Наваждения

      Северус наблюдал за слишком серьезной девочкой. Доротея, очаровательная как все маленькие дети, смотрела почти всегда прохладно, словно ей ни капли не интересно, что же происходит вокруг неё. И зельевар неожиданно узнал в этом взгляде свои собственные глаза. Волосы у девочки такие же каштановые, лицо уже чуть точеное, большие глаза и кажется вся она уже такой хрупкой — просто копия Минервы, такой восхитительной и волшебной. А глаза крепко сваренного кофе и болезненно-белая кожа — почему-то точно заставили Снейпа уверится — малышка его дочь… — А когда вернется мама? — почти четко сказала Тея, внимательно смотря на растерянного зельевара. Ему отчего-то хочется прижать девочку к себе, погладить по умной голове и жить так, с этой девочкой и её матерью. Северуса почти переполняет очень странная, неправильная радость. Он знает, что Урхарт умер и умер внезапно, видел, как отреагировала на это, никогда не любившая мужа, МакГонагалл, понимает, что девочка так и останется под «неправильной» фамилией — однако где-то глубоко сидит темное удовольствие от того, что дорогая женщина теперь вдова, а девочка ещё достаточно мала, чтобы к нему привыкнуть… — Она скоро вернётся. Закончит со своими делами и заберёт тебя, Доротея… — отвечает зельевар, вспоминая, как несмело на него смотрели зелёные глаза, как заместительница директора скорее выдавливала слова из себя, чем говорила их, как кротко и крепко прижалась к нему, когда он согласился посидеть с её девочкой и как моментально сбежала от него… Утром он видел её лицо, прикрытое тонкой черной вуалью, видел, как особенно грустно она улыбалась дочери, как посмотрела на него. У Северуса сердце зашлось в секунду, почти оглушая его, и ему невольно захотелось, чтобы она никуда не шла, а осталась здесь… Он бы окружил её заботой. Глаза зельевара сосредоточенно смотрят на стрелки часов — два часа дня… Минерва должна вернуться к пяти…       Доротея завороженно смотрит, как он колдует, затаивает дыхание и широко-широко улыбается своими тонкими губами, когда из волшебной палочки зельевара распространяется голубой туман. Неуловимые щенки этого тумана лижут ей щеки, щекочут, заставляя девочку залиться чистым серебряным смехом и тонкими руками пытаться погладить. Снейп впервые за столько лет столь широко улыбается, видя эту игривую девчонку. А ещё она крайне неугомонная — ей пора спать, а она так очаровательно улыбается и смотрит такими честными глазами, которые просто кричат о идеальном послушании вечером, если сейчас её не погонят, а ещё дадут посмотреть на интересное волшебство.       Но уже к вечеру она начинает клевать носом и с умеренным восторгом соглашается на уже соблазнительное предложение зельевара отдохнуть. Доротея засыпает за несколько минут, сильно сжав тонкими бледными пальцами крепко пропахшую травами черную мантию декана Слизерина, а Северус устало и с умеренным интересом разглядывает расслабленное личико Теи — красивая-красивая девочка, так на Минерву похожая… Он медленно, почти бесшумно садится в кресло, прокручивает в голове воспоминания, как кадры — как мило она радуется, азартно — как мама… И думает — а что в ней от меня? Какая муть вдруг появится в этом прекрасном алмазе?       Её шаги он слышит ещё до того, как она подходит к его комнатам, и раскрывает дверь как раз перед ней. МакГонагалл осторожно заходит в полутемную комнату и почти сразу цепким взглядом замечает свою спящую дочь. Женщина на цыпочках подходит к ней, мягко проводит пальцами по её темным волосам и целует девочку в лоб. Потом словно нехотя отходит от неё и избегает взглядом Снейпа. Однако он сам подходит к ней, аккуратно обнимает её сзади и глубоко дышит ароматом акации. — Нам надо поговорить, Северус… — еле шепчет она ему и тянется рукой к дверной ручке. Мужчина медленно убирает руки с её талии, позволяет ей выйти к его учебный кабинет и, как только дверь плотно закрывается, зажигает взмахом палочки факела на стенах. Минерва снимает с темных волос черную шляпку с вуалью, распускает тугой пучок, позволяя каштановой волне водопадом упасть на спину и плечи, и, оперевшись поясницей об его рабочий стол, внимательно и безмерно печально смотрит ему в глаза.       Снейп подходит к ней, чувствует резкий запах руты и акации. Позволяет себе коснуться пальцами её щеки и вдруг чувствует, как она настойчиво убирает его руку и отворачивается, словно видеть его не может. Северусу ничего не остается, кроме как отойти от неё и услышать её глубокий вздох, полный какого-то облегчения. Он её не торопит — позволяет нормально отдышаться, подумать, обвести взглядом кабинет и наконец подобрать слова. Заметно, что она точно все сформулировала, но почему-то не решается начать разговор, лишь нервно крутит на пальцах пару перстней… — Минерва, я не хочу тебя торопить, — начинает зельевар и усилием воли не подходит к ней ближе, держит дистанцию, столь необходимую ей. — Урхарта не стало резко, я видел как ты себя чувствовала… — он подбирает верные слова и настороженно наблюдает за её реакцией. — Когда-то мы свои отношения назвали наваждением и единогласно обвинили во всем Дамблдора. Однако, — Северус видит, как она напряглась и воздух рядом с ней словно искрит, — мне было хорошо именно с Минервой МакГонагалл. И я бы хотел, конечно когда ты будешь готова, продолжить с тобой отношения. — Она смотрит на него с такой болью, что у него невольно сильнее сжимается сердце. Минерва сама подходит к нему, кладет тяжелую голову на его плечо, слабо обнимает его. — Доротея… Она маленькая и ещё сможет привыкнуть… Она ведь моя, да? — его руки ложатся на её лопатки. Он слышит, как шумно она задышала, почувствовал, как носом она уткнулась ему в шею и дышит горячо-горячо… — Северус… — наконец отстранившись от него, начинает МакГонагалл и прикладывает ледяные ладони к разгоряченной, почти покрасневшей шее. Тоненькая фигурка в черном платье обнимает саму себя, словно ей безумно холодно, — ты правильно понял насчёт Доротеи… Но… — она смотрит на него, а глаза у неё вдруг становятся уверенными. — Ты меня любишь? — Северус произносит последнее слово с нажимом, смотрит на неё пытливо. Ему жизненно необходимо, чтобы она ответила. Прямо сейчас и смотрела ему прямо в глаза. Он крепко хватает её за хрупкие плечи и заставляет смотреть себе в глаза. Минерва тонет в его глазах, теряется и долго не может ничего сказать. — Мне хорошо с тобой, — Минерва сокращает дистанцию, мягко обнимает, упирается лбом в его ключицу и жадно дышит ароматом трав, — я могу быть слабой рядом с тобой, понимая, что ты можешь меня защитить. Мне бы очень хотелось, чтобы мы жили вместе, как настоящая семья… Но есть одно «но», — она поднимает свои зелёные глаза, почти любуется его лицом. — Доротея очень привязана к Элфинстоуну. Она, конечно же, ничего не знает насчёт его смерти… Для неё он — целый мир, а для меня моя Тея — смысл жизни. И я все сделаю, чтобы она была счастлива…       Женщина выскальзывает из его объятий, заходит в его комнаты и потом уносит на руках крепко уснувшую дочь, совсем тихо извинившись за измятую мантию, и почти выбегает из подземелий, почему-то нахмурив брови. Снейп остается на месте, долгое время смотрит ей вслед, потом, словно пробудившись ото сна, кивает своим мыслям и её словам и руками судорожно сжимает черную ткань мантии.

***

      Шли годы — чем взрослее становилась Доротея, тем больше внешностью походила на свою мать. Лицо, точеное и бледное, большие глаза с густой линией ресниц и шикарные тёмно-каштановые волосы — все выдавало в ней дочь декана Гриффиндора. Лето мисс Урхарт проводила у своей двоюродной сестры и обожала быть как можно дальше от школы Хогвартсе. Тее было нечем заняться в школе волшебства, а мама постоянно была занята — проверка работ, уроки, дополнительные занятия, кружок по подготовке к С.О.В. или Ж.А.Б.А. Вечером Минерва конечно проводила время с ней, но МакГонагалл была уже уставшая, а папа уехал… Он же уехал, правда?       К десяти годам девочка точно знала, что папы больше нет — не может быть командировка такой длинной, но маме свою догадку не говорила: удивительно чутко поняла — мама её жалеет. А Уинни мягко обнимала свою родственницу и почему-то натянуто улыбалась МакГонагалл. А в августе Минерва принесла ей письмо о зачислении в школу и Доротея действительно светилась от счастья — теперь она сможет ходить по коридорам школы не только в самом начале лета. Ей хотелось начать учится, и больше всех ей импонировали профессор Флитвик и профессор Снейп, про маму тут и говорить не зачем — трансфигурация её привлекала более всего, ещё с самого детства, когда видела кошку с умными глазами, что сидела на коленях у папы и так нежно ласкалась к ней. — Я удивлена… — мягко сказала Минерва, внимательно смотря на дочь. Доротея, в новенькой слизеринской мантии, поправляла ярко-зелёный галстук серебряной змеёй и через зеркало наблюдала за расслабленной матерью. Декан Гриффиндора полулежала на диване, подперев голову худой рукой и размеренно перелистывала книгу в грубой обложке. Волосы, обычно собранные в пучок из-за сильной привычки и более большого желания сохранить ещё немного молодости, падали на лиц, и в этой темноте одна седая прядь резко бросалась в глаза. Тоненькие квадратные очки держались на самом кончике острого носа, кажется преподавательнице было лень их поправить и поэтому она чуть щурилась, когда смотрела на дочь. — Я признаюсь тоже… Шляпа сказала, что я типичная гриффиндорка, но для идеального образа слишком много «холодности и хитрости», поэтому Слизерин… — Тея чуть улыбнулась и присела на край дивана, Минерва чуть поджала ноги. — Мам, а папа бы мной гордился? — девочка смотрит на мать внимательно, почти пытливо. Женщина опустила ноги в длинный ворс ковра, поджала губы, закрыв книгу отложила её на кофейный столик и мягко погладила дочь по голове. — Мам, я его очень хорошо помню! Иногда у меня ощущение, что я помню тебя, воркующей над моей колыбелью — а папа, его прямо четко-четко помню! — Конечно, он гордился бы тобой, Тея… Он тебя больше всех любил — ты была венцом его мечтаний… — преподавательница слабо улыбается, видя как Доротея лишь опускает глаза — девочка почему-то довольно часто скупа на эмоции. — Тея, я хотела тебя о кое-чем попросить, — слизеринка приподнимает свои темные брови и с интересом смотрит в зелёные глаза матери. — О чем же? — Вокруг тебя сейчас будет достаточно много людей, которые… Они почему-то уверены, что важную роль в магии занимает чистота крови. У тебя чистокровная фамилия и к тебе никогда не будет вопросов, однако прошу тебя, не перенимай у них эту идею. Все волшебники равны между собой — в не зависимости кто их родители. — Мам, тебе никогда не придется меня в этом убеждать — я прекрасно это понимаю. — Доротея почти обиженно продолжила: — Я думала, что ты лучшего обо мне мнения… — Минерва виновато улыбается, зарывает пальцы в волосы дочери и мягко целует в макушку. — Я просто напоминаю, милая… — Тея на секунду прикрывает глаза, потом встает и мягко убирает с лица длинную чёлку — единственный минус, который нашла девочка, убеждая Уинфриду обрезать ей волосы и сделать какую-то интересную стрижку. В конце концов удлиненное каре стало неким компромиссом между желанием освободить шею и не заморачиваться с прической и требованием матери оставить всё на своих местах.

***

— Ненавижу Снейпа… — Гарри Поттер закрывает на секунду глаза и медленно спускается в подземелья на отработку. — Ненавижу Драко… — Их на деле мало кто любит… — гриффиндорец оборачивается и видит, как юная слизеринка быстро догнала его. Лицо у него сразу исказилось гримасой, но Доротею это словно и не смущало. Она почти ему улыбнулась и позволила себе даже похлопать его по плечу. Гарри удивленно на неё взглянул и заметил безумное сходство со своим деканом. — Мне только интересно, за что тебя на отработку отправили? — А… ты? — парень теряется, идти начинает медленнее — в подземельях ему было некомфортно, но самым ужасным местом был именно кабинет зельеварения — самое несправедливое место во всем Хогвартсе! — Да, я дочь профессора МакГонагалл… — почти закатив глаза, пояснила Тея и вдруг действительно улыбнулась — Гарри с пониманием кивнул, как только услышал её почти уставший тон. — Я иду на консультацию… Обычно профессор Снейп устраивает их для отстающих, но в моём случае он вдруг увидел «потенциал» и у меня сегодня занятия. Кажется твоя отработка и оно пойдут параллельно. И все же, — девочка остановилась у двери, ведущей в кабинет зельеварения — за что тебя наказали? — Драко Малфой решил, что будет очень весело толкнуть меня, когда надо было точно рассчитать количество ингредиентов… В конце концов завязалась драка… — Гарри говорил с явным сарказмом, и лицо у него вновь перекосилось гримасой. Он оперся спиной о холодную стену коридора и вдруг чуть улыбнулся, видя как девочка убирает пряди волос за ухо. Доротея чуть нахмурилась, отвела глаза и только сейчас поняла, что не представилась. Еле заметно у неё покраснели щеки и она попыталась не дать голосу дрогнуть. — Я не сказала своего имени… Доротея Урхарт, — слизеринка протянула худую ладонь для рукопожатия и Поттер, почти усмехнувшись, коснулся пальцами её ледяной руки. Этот факт почему-то его скорее заинтересовал, чем оттолкнул. — Знаешь, я почему-то был уверен, что все слизеринцы… Эм… — он замялся и почесал затылок. Девочка терпеливо ждала, когда он попробует сформулировать запутанные мысли и чуть наклонила голову. — Я не знаю, кто ты, но во всяком случае делаешь впечатление довольно хорошего человека… А я привык доверять впечатлениям. — Тея по мере того, как произносил слова гриффиндорец, все больше начинала улыбаться. Ей всегда было забавно смотреть, как ломаются шаблоны и какое лицо бывает у человека, полностью уверенного в этом самом убеждении. Мама удивленно приподняла брови, Дамблдор по-странному лукаво улыбнулся, и только Северус нахмурился, когда шляпа на её голове оглушительно закричала «Слизерин». У Гарри же было почти виноватое выражение лица, и это почему-то позабавило её. — Я вообще очень хотела с тобой познакомиться, Гарри, — Доротея опустила глаза, чтобы не засмеяться вслух. — И очень хочу, чтобы ты знал, что в случае особой нужды у тебя есть приятель-слизеринец. Ты можешь мне верить хотя бы потому, что я не хочу расстраивать профессора МакГонагалл, а следовательно мне не выгодно тебя подставлять… — Мисс Урхарт, проходите в кабинет, — голос зельевара, больше похожий на шипение, заставил двух детей вздрогнуть. Поттер моментально помрачнел, а Доротее стало интересно, сколько всего профессор услышал, до того, чтобы намекнуть о своём присутствии. По её ощущениям зельевар мог подслушать вообще весь разговор. — Поттер, вам нужно отдельное приглашение? — отчего-то ей стало неожиданно мерзко. Что-то внутри её постоянно болезненно скручивалось, когда она наблюдала явную несправедливость. Впечатление довольно терпеливого человека в лице профессора Снейпа неожиданно покачнулось.

***

      Годы в Хогвартсе были насыщенными для Доротеи и все больше её поражало, что столько всего опасного есть в школе — чего только стоит василиск! Но профессор Люпин, просто рожденный для преподавания, ушедший с работы из-за доноса Северуса, не входил в их список — в забастовку девочка нагло прогуливала назначенные ей дополнительные занятия, отсиживаясь в комнатах матери и развлекаясь с зачарованными шахматными фигурами. Ей казалось крайне несправедливым, что человек, исправно применяющий зелья и искренне любящий детей, не может преподавать! О самой ситуации, что произошла с сбежавшим Сириусом Блэком Тея узнала от Гарри, который только обрел надежду поселится к крестному и от матери, что возмущалась защите Хогвартса — как только беглый преступник, пусть и невиновный, может попасть на территорию школы!       Тея сразу поверила в возвращение Волдеморта, но долго сомневалась, когда шёл набор в инспекционную дружину. И не потому, что поддерживала Амбридж, наоборот, была негласным участником отряда Дамблдора — Рон Уизли настоял на том, что доверять слизеринке — последнее дело, и Поттеру ничего не оставалось, как заниматься с ней отдельно и время от времени изливать ей душу насчёт отношений с Чжоу Чанг. Последнее почти не волновало Доротею, но человеком она была учтивым и ни разу не ответила холодностью на страдания её друга. Она думала над тем, как помочь Гарри хоть как-то выбраться из столь щекотливой ситуации и обдумывала, как начать разваливать дружину изнутри. — Я убью её! — впервые Северус и Гарри видели, как вышла из себя всегда сохранявшая самообладание Доротея. Слизеринку трясло и она даже не замечала, как по бледным губам потекла бордовая струя и не чувствовала боли, когда резко содрала кожу на костяшках.       Девушка с бешеными глазами неслась по направлению к директорскому кабинету, куда вернулась Амбридж после попытки схватить лесничего. Снейп и Поттер вдвоём почти бежали за переполнившейся ненавистью дочерью МакГонагалл. Зельевара самого била дрожь и желания у него удивительно совпадали со студенткой, но понимание того, что нападением на Долорес он ничем не поможет Минерве заставляла держать разум холодным. Доротею же не держало ничего. Сердце заглушало все окрики друга и холодные замечания декана Слизерина. Из рук из-за дрожи выскальзывала волшебная палочка. Она резко остановилась, заметив в десяти метрах полную фигуру в розовом, уняла дрожь в руке, прищурила глаза, прицеливаясь и с безумным наслаждением растянула губы в неестественной улыбке. — Авада… — Рот ей резко зажал подоспевший Северус и крепко заковал девушку в импровизированных объятьях, палочку отобрал Поттер, а Амбридж медленно обернулась, вынимая собственную палочку. Доротея забилась в истерике на руках у зельевара и резко укусила его — Снейп лишь шикнул на неё. — Ненавижу! Мразь! Я убью тебя, жаба пучеглазая! Отпустите меня! — Тея разрыдалась, чувствуя во рту сладковатый металлический привкус и сильную боль в запястье — Снейп ненароком все же вывернул его. Гарри с ненавистью смотрел, как мерзко улыбнулась Долорес, и почти пропела мерзким голоском: — Северус, дайте своей бешеной студентке что-то успокоительное… — Снейпу в тот же момент была охота отпустить девчонку и самому прикончить эту сволочь голыми руками. Девушка в момент успокоилась — столь холодно посмотрела на женщину, что та невольно вздрогнула. Заставила декана отпустить её, а Поттера вернуть ей палочку. Слизеринка сделала пару шагов навстречу, но даже не пыталась поднять волшебную палочку и широко улыбнулась, словно и не обращала внимания на боль в руке и на сочившуюся кровь из тонких губ. Растрепанными волосами, ледяными глазами и этой странной улыбкой она по-настоящему испугала Амбридж. — Теперь оглядывайтесь, профессор… — она быстро восстановила дыхание, гордо вздёрнула подбородок, как всегда делала МакГонагалл, и довольно эффектно повернулась на тонких каблуках. — Это угроза, мисс Урхарт? — визгливо спросила Амбридж, бегая мелкими глазками по неестественно выпрямившейся спине слизеринки. — Пока это только предупреждение, но если с моей матерью что-то случится, я убью вас и никто не сможет мне помешать в этом… — Тея оглянулась и с удивительным сходством на саму Долорес жеманно улыбнулась. Женщина вновь вздрогнула и даже отступила на шаг назад.       Отношения зельевара с Доротеей непоправимо испортились — всегда разумная девушка не могла простить мужчине, как она считала, мягкотелость и попросту трусость. Никакие доводы не успокаивали её, пока Минерва не вернулась в Хогвартс в почти полном порядке. До этого Гарри постоянно проводил время рядом с ней — ему нравилось быть рядом с ней — почти всегда холодной, но такой чувственной, а ещё проконтролировать, чтобы Тея не наделала глупостей. Хотя в голове ему было сложно соединить глупость и Урхарт. Уроки зельевара она прогуливала, но домашнее задание делала неукоснительно, его требования не выполняла и отвечала на его мрачные взгляды ещё более мрачными.       Когда профессор МакГонагалл вернулась в Хогвартс, Доротея почти всё свободное время проводила рядом с ней, время от времени вовсе оставаясь в её комнатах на ночь. Минерва сильно упиралась на трость, время от времени чувствовала сильную боль в груди и тяжело кашляла. Мягко улыбалась дочери, однако в один из дней слизеринка увидела, что после кашля на ладонях матери остаются кровавые капли. — Меня лечат мадам Помфри и профессор Снейп, Тея. Всё будет хорошо, — ласково сказала декан Гриффиндора, когда поняла, что дочь догадывается о её состоянии. Она устало опускается на диван и слабо улыбается. Северус приходил к заместительнице директора каждый вечер, давал какие-то лекарства и о чем-то долго говорил с ней. Девушка пыталась подслушать, о чем, собственно, они рассказывают друг другу, но, словно зная её планы, они накладывали на комнату заглушающие чары, и она оставалась без информации. — Снейп… — Доротея скривила губы. — Уж лучше бы он не лез в это… — Мне он рассказывал, как ты отреагировала… — осторожно начала Минерва, мягко коснувшись тёмных волос дочери и взглядом приглашаю девочку положить голову ей на колени. Девушка послушно ложится, кладет голову и почти жмурится от удовольствия, когда мама нежно гладит её волосы, но глаза все равно остаются требовательными. — Тея, я безумно рада, что ты у меня такая самоотверженная и требовательна к справедливости… Но, я бы не хотела, чтобы в погоне за местью ты так необдуманно поступала! Ты хотела убить человека, Тея. Я не уверена, что Долорес особо сильна, но если бы с тобой что-то случилось ни я, ни Северус, этого себе не простили… — Причем здесь Снейп? — холодно спрашивает Доротея, хмуря брови и поджимая губы. Она видит, как мать в момент напрягается, как пытается найти какую-то красивую отговорку и отводит глаза. — Он твой декан и отвечает за тебя… Доротея, он знает тебя с детства и волнуется за тебя… — находится Минерва, и Тея лишь делает вид, что поверила — знает, точно знает, что мама расскажет, позже, но расскажет. Ведь когда ей было чуть больше одиннадцати, мама рассказала, что папы больше нет… так и про Снейпа она скажет… Когда-нибудь.

***

      У Северуса дрожат руки, палочка постоянно выпадает из мокрых ладоней. Он бежал вместе с другими пожирателями, а сейчас стоит у комнат любимой женщины и не смеет ни постучать в дверь, ни осторожно открыть её магией. Ему хочется осторожно позвать МакГонагалл, чтобы она впустила его, выслушала и мягко сжала его руку, как было много раз все эти годы, когда на душе становилось совсем мерзко. Ему хочется окликнуть Доротею, чтобы она смогла как-то убедить её выслушать. Предплечье горит огнём, стоит покинуть Хогвартс, пока защитники замка не заметили его, а он стоит в её кабинете и как несмелый подросток не решается зайти к ней.       У него перед глазами два красивых полных непонимания и слепой ненависти лица. Две его любимые девочки — и все равно, что одна старше его на двадцать пять лет — бьются с ним, кричат проклятья, обе используют тёмную магию, которую когда-то клялись никогда не применять и знакомились чисто в научном ключе. Обе безумно похожие, как отражения, горячие шотландки с ненавистью к предателям в крови… Обе слишком привязанные к Дамблдору. Слишком родные, прекрасные и любимые, словно его персональная выдумка… Два зелёных луча с непростительными проклятиями ему в грудь и только чудом он успевает трансгрессировать и в последний миг услышать «трус»…       Беллатриса восхищается Доротеей, с жаром рассказывает о силе девчонки: «Милорд, в пятнадцать лет у неё такая сила… Урхарт уже может создавать настоящие непростительные! Если переманить её… Позвольте, милорд, эта девчонка — слизеринка! Есть шанс…». Тёмный лорд смеется над Беллой и её порывами, но в тоже время вытягивает нить воспоминаний и почти уважительно откликается о её тяге к убийству. Впервые Беллатриса пытается уговорить Лорда, а не сразу тает после его повелительного слова.       Дверь открывается. Девушка стоит с палочкой наготове, и вместо глаз на него смотрят чёрные куски льда. Если Доротея сейчас его убьет — будет проще… Потом, когда-нибудь они поймут… Он еле смотрит на неё, потому, что видеть эти глаза больно, а на Минерву он и краем глаза не посмеет взглянуть. Тея мягко выскальзывает из дверного проёма, закрывая дверь за спиной. Смотрит на него внимательно и настороженно. Ему хочется ей сказать всю правду и разложить по полочкам весь план Дамблдора, чтобы его дочь не смотрела на него как на предателя. — Вы хотите меня убить, да? — спрашивает Доротея, а от неё шлейфом несёт акацией, мятой и маслом алоэ… — Вы еле спаслись, и мне ничего не составит труда убить вас. Прямо сейчас и избавить от боли маму, и саму себя… Но есть одно «но»… — Северус смотрит на неё с глухой болью и понимает, что вернуть расположение ни МакГонагалл, ни разумной Теи никогда не получится. Даже если весь план Дамблдора сработает… — Я могу убить предателя или сволочь… Я не могу убить своего отца. — Доротея, я прошу тебя… Просто скажи Минерве, что все мои чувства к ней и к тебе… — Я не буду передавать весь этот бред. Когда-то все верно было названо наваждением, Северус Снейп. И моя мама, и я сама лишь ваше личное наваждение… Никакая это не любовь, профессор… — Доротея отводит глаза, поднимает палочку. Рука у неё едва заметно подрагивает. — Уходите, пожалуйста. Если вы не уйдете — сюда придут те, кто не задумается о чести или необходимости, а просто убьют вас. Мои руки останутся чисты. У вас есть тридцать секунд. Время пошло.