Путь в страну счастья

Она бежала босиком по мягкому мху Ньельского леса, а тёплые, пробивающиеся сквозь густую листву лучи заходящего июньского солнца ласкали золотистую головку. Её движения были так легки, что девочка казалась излучающим свет ангелом, парящим над бескрайним изумрудным океаном. Это ощущение не перебивали ни простота доходящего до щиколоток платья, которое подчёркивало хрупкость фигуры девочки, но подходило скорее крестьянке, чем посланнице небес, ни следующая за ней ватага перепачканных и галдящих мальчишек. Они шли уже целый день, и сомнения стали одолевать детское сердце: так ли достижима была её мечта, не глупо ли было надеяться, что путь в страну счастья не окажется сложным и тернистым? Остановившись, девочка устремила полный мольбы взгляд в далёкое небо, виднеющееся сквозь высокие макушки столетних деревьев. Она сомкнула веки и, вдохнув напоенный ароматом цветов воздух, ощутила, как волна радости накрывает всё её естество: зачем она куда-то бежит? Раскрыв глаза, девочка увидела новый мир. Знакомый с детства лес превратился в волшебную чащу: огромные деревья будто стали мощнее и величественнее, сочная листва поблескивала в лучах заходящего солнца, под ногами лежал искусно сотканный из мха, цветов и спелых ягод узорчатый ковёр, а воздух был чистым и до головокружения сладким… Смех, такой же звонкий и мелодичный, как пение малиновки, зазвучал в унисон с птичьими трелями: подумать только, она так быстро бежала, что могла и не заметить, что достигла своей цели — страна счастья впустила её в свои пределы, милостиво открыв перед ней свои ворота. Зоркие глаза девчушки уловили мелькающее среди зелени дубов красное перо — это пожаловали местные жители. Она обратилась к своей чумазой свите и сообщила восхитительную новость о скором знакомстве с представителем загадочного народа, рассказы о котором уже долгое время будоражили её воображение. Довольные крестьянские ребятишки весёлым улюлюканьем встретили её слова, но неожиданно голоса мальчиков оборвались, а на их лицах отразился испуг. Девочка резко обернулась: перед ней был всадник на вороном коне. Облачённый во всё чёрное мужчина был высок и худощав, на его голову была надета шляпа с красным плюмажем, а лицо скрывала бархатная маска. От горького разочарования и охватившей её досады девочка оцепенела: «И встречи с ним я ждала так долго? В нём нет ничего необычного — жителя этой страны я представляла совсем другим!». Улыбка тронула губы незнакомца. Изящным отточенным движением он снял шляпу и, поприветствовав девочку, подъехал к ней ближе: горящий взор тёмных, как сама ночь, глаз опалил негодующее девичье сердце. На мгновение девочке показалось, что этот приковывающий взгляд она уже ощущала на себе однажды, но подхвативший её чувственный поток не дал сознанию уцепиться за эту мысль, и маленькая нимфа, покоряясь более изощренной и древней магии, уже не пыталась отвести своих очей. С изумлением ребята взирали, как их свободолюбивая предводительница, в это мгновение доверчиво и нежно смотрящая на непонятно откуда появившегося чужестранца, словно в волшебной сказке расцветала и взрослела; девушка же, не замечая этого, лишь чувствовала, как её сердце покидают неосуществимые детские фантазии и глупые несбыточные мечты, освобождая место для чего-то по-настоящему прекрасного и бесценного. Подчиняясь неведомой силе, красавица протянула всаднику руки. Мужчина, с лёгкостью подняв её, посадил в седло перед собой, и пришпоренная лошадь стремительно понесла их по незнакомым дорогам, вглубь загадочной, неизвестной и принадлежащей только им двоим страны, оставляя позади Ньельский лес, её недавних друзей, её прошлое… Прижавшись к груди всадника, девушка наслаждалась покоем и блаженным теплом, которые, словно плащ, окутывали её, и лишь полный горечи крик приятеля Николя, зовущего её по имени, прощальным эхом отзывался в сердце… — Анжелика! Анжелика! Отяжелевшие после вчерашних слёз веки отказывались открываться, а тело, не чувствуя себя отдохнувшим, как после жестокой схватки, отвечало болью на каждое движение. Но шёпот становился всё настойчивее: — Анжелика! Проснись же, наконец! Взгляд, скользнув по интерьеру погружённой в полумрак комнаты, на внешний вид которой вчера она даже не обратила внимания, остановился на мужском лице. Не успев испугаться, Анжелика различила в предрассветных сумерках знакомые черты. — Николя? В темноте блеснули оголённые улыбкой белые крепкие зубы. Сон окончательно покинул её, а сладостные грёзы сменились пугающей реальностью. Она словно со стороны слышала свой голос: слова, произнесённые почти бесшумно, звучали, как раскаты грома, способного перебудить весь дом: — Что ты здесь делаешь? Ты понимаешь, что будет, если кто-нибудь увидит тебя? Анжелика порывисто приподнялась, но вспомнив, как ночью, сорвав с себя ненавистное платье, обнажённой кинулась в постель, сильнее завернулась в тонкую, пахнущую цветами белоснежную простынь. Широкоплечий юноша, стоя рядом с ней на коленях, пытался втолковать ей что-то торопливым шёпотом: — После того вечера, когда нас застукали в сарае, я думал бежать в Париж. Но мысли о тебе преследовали меня, сводили с ума. Я отправился сюда, чтобы убедиться… удостовериться, что тебе не нужна моя помощь… Я был в толпе, когда ты верхом возвращалась во дворец после церемонии в соборе. Ты проехала так близко, что я мог коснуться тебя, но ты даже не заметила меня… Анжелика, ты была… была такой красивой в своём подвенечном платье, в лучах яркого солнца, в блеске драгоценных камней… Из-за испуга она не могла сосредоточиться на его словах. Он же, переведя дыхание, продолжал: — Рядом с тобой ехал этот ужасный калека, твой новоиспеченный супруг, а ты… Ты улыбалась и выглядела самой счастливой на свете, хотя я не припомню, что мысли о предстоящем замужестве доставляли тебе радость. Признаться, я не верил в то, о чём судачили у нас о графе, но, правду говорят, дыма без огня не бывает…ведь то, какой я увидел тебя… Я понял, что этот колдун уже начал опаивать тебя своими зельями. И я сказал себе: «Что ж ты за человек такой, Николя Мерло, если отдаёшь свою Маркизу Ангелов на растерзание этому хромому верзиле?». Он ударил себя в грудь кулаком и выжидающе взглянул на Анжелику, пытаясь увидеть в её глазах отклик на свои слова, но она лишь со страхом и непониманием продолжала смотреть на него. — И я решил вызволить тебя из этого плена. Я следовал за твоим портшезом по пятам, когда тебя везли из тулузского дворца в этот дом, потом незаметно пробрался в сад и видел, как ты вышла на балкон. Затем появился этот хромоногий. Я подкрался ближе для того, чтобы успеть оттащить от тебя этого дьявола. Но вместо дела он начал говорить что-то странное; притаившись под балконом, я слышал каждое слово и даже стал опасаться, не произносит ли он какие-то заклинания. Ну, а когда он все-таки кинулся на тебя, и ты закричала… Ему крупно повезло, что он отпустил тебя быстрее, чем я успел вонзить ему в спину свой нож. Потом он ушёл, а я бросился в конюшню, оседлал двух лошадей. Теперь всё готово, собирайся, мы и так потеряли много времени — уже светает. Николя кинул озабоченный взгляд на розовеющую полоску неба на горизонте: — Ты меня слышишь? Бежим! — Бежим? — словно эхо повторила Анжелика его слова. Эта мысль, пришедшая ей в голову ещё во время путешествия из Монтелу в Тулузу, была сразу отвергнута ею из-за своей нелепости. Озвученная, она представилась ещё более глупой. Ответ, которым в Бордо Анжелика усмирила своё стремление к свободе, прозвучал холодно и отрешённо: — Как я теперь могу куда-то бежать? Подобное поведение недопустимо, как граф де Пейрак оправдает моё отсутствие? — Как-нибудь выкрутится. Или ты думаешь, что ему впервой объяснять бесследное исчезновение девушки из своих покоев?! Нерешительность Анжелики уже начинала раздражать его. Встав с колен, Николя подошёл к балконному проёму и некоторое время молчал. Когда он снова заговорил, не отрывая своего взгляда от светлеющего неба, его голос звучал тихо и нежно: — Анжелика, решайся! Такого шанса у нас больше не будет. В этот раз мы обязательно доберёмся до Америк. Новый Свет ждёт нас. Ты же сама знаешь, что там не важно, насколько ты знатен и богат. Там другая мерка. Там ценят людей за крепкие руки и соображающую голову. Я положу к твоим ногам эту землю, я сделаю тебя там своей королевой. Он повернулся и прямо посмотрел в зелёные глаза девушки: — Анжелика, ты будешь королевой, слово Мерло! Стараясь взять себя в руки, она попыталась придать своему голосу мягкость и убедительность: — Мой дорогой Николя, Америки далеко. Чтобы предпринять подобное путешествие, нужны немалые средства. Ведь мы уже не дети, чтобы пускаться в подобные безрассудные авантюры, наивно надеясь на успех. Ты же прекрасно помнишь, чем закончился наш прошлый поход… — Ты думаешь, что я дурак? — возмущённо перебил он её. — Не волнуйся, за это время я тоже успел повзрослеть. Я обо всём подумал. Оглянись вокруг себя: драгоценностей с одного твоего платья, — юноша схватил одной рукой лежащий на полу свадебный наряд и снова бросил его, — хватит для того, чтобы оплатить нашу поездку в Америку и безбедно жить там ещё целый год, а, может, и больше. От негодования Анжелика стала задыхаться, её пальцы, яростно сжимающие гербовые простыни, побелели. Она, встряхнув длинными волосами, окинула Николя презрительным взглядом. — Ты предлагаешь мне, Анжелике де Сансе, чистоте крови рода которой могут позавидовать короли, стать воровкой? Убирайся отсюда, вон! Пошёл прочь! Её слова ударили, как пощечины. Николя тяжело дышал, напоминая загнанное или попавшее в капкан животное, его глаза метали молнии, а челюсти были плотно сжаты. — Как будет угодно госпоже графине. Но посмотрим, будут ли тебя волновать подобные мелочи, когда сегодня же утром твой новоявленный муж нагрянет сюда для того, чтобы вступить в свои законные права. А если ты не проявишь подобающей покорности, то слуги помогут ему усмирить тебя. — Он не сделает этого! — с отчаянием выкрикнула Анжелика. — Ты же сам слышал, что он говорил. Он не будет меня ни к чему принуждать! — А ты этому всему и поверила. Выспится, наберётся сил и явится сюда, вот увидишь! — Замолчи! Тебе не понять, что значит слово дворянина! — Конечно, где уж мне! Николя злобно ходил по комнате. Выругавшись, он решительно шагнул к балкону. Чтобы кинуть прощальный взгляд на Анжелику, он обернулся и увидел, как она, сжавшись в комок, пытается унять дрожь, кутаясь в лёгкую простыню, как слёзы текут по её прекрасному лицу, обрамлённому копной золотых волос, переливающихся в первых лучах восходящего солнца. В её огромных изумрудных глазах, которые он, как ни силился, не мог забыть, застыл ужас. — Анжелика! — он бросился к ней и, сев рядом, обхватил её лицо руками. Он стирал слёзы своими большими пальцами, виновато бормоча: — Прости, прости меня! Да, пусть я всего лишь конюх, но я мужчина. И я-то понимаю, что, обладая таким сокровищем, как ты, невозможно просто смотреть на него со стороны. Не нужно быть такой наивной: он дворянин, но не трижды дурак. Никто не устоит перед таким соблазном. Полюбуйся, что ты сделала со мной. Николя притянул лицо Анжелики к себе и жадно прильнул к её губам. Как тогда, в сарае, она ощутила жар его загорелого мускулистого тела, но, ошеломлённая его словами, она не могла даже пошевелиться. Его шершавые натруженные руки гладили её обнаженные плечи, а губы, скользя поцелуями по шее, прокладывали дорожку к груди. Она услышала тихий звук открывающейся двери. Ощущая лишь неровные удары своего сердца, Анжелика обратила невидящий взгляд ко входу в спальню, стараясь отогнать от себя дурное предчувствие, навеянное воспоминаниями о вчерашнем вечере. В дверном проёме высилась фигура графа. Он не сменил свой костюм и, видимо, вовсе не ложился спать; в его руке была роза. Он застыл от неожиданности при виде представившегося ему сладострастного спектакля. Анжелика, боясь встретиться взглядом с мужем, отвернулась. Водоворот противоречивых чувств сковал её волю. Ужас, отчаяние, стыд за отвратительную сцену, невольной участницей которой она стала, грубоватая правота Николя, который убеждал её, что граф так легко не отступится от того, что принадлежит ему по праву — разожгли в душе Анжелики адский огонь, безжалостное пламя которого, поглотив девичьи чаяния и мечты, оставило выжженное пепелище недоверия, разбитых надежд и попранной чести. Пересохшие губы предательски дрожали: она не могла произнести ни слова. В бессильной попытке остановить Николя, Анжелика оттолкнула от себя его голову, но этот жест слабого сопротивления только распалил парня. Ничего не замечая вокруг, он лишь ощущал волнующий аромат тела Анжелики и шелковистость её кожи. — Моя фея, раньше ты не была такой недотрогой, а сама просила, чтобы я любил тебя, — вновь прижимаясь к ней губами, выдохнул Николя, одним рывком отбросив прикрывавшую её кружевную простынь. «Очнуться от этого кошмара!» — стучало в голове пытающейся скрыть свою наготу Анжелики. Но дурной сон не заканчивался, рассеивая всякую надежду на иллюзорность происходящего. Наоборот, казалось, что время застыло для того, чтобы сполна насладиться этой отвратительной картиной, запечатлев её до мельчайших подробностей в памяти участников. Страшась реакции мужа, она снова повернулась к нему, но видела лишь смутное очертание худощавого силуэта. Сознание Анжелики, отключившись от восприятия действительности, сосредоточилось на розе. Она, как заворожённая, не могла отвести от неё взгляда. Нежно-розовый цветок с только начавшим раскрываться бутоном, закреплённом на тонком стебле, воплощающий само совершенство, покоился в руке графа де Пейрака. Символ любви, он стал невольным свидетелем разворачивающейся постыдной драмы. Длинные мужские пальцы, бережно держащие розу, сжались, и стебель сломался, издав резкий щелчок. — Как моя жизнь… — пронеслось в голове Анжелики, и она в ужасе закрыла лицо руками.

***

Яркий солнечный луч проворно проскочил в щель между тёмных занавесок и самодовольно заплясал на щеке спящей молодой женщины, то весело прыгая с ресницы на ресницу, то неспешно вальсируя на переносице. Анжелика с трудом разлепила веки. Воспалённые от долгих бессонных часов глаза тут же зажмурились — глазницы жгло от резкого солнечного света. Осторожно приподнявшись, Анжелика села в кровати, сделала несколько глубоких вдохов и обвела комнату туманным взглядом. В ней все было так же, как и накануне: сброшенное на пол белое свадебное платье, беспорядочно валявшиеся шпильки и ленты, одиноко свисающий с резной спинки кровати чулок. Только лишь пузатый графин из-под вина, сиротливо стоявший на прикроватном столике, теперь был пуст. Так вот почему во рту так невероятно сухо, а каждый взмах ресниц отдаётся в гудящей голове острым уколом! Графиня поморщилась, приложив руки к ноющим вискам. Что с ней произошло? Сколько она спала? Не пробудившееся до конца сознание все ещё находилось где-то на грани реальности и сна, в то время как необъяснимое интуитивное чувство непоправимой беды заполняло ее изнутри. Оно поднималось постепенно, появившись тугим комком в животе, и, словно змея, вытягивающая своё холодное влажное тело, ползло по груди до горла, перехватывая его стальной хваткой. Анжелика машинально потянула на себя одеяло, будто хотела укрыться им от крепчающего чувства тревоги, совсем как в детстве, когда она находила верное убежище от страшных сказок нянюшки Фантины под дырявым покрывалом в замке Монтелу, как вдруг краем глаза увидела на белоснежной простыне красные кровавые пятна… Картинки прошлой ночи засверкали перед ней, как пугающие огненные вспышки, ослепляя и одновременно завораживая: Николя, его горячие требовательные руки, жадные губы и горящие страстью глаза… эти глаза… пронзительные, огненно-чёрные, как сами глубины ада… «Что я наделала?!». Забыв, как дышать, Анжелика вдруг соскочила с кровати и стала неистово срывать простыни. Руки не слушались, глаза снова жгли подступающие слезы, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Яростно комкая ни в чем неповинные одеяла, она всеми силами пыталась уничтожить следы своего позора, поскорей убрать с глаз, чтобы не было так больно от сделанного и так гадко от… себя… Может, это все неправда? Всего лишь сон, мираж? Ведь и раньше не раз с ней бывало, когда сны были настолько реальными, что она порой не сразу могла разобраться, где явь, а где вымысел. С надеждой ухватившись за эту спасительную мысль, Анжелика замерла, держа в руках пену белоснежного белья. Как бы ей хотелось, чтобы и на этот раз виновницей всему была ее девичья фантазия, ведь она уже почти поверила в это, почти оправдала себя… Слезы хлынули безудержным потоком. Уткнувшись лицом в измятые в руках простыни, молодая графиня отчаянно рыдала, опустившись на колени возле растоптанного нежно-розового цветка… С самого утра Анжелика с ужасом ждала часа, когда ей придётся объясниться с графом, но он все не приходил, словно специально растягивая эту невыносимую пытку. Ее первым желанием было сию же минуту сбежать отсюда: вскочить на лошадь и гнать во весь опор — и плевать на то, что будет. Но она тут же одернула себя: а как же отец? Ведь он не переживёт такого позора. Своим побегом она лишь накличет беду на все семейство барона де Сансе и из спасительницы превратится в фамильное проклятие, о котором стыдно будет даже говорить в приличном обществе… Анжелика стояла на балконе, где всего сутки назад она была проданной невестой, а теперь… теперь неверной женой. И она уже не знала, что из этого хуже. Ее взгляд невидяще скользил по кустам благоухающих роз, обвивающих кованые перила, которые заканчивались наконечниками в виде толстеньких купидонов с маленькими крылышками. Вот бы и у неё были крылья, чтобы она легко могла упорхнуть в страну счастья, которая приснилась ей в прекрасном сне. «Ну же, попробуй. А вдруг ты полетишь? — поддразнивали ее кудрявые коротышки. — И окажешься там, где не будет ни горя, ни беды, ни страданий…». Слезы вновь обречённо потекли по щекам, а ведь ей казалось, что сил плакать больше нет… Костяшки на руках, сжимающих перила, побелели. Закрыв глаза, Анжелика улыбнулась приветливому солнцу и наклонилась вперёд, монотонно повторяя: «Ни горя, ни беды, ни страданий… ни горя, ни беды…».