No Past Lives

– Лань Чжань, – чужой голос имеет привычный оттенок усмешки, которая осязаемо тает на губах, вяжет их, склеивает, не даёт возможности приоткрыть рот ни на короткое мгновение. Он знает, что это напускное, глупый образ, который необходимо поддерживать для выживания в угрожающей окружающей среде; сердце сдавливают тугие тиски, причиняют невыносимую боль осознанием того, что никогда не будет возможности удержать этого несносного человека (защитить, укрыть, спрятать, сокрыть ото всех злых языков…) так, чтобы ему никогда больше не причинили боли. Молчит в ответ. Его действия говорят лучше любых слов, выразительнее, понятнее, громче. Он кричит в голос, оглушительно и надрывно, когда безмолвно проводит кончиками пальцев ведущей руки по чужой родной скуле, осторожно касается ресниц, чувствует дрожь, свою или Вэй Ина, уже, если говорить правду, не важно. Тот на мгновение прикрывает глаза, мимолётно лаская чужие пальцы, чувствует на подсознании сбивающееся понемногу дыхание. Лань Чжаню тяжело, он не может сказать ни слова, его захлестнуло вихрем противоречивых эмоций, изо всех сил стараясь не вцепиться в плечи Вэй Ина он только сильнее выдаёт своё состояние. Тот видит судорожно сжатые кулаки, когда больше не ощущает касаний на своей коже, может почувствовать боль от впившихся в кожу ногтей, ощутить на языке металлический привкус чужой крови. Он хочет хоть на мгновение позволить Лань Чжаню не думать ни о чём, но даже само его присутствие, пускай сейчас и почти безмолвное, является худшим каждодневным напоминанием. – Гэгэ, – он тянет первый слог, осторожно прикасаясь своими прохладными ладонями к чужим костяшкам, приближается ближе, давая возможность почувствовать своё дыхание на щеке, переплетает вмиг ослабевшие пальцы. Лань Чжань ведёт себя сегодня странно, ещё более чувственно, проникновенно, Вэй Ин ощущает на его плечах всю тяжесть прожитых одиноких лет, приправленную чувством вины и собственного бессилия. Жгучий коктейль позволяет не слышать ничего вокруг, не обращать ни на что внимание. Лишь Лань Чжань, Вэй Ин, да ласковые объятия лунного света. Ком в горле долго не проходит. Лань Чжань ещё долго ничего не может сказать, но между ними и не нужны сейчас слова. Оба знают к чему всё идёт, лишь чем одним сейчас можно всё исправить, пусть на недолгое время, это всё повторится опять, скорее всего, но сейчас всё прямо в их руках. Вэй Ин тянет Лань Чжаня за руки, отступая в тень комнаты, туда, где лунный свет не может погладить ни кусочка чужой кожи, туда, где можно будет полностью почувствовать другого человека. Он смотрит ему прямо в глаза, следит за мгновением, когда слабые отблески золотого пропадут в темноте, когда останется лишь ощущение ладони в ладони и чужое прерывистое дыхание. Вэй Ин выпутывается, на ощупь тянет руки вперёд, за голову, осторожно касается аккуратного узелка повязки, распутывает его, зная и чувствуя, что Лань Чжань коснулся его поясницы, невесомо, всё ещё заключённой в одежды, огладил бока, не позволяя пока себе большего. Он хочет позволить Лань Чжаню связать себе руки или заткнуть вечно болтливый рот, повязать себе ошейник на шею или сплести на основании члена причудливые узлы, но всё это в другой раз, сегодня он сам нуждается в том, чтобы касаться Лань Чжаня без каких-либо помех, полностью чувствовать его, стонать под ним в голос, показывая, доказывая. Поэтому он просто, будто тонкой красной нитью, повязывает один конец ленты на запястье Лань Чжаня, а второй на своё собственное, связывая их тела и души в единое целое. Вэй Ин тянется к чужим жадным губам, отвечает так же неистово, как сам Лань Чжань, прижимает того к ближайшей вертикальной поверхности, втискивает своё тело в раскрытые объятия. Лань Чжань держит его крепко, будто боясь потерять, вновь обретённого, это всё ещё ощущалось так, ладонью с лентой он касается выступающей на шее сонной артерии, будто пытается удержать пульс Вэй Ина в своей ладони, коснуться его сердца, всё ещё бьющегося, кровоточащего, погладить его, поцеловать. Лань Чжань, за неимением сердца на своих ладонях, отрывается от горьких губ, мажет своими по скуле, не обращая внимания на разметавшиеся волосы, сцеловывает с шеи дикий, неудержимый пульс, заставляет Вэй Ина произнести первый стон за сегодняшнюю ночь. Тот пытается прижаться ещё сильнее, разводит своим бедром чужие ноги, надавливая, удерживая в таком положении, чувствуя неподдельное желание, которое всё ещё продолжает разгораться в полную силу. Он тихо смеётся в водопад волос Лань Чжаня, зарывается туда руками, создавая на всегда безупречно уложенной голове беспорядок, спутывает мелкие пряди, уже представляя, как с утра будет расчёсывать гребнем эти колтуны, пропускать между пальцев гладкие волны волос. Лань Чжань не противится, позволяя делать с собой всё, что угодно, но отрывается от поцелуя, немного отстраняется, сам того не зная, замирая в одном движении от соприкосновения головы со стеной. Вэй Ин опять тянет его вперёд, подальше от стены, но Лань Чжань перехватывает движение, инициативу, валит Вэй Ина на мягкие чистые простыни. Смотрит в недолгий отблеск хитрых глаз, застыв на мгновение над их постелью, а затем аккуратно и чинно опускается на обтянутые одеждой бёдра. Дыхание замирает. Вэй Ин выстанывает его имя, едва слышно, на выдохе, но Лань Чжань слышит и замирает на секунду, не уставая поражаться такой откровенной реакции своего любовника. Он склоняет голову, в очередной раз признавая собственное поражение, а затем склоняется, не целует, стягивает с запястья, своего и чужого, ленту, вытряхивает одним движением Вэй Ина из верхних одежд, случайно не порвав их резким движением, путается руками с Вэй Ином, когда тот пытается помочь быстрее стянуть его собственные одежды. Лань Чжань пытается что-то сказать, но у него всё ещё не получается, это почти напрягает, заставляет застыть неподвижной статуей, но Вэй Ин чутко чувствует его эмоции, целует в губы, яростно и мимолётно, заставляет последовать за исчезающими в мгновение ока губами, прикусить их, чтобы не смели отдаляться, тогда, сейчас, никогда. Вэй Ину нравится такой Лань Чжань, несдержанный, дикий, когда действительно понятно, что его мысли занимает только он один, не в прошлом, не в будущем, а в данный конкретный момент, губы к губам, одно дыхание с другим, неудержимый танец двух тел и душ. Вэй Ин не замечает, когда остаётся только в нижнем белье, поцелуй затянул его и заставил потеряться в прошедшем времени, он ещё не успел до конца прийти в себя, когда Лань Чжань медленно поддел ладонями его исподнее, потянул вниз, не удержавшись и на мгновение прикоснувшись горячим лбом к бедру, показывая своё восхищение глубоким выдохом в чужую кожу. Лань Чжань касается губами кожи где может достать не двигаясь с места, если он сейчас сдвинется хоть на миллиметр, то выстраиваемая граница между ними даст трещину, он не удержится и возьмёт Вэй Ина прямо так, не стянув с себя до конца одежды и не подготовив его как следует, не заласкав до тонкой грани между потерей сознания и полнейшим экстазом. Он чувствует лёгкое движение по волосам, успокаивающее, неторопливое, Вэй Ин удерживает его в реальности, незаметно показывая как надо дышать. Его немного отпускает, болезненное возбуждение, распирающее низ живота и член, немного отступает на второй план, даёт немного времени. Вэй Ин знает, каких трудов Лань Чжаню стоит сдержанность, он тихонько хвалит его, потягивая за волосы и заставляя подняться и прикоснуться к его губам. Поцелуй медленный и чувственный, а Лань Чжань на вкус сладкий, хотя Вэй Ин знает, что это только его воображение. Он тянет с Лань Чжаня мешающую ткань, задерживая руки на чужой пояснице, над верхней границей последнего лишнего элемента одежды. Чувствует под пальцами неровный рельеф кожи, оглаживает задумчиво старые шрамы, ощущает руки на своём теле, их неторопливое движение по лодыжкам, коленям, поднырнув на мгновение сзади и пощекотав пальцами, выше, по бёдрам до ягодиц, сжимая их в ладонях и устраиваясь между разведённых в стороны специально ног. Лань Чжань склоняет голову, признавая свою капитуляцию, нетерпеливо выдыхает, выдаёт с головой своё недолгое раздражение, затем дует на головку члена, заставляя хватать ртом воздух, когда он опускается своим ртом и берёт его полностью. Вэй Ин стонет, хватается руками во все стороны, старается удержать между пальцев простынь, но те враз слабеют, когда Лань Чжань ведущей рукой оглаживает его яйца, перекатывает их между пальцев, ласкает. Он выпускает через мгновение член изо рта, глотка болит, всё таки он не часто доставляет Вэй Ину удовольствие таким способом, да и полная темнота не даёт возможности увидеть в глазах напротив то, что он хорошо справляется с этим делом. Сомнений не остаётся, когда Вэй Ин больно и сильно тянет его за руку вверх, пока не ощущает его всем телом, прикасается быстро к его губам, отстраняясь на мгновение, чтобы невесомо поцеловать чужие ресницы, задеть неуклюже нос, а затем опять вернуться к губам и не отпускать Лань Чжаня пока у обоих не кончится воздух в лёгких и необходимость отстраниться не станет жизненно важной. Лань Чжань даёт облизать свои пальцы, пока они оба судорожно переводят дыхание, он знает, что непосредственно акт по слюне принесёт Вэй Ину слишком много боли, но недолго обласкать его парой пальцев – вполне. Вэй Ин понятливо приподнимает бёдра. Лань Чжань осторожно прикасается к отверстию большим пальцем, целует Вэй Ина в колено, а затем вводит свой длинный средний палец. Вэй Ин стонет, когда другой рукой он обхватывает его член и медленно поглаживает его. Он откидывает голову назад, не стараясь сдерживать вылетающие изо рта стоны, он знает сколько Лань Чжаню это приносит удовольствия, а ещё он знает, как на него действует собственное имя, произнесённое этими греховными губами в такой момент. Поэтому он выстанывает: – Лань Чжань… Тот двигается резче, почти причиняя боль своим движением, добавляет вторым указательный и проворачивает их оба внутри, касается предстательной железы, что доставляет мужчинам удовольствие, этим движением заставляя Вэй Ина вздрогнуть и прогнуть поясницу в инстинктивном желании продлить удовольствие. Лань Чжань не привык ему отказывать, поэтому сам сбиваясь на неровное дыхание и порывистые движения рукой на члене, он продолжает входить в желанное тело, пока всё ещё не готовое принять его самого. Вэй Ин понимает, что осталось недолго, когда на мгновение чувствует прижатый к пустому пульсирующему отверстию, только что выпустившему из себя два пальца, чужой истекающий соками орган, Лань Чжань несдержанно толкается несильно пару раз в него, а затем осторожно встаёт с ложа, чтобы не потерять равновесие и не свалиться сверху со всей дури на Вэй Ина. Тот не хочет чувствовать себя одиноким, он почти готов захныкать как маленький ребёнок, отпустивший на мгновение руку (или грудь, это как посмотреть) матери, но решает пустить оставшуюся энергию в другое русло. Поэтому пока Лань Чжань искал необходимую им вещь, чтобы уменьшить дискомфорт и почти исключить болевые ощущения, Вэй Ин перевернулся, встал в коленно-локтевую, облизал одним движением пару пальцев и принялся ласкать себя, выстанывая имя Лань Чжаня. А тот замер на мгновение, уже стоя непозволительно рядом, очень разочарованный, что не может видеть бесстыдного Вэй Ина с собственными пальцами в себе, сжимающего их, подрагивающего, со стекающими капельками пота, которые бегут по его спине и бёдрам. Лань Чжань весь обратился в слух, ловя своё имя перемешанное со стонами и громкими выдохами. Он не выдерживает, когда Вэй Ин начинает просить, заливая комнату многочисленными «пожалуйста» и «Лань Чжань», моментально оказывается рядом и приникает языком и губами к уже пустующему отверстию. Вэй Ин охает, он хочет почувствовать его всего в себе, его душу, его сердце, его голову, он не думал, что Лань Чжань позволит сегодня себе такую ласку, но стонет несдержанно, громко и просяще, и тянется рукой к своему члену, прекращая ласкать его только тогда, когда в него снова входят пальцами. – Я хочу тебя, пожалуйста, пожалуйста, только тебя, Лань Чжань, умоляю… Того уже трясёт всего, он устал сдерживаться и ему физически больно от того, что он до сих пор не в Вэй Ине, продолжает мучить и себя и его, он стонет коротко «Вэй Ин», а затем входит в его тело парой коротких толчков. Вэй Ин заполнен до предела, так правильно, безоговорочно, именно так, как и должно быть, именно так, как должно быть всегда. Лань Чжань начинает двигаться, сплетая пальцы, мгновенно ощущая под ними ленту и добавляя и её в это плетение, он наваливается всем телом, спина к груди, ненадолго утыкается носом в затылок, вдыхает запах Вэй Ина, заполняет лёгкие только им одним, стонет тогда же, когда стонет Вэй Ин, получая удовольствие не только от простого проникновения, но и от осознания того, что его партнёру настолько хорошо. Он шепчет слова любви, такие привычные между ними, но всё ещё ощущавшиеся новизной, каждый раз сердце замирало от них, а потом снова пускалось в пляс, не поддаваясь никакому контролю. Лань Чжань тянется рукой к истекающему члену, хочет приласкать, подарить ещё каплю удовольствия, но Вэй Ин отталкивает его ладонь, при этом движении сильнее прогибаясь, так, что член внутри сделал очень и очень хорошо. Перед его глазами заплясали чёрные пятна, было так хорошо и так сильно, он чувствовал, что сможет кончить без дополнительных ласк, только лишь от движений Лань Чжаня внутри себя. Тот это понял, ускоряя движения из-за невозможности больше сдерживать себя. Вэй Ин ломает его последние тормоза, рушит последние еле видимые границы. Лань Чжань хватает того за горло, приподнимает так, чтобы не причинить боли и не перекрыть доступ кислорода, Вэй Ин послушно следует его движениям, что облегчает задачу. Проникновение становится глубже, чувственнее, Вэй Ин держится из последних сил, срываясь на крик тогда, когда его сосков мимолётно касаются, а член проходится по простате особенно удачно. Лань Чжань стонет в ответ, резко двигая бёдрами и пытаясь ухватить и свою долю, в несколько движений доводя и себя до разрядки, замирает, обняв Вэй Ина поперёк груди, придерживая того, чтобы он не свалился со всей силы и не повредил себе чего-либо. Он опускает его на постель медленно и осторожно, когда последние волны отпускают его самого, выходит затем из расслабленного тела, не удержавшись вставляет по первую костяшку большой палец, ощущая как внутри влажно и горячо. Вэй Ин довольно стонет, но через мгновение отмахивается от действий Лань Чжаня: – Гэгэ, ты меня сегодня заездил, я больше не выдержу ничего, кроме беспробудного сна до самого утра, – и смеётся так, как умеет только он: искренне и чисто, озорно. Он получает в ответ лишь понятливое «мгм», чувствуя, как Лань Чжаню физически неудобно лежать на мокрых грязных простынях, но не собираясь ничего с этим делать. Окружающий мир подождёт до утра. А сейчас они немного полежат, подышат спокойно, и пойдут на второй круг, не смотря на слова Вэй Ина: уж очень сильно ему хотелось отблагодарить Лань Чжаня за доставленное удовольствие. Сейчас у них нет прошлого и будущего, сейчас у них есть только они сами и их неприкрытые чувства.