***
Джину любил подолгу засиживаться в кофейне в смены Сын Юна, заняв самый неудобный и всеми нелюбимый столик на одного в дальнем углу зала. Его негласной задачей было высматривать новые лица, иногда зарисовывать людей с запавшей ему в душу внешностью в виде мелких кривых рисунков или даже забавных четверостиший. А в конце показывал все свои «художества» коллеге, и они вместе обсуждали необычных посетителей, каких только успели запомнить за день. В конце смены Джину каждый раз помогал Сын Юну замываться: так они чуть дольше держали открытой кофейню, а убирать после этого было быстрее и проще. – Почему ты не пошёл на магистратуру?Тебе бы пошло учиться на Культурологии, да и наверняка бы понравилось. Потом спокойно можно в картинных галереях работать, – они достаточно быстро перешли на «ты», потому что Джину, попавший под влиянием европейского менталитета, понял, что формальности с ним ни к чему. – Честно? Я не знаю. Мне кажется, я немного потерялся на жизненном пути и так и не понял, что буду делать после окончания бакалавра… – задумчиво ответил Ким, протирая деревянную поверхность барной стойки. – Возможно, если я не определился, мне правда стоило поступить на бюджетную основу на магистратуру, так бы успел подкопить достаточно денег на путешествие по Европе… – Куда-то в определенное место хочешь съездить? Я думаю, что из Чехии будет в разы дешевле, чем из Кореи. – Это одна из причин, почему я решил здесь остаться… Я безумно хочу в Венецию, Рим, Париж. Было бы здорово побывать везде, но это места первостепенной важности. Особенно из-за памятников архитектуры, атмосфера там наверняка переполняет вдохновением. – У меня знакомый автостопом по Европе как-то прокатился, – в дверях кофейни, лепеча на родном чешском, появился и сам Грэгори – хозяин заведения. – Хочешь, дам номерок? Посоветует чего. Было это, правда, лет пять назад… Но не думаю, что всё так сильно поменялось. Сын Юну тяжелее давался чешский, особенно, когда надо было перестроиться с корейского после разговора с Джину. Первые слова казались простым набором звуков. – Не думаю, что мне подходит такой тип путешествия. Я и за себя-то особо постоять не смогу, – Джину неловко улыбнулся, вытирая мокрые руки о жёлтое полотенце. – Да ну, ты только кажешься хрупким. Я тебя знаю. – Самозащита и перетаскивание тяжёлых предметов – это разные вещи, но спасибо за веру в меня, – по «корейской» привычке он поклонился. – Резон… – хозяин задумчиво потёр подбородок пальцами.***
По какой-то причине именно в смену Сын Юна к ним заглядывали новые посетители. Возможно, он как нечто новое притягивал к себе такое же новое. Как минимум, к нему каждый раз заглядывали одногруппницы и одногруппники вместе со своими знакомыми с потока. Нанять Сын Юна после недлительной практики было прекрасной идеей. И все были с этим согласны. В июне, правда, количество смен Сын Юна сократилось до минимума – до выходных: нужно было направить все свои силы и внимание на успешное закрытие сессии. Поэтому Ким неустанно работал каждый будний день месяца. Его такое положение дел больше чем устраивало. Чешский июнь славился пасмурной тёплой погодой. Внезапные дожди для местных жителей не были чем-то необычным, и у каждого с собой обязательно был с собой в сумке маленький зонтик, чтобы хоть как-то уберечь себя от промокания. Тёплый мягкий ветерок смягчал собой это вечное недоразумение. Во время дождя у Джину было особое настроение. Нечто тоскливое, но светлое. Ему постоянно казалось, что он скучает по тому, кто сейчас очень далеко, либо скучают по нему. Если писались стихи, их жанром чаще всего становилось обращение – обращение к кому-то неизвестному. Бывало, на листке в конце концов оказывалось полноценное письмо в прозаичной форме. Но вот уже июль. И дождь снова становится редким. Однако общее настроение меняется не сразу. Джину все-таки позволил себе устать и с накопленных средств мог позволить себе прилично сократить количество смен, конечно, не без обсуждения данного вопроса с Грэгори. Теперь большая часть рабочего времени была в распоряжении Сын Юна, что позволит ему в будущем вылезти из небольшой финансовой ямы и закрыть долги; Джину работал только по средам и четвергам, а выходные хитро выцепил себе сам хозяин, признав, что соскучился по любимому делу. И сегодня был именно четверг. Одна из самых неспокойных для души смен. "Знаешь, у нас в июле не дождливо. Шанс, что ты зайдешь именно в эту кофейню, в мою смену, был один на миллион…" Джину несколько раз начинал письмо "в никуда" с самого начала, перечеркивая многократные попытки в красивые и не такие печальные слова. В последнее время его письмам нужна была должная, тонко подобранная атмосфера или живое событие. Никоем образом он не был плохим мечтателем – просто вечно жить одними мечтами невозможно. А жизни все никак не происходило. Людей по четвергам заглядывало не так много. Постоянные гости терпеливо входили в это удивительное место, не желая развеивать атмосферу спокойствия и безмятежности, слыша в ответ "вам как обычно?" И за баром «как обычно» стоял юноша с улыбкой, нежностью сравнимой лишь с лепестком маленького белого цветочка. От него веяло невероятным добрым волшебством, какое ощущалось только в теплой кровати, когда родители читали тебе на ночь сказки. И все очень жалели, что работал Джину только два раза в неделю, но были благодарны небесам, что именно в тяжелый четверг они могли вспомнить, что осталось до дней заветного блаженства совсем немного, и именно он поможет дотерпеть, не сдавшись раньше времени. Дождь звонко застучал по старой черепице небольшого козырька, заглушая редкий колокольчик, который впервые за долгое время привел с собой нового незнакомого посетителя. Высветленные промокшие насквозь волосы, как и одежда, явно доставляли ему дискомфорт. Постояльцы интересно переглянулись. Сразу видно – турист. — Ух! — шумно выдохнул парень. — Мне... Его глаза остановились на ошарашенном взгляде бариста. Что-то в них было такое-эдакое... — Я могу вам помочь с выбором напитка? — неуверенно спросил Джину, неловко улыбнувшись. Его рассмешили растрепанные "колосья пшеницы" на голове посетителя. — Просто американо. Просто горячий американо, — торопливо протараторил юноша, тщательно протирая камеру, внезапно появившуюся из-под куртки. — Без льда. Горячий. На секунду Джину даже оскорбился. Постояльцы всегда брали у него нежный кофе. Всё, что помогло бы перенести трудности, облегчить невзгоды, подсластить радость... Даже новые посетители всегда выбирали что-то поинтереснее, нежели просто "американо. Без льда. Горячий." Не то, чтобы он считал такой кофе извращением, но чисто по своим причинам не особо любил. Да и, как выяснилось, это было «специализацией» Сын Юна. — Конечно. Можете пока присесть за бар, или у окна. — Да, чтобы на меня через стекло этот дождяра ругался, ага! Я здесь. Готовьте-готовьте.***
Мино довольно часто выезжал куда-то всего на день-два. Объездить города Европы – давняя детская мечта, а с появлением профессиональной камеры, прохождением специальных курсов жизнь и вовсе стала намного интереснее. Видеть то, что другие не видят. Видеть там, где другие не видят. Его талант "видеть" был тем самым сокровищем, которому могли позавидовать люди искусства. Но только вот сам Мино считал, что ему нечему завидовать. В своем кадре он видел только здания, улицы, небо. Люди никогда не были центром композиции – лишь приятным дополнением. Но ради любимого дела пришлось подрабатывать, занимаясь нестандартной портретной съемкой. Его работы всё ещё кому-то нравились, всё ещё кто-то платил. Иначе бы он сейчас не промок до нитки, заблудившись на одной из самых загадочных улочке Чехии, не забрёл бы в кофейню "У Грэгори". Внутри было невероятно уютно, и он мигом взбодрился, снова стал шумным, приняв свою обычную форму – каким он был всегда, когда не фотографирует. Но нечто особенное приковало к себе особое внимание. Белый цветок. — Просто американо. Горячий Американо. Без льда. Горячий. И как жаль стало ему, что не успел запечатлеть это мгновение. "Белый цветок впервые увидел бурю". Так бы он назвал эту фотографию пары красивейших глаз.