Дружба, мечты и любовь

      — Уолтер, живо сюда! — пытался перекричать визг болгарки кот, крича в рацию.       Голова корсака, повинуясь голосу начальника, сама нашла его средь горящих обломков отеля. Вот их взгляды пересеклись… Резкий рывок кошачьей лапы влево и голос в наушниках: — «Живо к бару, спасатели ещё одного вытащили!»       Лис кивнул, прекрасно понимая, что мистер Уолтон вряд ли увидел этот жест среди хаоса, творящегося на улице, вытер лапы в крови о синие штаны формы и поправив аптечку на боку, побежал в пасть огненного дракона. Сквозь удушливый дым, прищурив глаза, он побежал на синий свет огоньков маячков на одежде пожарных…       Каждый раз он знал, что рискует наравне с пожарными. Но не телесной жизнью, а духовной. Каждый раз маленький лисёнок мысленно перебарывал свои детские страхи и кошмарные сны. Чтобы жил он. Чтобы жили другие…       — Аккуратнее, мать твою, Джон! — кричал белый тигр на молодого оленя, морда которого была почти не видна из-за съехавшей на лоб каски.       — Вот так! Подними этот обломок… Медленнее, медленнее… — из под завала начали показываться барсучьи лапы… Хвост, белая рубашка в крови…       Тигр снял каску, посмотрел на Уолтера: — «Теперь дело за тобой».       И вот маленькую бело-чёрную морду накрыла кислородная маска, лис шикнул на пожарных чтобы отошли, припал к маленькой груди — еле заметное биение сердца…       Из «Парадайза» выбежал очередной спасатель, неся на лапах очередного пострадавшего… И вот он снова спас чью-то жизнь. Снова доказал что он сильнее пьющего отца и слабой духом матери. Снова доказал, что он вернётся к дочке сегодня живым…

***

      Он стоит, облокотившись спиной о стену, на потолке моргает больничная лампа, а в лапах остывает кофе.       — Ты так сам загоняешь себя в могилу! Не говоря уже о пациентах, — прошёл мимо него, белый медведь с кулером воды.       — Не твое дело, Хигильтон, — зло ответил Уолтер, глотнув кофе.       — Думаешь, я у вас обычный кладовщик? Каждый раз ты тратишь частичку своей души на них. А должен на дочку. Но какое до меня дело, — и пошел дальше по коридору, неся в лапах старый кулер для средних зверей.       Вот Хиг поставил теперь уже груду мусора в угол подвала, подошел к своему уголку, заваленному папками, включил маленькую настольную лампу и уставился с улыбкой на календарь Газелле. О, как бы он хотел с ней петь на одной сцене! Но мечты, мечты… из-за низкого голоса его не приняли в хор — так он только и умел играть на саксофоне (и неплохо этим подрабатывал). Но уже обед — пора заморить червячка в одной закусочной неподалеку.       Уже немолодой медведь идёт по заснеженному переулку, снежинки тают на его куртке. Вот с ним поздоровался один орикс-школьник — медведь играл ему год назад на саксофоне — поднимал настроение, пока бедняга привыкал к протезу копыта. Хиг поправил кепку в отражении прилавка магазина с музыкальными инструментами… Медвежонок завороженно прильнул к стеклу — на него смотрели, переливаясь медь, трубы, барабаны, синтезаторы, саксофоны… Так мама, отвлеклась на разговор с подругой, и неожиданно подарила своему сыну хобби.

***

      В кафе как всегда уютно. Как всегда шастает белка-хозяйка между столами, с необычайной ловкостью наливая свой фирменный кофе с молоком:       — Что же айсберг наш не весел? — запрыгнула ловко Ирли, притащив за собой специальный шланг для кофе.       — Газелле! Завтра концерт, а мне отчёты писать… — взмолился медведь, отхлебнув кофе.       — Послушай… — глазки Ирли засияли сочувствием. — Я помогу как могу. Найду знакомых. Они за тебя всё сделают. Так что не беспокойся и играй сегодня вечером спокойно.       И, пожелав Хигу, что всё у него получится — они были друзьями — Ирли побрела к бару, насвистывая какую-то песенку. Вот Ир кинула турку в умывальник… И на её глаза попалась фотография счастливой беличьей семьи. Вот только тёмная фигура справа была заклеена изолентой. За маской помощи и поддержки, на протяжении всей этой недели, скрывалась скорбь потери матери. Её, как и многих мелких зверей, по ошибке раздавил в мэрии бегемот. И бариста рвала свой хвост от злости. Невнимательность. Вот чего не хватало могучему городу, так это обычного уважения. Сейчас никто не смотрит под лапы. Всё думают, что город сделает всё за них. Но это не так. И сегодня Ирли нужно ехать выбирать место на кладбище.       Обеденный перерыв. Последний посетитель вышел из кафе. Ирли проверила, хорошо ли закрыты жалюзи на окнах и направилась, вытерев слёзы, ко входу в подземку. Поезд унёс маленькую душу не в тоннель на следующую станцию, но в меланхолию внутри себя…