Меняя реальность

      Утреннее солнце путается в ресницах и настырно слепит даже закрытые глаза. Спящий Тецуя почти на автомате прячет голову под одеяло в поисках спасения. Только вот оному явно не суждено длиться долго — с первого этажа слышится какой-то грохот, за окном звонко щебечут птицы, в придачу, где-то рядом уже подаёт признаки жизни будильник. Вымученный стон больше напоминает мычание. Просыпаться не хочется от слова совсем. Фантом накрывает голову подушкой, пытаясь хоть на несколько минут продлить сладостный сон, однако помогает не очень. Стук в дверь кажется излишне громким, но и он сам, и раздавшийся из коридора голос заставляют что-то внутри настороженно шевельнуться. — Тецуя, милый, просыпайся. Первый день в средней школе, нельзя опаздывать. Сонный мозг ворочается, как и сам Куроко — с трудом, и побудке он явно рад не больше своего обладателя. Но появление в доме мамы, которая вроде как ещё вчера находилась на другом конце земного шара, действительно настораживает. И подростку очень хочется свалить всё это на сонный бред, но стук в дверь, настоящий или нет, раздаётся снова, вызывая острую волну вполне реальной головной боли. — Тецу, ну сколько можно спать?! Если поторопишься, мы с папой подбросим тебя до школы. Мыслительная деятельность спросонья идёт плохо, но в груди неприятно скребёт и второй раз за неполные сутки появляется стойкое ощущение дежа вю. Потому что такое утро уже имело место быть ранее. Фантом резко распахивает глаза и подскакивает на кровати словно ошпаренный. В глазах от быстрой смены положения всё плывёт разноцветными кругами, парня немного штормит. Тецуя несколько раз жмурится и оглядывается по сторонам. В комнате светло, на стенах привычные голубые обои, письменный стол в кои-то веки разобран, хотя подросток в упор не помнит, как наводил порядок, пол застелен тёмно-синим ковром. Обстановка, мебель — всё, за исключением пары мелочей, кажется таким же, как обычно, только вот… Внимание привлекают висящие на дверце шкафа белоснежный пиджак с серебристым шевроном Тейко и голубая рубашка. Всё выстирано, выглажено, да и вообще выглядит как новенькое. Фантом ещё раз осматривается и убирает в сторону одеяло, недоверчиво выгибая бровь. На нём пижамные штаны в серую клетку и футболка с Майком Вазовски. Та самая, которую он года полтора назад отдал кому-то из племянников, ибо на нём она грозилась разойтись по швам. — Тецу, ты вообще собираешься вставать сегодня?! — снова раздаётся за дверью, но уже более требовательно, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Д-да, мам, сейчас буду, — голос выходит больше похожим на писк, и Куроко самому становится смешно от того, как жалко это, должно быть, прозвучало. Он прочищает горло и уже громче выкрикивает: — Сейчас подойду. Решив отложить вопрос появления родительницы в доме и почему-то висящей на самом видном месте школьной формы Тейко до завтрака, голубоволосый проходит в ванную комнату, в который раз за только-только начавшееся утро задумываясь, кто и когда так сильно зарядил в его голову баскетбольным мячом, что он перестал узнавать окружающую его действительность. Всё вроде привычно и нет одновременно — зубная паста с каким-то другим вкусом, футболка, которую он совершенно точно отдал, мама и её слова про «первый день в средней школе»… Тецуе всё это кажется то ли бредом от переутомления, то ли чьей-то может и оригинальной, но не особо смешной шуткой. Уже вытирая влажное после умывания лицо, он бездумно бросает взгляд в зеркало перед собой. И застывает ровно в том же положении, быстро-быстро хлопая ресницами. Он убирает полотенце в сторону и, опираясь руками о раковину, вглядывается в собственное отражение, рассматривая себя, будто видит впервые в жизни. Удивлённо вскинутые брови, торчащие щеки, от чего лицо выглядит круглее, волосы короче… На вид ему словно снова двенадцать-тринадцать лет. «Что за…» Фантом закрывает глаза, мысленно считает до десяти и снова смотрит на своё отражение. На своё вдруг резко помолодевшее отражение. Но то лишь в ответ пялится с таким же шоком в широко распахнутых голубых глазах. «Что происходит…» Пребывая в глубоком замешательстве, Тецуя выходит из ванной, берёт с тумбочки телефон и поднимает крышку. 07:32 4 апреля 2008 г. Тонкие брови сходятся к переносице, в животе начинает неприятно тянуть. — Невозможно… Он оглядывается по сторонам, ожидая встретить смеющихся сокомандников с камерой и словами «Попался!», но никто не находится, словно это и не розыгрыш вовсе. Тецуя подходит к столу и берёт с полки несколько учебников, но на всех обложках одно и то же — «Средняя школа, 1 класс обучения». Взгляд ловит собственное отражение в зеркальной дверце шкафа. Фантом крепко жмурится и с силой трясёт головой, снова смотрит — но ничего не меняется. На него глядит всё такой же он сам лет тринадцати. — Это какой-то бред… Он распахивает дверцы шкафа, пытаясь найти школьную форму старшей Сейрин, даже спортивный костюм Тейко как доказательство сгодится, что всё на своих местах и у него просто разыгралось воображение, ну или что это всё же чей-то каламбур. Только ни первого, ни второго нет и в помине. «Я… в прошлом?» Ничего не понимая, Тецуя спускается в гостиную, где за широким столом сидят родители и бабушка. В воздухе отчётливо витает аромат дынных булочек и свежезаваренного травяного чая, на что живот отзывается громким урчанием. — Мой любимый соня! Поторопись, нельзя опаздывать, особенно в первый день, — молодая женщина с длинным хвостом голубых волос звонко смеётся и пододвигает ближе к свободному стулу тарелку с аккуратно свёрнутым в рулет омлетом, на котором соусом нарисована мордочка мишки рилаккума с чуть потёкшим левым ухом. «Совсем как тогда…» — Мам, какое сегодня число? — подросток садится за стол, тут же приступая к завтраку, но вместе с этим не сводя с родительницы осторожного взгляда. — Четвёртое апреля, — отвечает за жену Харука — отец семейства, и легко треплет сына по волосам. — Что такое интересное ты читал перед сном, что даже забыл, какой сегодня день? Ты же так ждал начала семестра. — Ничего. Просто ещё не проснулся, — Тецуя виновато улыбается, чувствуя, как внутренности скручиваются в узел от волнения. Завтрак он запихивает в себя почти что силком. — Тогда попробуй чай, который мы привезли из Тайланда. Местные говорят, что он бодрит не хуже чашки кофе, — Макото наполняет кружку синеватой жидкостью и протягивает сыну. В голове каша, чай почти не лезет в горло; Тецуя едва не давится, делая несколько глотков подряд. Он закашливается, чувствуя, как заботливая отцовская рука слегка хлопает по спине, помогая прийти немного в себя. — Неужели ты так сильно волнуешься, дорогой? — бабушка улыбается мягко и с пониманием, Куроко в ответ — слегка виновато. — Есть такое, — Тецуя благодарно кивает отцу, получая ещё одну мягкую улыбку. — Дайте мне пару минут, я соберусь и поедем. — Поторопись, родной, — советует мать, убирая полупустую кружку в раковину. — Ты ведь не хочешь опоздать на первую линейку в средней школе, верно? Тецуя не отвечает, лишь кивает отрывисто и убегает наверх, в комнату, где за закрытой дверью можно немного перевести дух. Всё случившееся, отдающееся в воспоминаниях боем маленьких молоточков о череп, проплывает как в замедленной съёмке, и остаётся только признать — он действительно в прошлом, иначе почему диалоги, за исключением небольшой импровизации, да и всё остальное, даже потёкший мишка на омлете, повторяется точь-в-точь с событиями трёхгодичной давности? Верить тяжело, но выбора как-то не остаётся. Повторно открывая шкаф в надежде найти хотя бы намёк, что это подстава, Куроко тяжело вздыхает, признавая временное поражение. Ситуация выходит за рамки нормального, и парень совсем не знает, как себя в ней вести — если это реально прошлое, а не дурацкая шутка друзей, то паниковать точно будет глупой идеей. Поэтому придётся вести себя естественно… более-менее, если на то пошло. Форменная рубашка приятно холодит разгорячённые руки, даря на пару минут спокойствие. Тецуя одевается спешно, потому что до линейки остаётся не так много времени, а до школы ехать не меньше десяти минут; вряд ли родители будут довольны поведением сына, если он и впрямь опоздает в первый же день. Сумка, заранее подготовленная к долгожданному событию (Тецуя мимолётом думает, что событие-то реально было долгожданным в своё время), устраивается на плече, и Куроко резво сбегает вновь вниз, где у выхода его ждут отец и мать. Бабушка успевает одарить его прощальным поцелуем в щёку — и снова, совсем как тогда, — голубоглазый машет ей и залетает в машину. Всю дорогу он перебирает пальцами ремешок сумки и смотрит в окно, обдумывая, как лучше поступить. Стоит ли сразу пытаться сблизиться с кем-то из Поколения Чудес? Один ли он тут или кто-то ещё вернулся вместе с ним? Вопросов с каждой секундой становится всё больше, а вот ответов не прибавляется. — Ты не передумал поступать в баскетбольный клуб? — отец смотрит на него через зеркало заднего вида, на секунду отвлекая от собственных размышлений. — Конечно, нет, — это едва ли не единственное, в чём Тецуя уверен наверняка. — Многие говорят, что у Тейко очень сильная команда по баскетболу. Справишься? — Я постараюсь, мам. Я обещал Огиваре-куну, что мы встретимся на национальных. — Боевой настрой — уже половина успеха, — Харука смеется, когда они подъезжают к большому зданию в светлом кирпиче. — Удачи тебе, сынок. — Спасибо, — Куроко выходит из автомобиля. Взор тут же цепляет знакомая алая макушка в десятке метров от него. — Ак… — он не успевает договорить, тут же замолкая и опуская голову. В этом времени они ведь не то, что не друзья, а ещё даже не просто знакомые. Акаши проходит мимо него, кажется, вовсе не замечая. Впрочем, ничем новым оно не становится. Во рту отчего-то появляется горечь. Тецуя шумно выдыхает, смотря в спину бывшего… или лучше сказать будущего капитана, и спешит на построение. Среди толпы учеников не составляет труда разглядеть пять до боли знакомых разноцветных шевелюр. В голову закрадывается мысль, что буквально три-четыре месяца назад они стояли так же на прощании со средней школой. Картины прошлого и будущего или… будущего и прошлого-настоящего — Фантом не знает, как теперь ориентироваться во времени — наслаиваются друг на друга, перемешиваясь, мешая различать, что есть что. В виски, кажется, методично забивают гвозди — голову пронзают новые и новые приступы тупой боли, усиливающиеся нарастающим вокруг гомоном. Церемония вступления проходит как в тумане — собственные мысли грызут его мозг подобно своре голодных псов, Куроко просто не в состоянии от них отвязаться. Он не слушает речь директора, а после почти на автопилоте поднимается в класс и садится на привычное место у окна. Его ничуть не волнует, что он благополучно пропускает мимо ушей приветствие их классного руководителя и остальные организационные вопросы; в голове отчаянно пульсирует одна единственная мысль. Что же ему делать?