Домовые тоже люди

      Я опять сидел в доме ведьмака, на том же диване, что и раньше, закутанный в одеяло по шею, и гипнотизировал чашку с кофе, уже вторую — первая остыла, а я так и не сделал ни единого глотка, знал, что мужик туда обязательно что-нибудь подсыпал, а я не хотел засыпать.       В груди была сквозная дыра, как если бы сердце вынесло вместе с ребрами, оставив одну пустоту. Волосы были опалены, пальцы в ожогах. Когда вспыхнуло пламя, домовой пытался оторвать мои руки от себя, чтобы я не обжегся, пока горел сам. А я стоял там, намертво в него вцепившись, и смотрел, как часть моей жизни сыплется прахом в самом прямом смысле слова.       Пошевелив рукой, шаркнул запястьем по одеялу, обугленная фенька рассыпалась, и разноцветные нитки просто упали на пол. Я нехотя поднял глаза на ведьмака, он сидел напротив, уткнувшись подбородком в скрещенные замком пальцы.       — Он не сдох, — подводит итог, хотя и так это знаю. Понял по выражению его глаз, по интонации, когда он давал мне выбор и сам же его отнимал. — Я не подрассчитал свои силы, сорян…       — Лучше заткнись, — прошу, на удивление, вежливо, Гоша хмурится и наконец выглядит на свой возраст.       — Еще попробуем?       — Ты предлагаешь еще раз попробовать его убить?       — Почему нет? Вдруг получится?       — Я не готов на это еще раз.       — Я готов.       — Исчезни, — уткнувшись лицом в одеяло, скатываюсь на бок и закрываю глаза. — Хочу побыть один.       Чего я хотел на самом деле? Уткнуться носом в теплое плечо и, прикусив собственные пальцы, чтобы не выть, перетерпеть весь тот кошмар, что в себе держал. Просто переждать, но выходило все наоборот, становилось только хуже, а как найти выход из этой ситуации, я не знал. Знал, что завтра идти на работу, что дадут зарплату и куплю новые колеса, что ведьмак уже снял порчу и не подохну на первом же повороте, а значит, можно и в отпуск рвануть, но все это потеряло смысл, осознал, что не знаю себя настоящего, слишком долго жил прошлым, и как теперь быть со всем этим — тоже не знал.       Теплая ладонь легла на мою голову и стала перебирать пряди волос, почти задремал, когда услышал шаги, потом прикинул, что шагать и гладить неудобно, и в панике распахнул глаза.       «Пиздец», — пискнул зверек, и я с ним согласился, а Гоша, стоявший в проеме двери, выронил из рук чашку, разбив ее в хлам и расплескав содержимое себе под ноги.       Перехватываю запястье у себя над головой и с колющей болью в сердце задираю голову. Домовой сидит как ни в чем не бывало и косится на меня с вопросом, мол, что такого произошло, что я забыл, как дышать, и сердце заодно биться бросило? Резко оттолкнув руку, подскочил и забился в дальний угол. Домовой хлопал своими огромными ресницами — переигрывал, гад.       — Ой, мальчики-и-и-и-и, — Гоша нервно стал заикаться, — я, кажется, заклинания перепутал…       — А?.. — не догоняю вообще, зато парень, сидящий рядом, очень даже, он начинает загадочно улыбаться, а я делаю вид, что не чувствую, как его рука под одеялом вцепилась в мою лодыжку!       — Он человечком стал… Не знал, что так можно…       — Теперь знаешь, — домовой стал пальцами поглаживать мою ногу, продолжая ухмыляться, я дернулся в сторону как припадочный, лягнув его в ребра, тот, к моему удивлению, охнул и сложился пополам, пока я ретировался подальше.       — Значит, так! — заорал что есть мочи, дремлющий Пиздец сразу активизировался и стал шипеть. Домовой погладил его по шерстке, и тот снова задремал, я забыл, что орал, но быстро вспомнил. — Ведьмаки-недоучки и нечисть неубиенная, а не пошли бы вы все… Не угадал! Не туда! К черту пошли!       — Пашка, ну я же не знал. Это он сам так захотел, а ты его мысли подтвердил и вольную дал.       — Еще я и виноват?!       — Никто не виноват. Но, с другой стороны, ты себе карму не засрал, живи и радуйся.       — А жить как?.. — Довольную морду домового видеть не мог, расчетливый сукан все просчитал наперед! И меня, и Гошу, и даже Пиздеца, хотя тот вообще непредсказуемый! — Куда я его теперь дену?!       — Давай отравим? — Домовой показал тому фак.       — Сил не хватит. Я не совсем человек, магию чувствую.       — Так мы мышьячком, он вкусный…       — Сам жри.       С психу хотел уйти в чем был, в трусах и Гошиной футболке, даже зверька своего в охапку схватил, разбудил зря, тот расстроился, и я, пока шел весь такой гордый, поскользнулся на чае. Гоша поймал, почти… Лежим теперь оба, потолок разглядываем, ремонт бы.       — Ты куда зарплату деваешь, что живешь в таком бардаке? — Штукатурка давно обсыпалась, а про побелку вообще молчу.       — На шлюх и вино. Думаешь, стоит ремонт сделать?       — Не мешало бы. — Затылок ноет ужасно, этот руку укачивает.       — Поможете?..       — Не надо нас обобщать, я сам по себе, он — сам по себе… — еще не договорил философскую мысль, а домовой уже заржал, причем смех его слышал впервые, заразительный, мелодичный, пока парень в припадке хрюкать не стал. Видимо, выбора у меня нет. Так хоть его можно было дома закрывать, а теперь… Надо купить шокер! От автора       Дом сидел на самом краю кровати, рассматривая, как его новоиспеченный сожитель, закутавшись в одеяло по самую макушку, активно делал вид, что спит. Выходило не очень, в голове у него спал «талисман», не лучший, но какой уж достался, и парень без конца то чесался, то чихал, а то вовсе такой же замотанной гусеницей носился в туалет.       — Может, поговорим? — простой вопрос, и снова плечи собеседника раздраженно дрогнули. На свет показались два возмущенных глаза.       Дом в этот раз не торопился, хотя желание взять свое было по-прежнему навязчивым сумасшествием. Став человеком, он иначе начал ценить время, и теперь уже было мало просто взять, он хотел, чтобы парень пошел ему навстречу, ему до безумия были нужны ответные чувства, он видел их зачатки в обиженных глазах, ставших самыми родными на свете, и теперь боялся торопить события, дабы все не испортить.       — Изыди.       — Я бессмертие променял на пару десятков лет с тобой, может, ты хотя бы выслушаешь?       — Что, например? — Парень сел, одеяло сползло на бедра, оголяя безволосую плоскую грудь, улыбка домового стала коварнее, хотя он и старался держать себя в руках.       — Никто не будет любить тебя так, как я.       Собеседник вспыхнул и смущенно опустил глаза, тут же разозлился, но упрямство заставило взглянуть правде в глаза.       — Так, как ты, и не надо.       — А как надо?       — Надо… Блин, — парень растер лицо. — Не знаю. Я не привык, что ко мне испытывают что-то, сильнее доброжелательности. К тому же… у тебя на лице написано постоянное желание размножаться.       — Если ты хотел от меня потомства, то надо было говорить об этом, когда я еще обладал достаточной для этого силой…       — Сдурел?!       — Я пошутил.       — Смешно! — Прошло уже более пяти минут, как они находились в одной комнате, и Дом его не касался, это было тяжело, необходимость чувствовать того, кто может в любую минуту исчезнуть из твоей жизни, превратилась в привычку, и он попросту сгреб парня в охапку и завалил на себя. Теперь его вес ощущался иначе, только вкус кожи и мягкость губ были прежние.       — Что мне сделать, чтобы ты дал мне шанс?       — Вытащи руку у меня из трусов!       — Не могу. К тому же ты всегда на меня реагировал таким… — Дом провел ладонью по почти полностью эрегированному стволу и сжал его чуть сильнее, -…образом.       — Всегда? Я ничего не… помню.       Пашка был уже не в том возрасте, когда личные загоны были важнее очевидного настоящего. Парень ему нравился, даже больше. Настолько сильно, что он пока не мог дать название тому, что переживает, он хотел больше тепла, почти поверил, что оно ему надо, что заколоченный гвоздями панцирь непонимания можно и вскрыть, и хуже от этого не будет, куда уж хуже, и, в принципе, попробовать можно, в конце концов, теперь Дом человек и его можно привлечь за совращение и посадить.       — Потеря воспоминаний — это плата за то, что могли побыть вместе. И будь уверен, начал все это не я, а ты. Ты меня соблазнил, хотя я до последнего держал дистанцию и видел в тебе друга.       — Не очень ты, видно, сопротивлялся, — Пашка, крутанувшись, улегся Дому на живот, чтобы видеть его глаза. Говорить не хотелось совершенно, хотелось близости и откровенной похоти, ведь сомнений, что тот хочет того же, не было, и это подстегивало еще сильнее.       — Я знал, что если ты уйдешь, то потеряю тебя навсегда. Я жил с этим страхом все время, пока ты был рядом, а потом почувствовал его на себе, когда тебя забрали. Будь уверен, я бы врагу не пожелал испытать такое отчаяние, я пил его литрами, и чем больше понимал, что ничего не могу сделать, тем хуже получалось это пережить. Извини. Мне пришлось прибегнуть к помощи этого шарлатана-ведьмака.       — Э?.. Ты же его шантажировал. — Пашка привстал на локтях, нахмурился, чувствуя, как настойчивые руки стягивают с него плавки и разминают ягодицы, пальцами спускаясь все ниже…       — Нашел кому верить, — Дом ухмыльнулся и, шире разведя колени, подсадил парня повыше, вынудив его усесться верхом. — Он сам искал помощи. Искал того, кто сможет преумножить его силу. Я помог. А он вернул мне тебя.       — Он со мной спал, и не раз. Это тоже часть плана?       — Это самодеятельность, и, будь уверен, он за нее заплатил сполна.       — А если бы я захотел остаться с ним? Он мне нравился… Твою ж… вытащи… чтоб тебя…       Разговор на некоторое время потерял значимость, в свете уже произошедшего прошлое стало не таким уж важным, а настоящее в полной мере скрашивало будущие возможные неприятности. Они были слишком заняты друг другом, чтобы услышать…       «Ведьма, ведьма!»       — Ух ты… А я в такой позе не пробовал. Тоже хочу!       — Пошел вон!       — Это мой дом! И вы обещали помочь мне сделать ремонт, — ведьмак твердо стоял на своем и его не особо волновало, что Дом в этот момент был в Пашке одной своей выдающейся частью.       — Свали на пару часов, — резко бросил бывший домовой, Пашка, все это время сгорающий со стыда, задрал голову и переглянулся с ведьмаком, рожа у того была точно такой же потрясенно-стебной, но он молчал, держался, а Пашка нет.       — Десять минут нам дай. — И уже своему непонимающему любовнику: — Ты теперь человек, не преувеличивай свои возможности. Двигайся.       Ремонт они все-таки сделали, правда, за деньги, потому что когда Гоша застал их последний раз, марающими только было заштукатуренные стены, нанял бригаду рабочих. Пока они крушили-чинили дом, ведьмак присматривал за парочкой, и только убедившись, что контакт более-менее налажен, не считая маниакальной привязанности Дома к Пашке, это уже мелочи, только тогда позволил им уехать к себе. Теперь его совесть была чиста, свое обещание, данное бабушке Паши, он выполнил, а значит, смело мог пользоваться его силой, ведь присмотрел, уберег, отдал под надежное крыло… Ну, почти.