Раздувая пыль

Главнокомандующий против обыкновения был излишне суров. Брови сдвинуты у переносицы, взгляд остро и жёстко стреляет то в одного капитана, то в другого, которые выстроились перед ним будто школьники перед директором. Подумаешь, взорвали бомбочку в кабинете биологии… — На капитана 12 отряда Куротсучи Маюри накладываю запрет к экспериментальной деятельности сроком на десять лет, — ровным голосом произнёс он. Маюри до невозможности выпучил глаза и уже набрал воздуха в грудь, чтобы начать защищаться, но, повстречавшись с колким взглядом главнокомандующего, тут же умолк, в мыслях обещая себе, что как-нибудь ещё обязательно напакостит всем на зло. Именно всем, потому что наказали только его одного за то, чего хотели все. — Далее, — ещё более суровым тоном произнёс Генрюуссай. Присутствующие поняли, что наказание Маюри это только начало. – Так же в течение десяти последующих с этого момента лет каждый месяц будут проходить соревнования между отрядами, эстафеты так сказать. Всё банально до безобразия. Будет проверяться физподготовка каждого, начиная с новичков и заканчивая капитанами. Чтобы не скучали, — жёстко добавил он. – Маюри назначаю рефери, так и быть, освобожу его от эстафет. Через десять лет жду отчёт о проделанной работе. Именно. Относитесь к этому, как к работе, неподчинения не потерплю, — он каждого оглядел медленным взглядом и произнёс, — выполнять! — Есть, выполнять! – стройным хором отозвались все присутствующие капитаны, которые еле-еле сдерживали кислые мины. — Свободны, — буркнул он устало. И когда все стали расходиться, окликнул: – Капитан Унохана, задержитесь. — Слушаю вас. — Как там капитан Хитсугая? – уже более мягким тоном спросил он. — Благодаря разработкам капитана Маюри мы смогли справиться с паразитами в его теле. Но говорить о полном выздоровлении ещё рано. Скачок в силе не пошёл ему на пользу, только усугубил его физическое состояние. Сейчас он проходит реабилитацию в четвёртом отряде и я думаю в скором времени вернётся в строй. — Это хорошо, я на какой-то момент подумал, что мы потеряем капитана. — Кстати о потерях. Хочу отметить немалый вклад капитана Маюри… — Да, именно, — проворчал Генрюуссай. – Такой немалый вклад, что до сих пор вспоминаю с дрожью. — Прошу прощения, не хочу показаться грубой, но если бы не капитан Маюри, мы бы не смогли спасти ни одного шинигами, который был заражён врагом, капитана Хитсугаю в том числе. А то, что произошло в лаборатории… Ну что ж, все мы ошибаемся иногда. — И такие ошибки стоили множества жизней… — со вздохом ответил главнокомандующий. – Но ты права, Ретсу, если бы не он, мы бы не досчитались больше солдат. Напомни мне лет через пять амнистировать Маюри, — буркнул он. — Хорошо, — улыбнулась женщина. – Разрешите идти? — Да, конечно. Когда она выходила из зала советов, то почувствовала чьё-то тщательно скрываемое присутствие. — Может, проведаешь его хотя бы? – спросила она, остановившись, но не оборачиваясь. — С чего бы это я должен это делать? – раздался хрипловатый голос в ответ. — А с того, что минимум треть вины за то, что с ним случилось, лежит на твоих плечах. — Пф! — Мы оба знаем, что это так, — произнесла она и, обернувшись, окатила Зараки холодным взглядом. Некоторое время они мерили друг друга упрямыми взглядами. — Если уж на то пошло, то и ты приложила немало сил к тому, чтобы с ним такое случилось. — Так значит ты волновался? – приподняв одну бровь и чуть улыбнувшись спросила она. — Чего? Совсем сбрендила? — Ладно, я тебя прощаю за то, что ты довёл человека до такого состояния, — настроение Уноханы явно улучшилось. — С чего это вдруг? Знаешь ли, мы оба повязаны, так что прекращай свои шуточки и занимайся своими делами, — он скрипнул зубами и, круто развернувшись, исчез из поля зрения. — Ну-ну, — хмыкнула женщина и не торопясь пошла в сторону своего отряда. … — Хинамори… — еле слышно прошептал Хицугая, с еле заметной улыбкой на губах глядя на рыдающую девушку у своей постели. Та лишь ответила очередным приступом рыдания и потоком слёз. Она держала его за руку и то сжимала, то отпускала, боясь перестараться, ведь он сейчас выглядел таким хрупким, что казалось лишнее движение, и он рассыплется на мелкие хрустальные осколки. Кожа была почти прозрачной и такой бледной, что почти сливалась простынёй, которой он был укрыт. Руки и до того тонкие сейчас будто истончились ещё больше. Под глазами залегли глубокие тени и в самих глазах не видно было жизненной силы, что обычно просто сквозила при каждом его взгляде. – Хватит, Хинамори… со мной же всё в порядке. — Нет, — она активно помотала головой, разбрызгивая по щекам слёзы. – Ты чуть было не умер… И сейчас лежишь, как… — Как кто?.. – прошелестел его голос, но в нём почувствовалась улыбка. — Ты и сам прекрасно понимаешь, как кто, — она вытерла слёзы рукавом косоде и несчастными влажными глазами уставилась на парня. – А ещё этот ненормальный капитан Зараки… Он тебя чуть было не убил. Не понимаю, почему его не наказали. — Он… — Хитсугая судорожно вздохнул, даже дышать было сложно, не то что говорить, — он всё сделал правильно. И я ему благодарен за это… — Что ты такое говоришь? Он не имел никакого права… — Хинамори… — он посмотрел на девушку полуприкрытыми глазами, чувствуя, как бороться с усталостью становится всё труднее. – Он всё… сделал правильно… Девушка хотела было что-то возразить, но промолчала, лишь подтянула простыню поближе к подбородку спящего парня. — Отдыхай, Широ-чан — прошептала она с улыбкой и, поцеловав его в лоб, тихо вышла из палаты. … Мацумото и Хисаги сидели у палаты и играли в карты. Когда выбежавшая Хинамори смерила их осуждающим взглядом, они даже не обратили на это внимания. Они молча сидели у двери и так же молча выкладывали карты прямо на пол. Игра не сопровождалось обычным смехом, шутками или какими-либо комментариями. По лицу Мацумото блуждала тень задумчивости, а Хисаги лишь иногда кидал на неё неопределённые взгляды и всё гадал, о чём сейчас думает лейтенант 10 отряда. — Кстати, — нарушил он тишину. Рангику посмотрела на него и пару секунд пыталась понять, кто перед ней и что он сказал, не сразу вынырнув из своих мыслей. — Что такое? — Мне просто интересно, долго ли он будет кружить тут и зайдёт ли когда-нибудь вообще. — Кто? – не поняла Рангику. — Ну, капитан Зараки. Он уже второй день кружит где-то неподалёку. Ты разве не чувствуешь его рейатсу? — Хм, и правда. Может он опять заблудился и Ячиру водит его запутанными тропами. — Может, но обычно он по всему Серейтею гуляет, а сейчас где-то ровненько в радиусе от четвёртого отряда. — Жуть, как акула прям, — женщина поёжилась. — Ага, выжидает. — Чего? — Вероятно, когда мы уйдём, — предположил Шухей. — И зачем ему это надо? Не может просто так придти? — Видимо не может, — усмехнулся тот. — Может тогда поможем несчастному? Пошли-ка отсюда. У меня работы куча, к возвращению капитана надо много всего сделать. — Ага. Они оба поднялись и, используя шунпо, каждый направился в сторону своего отряда. Зараки и правда ждал, когда там никого не окажется и который день уже убеждал себя то в одном, то в другом. То, что ему вообще там делать нечего, то, что вроде бы как и надо сходить. Что-то внутри грызло и заставляло идти. Но если уж и идти, то чтобы там не было никого. Никаких свидетелей, а то подумают ещё, что он чувствует себя виноватым или проявляет сочувствие к ближнему. Это ж крах имиджа. Да и после ухода лейтенантов он не сразу пошёл в четвёртый отряд. Предварительно он таки заблудился и помогла ему в этом конечно же Ячиру. Через пару часов бесполезного блуждания по Серейтею он заметил группу шинигами из четвёртого и решил украдкой последовать за ними, они явно двигались в расположение своего отряда. Не спрашивать же дорогу напрямую. Когда, наконец, он оказался на месте, то чувствовал себя полным придурком и хотел уже повернуть назад, но тут ему повстречалась вездесущая Унохана с милой улыбочкой. — Зараки-тайчо, — произнесла она сладеньким голосочком. – Каким ветром? — Северо-западным, — буркнул тот и хотел было выдать порцию язвительных слов, как Унохана вдруг улыбнулась совсем по-другому, как-то иначе и произнесла: — Ячиру-чан, как на счёт сладенького? У меня как раз заварился чай. — Вааа! – тут же пискнула девочка и спрыгнула с плеча капитана. – Ре-чан, это ж здорово! Кен-чан, ты не против? — Я… э… — он с каким-то подозрением посмотрел на Унохану, но та сделала вид, что не заметила, лишь взяла Ячиру за руку и повела к себе в кабинет, по дороге расписывая, сколько вкусностей у неё припасено. Когда он открыл дверь в палату, то первое, на что наткнулся его взгляд, был Хицугая, пытающийся слезть с кровати. Туго перебинтованная грудь, худые дрожащие руки и закушенная губа. Он успел встать только на одну ногу, когда заметил вошедшего. Не ожидая никого больше увидеть и тем более этого человека, он удивлённо посмотрел на Зараки, позабыв поставить вторую ногу и хотя бы немного укрепиться в вертикальном положении. Тело было на столько слабо, что даже при сильном волевом усилии не смогло справиться. Ноги у него подкосились и он уже было приготовился встретиться с полом, зажмурившись, но тут почувствовал, что его поддерживают сильные руки. Хитсугая даже не поднял головы. Зачем? Он и так знал, чьи это руки. А в глаза ему смотреть тем более не хотелось. Парень чувствовал себя таким беспомощным и жалким, что слёзы стали сами собой наворачиваться на глаза. Он лишь вцепился в рукав Зараки и крепко сжал зубы, чтобы не всхлипнуть. Кто бы ни приходил в его палату навестить, он лишь слабо улыбался и говорил, что всё в порядке. Но почему-то при виде Зараки хотелось разрыдаться и при чём не просто так, а прижавшись к нему и непременно хотелось, чтобы его не оттолкнули, а наоборот. Но он боролся с этим странным чувством изо всех сил. Он не хотел, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Да и сам не мог понять, почему именно он. Из-за ранения? Из-за того, что именно Зараки вонзил ему меч в грудь? Или из-за чего-то другого? Он пока понять не мог и гордость капитана не позволяла показать слабость перед другим. Но тело было иного мнения, да и психика тоже. Ноги снова подкосились и Зараки, дабы не дать ему сползти на пол, придержал одной рукой за талию, тем самым прижав немного к себе. Это вышло совершенно случайно, без какого бы то ни было умысла, но для Хитсугаи это стало последней каплей. Он с каким-то отчаянием прижался к нему всем телом и, комкая в судорожно сжатых кулаках ткань его косоде, выпустил слёзы наружу, всхлипывая и вздрагивая всем телом и не обращая внимания на боль в груди. Зараки стоял как вкопанный. Он был поражён этим до глубины души. Не знал, что ему делать, как отреагировать. Почему-то сейчас это было важным. Он видел, что парню сейчас действительно плохо и ему просто необходимо выпустить из себя всё это. Но больше всего смущал сам факт того, что он ищет утешения у такого как он. Почему? Ведь он чуть было его не убил. Он хладнокровно вонзил в него меч, когда того требовала ситуация. Он ему никто ровным счётом, но почему-то именно перед ним Хитсугая показал свою слабую сторону. И тут парень заговорил. Сквозь всхлипы и рыдания он сдавленным голосом произнёс: — Я всё чувствовал… Это он не реагировал на боль, а я всё чувствовал… В этот момент Зараки понял, о чём он говорит и непроизвольно сжал руки, прижимая парня к себе теснее. Он вдруг представил, как Хитсугая, будучи запертым в своём же теле видит, как он, Зараки, вонзает ему меч в грудь, равнодушно, бесстрастно. И от этого сердце сжалось. Монстру ведь было всё равно кто и как его бьёт, а вот… — Только ты никому не говори… Но в тот момент, как Генрюуссай каким-то образом высосал у меня рейатсу… — он снова всхлипнул, вспомнив тот злополучный миг, — сознание вдруг вернулось ко мне… и я… и я… я даже не мог вскрикнуть… когда… — он не мог больше выдавить из себя ни слова, рыдания спазмами сжимали горло. Этот момент он прокручивал у себя в голове с тех пор, как пришёл в сознание и с каждым разом на душе становилось всё тяжелее и тяжелее. И вот сейчас он не мог остановиться, выплёскивая накопившуюся боль. А Зараки стоял и лишь крепко сжав челюсти смотрел в одну точку, думая о своём. Ему в голову пришла мысль, что он поторопился, он не должен был рубить с плеча, как обычно и делал. Ведь возможно в тот миг всё могло обойтись и без применения грубой силы. А он по обыкновению положился лишь на меч. И сейчас он действительно чувствовал вину за то, что случилось с парнем до и после сражения. И от этого становилось как-то гадко. Ему всегда было плевать на совесть, которая дремала где-то глубоко, плевать на законы, правила и мнение других. Ведь и тогда он решил придерживаться своих собственных правил. Но теперь… Теперь он от всей души сожалел. Поглощённый своими мыслями он и не заметил, как парень притих. Больше не слышалось всхлипов или попыток сказать что-то, его хватка на косоде Зараки ослабла и мужчина понял, что тот, успокоившись, уснул, прижатый к его груди. Он приподнял на руки почти невесомое тело и очень бережно положил на кровать. Минуту он наблюдал за ним, всматриваясь в черты его лица, хмурясь и сжимая губы, а потом развернулся и вышел. … — Рад вас видеть в строю, капитан Хицугая, — скрипучим голосом произнёс Генрюуссай. Тот только сдержанно кивнул. Все силы сейчас уходили на то, чтобы выглядеть нормально (стоять прямо, с каменным лицом). Почти все присутствующие капитаны с сочувствием посмотрели на него, кожа его была бледнее обычного и ярко-зелёные глаза особенно чётко выделялись на почти белом лице. — На повестке дня соревнования, — невозмутимо продолжил главнокомандующий и сурово оглядел присутствующих. – И не думайте даже рассматривать это как что-то легкомысленное и маловажное. – Все покорно молчали. – Итак, в самих соревнованиях не участвуют лишь двое присутствующих. Капитан Маюри, так как я назначил его судьёй соревнований и капитан Хитсугая… — при этом Маюри громко фыркнул. – По состоянию здоровья, — с нажимом произнёс Ямамото и в подтверждение его словам Хитсугая не мог сдержаться и закашлялся, прикрыв рот рукой. Он старался не замечать, как на него все смотрят, а лишь выпрямился и спрятал за спину руку, на которой осталась кровь. — Извините, продолжайте, — выдавил он из себя и сжал зубы. — Так вот, через две недели… Дальше парень не слушал. Он сконцентрировался лишь на контроле над собой. Чтобы ни малейшим движением больше не выдать своего состояния. Отвлёк его от этого напряжённого занятия лишь громкий шепот Гина в самое ухо: — Хитсугая-тайчо, проснитесь, все уже разошлись. Парень вздрогнул и ошалело посмотрел на Ичимару, который взял его руку и с ехидной улыбочкой посмотрел на кровь. Хицугая вырвал руку и, развернувшись, пошёл прочь. Гин направился было за ним, но, почувствовав всплеск знакомой агрессивной рейатсу, остановился и лишь ухмыльнулся ещё шире, глядя, как Хицугая, не выдержавший этого в своём слабом состоянии, медленно начал падать. Обладатель агрессивной рейатсу в мгновение ока оказался рядом и подхватил его бессознательное тело на руки. — Ух ты, какой кошмар, а ты чуть было не убил его, — весело произнёс Гин и исчез из поля зрения. Зараки посмотрел на парня и вздохнул. Опять он поступил не подумав. «Мальчишка итак еле держался на ногах… Была бы тут Унохана, непременно подумала бы, что я это из своей природной гадкости сделал…» Он прижал парня к груди, чтобы при беге тот не трепыхался и быстрыми скачками направился в сторону десятого отряда. — Хитсугая-тайчо! – воскликнула Мацумото, чуть только завидев приближающихся капитанов. — Да всё нормально, — буркнул Зараки, направляясь в кабинет капитана. — Что случилось? – спросила женщина, семеня рядом. Она явно была не довольна тем, что он не передал ей Хитсугаю. — Ничего, — снова буркнул мужчина. Ему неохота было пускаться в объяснения, к тому же наверняка эта рыжая бестия тут же закатит истерику. Войдя в кабинет, он положил парня на диван и встал у окна, Мацумото стояла у двери смотрела ему в спину. Она не понимала, чего он медлит. «Принёс и пусть валит…» У неё от чего-то проснулась резкая неприязнь к Кенпачи и она не желала уходить, оставляя его наедине с её капитаном, а он явно ожидал именно этого. Но минуту потоптавшись на одном месте она всё же развернулась и ушла. Зараки простоял так до самого вечера, пока Хитсугая наконец не проснулся. Стоило ему только пошевелиться и открыть глаза, как грубый голос произнёс: — Давай выздоравливай поскорее. Парень не поверил своим ушам и во все глаза уставился на мужчину, который невозмутимо продолжил: — Я хочу тебя трахнуть. Челюсть у Хитсугаи буквально отвалилась. Несколько секунд он смотрел на Зараки, пытаясь понять, правда ли то, что он слышал. Но тот был невозмутим. Стоял как скала и свысока смотрел на капитана десятого отряда, который сжал челюсти и с ненавистью сверлил взглядом Кенпачи. — Ты… — выдавил он с трудом и задержал дыхание, потому что к горлу начал подкатывать комок. Резкая вспышка ненависти вызвала прилив крови к мозгу и как следствие головокружение и тошноту. — Я буду ждать, — невозмутимо произнёс Зараки и вышел из комнаты. — Ублюдок! – выкрикнул Хитсугая и тут же закашлялся. Мгновенно вбежавшая Мацумото увидела кровь на руках, которыми он зажимал рот и тут же пулей выметнулась вон, в направлении четвёртого отряда. … Следующие две недели были для Серейтея самыми суматошными. Все отряды поголовно готовились к предстоящим соревнованиям, не зная, что же их ждёт. Хотя план мероприятий был составлен, но всё равно в воздухе царила паника. Мацумото Рангику, Унохана Ретсу и Кусаджиши Ячиру сидели под деревом в саду Уноханы и пили чай и вся эта беготня их не особо заботила. Ретсу обрела покой, когда последний её пациент почти выздоровел, Рангику была в приподнятом настроении из-за того, что состояние её капитана значительно улучшилось, а Ячиру просто была счастлива, поедая сладкие печеньки. Но никто из них не знал, как несчастлив был Хитсугая Тоширо, осознавая, что он в норме и что некоторое событие с этим фактом только приближается. Он начал упорно тренировать своё тело, чтобы оно восстановило не только здоровье, но и силу. Он готовился активно защищаться в случае, если Зараки придёт и решит исполнить свои слова силой. Парень осознавал, что сейчас он на много слабее капитана одиннадцатого отряда, но всё же упорно не желал вот так просто сдаваться, тем более в таком деле. А об этом деле ему напоминало всё и он, не в силах контролировать свои мысли, постоянно представлял худший исход событий и это не добавляло уверенности, потому что каждый раз представления были всё красочнее и красочнее, от чего парень то бледнел, то краснел и окружающие всё не могли понять, что с ним, но списывали это на последствия ранения и заражения. Дошло до того, что он в один прекрасный момент остановился и подумал: «Да пошло всё это к чёрту! Пусть делает, что хочет… И поскорее бы, а то я скорее умру от ожидания неизбежного, чем от того, что он собирается сделать…» После этих мыслей он успокоился. Чего терзаться от неизбежного? Зараки всё равно сделает то, что хочет и какой-то слабый капитан навряд ли сможет ему помешать. А помощи просить не у кого. Не у Уноханы же?.. … В день соревнований Хитсугая проснулся с плохим предчувствием и предстоящих эстафет это ощущение никак не касалось. — Остаётся одно… — пробормотал он, поднимаясь. «Вот если бы он вызвал меня на поединок, это было бы совсем другое дело. Я бы явно воодушевился этим, возможно опасался бы немного, ведь он не просто так величает себя сильнейшим. Пусть это не абсолют, но он действительно силён как ни кто другой. Да, лучше бы я с ним сразился, это хотя бы можно вынести на публику и получить одобрение или порицание, но тогда бы я не оставался один на один со своей проблемой… Да уж проблемой. И почему мне кажется, он решит сделать это сегодня? Да, я чувствую себя лучше, но откуда ему знать это? Я что две недели назад ходил бледный как смерть и никому ничего не показывал, так и сейчас…» Но Хитсугая не знал, что с двумя самыми осведомлёнными о его самочувствии людьми общался ещё один, присутствие которого никто никогда не брал в расчёт. К тому же, какой злой умысел может быть у вечно някающего и жрущего сладости маленького существа. Разве только… — Ну? – спросил Зараки, заплетая себе очередную косичку и приводя её в вертикальное положение. — Кен-чан, ты не поверишь! Сегодня Ре-чан угощала меня такими… — О пацане, Ячиру, — прервал он её. — А, Белячок в порядке, — обрадовалась девочка. Ей отчего-то всегда доставляло удовольствие рассказывать своему капитану о нём. – Ре-чан и Ран-чан только и радуются и мне по этому достаётся больше сладостей! — Подробнее, — Зараки закончил с последней косичкой и посмотрел на своё отражение в зеркале. Отлично, идеально. Он повернулся к девочке и посмотрел в её все понимающие глаза. — Хоть щас на поле боя, — просияла она. Мужчина улыбнулся и в который раз порадовался тому, что она не знает, какой именно между ними бой должен вот-вот произойти. … Как ни крепился, а всё равно к полудню, когда соревнования были в самом разгаре Хитсугаю уже всего трясло. Он не мог находиться там, постоянно натыкаясь на самого капитана или на кого-либо из одиннадцатого отряда, тут же вспоминая ту злосчастную фразу… «Я хочу тебя трахнуть» Зачем он это сказал? Зачем предупреждать? Зачем вызывать этим самым негативные эмоции? Парень не знал ответов на эти вопросы. Он ходил туда-сюда, меряя шагами небольшое помещение, которое обнаружил за раздевалками в павильоне, который за этот месяц соорудили технари из двенадцатого. За раздевалками были подсобные помещения, склад инвентаря и вот уже за складом это укромное местечко, где парень и укрылся, как не прискорбно это звучало. Он не знал предназначения этого помещения, оно было практически пусто, но в углу аккуратной стопой были сложены то ли флаги, то ли ещё какие-то транспаранты, но на каждом был знак одного из тринадцати отрядов. Парень чувствовал себя загнанным зверем, который сам себя загнал в ловушку. Вероятность, что Зараки здесь его не найдёт ничтожно мала, но почему-то он пришёл сюда и терпеливо ждёт. Хотя нет, не терпеливо, он как зверь же метался по комнате не находя себе места. Он не знал счёта времени и, в конце концов, устав ждать (окон тут не было и узнать время суток не представлялось возможным) он сел спиной к стене рядом со стопкой тех флагов и, положив голову на мягкое, не заметил как уснул. ... Соревнования закончились уже на закате, победителями определили шестой отряд с наибольшим количеством побед. Из павильона практически все разошлись, остались лишь проигравшие, занявшие последнее место, тринадцатый отряд, прибирались на территории, убирали инвентарь и всё такое прочее. Один из рядовых шинигами зашёл в склад инвентаря таща в руках кипу флагов с изображениями номеров отрядов, которые ему предстояло сложить и уложить аккуратной стопой в комнате за складом рядом с точно такой же, как сказал ему шестой офицер. Но рядовой, как не искал, не мог это помещение найти. Подумав, что офицер ошибся, он сложил флаги среди прочего инвентаря и, понадеявшись, что не сильно этим напортачил, удалился. Работа была закончена. Павильоны пусты. Вокруг тишина. Тот шинигами изрядно удивился бы, если узнал бы, что та комната всё-таки существует и заметить одну дверь он не смог лишь благодаря прочному барьеру. Впрочем, окажись здесь кто-либо из офицеров выше пятого, мог бы этот барьер заметить. Но кто пошлёт выполнять такую работу офицера?.. «Я тоже кое-что умею» — ухмыляясь, подумал Зараки, глядя на спящего парня. Уже около двух недель он брал уроки у одного шинигами из пятого отряда, разумеется, тайно и разумеется под страхом смерти учителя. Тот помог разобраться Зараки с некоторыми основами кидо и обнаружить в себе довольно мощный потенциал. Это конечно ему не прибавило радости, ведь он предпочитал силовое воздействие и бой лицом к лицу, а магия для него была подлым способом победы. Но именно подлым и было то, что он хотел сделать, поэтому он особо не переживал по поводу того, что осквернил себя трусливой магией. Он всё стоял и думал, как ему поступить, с чего начать. Бороться тут с этим парнем никак не хотелось. Хотелось одного. Он стянул с себя капитанскую хаори и кинул на пол, туда же последовало косоде. Меч он тихо отставил в угол. Раньше времени будить парня он не хотел. К чему сейчас паника? От чего-то хотелось, чтобы вообще не было ни звука, точнее ни слова. Чтобы парень не сопротивлялся, не сказал ни слова против. Он присел рядом с ним на корточки и стал примериваться, как бы его так тихонько взять и отправить на ворох одежды на полу, чтобы он ещё и не сразу проснулся. У шинигами инстинкты отлично работают, они даже во сне способны выхватить меч и зарубить врага. Но вот Зараки уже сколько времени находится рядом, а парень даже бровью не повёл, так крепко спал. В конце концов, он собрался с духом, приготовился к тому, что скоро тишину разорвут гневные вопли и осторожно подхватил Хитсугаю на руки, перекладывая его на брошенную на пол одежду. К его удивлению и облегчению, парень не издал ни звука, проснувшись, а лишь закрыл лицо руками, пока Зараки стягивал с него одежду. Наткнувшись на бинты на груди он остановился и раздвинул ладони парня, заглядывая в его расширенные и напуганные глаза. Он хотел убедиться, что не поспешил, но увидел совсем другое. «О Ками… будто ребёнка собрался насиловать… к тому же раненого ребёнка. Напуганного, беззащитного, такого…» — додумать ему помешало кое-что, что частенько мешает думать всем мужчинам. Парень снова попытался закрыть лицо руками, но Зараки крепко держал их, упрямо смотря ему в глаза. Он видел, что Хитсугае было безумно стыдно, именно поэтому он хотел спрятаться или скрыть хотя бы глаза, которые выдавали его с потрохами. Зараки, решив проверить свою догадку, провёл рукой по животу парня и ниже. На чувствительное прикосновение парень отозвался сдавленным стоном, после чего он сжал колени и закусил губу, покраснев до кончиков волос. Мужчина хмыкнул и, чтобы парню не было времени на смущение и стыд за желания своего же тела, накрыл его губы требовательным поцелуем, на который тот тут же ответил с таким рвением, что Зараки даже на секунду замешкался. Но когда тонкие пальцы притянули его за шею ближе, не стал сомневаться в адекватности Хитсугаи, а лишь прижал его к себе, немного приподнимая. Он чувствовал кожей шершавые бинты, которые не давали уплыть от реальности и каждый раз, задевая их, ощущал, как по спине бегут мурашки. В конце концов, он не выдержал, и рука сама потянулась, чтобы их стянуть, но он остановился, уже зацепившись пальцами за край и потянув вниз. — Снимай, — прошептал парень, откинувшись на спину и отведя взгляд. Зараки немного помедлил, расценивая, стоит ли это делать. Но подумал, раз парень не против, то, наверное, ничего страшного. Развязать вручную бинты не представлялось возможным без долгой канители, поэтому не долго думая он просто выхватил одну из ленточек и порвал не прилагая лишних усилий. Разбинтовывал он их довольно быстро, но всё же с какой-то осторожностью, сам не понимая чего он ожидал увидеть. Страшную рану в пол груди? На самом деле ничего страшного, всего лишь только недавно зарубцевавшийся розовый шрамик сантиметра три в длину. Зараки отложил бинты в сторону и, склонившись, коснулся губами этой отметины. Хицугая задержал дыхание и удивлённо посмотрел на него. Он совсем не ожидал такого поступка от капитана одиннадцатого отряда. Он вообще ничего такого, что происходило сейчас, не ожидал. Он думал, придёт Зараки, сделает своё дело и уйдёт. Но он совсем не торопится и что удивительно был предельно деликатен. Это сводило с ума. После томительного ожидания чего-то жёсткого и не очень приятного, вот это что-то мягкое и довольно приятное заставляло тело реагировать соответствующим образом, причём в полном согласии с разумом. Как это не прискорбно звучало, но парень хотел, чтобы всё было так же как в прошлый раз и даже больше. Он чувствовал, что в нём просыпается нечто обычно спящее, что в ту ночь вырвалось из-за ослабленной алкоголем воли. «Похоть…» — констатировал он и, приподнявшись на локтях, прямо посмотрел на Зараки. Тот понял всё без слов, лишь ухмыльнулся как-то по-звериному и, не спрашивая разрешения, перевернул его на живот. На спине между лопаток обнаружился точно такой же шрам от прошедшего насквозь лезвия. Зараки провёл по нему языком, вызывая этим у парня толпы мурашек по всему телу и, сняв с себя остатки одежды, чуть приподнял его бёдра. На подготовку много времени не ушло, оба не обладали ангельским терпением в такие моменты. Хитсугая лишь покрепче сжал зубы, а Зараки, удерживая его за бёдра начал входить. К чему долгие прелюдии, когда оба хотят одного. Начав двигаться Зараки не смог сдержать стона удовольствия. Две недели упорного убеждения себя, что в этом нет ничего такого особенного, всего лишь какой-то секс. Но сейчас он снова, как и тогда, в ту ночь, с какими-то фейерверками внутри ощущал, что это не просто секс, это что-то невообразимо приятное, кайфовое, от чего сносит крышу, хочется рычать и крепче сжимать в своих руках это хрупкое тело, которое дарило это наслаждение. А ещё большее удовольствие доставляли стоны и всхлипы Хитсугаи от точно такого же удовольствия, которое ни тот ни другой не могли сдерживать, отдаваясь ему полностью и без остатка. Глубокой ночью, а возможно уже и утром (угадать время суток здесь по-прежнему не представлялось возможным) Хитсугая открыл глаза и ничего не увидел, настолько было темно. Но зато он чувствовал чьё-то дыхание за спиной и чью-то руку, что прижимала его к чьей-то груди. Парень пошевелился и хотел было выбраться, но Зараки прижал его к себе покрепче и пробормотал: — Да лежи ты, мир не рухнет, если ты останешься… Хитсугая повернул голову, но, так ничего и не увидев, почувствовал ровное дыхание спящего. Посомневавшись с минуту, он вздохнул и устроился в объятиях Зараки поудобней, закрывая глаза. Утром, а теперь уже точно утром (в комнате было встроенное освещение, работающее в светлое время суток) Хитсугая проснулся от какого-то шелеста. Открыв глаза, он увидел одевающегося Зараки и тут же проснулся окончательно и сел на полу, краснея и прикрываясь первым, что попало под руку. Первым, что попало под руку, оказалось капитанское хаори Зараки, на котором они провели эту ночь. От этой мысли он покраснел ещё больше, чем вызвал усмешку на губах мужчины, но она не была злорадной. — Дай-ка сюда, — произнёс он и забрал своё хаори. Парень хотел было прикрыться чем-нибудь другим, но потом подумал, что с какой это стати он изображает тут девственницу, и лишь с вызовом задрал подбородок, снизу вверх глядя на мужчину. На лице Зараки не дрогнул ни один мускул, лишь взгляд посерьёзнел и зрачки слегка расширились, когда он оглядел это бледное, хрупкое тело с головы до ног, всё покрытое красноватыми отметинами от его пальцев, которые с силой сжимали… Он на секунду закрыл глаза, а потом уже более спокойно глянул на парня и сказал: — Одевайся, а не то нам здесь придётся задержаться ещё на вечерок. Хитсугая смутился и, снова покраснев, быстренько начал натаскивать на себя свою одежду. Вышли они оттуда не вместе. Хитсугая выметнулся из павильона почти сразу, а Зараки задержался на складе, глядя на стопу флагов, которые принёс шинигами из тринадцатого отряда. … — Итак, — воодушевлённо произнёс Генрюуссай, довольно глядя на собравшихся капитанов. В отличие от него присутствующие держали пасмурные лица. – Итак, подведём итоги. Всё вышло даже лучше, чем я ожидал, но я решил пойти вам навстречу, — он сделал интригующую паузу и все затаили дыхание. – Соревнования эти будем проводить раз в полгода, во избежание нервотрёпки и паники в рядах шинигами. – Все дружно выдохнули. Испытывать этот кошмар каждый месяц никому не хотелось. – Да и безопасность Серейтея стояла бы под угрозой. Кстати об этом. Победивший отряд избавляется от участия в следующем этапе для обеспечения порядка, а так же и безопасности в обществе. Так же будет и со следующими победителями и со следующими. Что-то типа бонуса к победе. Далее. В следующем этапе капитан Хитсугая будет участвовать. — Да, сэр, — спокойно отозвался парень. — Что касается спортивных мероприятий, на этом всё. А теперь… Общество душ вздохнуло спокойно. Всё самое страшное осталось позади, впереди лишь трудовые будни. И только стоило кому-то заскучать, как сразу же вспоминался и монстр, и последующие потери, и мучительные последствия. Одно время даже что-то ударило в голову Маюри и он ходил по Серейтею с табличкой «Кому скучно? Подходите! Обеспечу неприятности!» и злорадно ухмылялся. Люди от него шарахались и чуть ли не осыпали крёстными знамениями. Маюри походил-походил, это ему наскучило, да и придумал новую пакость. Решил на следующие соревнования всё поле для спортивного бега засадить минами и ловушками. Впоследствии он благополучно забыл об этом, ведь до этих самых соревнований надо было ещё дожить. А кабинет капитана десятого отряда стали всё чаще и чаще навещать разные люди. То Комамура с чего-то заходил поговорить о жизни и о нелёгкой судьбе необычных людей. То заглядывал Гин с какой-то странной улыбочкой. Всё чаще практиковал остроту языка, чем говорил что-то по делу, но это ему даже больше нравилось. Самыми частыми были Унохана естественно и естественно же Мацумото в большинстве своём беспокоящиеся о его самочувствии, настроении, бытии и вообще всём таком прочем. Как ни странно, но стал захаживать Укитаке и каждый раз припирал ворох всяких сладостей, которые прибегающая вечером этого же дня (и откуда она только узнаёт?) Ячиру одним махом сжирала и убегала. Самым редким и вызывающим наиболее сильные чувства был Зараки, который приходил на закате и оставался сидеть в кабинете ожидая, пока не сядет солнце и поблизости не окажется ни души. Хитсугая всё это время делал вид, что ничего не замечает, делал работу для отряда, принимал «нежданных» гостей и только к ночи, когда вокруг наступала тишина, он поднимал глаза от бумаг (в которые частенько смотрел только для вида) и с бешено колотящимся сердцем предлагал своему гостю чай. Зараки лишь усмехался и, на ходу снимая с себя одежду, подходил к парню. А тот, как-то судорожно вздыхая протягивал к нему руки и, обнимая за шею, прижимался так крепко, как только мог. Зараки снова усмехался и жадно целовал его в губы. На небо всходила луна и в кабинете капитана десятого отряда гас свет.