Заря

19 ДБЯ, Мандалор.

“Никогда не забывай свое первое убийство”. Это напутствие мастера Скайуокера Асока повторяла про себя в последние дни особенно часто. Вспомнить, удержать то чувство, когда от осознания содеянного становилось дурно. Не наслаждаться. Не оправдываться. Выполнять задачу, достигать цели, пусть больно. Особенно, если больно. Напоминание немного, самую малость остужало разливающийся по венам жар. Мандалор пылал. Горела и она тоже. Накатывающий волнами ужас разбивался о полнейшую растерянность и трансформировался в нечто, чему пока еще не было имени. Ни одно из известных понятий на ум не шло. Это не была ярость, не отвращение, и уж точно не обида. Зов Темной стороны ослаб, словно резко убавили звук, словно она вдруг оказалась ей не нужна. Свет угас, и на месте, где раньше пульсировало тепло душ тысяч джедаев, чернела бездна. Ледяная, выжженная пустошь. Тотальное одиночество оказалось куда хуже смерти, ужаснее поражения в бою, в миллион раз страшнее мучений от руки Дарта Мола. “Лучше бы он убил меня”. Малодушная мысль почти крутилась на кончике языка и неприятно жгла сознание. “Если бы не Рекс”. Должно было приободрять, но — нет. Он не выстрелил не потому что не хотел, не потому что хранил верность, а лишь из-за того, что извлек свой чип. Было что-то в глазах боевого товарища, что чуть ранее Тано заметила в выражении Мола. Тень чего-то нестерпимо горького, такого, что хотелось закрыть глаза и отвернуться. Хотелось забыть. Хотелось не знать. Не видеть, не слышать, не думать. И не ощущать раздирающего ноздри запаха паленой плоти и жженого тряпья. Клинок с особенным, урчащим гулом прошел сквозь белую броню, задевая живую плоть. Световой меч убивал бескровно, но кромсать на куски дроидов было в сотни раз приятней, чем отсекать головы республиканским коммандос, несколько дней назад демонстрирующим ей свое уважение, верность. Шлем с нанесенным на него оранжево-белым рисунком откатился к ногам Рекса, и тот не нашел в себе силы через него перешагнуть. Обошел, делая широкий шаг вправо. Вспышка взрыва на складе боеприпасов в соседнем квартале осветила заваленную металлоломом платформу. Рекс повёл плечом, разминая суставы после очередной драки. За последние сутки все слилось в единое марево алого. Красные языки пламени, пожирающие Мандалор, красная кровь, горящее алой яростью лицо Мола, багровая заря нового дня. Вкус соли и железа, казалось, въелся в самые губы, и Асока невольно подумала, а что бы сказал Лакс, увидеть он ее сейчас. Пришел бы в ужас наверное. Или нет. У сенатора от Ондерона шансов пережить творящийся по всей Галактике кошмар было в разы больше, чем у низвергнутого падавана или ушедшего в самоволку клона. — Дюжина бойцов, триста метров на десять часов. Рекс говорил сухо. Слова вылетали со свистом, словно царапали ему язык. В глаза Асоке он не смотрел уже несколько часов к ряду, будто боялся, что каким-то образом чья-то чужая воля заставит его вскинуть бластер и выстрелить своему коммандеру в спину. Или в лоб, выбивая на грязную мостовую тогрутские мозги. Или в живот, выпуская девчонке кишки и оставляя умирать в свете зарождающегося дня. Тано устало выдохнула, пытаясь сосредоточиться, но даже элементарные техники Ощущений и Контроля давались с трудом, будто ей отключили питание, будто вокруг все было темным, липким и холодным. Мертвым. А, хотя нет. Марширующий отряд запрограммированных на выполнение приказа клонов был живым. Их сигнатуры улавливались, если продраться сквозь плотный туман скорби. Они думали слаженно, четко, у каждого в голове отбивала ритм одна-единственная мысль, и даже уникальный след каждого из этих реплицированных живых существ померк, смазался. Хотелось зажмуриться, просто сжать кулаки, разозлиться еще сильнее и закричать. Кричать долго, громко, надрывно. А потом открыть глаза и увидеть перед собой десятки неподвижных тел. Предатели. Они заслужили. Шепот Темной стороны был немного ленивым, сытым и довольным. Этот зверь и без того наелся до отвала. Убей. Убей. Убей! Оглушительно громко и нестерпимо. Асока кое-как ощущала себя и Рекса. И это было единственным, за что Тано зацепилась. — Спускаемся в мусоропровод. Так будет быстрее. Собственный голос узнавался едва. Но Рексу было достаточно. — Следую за вами, коммандер. — Не зови меня так больше. По протоколу клоны обязаны были использовать тепловые сканеры, а потому двигаться по колено в сточных водах пришлось быстро. Пожар в кои-то веки пришелся беглецам на руку, а потребности трепать языком никто из них не испытывал. Когда они выбрались через огромную пробоину в магистральной трубе, затянутое дымом небо светлело от яркого полуденного солнца, фантомным размытым диском угадывающимся где-то над их головами. — Нам нужно похоронить Асоку Тано. Рекс скользнул по ее лицу взглядом и потер ноющую переносицу. Отнял от лица руку и указал на прилично разрушенную бомбардировщиками базу. — Мы здесь были, — сообразила Асока. — Немного удачи, и нам удастся создать запись о регистрации. У тебя есть доступ, как и у любого командира подразделения. Рекс прикрыл на секунду глаза и решительно кивнул, перекладывая бластерный пистолет из одной руки в другую. — Табельное оружие, — кивком головы указал на пистолет и горько усмехнулся. — Из него я вас, комма… тебя, Асока, и убью. — Убей. — Эхом отозвалась Тано, заставляя себя растянуть губы в ободряющей старого друга улыбке. Улыбнуться в итоге не получилось ни у неё, ни у него. "Обреченность." Слово само пришло на ум, когда, скользнув взглядом по гладкому корпусу разбившегося истребителя, Асока обратила внимание на свое отражение. Так же смотрел Мол, хоть и пытался укутаться яростью. Так же смотрел Рекс — на неё, на своих поверженных братьев. Мандалор все ещё полыхал, продолжая алеть, как заря зарождающего нового дня. Дня Империи.