Per aspera ad astra

Как и рассчитывал, к десяти Тёма уже как огурчик. Растрепанный слегка, потому что собирался впопыхах, но вполне бодрый и адекватный. - Тём, завязывай давай херней страдать, - доверительно шепчет Игорь, ощутимо сильно потрепав Тёму по макушке - они перлись в конференц-зал на запланированную встречу. - Лебедев не из тех, кто тебе хоть что-то простит за талант. Он скорее будет доволен, если ты будешь въебывать как вол, чтобы держаться на уровне, чем если будешь груши околачивать, иногда блистая на поле. Сечешь? - Да вроде, Гош. И я не груши околачиваю, ага? - Клубные ступеньки, мы в курсе, - незло хмыкает Гоша, подбадривающе стукнув по плечу. - Соберись, Тём. - Нас ждут великие дела, - хмыкает Тёма в ответ, действительно встряхнувшись - Гоша заражал уверенностью в том, что всё будет хорошо. Даже если для сомнений в этом были все основания. Говорил Лебедев хорошо, гладко, без бумажек, по делу. О том, какое будущее видит для клуба, о том, что они, вместе, будут для этого будущего делать. Вдохновлял. Он и с экрана вдохновлял, а вот так, вживую хотелось из кожи вон лезть, лишь бы оправдать все ожидания. Наверное, если бы Лебедев решил устроить революцию, проблем бы с последователями у него не было, особенно, в футбольной среде. Тёма иллюзий не строил и прекрасно понимал, что пялится на Лебедева взглядом, полным обожания. Приятно было осознавать, что он не один такой - Полковник приковывал взгляд, приковывал всё внимание, словно гипнотизировал. Вся команда чуть ли не синхронно кивала, когда следует, и слушала внимательно, ловя каждое слово. Ничего принципиально нового Лебедев не предлагал, революций устраивать не собирался, но и ясно давал понять, что спуска никому не будет. Что он требует от них работы - постоянной и целенаправленной. Команда кивала. Тёма кивал. Тёма сидел и думал, что да, надо взяться за ум, надо больше времени уделять команде, тренировкам и, собственно, футболу. - Через неделю сборы, - заканчивает свою речь Лебедев, называя город, название которого Тёме знакомо лишь смутно. Где-то недалеко, во всяком случае, не край земли. - Отыграем там благотворительный матч, посмотрим друг на друга в деле. За эту неделю я надеюсь узнать вас всех получше. Какого хрена Тёма вечером оказывается в баре, в компании пары заливисто хохочущих девчонок, он не смог бы объяснить ни Господу Богу, ни Гоше, случись кому-то из них этим поинтересоваться. Просто день пошел по накатанной колее, Тёма, внимательно вчитавшись в рекомендации Вольфыча, часок побегал дома на дорожке на средней скорости, перехватил салат в кафешке, сходил на встречу с рекламщиками, всё еще не будучи уверен, что реклама шампуня это то, где он хочет видеть свою физиономию - но вот Ауди рекламировать пока не звали. Надо было, видно, еще поработать над этим, полушутливо размышлял он про себя, топая пешком со встречи домой. Погода стояла чудная, настроение, несмотря на утреннее фиаско, выровнялось. А потом, блять, бац - и бар, пиво, девчонки, хохот, музыка, почти полночь. Девчонкам весело, пиво холодное, тренировка в восемь утра и, если Тёма не ляжет, как порядочная принцесса в полночь, то с утра опять будет тыква тыквой. “Не садись в машину”, - упрямо напоминает себе Артём, проталкиваясь к выходу из бара. Привычка садиться за руль в любом состоянии была, пожалуй, самой пагубной. Приходилось всё время себя одергивать. С утра Тёма всё равно был помятый. Вчерашний засос поменял оттенок с чернильно-черного на сине-фиолетовый, но лучше выглядеть от этого не стал. Рожа в зеркале была не очень опухшей, но слегка помятой. Полчаса на дорожке - просто потому, что это поднимает настроение. Апельсиновый сок, яичница и пара поджаренных тостов - чтобы Вольфыч не дай бог не оказался виноватым в его безвременной кончине. Неторопливая, очень уравновешенная поездка до базы. Нового в клубе было немного - самая главная новость это, конечно, Лебедев и масштабная смена остального тренерского состава. Это было ожидаемо. Из новичков - они обзавелись подающим надежды, совсем молоденьким полузащитником - смешным мальчишкой, которого тётушки (если имелись) в детстве наверняка тискали за пухлые щечки. Он был такой совсем-ещё-мальчик, словно ему лет семнадцать. На самом деле, Ваньке было двадцать, просто он был удивительно застенчивым и легко краснел. Новичка Гоша сразу взял под свою опеку - рассказать, что и как, со всеми познакомить, всё объяснить. Гоша с молодежью просто офигенно ладил, Тёма был уверен, что когда-нибудь тот будет мелких тренировать. А может и не мелких, тут уж как сложится. Ванечка глядел на Гошу с обожанием и розовел ушами и скулами. Наверное, если бы Тёмина мечта сбылась тогда, когда он рассчитывал, и он встретил Лебедева лет в восемнадцать-двадцать, он бы так же на него смотрел. Правда навряд ли Полковник позволил бы ходить за ним, как цыпленку за наседкой. Но мечты сбываются обычно не так, как ты хочешь, так что надо было срочно как-то исправлять первое впечатление. Возможность замаячила, когда Тёма отрабатывал очередное, диковинное упражнение с новым тренером, приставленным к нему ввиду травмы. Артур был гибким, как змеюка, это прям восхищало. Тёму он в узлы заворачиваться не заставлял, но по нему, поджарому и худощавому, было видно, что может. Непривычные упражнения Тёме нравились - он вообще разнообразие любил, тем более если чувствовал, что это его, что это то, что нужно. Тёма чувствовал - оно, и запоминал, чтобы если вдруг где ещё проебется по воле случая, хоть дома восполнить. Сколько Лебедев за ним, прыгающим попеременно то на одной, то на другой ноге, наблюдал, Артём не знал. Но когда по Артурову кивку приземлился, наконец-то, на обе, почувствовал прикосновение к плечу - незнакомое, своих всех Артём вполне мог по такому жесту не глядя различать, и услышал: - Зайдете ко мне в кабинет после тренировки, Петров. Поговорим. Этого Артём ждал - Гоша и ещё пара ребят вчера уже такой разговор с новым тренером имели. Обычное знакомство, способ приглядеться друг к другу получше. Ничего особенного Тёма от этого разговора не ждал, но собирался произвести хорошее впечатление. С этим были трудности. Лебедев взглядом указал на стул напротив, задумчиво оглядел Артёма, бодро поздоровавшегося и послушно усевшегося куда указано, и снова перевел взгляд на экран стоявшего на столе ноутбука. В поисковике было набрано “Артем Петров”. Что-то связанное с футболом в поисковике начиналось только в конце второй страницы. До этого было что угодно - скандалы в клубах, вождение в нетрезвом виде, реклама. - Как получил травму? - в лоб спрашивает Лебедев. Он прекрасно знает - как. Спросил у командного врача, а потом сверил информацию с имеющейся в интернете. Со своей медийностью Петров откровенно не справлялся. Как и со своей жизнью, одно вытекало из другого. По лицу Петрова видно, что собирается соврать. Ляпнуть то же, что сказал врачу, и надеяться, что прокатит. Но передумывает уже через мгновение - и это тоже отражается на лице. Валентин наблюдает за ним с интересом - хотя бы потому, что с людьми, которых просто читать, проще работать. - Со ступенек свалился, - неохотно признается пацан, нервно зарывшись ладонью во взъерошенную пшеничную шевелюру. - В кабаке, - добавляет, окончательно решив не приукрашивать реальность. Честность Лебедев оценил, но в целом разговор для пацана вышел тяжелым. Мало что Лебедева выводило из себя так же, как люди, которые гробили свой талант, вместо того, чтобы развивать его, особенно, когда у них для этого были все условия. И скрывать этот факт Валентин не собирался. Он не повышал на пацана голос - он в принципе повышал голос в разговорах редко, не опускался до душеспасительных бесед. Продемонстрировал ему результаты запроса на ноуте - Петрова заметно скривило от них, тем более, что это всё не было историями, покрывшимися пылью, всё достаточно свежее. Как всегда спросил, чего он хочет от жизни. Почти всегда футболисты отвечали одинаково - играть и побеждать. Стоило следить лишь за интонациями, выражением лица, паузами. Артём задумался. У него наверняка был заготовленный ответ на этот вполне ожидаемый вопрос, но он почему-то не стал его использовать. Помедлил пару мгновений, прежде чем серьезно, глянув в глаза, ответить: - Играть хочу. - Тогда на этом и сосредоточься, Петров, - искренне советует Валентин, прежде чем отпустить пацана - уходил тот куда более задумчивым, чем был вначале. Артём дает себе слово, что именно на этом он, блять, и сосредоточится. После разговора с Полковником он чувствовал себя так, словно его пыльным мешком по башке огрели. Хотя обиды не было. Почти. Была какая-то оторопь, осознание, что всё идет как-то не так, и Артём проёбывается на каждом шагу. И не потому, что Лебедев оказался не таким, каким Тёма его себе представлял, нет. Лебедев оказался именно таким. Спокойным, жестким, уверенным, честным. А Тёма до собственных фантазий не дотягивал. Нет, он, безусловно, был отличным игроком, талантливым, техничным. Но этого было мало, о чём Тёма прекрасно помнил в шестнадцать. Ему об этом всегда напоминал Александр Юрьевич. “Звездой хорошо быть на сцене, - говорил он совсем юному, но уже наслышанному о собственном таланте Тёме. - На поле нужно быть командой”. Прописные истины, в общем-то, тем обиднее, что именно в них Тёма и косячил. Ну и с общественной жизнью следовало завязывать. Лебедев не Вольфыч, современными технологиями пользоваться явно умел. Артём догадался порыться у себя в инстаче и почти без удивления обнаружил, что Лебедев на него подписался. И явно не из любви к фоткам из клубов. Неделю до сборов Тёма ходит как шёлковый. Работает на тренировках, соблюдает режим, ходит к врачу, внимательно слушает Лебедева. Один раз только проёбывается: голова с утра гудит так, что впору думать, что Тёме вчера вместо вискаря какого-то самогона подсунули. Он даже проснулся в семь утра, но с постели встать так и не смог. Огляделся, убедился, что спал один, позвонил Гоше. Тот к несчастьям ближнего своего отнесся как и всегда с прохладцей, но Тёма от него и не ждал сочувствия. От него он ждал помощи с прикрытием своей задницы, и в этом Гоша был просто лучший. Во всяком случае, когда Тёма на следующий день появляется вовремя и в лучшем виде, ему слова никто не говорит. Кроме, собственно, капитана. - Ну нормально ж всё было, - тихо-тихо ворчит Гоша, поймав Тёму между раздевалкой и кабинетом Вольфыча. - Да контракт позавчера подписал, Гош, ну переотмечал немного. Бывает же. - Тёмыч, я с тебя шкуру спущу, если ты нас оставишь в начале сезона без своей сиятельной задницы. - Да куда я денусь, - беззаботно ляпает Артём, подумав сначала, что Гоша на дурацкую травму намекает. Но тут же страх ледяным кулаком сжимает желудок. - Стой, а чё, был такой разговор? - Не было, - Гоша серьезен и честен как всегда. Отвешивает Тёме легкий, покровительственно-дружеский подзатыльник и продолжает: - И я надеюсь, что не будет. Тёме аж дурно становится. Натурально - Вольфыч, увидев его, первым делом спрашивает, какого хрена Артём такой бледный. - Испытал сильное моральное потрясение, - выговаривает Артём, стаскивая футболку. Внутренности до сих пор стискивает отвратительной беспомощностью - Тёма в клубе всего пару-тройку игр проводил на скамейке, всё из-за мелких травм: Вольфыч безапелляционно советовал поберечься. Один раз они проиграли, как-то по-дурацки и совершенно разгромно. Тёма чувствовал себя так, словно с него реально кожу сдирают - ему до тошноты больно было видеть, как его команда проебывает, а он ничего, вообще ничего не может сделать, кроме как обливаться холодным потом. Даже попытаться не может - хрен знает, может его присутствие и не изменило бы ничего, но Тёма бы хоть знал, что он старался, а так… За тренировки, режим и обсуждения Тёма взялся с удвоенной силой, с неудовольствием отмечая про себя, что Лебедев на него особого внимания не обращает. К вниманию Тёма привык, что греха таить. Нет, к его мнению прислушивались, к его работе присматривались, но абсолютно наравне со всеми. Лебедев вообще из всей команды выделял только Игоря, и это было совершенно нормально и профессионально. Гоша был капитаном, Гоша был голкипером, ну и знакомы они уже были черт знает сколько. Лебедев вообще был и правильный, и профессиональный, и талантливый. Неправильному и не особо профессиональному Тёме было немного завидно и отчаянно хотелось походить на Полковника. И играть хотелось до головокружения. Хоть в благотворительном матче, хоть в товарищеском, хоть в каком. Лишь бы выйти на поле. Но Вольфыч на Тёмину лодыжку смотрел с молчаливым неодобрением и лишь немного давал увеличить нагрузку. Как-будто Тёма, блин, ногу сломал, а не связку потянул. Но решать в любом случае было Лебедеву - Вольфыч известный перестраховщик, так что Тёма реально надеялся на положительный ответ, когда поскребся к Лебедеву в кабинет. Строго говоря, тренировка ещё шла, но Артур сказал пойти походить, размяться, и Тёма пошел к Лебедеву. - Я с одним вопросом, Валентин Юрич, - сообщает Тёма, поймав вопросительный взгляд тренера. - Проходи, садись, - Лебедев кивает на стул и, когда Тёма садится, разрешает. - Спрашивай, Петров. - Валентин Юрьевич, а… - Тёма тщательно подбирает слова, но, несмотря на отлично подвешенный язык, ему это удается плохо. - А мне можно будет сыграть в ближайшем матче? Матвей Вольфович немножко переоценивает растяжение, мне кажется… - Вольфыча подставлять не хочется, но это и не подстава, так-то. - Скорее всего из-за того, что думает, что у тебя спортивная травма, связанная с какими-никакими, а физическими нагрузками, - равнодушно поясняет Лебедев, откинувшись на спинку широкого кресла, удобного даже на вид и навевающего мысли про стильно и чуточку старомодно обставленные особняки, как в старых фильмах. Хай-тек Лебедев явно не уважал. И, да - Артём в курсе, что врать собственному врачу будет только совершеннейший еблан. - Но решать-то вам, - тихо говорит он, упрямо глянув на Лебедева. Полковник кивает и отвлекается на ноутбук - Тёме становится дурно, почти так же, как после разговора с Гошей. Предчувствия его не обманывают - на экране те самые фотки, с той самой пьянки, из-за которой Тёма в последний раз проебал тренировку. Сам он ничего такого не выкладывал, но кто его спрашивал - можно или нет? Свобода слова и всего прочего, и теперь Тёма с неудовольствием любуется тем, на что Лебедев уже явно насмотрелся - своей шальной нетрезвой рожей в окружении визжащих девчонок. Там ещё видео было, спасибо, что полковник его включать не стал. - Я не думаю, что ты готов, - резюмирует Лебедев, захлопывая и разворачивая к себе ноут. - Один раз всего, Валентин Юрьевич, - бормочет Тёма, понимая, что всё, нихрена он не получит, все игры просидит на скамейке то ли в воспитательных целях, то ли ещё в каких. Злость внутри закручивается спиралью. Лебедев не говорит вслух того, что и так очевидно - один раз за семь дней это и так слишком много. - На сборах тренируешься со всеми в полную силу. Но на поле тебе еще рано. Возвращайся на тренировку, Петров. У Тёмы слова в глотке застревают, но он всё-таки прощается с Лебедевым, еле сдерживаясь от того, чтобы заорать от бессильной ярости прямо под дверью его кабинета. Проораться вообще особо негде, так что пока Тёма на тренировку возвращается, злость и обида внутри расцветают всё более и более пышным цветом. Он же, блять, старался. Выкладывался. Ну сорвался разок, но по сравнению с тем, как раньше бывало, это ж такой пустяк! И из-за такой мелочи, из-за такой херни не выпускать его на поле? Тёма не знает, не задумывается, кого он сейчас ненавидит больше - себя, в очередной раз бездарно проебавшегося, или Лебедева, неспособного не только на поблажку, но и, хотя бы на понимание. Срывается Тёма привычным способом, на мяче, саданув по нему со всей дури и отправив по дуге куда-то вглубь поля. Легче не становится. Тёме нужна дюжина таких мячей, десять минут бешенного злого ора и подушка, в которую он уткнется лицом и будет бессильно выть до самого завтрашнего утра. Сердце дергается куда-то то в глотку, то в пятки, когда Тёма понимает, что конечная точка траектории этого злосчастного мяча оказалась не на газоне или где-то в неизвестных ебенях. Нет, Ванька, стоявший вообще на другом конце поля и наверняка даже не видевший Тёму с его заёбами, грохается как подкошенный, а Тёму изнутри перекручивает ломаной, тугой спиралью. Тут же, конечно, шум поднимается, врача зовут, суета, всё как положено, а Тёма на подгибающихся ногах тащится в нужную сторону, чувствуя, что ладони у него почему-то горят, как от ожогов, в отличие от всего остального тела, будто заледеневшего. - В спину прилетело, - говорит кто-то неподалёку. Тёма не знает кто, потому что до него всё словно сквозь толщу воды долетает, и он не видит ничего справа и слева, словно снежная пелена. А впереди сутолка, Вольфыч, Гоша, и Лебедев вдруг ниоткуда возникает, крепко ухватив так и не успевшего подойти поближе Тёму за плечо. Тёма глаз от газона поднять не может, потому что, блин, просто не может себя заставить посмотреть ни на Ванечку, растерянного, пиздецки испуганного, кривящегося от боли, ни на Гошу, который от злости аж побледнел, и вообще, кажется, что единственное, что его останавливает от того, чтобы подойти и хорошенько - и справедливо - Тёме вмазать, это Лебедев, по-прежнему удерживающий Артёма за плечо, да с такой силой, что у Тёмы руку сводит, и никто бы в этом жесте не смог бы углядеть и каплю доброжелательности. - В мой кабинет, - сухо роняет Полковник, кивнув выполнять. Тёма не спорит, не разбирая дороги, идет обратно, всё в том же, бредово-растерянном состоянии, останавливаясь перед дверью. Она, может, и не заперта, но без Полковника Тёма туда соваться не собирается. - Проходи, - Лебедев приходит парой минут позже, толкает дверь, запуская Артёма вперед. Тот садится на стул, глядя ровно перед собой и только сейчас понимая, что его трясет. Буквально колотит, сердце внутри о рёбра бухает так, словно вот-вот перегреется и остановится. Валентин протягивает ему стакан воды, и его Тёма выпивает залпом, стуча зубами по стеклянной кромке. - Я не стану разговаривать с тобой об очевидном, - сухо и жестко говорит Лебедев, забрав у Артёма пустой стакан и садясь в свое кресло. - Я хочу поговорить с тобой о перспективах. Твоих и клуба. Внутренности вновь затягивает в узел, на этот раз не от злости, а от парализующего, тошнотворного страха. Об очевидном Полковнику действительно говорить ни к чему. Тёма и сам понимает, и Гоша при первом же разговоре - который Тёма честно не собирается откладывать - распишет всё под хохлому. - Зачем ты здесь? - просто спрашивает Лебедев, и от этого вопроса обидой изнутри обжигает, как кислотой. Тёма понимает, что вопрос не об этом кабинете и, даже, не о клубе как таковом. - Чтобы играть, - глухо отвечает он через минуту или две - Лебедев терпеливо ждет, пока Артём сможет наконец-то совладать со своими голосовыми связками. - И чем ты занимаешься? “Так вы меня выпускать не собираетесь”, - хочет огрызнуться Тёма, но сдерживается. Даже если ему и хочется в чем-то Лебедева обвинить, ему всё равно не в чем. Тёма всё сам, со всем справляется сам: пиздит врачу, поебывает тренировки, херит свой режим и имидж. На этот раз ответа Лебедев не дожидается, он и так ждет достаточно, пока у Тёмы внутри разгорается священная война “Ты сам, мудак, виноват!” с “Но он даже не замечает, что ты стараешься!”. Валентин говорит спокойно, строго и без лишней сентиментальности. О скамейке запасных на весь сезон. Или, как вариант, об аренде куда-нибудь в ебеня, к медведям и комарам размером с кулак. - Ну или третий вариант, - проникновенно продолжает Лебедев. У Тёмы и так сердце уже едва колотится от перспектив - он даже не знает, не может определить сейчас, что хуже - на весь сезон лишиться любимой команды или смотреть, как эта команда играет, побеждает и проигрывает без него. Какой третий вариант Тёма уже и знать не хочет. - Ты, Петров, берешь себя в руки и вспоминаешь, зачем ты здесь на самом деле. Хочешь скандалов, кутежей и пьянок - иди на эстраду, играй в светского льва, светись в каких тебе угодно новостях. В футболе с такими приоритетами делать нечего. Хочешь играть - займись делом. - Я обещаю, - тихо проговаривает Тёма, хотя понимает, что сейчас слова ничего не изменят. Лебедев отпускает его кивком, и Тёма вываливается в коридор, весь взмокший и все ещё чуть вздрагивающий - его слабо колотит. Посидев с пять минут в коридоре прямо на полу, он отправляется искать Гошу. Извиниться, узнать, что с пацаном, которого с лёгкой Гошиной руки иначе как Ванечкой в команде и не называли. Стыд горьким комком стоит в горле и Артёму физически необходимо извиниться, для начала хоть перед капитаном, ну не конченный же он мудак, на самом деле. Гоша его сам находит, и довольно быстро - хватает жестко за предплечье, без лишних разговоров утягивая Тёму с широкого освещенного коридора в один из закоулков, и так вдруг впечатывает спиной в стену, даже над полом приподняв, что у Тёмы перед глазами темнеет и последний воздух из лёгких выбивает. - Гош… - Игорь Владимирович, - холодно, яростно поправляет капитан, без видимого труда, удерживая Тёму на месте. Тёма и не сопротивляется конечно, только изумляется тихонько, как быстро и бесповоротно Гоша переключается из режима наседки в режим разъяренной медведицы - он бы на поле Тёму в лоскуты порвал, наверное. - Игорь… - на “Владимировича” просто язык не поворачивается. - Артём, ты свою карьеру похерил, теперь за пацана взялся? - холодно - да Гоша в жизни с ним так не разговаривал! - интересуется капитан. - Я не… - начинает Артём, но его так встряхивают, что зубы клацают. Обидно до дрожи. Не то, что его тут как нашкодившего щенка трясут, а то, что Гоша, оказывается, считает, что Тёминой карьере-то уже пиздец. - А если б ты ему в голову зарядил? - глухо рычит Игорь. - А если б сотрясение? Начинать в новом клубе с травмы, на тренировке от своего же? Ты совсем идиот? - Игорь, я проебался, - пытается вставить Тёма, охнув, когда Гоша его отпускает, Тёма уверен, что сейчас либо в морду, либо в печень получит - совершенно справедливо и охуенно сильно. Но Гоша своих не калечил, даже если они этого откровенно заслуживали. Ткнул угрожающе указательным пальцем в лицо - Тёма аж вздрогнул. - Ты имей ввиду, Артём, это взрослый спорт. Это первый, мать его, дивизион, и никто с тобой носиться больше не будет. Никто тебе скидку на молодость-глупость больше делать не будет, потому что ты уже большой мальчик… А что глупый - так это твои проблемы. Игорь ушел, напоследок чувствительно, зло, ткнув Тёму в грудь, а Тёма, как он из виду исчез, самостоятельно приложился затылком об стену, а потом уже с тихим, обессиленным рычанием, сполз по стеночке на пол. Жизнь катилась куда-то не туда. Он получил всё, о чём с юности мечтал, и всё это ускользало, песком между пальцев сыпалось. Гоша, может, и со зла рявкнул про похеренную карьеру. Но раз ляпнул, значит были такие мысли, не с пустого ж места слова берутся. Артём, вообще-то, думал, что у него всё хорошо. Ну, небольшие проблемы с дисциплиной и легкая невезучесть, из-за которой он влипал в дурацкие, но иногда даже забавные истории. Тёма вообще не привык кого-то разочаровывать - он всегда старался и у него получалось, а мелкие косяки ему прощали, то за красивые глаза, то за хорошую игру, то просто так, авансом. Он, конечно, уже не был мальчиком-зайчиком, но отвыкнуть было трудновато. Тем более так резко. Тем более, что умудрился и Гошу, который всегда за него - как и за всех своих - горой стоял, выбесить.