Только Создатель знает...

— Ну, поймите же! — девичий голос раздавался эхом по коридору. — Это срочно! Совсем не желая того, девушка перешла на крик: ну как этот пустоголовый храмовник не понимал, что у неё каждая минута на счету?! Что сейчас, может быть, рушится судьба самого дорогого ей человека?! Молоденькая магесса попыталась проскочить мимо рыцаря, но тот встал перед дверью непреодолимым препятствием. Бряцая доспехами, он в сотый раз повторил: — Первый чародей занят и велел сегодня не принимать. — Решается вопрос жизни и смерти! А вы тут стоите!.. — с отчаяньем воскликнула она и топнула ногой, но, поняв, что таким образом храмовника не проймёшь, тихо всхлипнула. — Ну, пожалуйста… Тот лишь молча глядел на неё. Наверное, дожидался, когда девушка устанет и уйдёт. Но не тут-то было. — Это важно, очень-очень важно! Первый чародей всё сразу поймёт! Пустите! Главе Оствикского круга стоит только увидеть её, и он, разумеется, поможет — верила Рейвен — сразу выпустит Лиама из тюрьмы и прекратит любой произвол. Парень оступился, верно, хотел бежать, но разве он заслужил такое наказание? Ведь это даже… «Хуже смерти», — пронеслось в голове девушки, когда она схватила медную ручку двери. — Куда? — рявкнул храмовник, схватив её за руку, и резко дёрнул к себе. Рейвен ощутила холод его железной перчатки и ноющую боль в запястье, но мужчина не ослаблял хватку. — Ты. Прямо сейчас разворачиваешься и идёшь в свою спальню. А то, глядишь, сама окажешься во вшивой кутузке рядом со своим приятелем! — В-вы знаете?! — девушка недоумённо раскрыла глаза. Стражник хотел добавить что-то ещё, что-то такое, чего Рейвен знать точно не стоило, как вдруг позади них со скрипом приоткрылись дубовые двери. Создатель знает, она ещё никогда не была так рада чародею Финнегану! — Первый чародей! — воскликнула было магесса (храмовник тут же отстранил её от себя), но сразу замолкла: в дверях показалось невозмутимое лицо усмирённой. — Господин Финнеган работает. Пожалуйста, прекратите шуметь. — Да я просто… — начал оправдываться храмовник. «Вот он, случай!» — Я лишь на минутку! — Рейвен кинулась в комнату, мягко оттолкнув усмирённую. Та возмутилась: — Господин Финнеган работает. Разве вы не слышали? — Эй! — крикнул храмовник, но Рейвен тут же захлопнула за собой дверь и тяжело вздохнула. Она оказалась в небольшом помещении, непривычно холодном и мрачном. Высокое окно, занавешенное тяжёлой шторой, почти не давало света: о том, что на улице день, говорил лишь длинный белый луч, падавший на стол и каменный пол. Стол был укрыт бумагами, письмами, документами, точно слоем снега, и Рейвен не сразу заметила среди них Первого Чародея. Тот склонился над листом с пером в руках, будто в задумчивости, и, похоже, не замечал ничего вокруг. Девушка сжала кулаки. Какие у неё могли оставаться сомнения, когда Лиам лежит там, в крошечной камере, продрогший, побитый, томящийся неизвестностью? Рейвен ужаснулась, когда увидела его после поимки: храмовники не особо церемонились с магом и избили его. Разумеется, за побег из Круга никто его по головке не погладит, но ведь можно было не плевать в лицо Рыцаря-командора?.. «Лиам, вот хоть бы раз ты наступил на свою глупую гордость! Таким, как ты, никогда не ужиться в Круге!» — мысленно обратилась к нему девушка, сделав уверенный шаг вперёд, но вдруг чья-то холодная рука коснулась её плеча. — Господин Финнеган сегодня не принимает, — так же монотонно шепнула усмирённая, о которой Рейвен уже позабыла. Должно быть, эта девушка помогала здесь с бумажной работой. — Он пишет отчёт и… — Да знаю я, знаю! Но это правда очень важно! И не займёт много времени. — Ну, если так… — с сомнением произнесла незнакомка. Рейвен подошла к столу и кашлянула для привлечения внимания, лишь тогда старик мельком глянул на неё, но не больше. — Первый чародей, — серьёзным тоном начала она, — я хотела поговорить с вами. Насчёт Лиама. — Я этого ожидал, — очень медленно проговорил он и, наконец, отложил бумаги, поднял голову. — Хелена, негоже, чтобы гостья стояла. Подай, пожалуйста, стул. — Слушаюсь, — раздался позади голос. Что-то ёкнуло внутри Рейвен, когда она села перед Первым Чародеем. Маг, переплетя пальцы, смотрел на неё воспалёнными красными глазами. Девушка знала, что глава Круга не переносит яркого света и солнца, а потому редко выходит за пределы своего кабинета. Видеть его так близко было очень непривычно, и магесса с любопытством глядела на Финнегана, но ничего примечательного в нём так и не нашла. Больше её впечатлили стопки документов, в беспорядке лежавшие на столе. Похоже, у Первого чародея и правда дел невпроворот. Каждый год он должен был составлять отчётность о Круге и его нуждах для Ордена храмовников, и не дай Бог, если при магах останутся лишний ящик лириума или огненный посох. — Первый побег за целых пять лет… Мне казалось, нам с храмовниками наконец-то удалось найти общий язык, но, видимо, я ошибался. Проступок Лиама скажется на всех нас. Ты же понимаешь, что я не могу просто закрыть на это глаза? — Я всё прекрасно понимаю! Но усмирение?.. Это будет огромной ошибкой! Он один из лучших учеников Круга и… Финнеган поднял руку и оборвал её на полуслове. — Я знаю, и мне очень не хочется терять такого мага, как он. Но, пойми же, Лиам стал опасен и вышел из-под контроля. Кто знает, что ещё может взбрести в его голову? Рыцарь-командор считает… «Ах, рыцарь-командор считает…» Всё сразу встало на свои места. Рейвен уже не слушала мага и теребила свою мантию, пытаясь успокоиться, но в её горле встал такой ком, что она не могла ни вздохнуть, ни ответить. «Рыцарь-командор считает? Да что он понимает?! Он никогда не узнает, что значит для мага — стать усмирённым. Ему это не грозит в любом случае» — … Такие попытки мы будем впредь пресекать. Возможно, это жестокий урок, но он необходим всем ученикам, чтобы они знали. Их место в Круге. — Первый чародей, умоляю, не нужно! Мы все давно поняли, что шутки с храмовниками плохи, — голос Рейвен дрожал от негодования, страха, волнения. Она приподнялась со стула и чуть поддалась вперёд. — Посадите его в темницу на месяц, на хлеб и воду! Хоть на полгода! Лишите посоха! Приставьте охрану! Но только не превращайте его… в это! Девушка указала на усмирённую, та даже не вздрогнула, не проронила ни слова. Только старый маг недовольно крякнул: — Рейвен, какие выражения ты себе позволяешь. — Ничего, господин Финнеган. Усмирённых в этом мире уже ничто не задевает и не трогает.

<right>

</right>