так всю жизнь, что он не будет с тобой общаться. Джин закрыл глаза и сильно вздохнул, а Юнги поднялся с места и быстро выключил свет. Он плюхнулся обратно и поставил руки по бокам от головы хёна. — Не удручай себя этим, — сказал он шепотом и прижался губами к губам Джина. Он нежно всосал пухлую губу и провел рукой по талии хёна и почувствовал как тот улыбается. Он отстранился и лег на бок, обхватывая маленького хёна руками и ногами. — Споки, — сказал Юнги, и почувствовал как Джин переворачивается к нему лицом и целует тонсена в щёку. — Сладких снов, солнце, — проговорил хён и глубоко вздохнул, прижавшись еще сильнее. *** Черная тьма окутывала собой все. Тёмный яд разливался по всему пространству и был подобен чуме: так же быстр, точен и необратим. Все гибло, чистое, светлое пространство быстро попадало под ядовитую материю и было поражено под действием болезненной тьмы, и, кто знает, может быть, кто-то уже умер? Когда Чонгук наконец решил отпить чай, вытащив пакетик, он сильно обжег язык, потому что сразу половину мягкой мышцы попало под кипяток. — Бьять, — выругался он, и посмотрел по сторонам, — шука. Он быстро взял ложку, подержал ее две секунды под холодной водой и положил на язык. «Нихуя не помогает» — зло подумал он. Он сел обратно и рукой случайно задел чашку с чаем, конечно же разливая все на себя. — Да ебучий рот! — он резко встал, мысленно ругая себя за невнимательность и рассеянность, и побежал в комнату, чтобы переодеть джинсы и посмотреть, нет ли ожога на ляжке, но, Гук чувствовал, был. — Гукки, — сказал женский голос, заставивший того остановится, — и что ты сделал со штанами? — Разлил чай, — пожал плечами Гук, не смотря матери в глаза, которая встала на проходе комнаты. — Это мы такие внимательные? — строго сказала она. Вид ее оставлял лучшего: несмотря на опрятный вид, человек, который знает эту женщину всю свою жизнь, поймет, что глаза, руки и состояние говорили о том, что она не в порядке. Глаза выдавали подавленность, руки были сухими, от нее веяло сонностью. — Посмотри в чемодане, там джинсы лежат, эти возьми с собой, — она с тем же строгим видом отошла от входа, — и быстро, мы выходим через десять минут. Чонгук кивнул и вошел, закрывая дверь. Когда дело было сделано, он напоследок сел на кровать и посмотрел в отражение через телевизор. Медленно вздохнув он нахмурился и задевал нижнюю губу. Рука потянулась к бутылке с водой, и Гук задумался о том, чтобы по совету мамы все-таки выпить таблетку, потому что голова болела нещадно. Настроение с самого утра такое паршивое, так что думалось ему только о плохом. Он начал вспоминать как он ссорился с парнями, как сломал ногу в четырнадцать, как плакал, когда во втором классе не выиграл в вокальном конкурсе. Последняя мысль заставила уголок его рта вскочить и усмехнуться. — Гукки, выходим! — прокричала мама через какое-то время, — лучше раньше выехать! Тот вздохнул, последний раз взглянул на себя в отражение и взял в руки чемодан. Вся его уверенность в себе пропала в тот момент, когда он посмотрел на дверь. Почему так странно?.. — Гукки, ты идешь? «Нет!» — хотелось сказать ему — «Не иду!» — хотелось крикнуть. Но он пошел. Упрямо, на зло себе. Он надел эти кроссовки, надел эту ветровку и переступил через этот порог. В машине он с особым беспокойным вниманием разглядывал вид из окна. Сейчас, когда его разум воспален и раздражен, все казалось таким объемным, необычным и негативным… Простое дерево — чудом, мир — тесным и душным, дорога — невероятно короткой. А все из-за того что они приехали словно секунд за пять. Неба видно не было: облака словоно стена заслоняли проход к солнцу, поэтому, открыв дверь, Чонгук поежился от отсутствия тепла. — Доставай чемодан, — монотонно проговорила мама. Чонгук почувствовал укол страха, когда взглянул на аэропорт. И дело не в страхе летать, это понятно было бы даже ребенку. — Гукки, — мама подошла к своему ребенку и усталым взглядом посмотрела на него, — ты боишься? Чонгук посмотрел в ее глаза. — Нет, — просто ответил он, пытаясь унять эмоции. Он ее очень любит. Нет, у него даже все болит внутри от любви, но он знает, что если стать перед ней слишком чувствительным или того хуже заплакать — она раскиснет еще больше. Но и мама не дура. Она понимает, о чем думает ее сын. И в последнее время, и сейчас. Она обняла его. Чонгук сначала не решался, но, но через три секунды тоже обхватил мать своими руками, словно драгоценность. И так всю жизнь у них. Никакой искренности, никаких секретов от папы, ни разговоров о девушках, только вот в такие моменты они имеют хоть какой-то контакт. На уровне чувств без слов сидят иногда на кухне или у Гука на кровати и обнимаются, потмоу что по другому не могут. Мама знает, что Чонгук никому, кроме Джина ничего не расскажет, а Чонгук знает, что мама не попросит. Та первая прервала объятья и потрепала его за руку. — Где твои друзья? — Я попросил их не приходить, — соврал Гук. Он знал, что она спросит. — И для чего? — она нахмурила брови. Чонгук пожал плечами и развернулся, чтобы взять свой чемодан. И он сам, и его мама, понимали, что звучит неправдоподобно. Они молчали до самой стойки регистрации. Очередь была большой, из человек тридцати, поэтому единственное, что сказал Чонгук маме, это сесть, а он подождет один. Уведомление с телефона. Сокджин бро: Какой у тебя рейс? Чонгук вдруг перестал и почувствовал дрожь в области живота. Вы: Зачем тебе? Сокджин бро: Рейс какой скажи Вы: 734 — Чонгук! — тот без труда узнал Юнги и резко обернулся на внезапный голос. Шестеро шли прямо к нему и улыбались, а Гук словно потерял возможность говорить. На лицо лезла глупая улыбка, неловкость сдавливала душу. Он одновременно не хотел чтобы они его видели и желал обнять их всех и извиниться за свое поведение. Он смиренно дождался того момента, когда они подойдут к нему и когда улыбка достигнет своего апогея. — Гукки! — Хосок первый кинулся в объятия, чем чуть не сбил его с ног. С ним быстро добавились все остальные, и, по закону жанра, последний Джин, перед тем как его обнять, улыбнулся ему и прижался к «облепихе». По прошествии секунд пяти объятия распались и все наполнились неловким молчанием и нервозностью. — Ну… — начал Тэ, — как ты? Чонгук сначала смотрел на друга секунды две, и только потом смог ответить: — Нормально… И снова молчание. — Мы здесь для того, чтобы извиниться, — сказал Джин, после того, как пауза затянулась, смотря в пол, — за свое поведение. Чонгука словно облили холодной водой. — Ч-что? — сказал он одними губами. — Прости нас, — сказал Джин и поднял взгляд на Гука, — мы должны были… — Нет, это вы меня простите! — перебил тот, — я же вел себя как настоящий идиот! Намджун вдруг улыбнулся. — Мы все вели себя как идиоты. — И все должны извинится друг перед другом! — добавил Чимин. — Тогда… простите меня тоже… — проговорил Чонгук смотря на свои ноги, — я не хотел чтобы так вышло… — Мы понимаем, — улыбнулся мягко Юнги. — Молодой человек! — услышал Гук и резко обернулся. Девушка за стойкой регистрации смотрела прямо на него. — Ваша очередь! Чон кивнул ей, взял в руки чемодан и глазами начал искать маму, которая уже через толпу шла к нему. — Я… Мне нужно идти, — промямлил Гук и взглянул на Джина. — Привет, — сказала подошедшая, — вы все-таки пришли, — она слегка улыбалась. — Здравствуйте, — проговорили все шесть парней одновременно. — Идем, — она направилась к стойке, — идем быстрее, не заставляй людей ждать. Чонгук сожалеющим взглядом посмотрел на парней и быстро развернулся. Они потратили на стойке регистрации около пяти минут, после чего уже с билетом подошли к парням. — Пару минут на прощания и поднимался ко входу двенадцать А. Я тебя жду там, — она посмотрела на парней, — до свидания, мальчики. После того, как все ей ответили, она развернулась к эскалатору и ушла. — Парни, мне так жаль… — Жаль?! Хей, Чонгукки, выше нос! — бодро проговорил Хосок, ударяя Гука по плечу, — поступишь туда и найдешь крутую работу! — А потом мы приедем к тебе в гости, — улыбнулся Чимин. — Познакомишься с Путиным, — засмеялся Хо и рассмешил остальных. — Что? — через смех спросил Чимин и заполнил зал своим смехом. — Можно подумать, Путин ходить по Москве совсем один, — прыснул Юнги и добавил, — много не пей без нас. — И деньги сразу не трать, — Тэхён положил руку на плечо Гука. — И главное: как приедешь — сразу напиши в беседу, — добавил Джун. Чонгук почувствовал что глаза стали мокрыми, а в носу защипало. Вдруг взгляды Чона и Джина встретились и последний нежно ему улыбнулся. — Помни, что мы любим тебя, — сказал он, но последнее слово пропало в звуке включения микрофона. — Внимание, заканчивается посадка на рейс семьсот тридцать четыре, Владивосток-Москва, — проговорил женский голос, и Гук снова посмотрел на парней. — Иди, опоздаешь, — подтолкнул его Джин, а Гук неожиданно кинулся ему в объятия. Тот услышал смешки и почувствовал как снова оказался в центре объятий. — Несносный мелкий, опоздаешь на рейс и вообще никуда не поедешь, — проторчал под ухом Юнги и растолкал ком из людей. Он сунул в его руки его же чемодан и строго посмотрел на него. — Тебя ждет мама. Чонгук поджал губы и в последний раз посмотрел на парней. — Я тоже вас люблю, — проговорил он и быстро развернулся. Он спешно пошел в сторону эскалатора и нервно проглотил слюну. Он чувствует себя последним пидором и подонком. Гук посмотрел на часы. До конца регистрации три минуты. *** С того времени как уехал Гук прошла целая неделя. Джин и Юнги, как и остальные парни испытывали небольшой стресс, поэтому всегда были слегка истощены, под глазами были небольшие мешки, взгляд был всегда чуть усталый. И именно поэтому Юнги принял решение разбавить этот стресс чем-то приятным для Джина и для себя и сначала стоял в очереди за вином, потом пошел домой и приготовил пасту по рецепту из интернета, а после встретил хёна. Весь такой с вином, в одной рубашке и домашних шортах, расслабленный от половины бокала. А Джин в шоке. Стоит, пялится на грудь Юнги и на его ноги. Юнги такой красивый и его серьезность и не проницаемость так завораживает, так вощбуждает, что Джин сглотнул нервно и постарался успокоить фантазию, снимая с себя дождевик. — Я сделал нам ужин, — говорит Юнги и его голос разнесся по дому эхом. Красиво. Джин только кивнул и ушел в ванну мыть руки, а когда вернулся, сел за стол, то увидел творение рук Юнги: красивая паста с овощами и курцей. Джин бы так точно не смог. — Вау, Юнги… Это ты сам?.. Юнги смущенно улыбнулся, но на вопрос не ответил. Он сел за стол и поставил перед Джином бокал. — Как твои родители? — спросил он, пока бокал наполнялся вином, чтоьы разбавить обстановку. — Сказали что выгляжу так, будто разгружаю вагоны с углем, — усмехнулся старший. — Устало? — И паршиво. Юнги перевел недоумевающий взгляд на Джина и долил себе в бокал. — Что это значит? — То и значит, — хён пожал плечами, — сказали что я стал истощенным, унылым и выгляжу плохо. — Ну я бы поспорил насчет последнего, — улыбнулся Юнги и тыкнул в пасту вилкой. Джин прыснул и выпил половину бокала почти сразу, а Юнги подумал что нужно было устроить такой вечер расслабления раньше, потому что при всей своей красоте, хён и в правду выглядел паршиво. — Чонгукки сегодня написал, что впервые посмотрел на ночную столицу, — сказал Джин, как будто для себя, — он там хорошо проводит время. — Я рад за него, — кивнул Юнги, — он писал мне вчера, что в Москве красиво. Джин глубоко вздохнул и отправил в рот блюдо, а когда попробовал, то расширил глаза. — Юнги, ты унизил мою самооценку только что! Ты прекрасно готовишь! — он восторженно посмотрел на тонсена, — это очень вкусно! Юнги снова попытался сдержать улыбку, но вышло так себе. Он попытался перевести тему, но вышло слишком резко и невпоппад. Язык сказал быстрее, чем мозг успел подумать: — Слышал, что Мэй рассказала всем про Тэ и Хоби? Джин остановился резко, а потом глубоко вздохнул, и улыбка пропала с лица. Он только больше напрягся и спрятал лицо в тарелку. — Сука она, эта Мэй, — сказал он, — я звонил Тэ и я рад за них, нет ничего такого в этом, ты сам понимаешь… — Да, но теперь им похоже нужно искать новый универ, — Юнги уже пожалел что поднял эту тему на романтическом ужине. — Ну, у нас в универе же есть много нормальных людей, которые относятся в этому спокойно. — А еще много сумасшедших, которые будут доебываться до них, а еще учителя с советским воспитанием, — возразил он, — так что им точно нужно переходить у новое учебное заведение. Джин ничего не ответил и продолжил жевать, а Юнги отпил из бокала и почувствовал легкое онемение тела. — Что за вино? Вкусное, — похвалил алкоголь Джин и допил до конца, — налей еще, пожалуйста. — Вилла Антинори, — прочитал Юнги, — если тебе это о чем-то говорит. — Вообще нет, — рассмеялся Джин и выпил еще, — дорогое? — Зачем это еще? — спросил Юнги, — нормальное. — О боже, — хён закатил глаза, — просто спросил. — Лучше ешь, я для кого готовил? — Юнги кивнул на тарелку, — тут так жарко… — Наверное потому что ты готовил только что? — саркастично заметил Джин, — даже плита не остыла. — Может быть тебе еще сыра положить? — предложил Юнги. — Я и так поел у родителей. — Ты ел четыре часа назад. — Оно переваривалось, а потом я… — Без подробностей! — попросил Юнги, расширив глаза, — не порть мне вечер! Джин только рассмеялся и влюбленно посмотрел на своего Юнги. Такой заботливый, внимательный и работящий… Джин даже не знал, что он может быть таким. — Ты такой красивый, — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать. Он на секунду испугался, но потом увидел, как покраснел Юнги. То ли от слов, то ли от вина. — Прекрати, Боже… — Нет, правда, ты самый красивый человек, — серьезно сказал Джин и пристально посмотрел в глаза тонсена, положив руку на стол. — Спасибо, — Юнги улыбнулся и накрыл ладонь Джина своей, — ты тоже самый красивый человек, которого я встречал. Старший немного смутился и отвел взгляд, чувствуя неизбежное. Он снова взглядул на Юнги и облизнул губы. — Ну ты и прохвост, — младший перешел на шепот, — специально? Джин игриво улыбнулся ему и шумно вздохнул, почувствовав, как Юнги играет с его пальцами. Он посмотрел на его губы и почувствовал такой же взгляд на своих. Не собираясь больше это терпеть он сказал: — Я в душ. И быстро ушел, чтобы продолжить вечер быстрее. Он помылся и сделал свои дела со скоростью света, быстро нашоркав кожу и помыв голову. Пока он брызгался дезодорантом и ходил в туалет, Джин увидел свое отражение в зеркале и на секунду задумался о том, что такой человек как он не может сейчас стоять, быть любимым кем-то, а в особенности Юнги. Он понимал, что такие мысли как раз и разрушают отношения, но ничего поделать не мог. Все, что ему на данный момент нужно — услышать или почувствовать, что Юнги любит его, ничего на свете не придает уверенности Сокджину, как это. Поэтому он вышел из ванной в одном полотенце и увидел следующую картину: Юнги в расстегнутой на все пуговки рубашке стоял прямо возле стола и допивал вино, которое немного вылилось за пределы рта, из-за чего капля покатилась на подбородок, а там и на грудь. Юнги поставил стакан и посмотрел на Джина. В глазах его читалось то же, что и в глазах старшего. Они застыли на одном месте, каждый в незнании что делать, потому что на трезвую голову у низ секса не было. Юнги первый выбрался из оцепенения, поэтому подошел к Джину и взял за руку. Он секунды две держал взгляд на их ладонях, но потом посмотрел в глаза хёну. — Ты прекрасен, — прошептал он и поцеловал в губы, приложив руку к затылку, слегка нагибая хён вниз. Как только губы коснулись губ, Джин притянул Юнги к себе за талию и одну руку положил на его ягодицу. От налива чувств младший сразу толкнул потдатливое тело к стене и прижал своим как мог, не прерывая поцелуй. Джин от напора немного потерялся и поэтому немного съехал вниз. Он не стал долго думать, поэтому руки положил на плечи, а согнувшуюся ногу на бедро. Младший сразу понял намек и подхватил хёна, чтобы тот обвил ими Юнги полностью. Тот не стал терять много времени и направился в сторону спальни, чудом ничего не уронив и не задев, потому что оба целуются, оба пьяные, в темноте и не смотрят на дорогу. Юнги плюхнулся на кровать сверху Джина и одной рукой сдернул полотенце с бёдер. Рукой он сразу же нащупал торчащий член и начал водить рукой по нему, сразу услышав жалобный скулёж в поцелуй. Юнги разорвал его и устремился к шее, не прекращая движений рукой. он обсасывал кожу на шее и почти сразу перешел на грудь, где можно было оставлять засосы и кусаться сколько угодно. Он переместился на сосок и усилил дрочку, поэтому Джин застонал сильнее и закусил руку, чтобы не было слышно. Когда младший был почти у самого члена, его подбородок даже задевал волосы, он остановился, сел в позу Сфинкса и сначала рукой полоскал яйца. Джин ударился затылком о подушки и открыл рот. После Юнги наклонился к возбуждению и, чуть волнусясь, взял в рот. Джин был на седьмом небе от счастья, даже не обратил внимания на какие-то звуки в квартире и блаженно старался не кричать на всю квартиру. Он почувствовал, как Юнги добавил язык, обильнее всасывая плоть, и Джин не выдержал: он высоко простонал и тут же распознал звук падающий ключей и шаги, а в голове первая мысль: убийца. Он раскрыл глаза и понял что Юнги тоже остановился и они оба посмотрели на проход. Как только Джин увидел тёмный силуэт, то сразу закричал и притянул к себе Юнги, застывшего в ужасе. Он в страхе взял первое что попалось под руку и кинул в постороннего, пока тот бегал из стороны в сторону. Вазочка разбилась, убийца включил свет и Джин с Юнги узнали Чонгука. Хён даже не знал радоваться ему или злиться, потому что несносный мелкий прервал им секс, испугал до полусмерти и еще и не рассказал о своей приезде. — Ч-чонгук?.. — пролепетал Джин, а Юнги очнулся первым и зло прикрыл член старшего подушкой. — Какого хуя ты нас так пугаешь? — зло осведомился тот, — ты хоть понимаешь, что меня чуть инфаркт не хватил? Чонгук, который стоял с открытым ртом, видимо не мог произнести ни слова, потому что глаза были по пять рублей, губы слегка вытянуты. Он сглотнул слюну и поднял с пола ключи. — Я… Я просто хотел устроить сюрприз… — промямлил он и невольно посмотрел на небольших размеров подушку и сразу же отвернул голову, слегка тряся ее. — Горе ты луковое, — вздохнул Юнги и встал с кровати, — блять, это что мои ключи? — он устало посмотрел на руку Гука и сильно закрыл глаза, — окей, просто иди на кухню, мы с хёном законч… Выйдем к тебе как только Джин придет в себя. Чонгук кивнул развернулся и ушел на кухню, хотя был ли в этом смысл, если из комнаты прекрасно видно кухонный стол, не ясно. Но Гук сел спиной, поэтому Юнги подал хёну штаны из шкафа и футболку и с сожалением посмотрел на него. — Ах, Юнги, — пролепетал он и положил голову на его плечо. Обоим хотелось продолжить. Как только Джин оделся, они оба направились на кухню и сели за стол. Джин весь сжался, потому что не хотел, чтобы Гук, его маленький Гук, что-то видел и поэтому его накрыл волна стыда, а Юнги был зол, потому что ему прервали такой охуенный секс и потому что ключи с брелком кота, которые Юнги потерял года два назад оказываются не потерялись. — Чай? — спросил он нервно и увидел два удовлетворительных кивка. Юнги поставил чайник, опёрся бедром о гарнитуру и заметил странный взгляд Гука на его рубашку, полностью открывавшую вид на грудь и со вздохом застегнулся. — И какими ветрами тебя занесло в такой прекрасный момент? — не без сарказма спросил Юнги, пока наливал чай, — ты не подумай, я конечно рад тебя видеть, но при других обстоятельствах я был бы рад больше. Он пододвинул чай к Чонгуку и начал наливать кипяток вторую кружку. — Простите… Я же не знал что вы… — он сглотнул, — заняты… Юнги только устало вздохнул и сел обратно. — Откуда у тебя мои ключи даже спрашивать не буду, — фыркнул он, сложив руки на груди. — Гукки, ты прости нас, ты не должен был видеть… — промямлил Джин. Младший ничего не ответил. — Так… Ты поступил?.. — перевел тему старший. — Нет, я… — Гук прочистил горло и отодвинул край футболки, — вернулся обратно… — Как это? — не понял Юнги, — ты не прошел? — Нет, я и не пытался, — помотал головой Гук, — экзамены были вчера, но я всю прошедшую неделю думал о том, хочу ли я быть там, и пришел к выводу, что не хочу. Он спрятал лицо в чашке чая. — Но ты же хотел этого, — недоумевал Джин, — бросил все, ради нас… — Именно это я и сделал, — Гук вздохнул, — приехал и надеялся вас разбудить. — А я и не думал, что у тебя такая слабая психика, — усмехнулся Юнги. — Нет, я просто… это было слишком уж неожиданно, — начал Гук, — знаешь, что бы ты сделал, если бы увидел как твой друг держит лицо на уровне… ну, там? — Ничего, — пожал плечами Юнги. — Так, хватит обсуждать эту тему! — возмутился Джин, но, кажется, Гук вернулся в прежнее состояние. — А еще я думал, ты, Джин, будешь сверху, — улыбнулся он, а Юнги сжал челюсти. — И что это значит? — Юнги сделал самое угрожающее лицо на свете. — Ребята, прошу вас, перестаньте, — Джин взял Юнги за руку, — хватит. Ноздри Юнги расширились, а Гук улыбался самой гадкой улыбкой на свете. — Гук, что ты устроил? Он твой хён! — строго посмотрел на него Джин, — имей уважение! Младший вздохнул и ничего не сказал, а Юнги убрал руку и нервно заболтал ногой. — Все, забыли про эту ситуацию и… Ох, что делать-то? Мама твоя знает что ты приехал? — Знает, я сказал… Что останусь у Джин и Юнги-хёна… — сказал он, выдохнув воздух, а младший хён нервно вдохнул через нос. Джин поджал губы и тоже недовольно посмотрел в окно через плечо. — Ну… Эм, я в следующий раз предупрежу, — слабо оправдался он, — ну или могу в магазин сходить… — Стыдоба-то какая… — пробубнил Джин, — все, ложимся спать и никаких разговоров!