89 пожарная часть

Такси, улица, подъезд и знакомая дверь. Знакомая, но запертая. Вова привалился к стене возле нее и дрожащей рукой нащупав телефон в кармане, набрал сообщение Карпову: «Мне очень плохо» Сознание плавилось, но он помнил, что Леша мог отследить его звонок, а значит больше писать ничего не придется. И думать тоже, потому что думать ему было особенно тяжело. Он сполз по стене вниз, усевшись на холодный пол в подъезде. Вова точно не знал, сколько он просидел, но сознание помахало ему сигнальными огнями, когда кто-то вошел и быстро поднялся к нему на этаж. Альфа вонял и был даже в половину не такой сильный, как Леша, а потому его феромону он мог легко противостоять.       — Кто же потерял такого сладкого малыша? — голос тоже был неприятный. Братишкин поднял взгляд и увидел старого знакомого. Это был один из тех, кого он отправил в нокаут у круглосуточного магазина. Гопник тоже узнал его.       — Ты?! — шок смерил его пыл. Телефон в кармане завибрировал. Больше всего Братишкин боялся увидеть там сообщение о том, что Карпов не в городе или смертельно занят, не проверив из какого района отправлено. Но вместо этого, там был короткий ответ: «Ключ под ковриком. Я скоро буду» Вова нахмурился. И как он мог забыть, что полицейский хранит ключ от квартиры прямо под входным ковриком снаружи. Повернув голову, увидел серый резиновый коврик, под который сам в прошлый раз клал ключ. Противный альфа продолжал стоять рядом и опускать какие-то сальные комментарии в его сторону. Сил было немного. Вова не устал, просто тело было такое расслабленное, что никак не хотело слушаться. Но чуть-чуть сил он все же нашел, когда гопник сделал два шага к нему. Сунув руку под коврик, он быстро нащупал ключ. Резко выпрямившись и подавшись вперед, зажал его между пальцев в кулаке, как кастет, и съездил этим кулаком по надоедливому лицу. Пискнув, альфа отлетел к противоположной стене, ухватившись за кровоточащую щеку. Вова же едва успел вцепиться в перила, чтобы не завалиться вперед. При этом он продолжал выглядеть крайне угрожающе, хоть и блефовал, потому как сомневался, что сможет ударить во второй раз и при этом не грохнуться на пол. Но к счастью, это и не потребовалось. Дверь подъезда открылась и на весь подъезд тут же распространился запах свежезаваренного кофе. Спешные шаги заставили гопника заволноваться еще сильнее, он опасливо глянул вниз, на поднимающегося к ним мужчину.       — Это мой. Проваливай, — раздался грозный голос истинного альфы. Гопник быстро закивал и со скоростью света унесся вниз, покинув подъезд. Вова, пошатнувшись, подался назад, вновь вжавшись спиной в стену у двери. Окровавленный ключ звонко приземлился на плитку. Братишкин сам не заметил, как начал дышать гораздо чаще, вдыхая феромоны альфы. Карпов быстро подошел к нему, взял пальцами за подбородок и заставил посмотреть на себя.       — Почему ты не остался дома? — Леша был недоволен. Вова лишь вновь нахмурился и облизнув свои губы, тихо застонал. Карпов шумно вдохнул и отняв его от стены, облокотил на себя. Его руки легли на спину. Правой придерживал за талию, левой спустился ниже и пройдясь по ложбинке между ягодиц, тихо усмехнулся.       — Опять, — выдохнул он в шею Братишкина. — Обманщик, пахнешь так будто потек. Ты пьешь свои таблетки? Выпил сегодня?       — Да, — соврал Вова, не моргнув и глазом.       — Если это действительно течка, то я не стану тащить тебя домой через весь город. Запру в своей квартире и позвоню твоему отцу, чтобы не волновался, — сказав это, Леша развернулся к двери и продолжая придерживать Вову, открыл дверь своим ключом и завел его в квартиру. Братишкину этот план совсем не нравился, у него был свой, обильно сдобренный его внутренним омегой.       — Можно… — Вова сглотнул, в горле пересохло. — Можно на кровать? Я не могу стоять, — хрипло произнес он, держась за его плечо. Леша защелкнул дверь и подхватив его второй рукой под коленями, понес в спальню. Вова позволил положить себя на постель, но не позволил Карпову отстраниться. Схватился за лацканы его черной форменки и потянул на себя. Альфа не мог не поддаться. Вова поцеловал его. Прижался к губам, перехватывая руками за шею, приоткрывая рот, вместе с тем чувствуя, как расходятся губы мужчины. Горячий язык Леши ворвался в его рот, наполняя собой. Он уперся руками в подушку, по обе стороны от его головы, слушая, как омега стонет в губы, изо всех сил притягивая его за шею к себе. Но вместо того, чтобы углубить поцелуй, как того хотел Вова, он мазнул влажными губами по его щеке, отстраняясь.       — Хватит. Отпусти меня, — почти жалобно попросил Леша, вдыхая запах ванили и белого шоколада.       — Но я хочу…. Именно тебя, — прохрипел Вова, поерзав ногами по покрывалу.       — Ты же не понимаешь, о чем просишь, — Карпов опустился на него, вжав его тело в матрас, жарко дыхнул прямо в ухо, от чего оно моментально покраснело, как и щеки парня. Вова зажмурился и закусив губу, вновь попытался поерзать, потереться об альфу, но у него ничего не вышло.       — Сделай это, пожалуйста, — продолжал Вова, чувствуя, как освободившиеся руки мужчины сжимаются на его запястьях.       — «Это»? — тихо усмехнулся Алексей. — Ты пришел ко мне домой и просишь заняться с тобой сексом. А если это правда течка? — он сполз немного ниже и этим легким трением вызвал у Братишкина стаю мурашек. — Я не смогу остановиться потом, — он открыл рот и пройдясь по изгибу его шеи языком, закусил кожу, срывая с губ Вовы громкий стон. — Она длится не меньше трех дней. Я же распробую тебя и все эти дни ты проведешь в моей постели. Ты этого хочешь?       — Хочу, — сказав это, Вова вновь предпринял попытку поерзать, но в этот раз вышло. Карпов сам сдвинулся, услышав тихий довольный стон. Немного приподнявшись, он завел его руки наверх, перехватив оба запястья одной ладонью, а второй начал ласкать его. Забрался под его футболку, огладил живот и поднялся к соскам, от одного лишь касания Братишкин изогнулся, сдерживая громкий стон. Он терзал их пальцами, затем задрал его футболку к шее и припал губами, к раскрасневшимся бусинкам сосков. Здесь уже было не до контроля, и Вова вскрикнул. Жаркий рот и язык обжигали чувствительную кожу, закусывали, оставляя вокруг ореолов отпечатки и красные следы. Приподнявшись, альфа вновь поцеловал его, в этот раз совсем по-другому: глубоко, мокро и страстно, так, что Вове не хватало кислорода, который он успевал вдохнуть в коротких промежутках между поцелуями. Он распалялся еще сильнее, чувствуя настоящие феромоны альфы, где помимо кофе есть запах дерева и лаванды. Ладонь, сдерживающая руки Братишкина, пропала, и он с удовольствием обнял Лешу, пытаясь отвечать на поцелуй. Карпов провел руками по его бокам и чуть приподнявшись, протиснул ладонь в его джинсы. Он мягко сжал стояк, который облепила мокрая ткань нижнего белья, Вова кончил уже дважды, но возбуждение никуда не делось. И от касаний он лишь громче застонал в его рот, сжав пальцы на плечах. Оставив губы, Леша расстегнул его джинсы и стащил их вместе с бельем, по ходу поднимаясь с кровати. Встав у изножья, Карпов окинул его взглядом, что заставило Вову потянуть на себя край покрывала. Леша, заметив это, улыбнулся уголками губ и поймав его взгляд, принялся раздеваться. Он раскрыл свой ремень, выправил форменку и расстегнул пуговицы, сняв рубашку с нашивками СОБОП. Под ней была такая же черная футболка, от которой Карпов легко избавился, оголив поджарый торс. Вова сглотнул, уже забыв о том, что хотел прикрыться. Леша расстегнул пуговицу брюк и в полной тишине был слышен тихий звук раскрывающейся молнии. Брюки легко съехали на пол, а вместе с ними и глаза Вовы с лица Карпова. Подкачанные ноги и здоровенный стояк под черными боксерами. Этого шоу уже было достаточно, чтобы прикоснувшись, Братишкин мог кончить в третий раз, но этого все равно было бы мало его телу. Подавшись вперед, Карпов уперся ладонями в матрас и плавно заполз на постель, нависая над Вовой. Мягко коснувшись покрасневших губ, Карпов сел на его бедра, взял руки, в которых парень сжимал край покрывала, и вынудив бросить, распрямил его ладони и прижал к своей груди. После чего, повел их вниз, туда, куда Братишкин побоялся посмотреть дважды. Его трясущиеся, слабо сопротивляющиеся руки прижали к внушительному достоинству и тишину нарушил довольный стон альфы. Шумно вдохнув, Леша вдруг почуял малину. Между ванилью и белым шоколадом протиснулась малина, в цвет которой было лицо омеги. Поняв в чем дело раньше, своего опьяненного партнера и пока еще соображая, Карпов отпустил руки, и сдвинулся назад, чтобы устроиться между его ног. Разведя их, он увидел на простыне немаленькое пятно. Без лишних раздумий он избавил его от мокрых насквозь трусов и приложил к розовой дырочке пальцы.       — Ты потек, — шепотом констатировал Алексей, чувствуя, что омегу он уже не отпустит.       — Я что…? — хрипло удивился Вова. Но в следующее мгновение ощутил наглядно, потому как Карпов легко протолкнул в его расслабленное тело средний палец. Омега тут же сжался и испачкал свой живот третьей порцией спермы. Леша пригнулся и принялся слизывать капли, растягивая его пальцем. Братишкин схватился руками за его запястье, которое ритмично двигалось, проталкивая в него палец. Он попытался остановить руку, задержать в себе, не дать заполненности исчезнуть.       — Это только палец, — прошептал Карпов, придвинувшись к его лицу. — А будет член, если ты прекратишь мешать. Я не хочу делать тебе больно, а ты пахнешь и выглядишь так, что мне крышу сносит. Вова слышал его, но не понял, хотя изо всех сил старался понять, что произносят эти красивые губы, таким приятным тоном. Тогда Леша остановился, протолкнув в него палец на все фаланги, второй рукой принялся отцеплять его ладони. Одну положил на свое плечо, а второй погладил себя по щеке, позволив пальцам вплестись в свои волосы. Вова в одно касание испортил идеальную укладку, потянув его за пряди, чтобы получить новый поцелуй. И он получил его сполна, чувствуя, как вместе с языком в его тело входит второй палец, а затем третий. Движения стали резче, дыхание альфы участилось, а поцелуй перерос в укусы, которые с губ прошлись по подбородку и мигрировали к шее. Пальцы пропали, ладони мужчины сжались на бедрах, он развел его ноги шире и опустился. Крупная горячая головка уперлась в приоткрытую дырочку из которой обильно сочилась смазка. Братишкин замер, альфа отстранился от его губ и переместившись к шее, вцепился в нее зубами. Прокусывая кожу и одновременно толкаясь в девственное нутро, он слышал, как Вова срывает голос, царапая его спину. Но это было только начало.       — Такой узкий, — прорычал Алексей, цепляя губами кожу в месте укуса. Обхватив его под поясницей, он приподнялся вместе с ним, упершись коленями в постель. Снова толкнулся, прижавшись своим лбом к его. Глядя как Вова болезненно жмурится, закусывает и тут же облизывает припухшие губы. — Расслабься, иначе я порву тебя, — произнес он куда спокойнее, хотя он ни на секунду не был спокоен. Карпов изо всех сил держал себя, еще пару минут и он уже и на собственное имя не отзовется, настолько Вова влиял на него. И он толкнулся вновь, ловя всхлип. Удерживая его лицо, дабы он не отвернулся, Леша оставлял поцелуи на его щеках, зажмуренных глазах и в уголках губ, слыша тихое, едва разборчивое:       — Больно…       — Я почти весь в тебе, еще немного… — ответил Карпов и опустив руки на его плечи, с силой надавил, напирая и проталкиваясь в него до основания. Альфа закрыл глаза, утробно застонал и резко толкнулся, не выходя из тела. Вова под ним задергался, но все что мог сделать, это оставить полоски от ногтей на его груди и плечах, в отчаянных попытках не задохнуться от переизбытка чувств.       — Пожалуйста, — сипло простонал омега. Карпов вышел из него и перевернув на живот, вынудил упереться коленями в кровать, открыв вид на покрасневшее колечко мышц, полное смазки и влажные от нее же бедра. Братишкин ткнулся лицом в подушку. Он почувствовал мимолетный поцелуй на ягодице, ладони, сжавшие и потянувшие в стороны, а потом вновь большой горячий ствол. Он вошел обманчиво плавно, проехавшись как раз там, где нужно было, чтобы Вова, вновь излившись, сжал его в себе на мгновенье, нехотя сшибая остатки самообладания. Альфа быстро набрал темп, вбиваясь в податливое тело, слушая хриплые стоны в подушку. Спина под ним изгибалась, дрожала, манила поставить на ней отметины, не просто след или засос, а метку, но он вовремя одергивал себя. Кусал и целовал спину, но не давал себе подобраться к холке, он чувствовал под собой не просто омегу, а юношу, который может совсем не обрадоваться такому подарку. Вове казалось, что ничего больше в него не войдет, этот огромный размер был пределом его физических возможностей. Ему было слишком хорошо под Лешей, чтобы осознать боль, с которой узел начинал растягивать его. Альфа сделал еще несколько резких движений и кончил. Ощутив, как нечто густое и горячее наполняет живот, Вова словно пришел в чувства, будто течка отступила. Он попытался отползти, но альфа не дал, прижав сильными ладонями, обхватил под руками за плечи, ложась на него. Леша протолкнулся до конца, и чтобы не вцепиться в желанную шею зубами, прикусил собственные губы, глухо застонав в его затылок. Братишкин болезненно закричал, узел распирал, делал больно и одновременно невероятно хорошо, от чего под ним была уже лужа из собственной спермы и смазки. Течка начинала утихать. Вова понимал, что это временно, но пока был слишком удовлетворен, чтобы думать о еще одном разе. Он попытался пошевелиться, от чего альфа лишь сильнее сдавил его.       — Мне тяжело дышать, — пропыхтел Вова, пока еще не до конца чувствуя оттраханным и от того частично онемевшим задом, что узел все еще не уменьшился.       — А двигаться будет еще тяжелее, — прошептал Леша, прижавшись губами к шее. Он чуть подался вперед, и Братишкин тут же уткнулся в подушку, закусывая ее, чтобы не завопить на весь дом. — Ты что, не знал как это происходит? — беззлобно усмехнулся альфа, все еще часто вдыхая приятный запах омеги.       — З… — неразборчиво произнес он в подушку, а затем осторожно подняв голову, повторил: — Знал, но не думал, что такой большой….       — Если бы я вынул до того, как кончил, узел бы не был таким большим и спал бы почти сразу, но я не сдержался, — в голосе его не было сожаления, он просто рассказывал это, словно учитель новую тему на уроке.       — Ничего, я же на таблетках, — поспешил его заверить Вова, вновь утыкаясь в подушку. Это было приятно, даже когда течка отпустила, чувствовать в себе Лешу ему нравилось, только вот вряд ли это повторится. Течка вернется, и он снова будет умолять его. Сегодня, может быть еще завтра, если повезет, но потом… Братишкин сильно сомневался, что прямо сейчас, он с полным животом его спермы и не понес. Когда узел спал, Карпов отнес его в ванную. Едва он успел сменить постельное, как из ванной вернулся Вова, у которого по ногам вновь текла смазка. Братишкина накрывало еще дважды и соображал он только эпизодами, в остальное же время телом управлял его внутренний омега, с удовольствием насаживаясь растраханной дырочкой на член альфы. Волна течки спала прямо в середине процесса. Он был все еще возбужден и с удовольствием принимал Лешу, но голова была очень ясной. За окном уже темнело. Карпов положил его ноги себе на плечи и пригнулся к его губам, заставив Вову едва ли не упереться коленями в собственные плечи. С каждым резким толчком Братишкин по инерции запрокидывал голову и безмолвно распахивал рот. Алексей смотрел на него, буквально пожирал глазами, вдалбливаясь в его тело. Альфа был близок к разрядке. Вова же был абсолютно пуст спереди и под завязку полон сзади. Белесая жидкость стекала по пояснице, спине, бедрам, ягодицам и груди. Карпов над ним застонал и сделав еще несколько движений с громким хлюпаньем, кончил глубоко в Вову. «Если тогда меня и могло каким-то чудом пронести, то сейчас точно нет», — вяло подумал Братишкин, обнимая устроившегося на нем Лешу. Мужчина перекатился вместе с ним на другую половину кровати, где следов их разврата почти не было и тихо извинившись, заметив, как Вова сморщил нос от движения с узлом, чмокнул его в висок. Братишкин уснул на нем почти моментально. Проснулся уже рядом, все еще было темно, но свет уличных фонарей достаточно освещал комнату. Болело все тело, даже пальцами шевелить было больно. Альфа лежал рядом. Он мягко обнимал Вову, не давая ему перекатиться с бока на многострадальную спину. Леша не спал, просто лежал с закрытыми глазами, потому как посмотрел на него, стоило только Братишкину заерзать.       — Воды? — предположил мужчина. Получив в ответ положительный кивок, он сел и подтянув к себе Вову, развернул его и облокотил на свою грудь. Бутылка воды была холодной, что означало, что альфа вставал, возможно, даже ходил в магазин за этой самой водой. Тогда как Братишкин понятия не имел, как он встанет, ведь ему к рассвету нужно было вернуться домой, чтобы не запалиться перед Хардом. Там же он будет хвататься за голову и ругать себя за тупые поступки и решения на больную голову. Пока же, Вова мысленно назвал квартиру Алексея «территорией не беспокойства», он решил просто наслаждаться временем, которое сможет провести рядом с ним. Губы щипало, но на фоне саднящей задницы и укусов на спине — это было ничто. Правда долго его празднику длиться не пришлось. Телефон Карпова зазвонил. Он взял трубку, Вова не слышал, что говорил собеседник, но по ответам Леши понял, что без него и его отряда СОБОП кто-то может умереть.       — Черт, — выругался мужчина, отложив телефон и вновь обняв Вову.       — Я думаю, что уже все, — для Карпова Вова имел ввиду течку. И он не лгал, ее он действительно больше не чувствовал. Для него же самого, это самое «все», прозвучало для их отношений. Братишкин состряпал свое непроницательное пофигистичное лицо и спокойно произнес:       — Мне все равно стоило бы поскорее вернуться домой. Не хочу объясняться перед отцом.       — Я отвезу тебя, — ответил Карпов, и Вова первым принялся выбираться из постели. Конечно, ему пришлось помогать принять душ, одеться и до машины было гораздо быстрее отнести его, что Леша и сделал. Всю дорогу домой полицейский переговаривался с кем-то по рации, отдавая приказы о мобилизации, связываясь с другими отрядами и капитанами. А Вова молча глядел в окно. На часах было три часа ночи, когда Карпов остановился у него перед домом, вышел из машины, обошел ее, открыл его дверь и осторожно вытащил его. Пригнувшись вместе с ним, он дал Братишкину открыть дверь и хотел зайти, но Вова не позволил.       — Отец почует, если альфа пройдется по его дому, так что дальше я сам.       — Хорошо. Я напишу тебе, — Алексей пригнулся и мягко коснулся его губ. Вова потянулся следом, но у мужчины в кармане зазвонил телефон. Он не мог не взять трубку, поэтому Братишкин ничего не ответил ему на прощание. Молча проводил взглядом до машины и закрыл входную дверь. Придерживаясь за стенки, он дохромал до ванной. Сунув все вещи в машинку, наскоро принял душ, чтобы пахнуть домашним гелем для душа, а не чужим и отправился в свою комнату. Зайдя, он сначала опешил, в спальне пахло Шоколадкой, но затем он вспомнил, что парень забыл у него кофту и это было спасением. Натянув ее на голое тело, он забрался под одеяло и уснул. Хард не трогал его. По омежьему больничному он мог две недели честно отлеживаться дома, чем и занимался. Отец приносил еду, а когда он был на смене, то ее приносил Стинт, Вова видел его машину через окно, но выходить не рискнул. Этот альфа был слишком проницательным и если Хард мог почуять, что он больше не девственник, то этот мог увидеть. Эвелон иногда присылал глупые смешные картинки в общий чат старой команды пожарной части, а Манурин в ответ слал фото своего маленького сыночка. Сюда не писал только Винди. Все это было весело, дня три, а потом Вова начал загоняться, что Карпов ему не пишет. В конце недели он написал ему сам: «Может заедешь? Сходим куда-нибудь. Отец завтра на суточной смене» Ответ пришел только на следующий день: «Прости, я занят» На следующий день Вова вновь написал ему: «Все еще занят?» Ответом ему было молчание. В понедельник второй недели отдыха, Вова ощутил странную тяжесть в животе. Ему больше не хотелось пиццы, но срочно захотелось арбуз. Списав это на нервы, он поспешил на кухню. Хард был на смене, а холодненький арбуз ждал в холодильнике. Там же отдыхал и бифштекс с ужина. Он тоже показался ему аппетитным, но стоило мясу попасть на язык, как его резко начало тошнить. Бросив все, он побежал в ванную, не до конца переваренный поздний ужин и завтрак улетели в унитаз. Вова не успел предположить очевидное, так как в кармане завибрировал телефон. Отнявшись от белого друга, Вова, не поднимаясь с пола, вытащил мобильный и увидел там сообщение от Алексея: «Уезжаю в Питер, задание» Телефон едва не выпал из трясущихся рук, вновь затошнило. Эмоции взяли вверх, и он написал ему: «Навсегда?» Но ответа не последовало. Вова пытался не плакать. Честно пытался, но со слезами на глазах едва добрался до комнаты и запершись в ней, горько заплакал. Он плакал и плакал, будто это могло хоть как-то помочь, но это не помогало. С красным носом и опухшими глазами, которые скрыл за солнцезащитными очками, он отправился в аптеку. Если залетел, то это уже сможет определить обычный тест. На омегах такие работали прямо с третьего дня после вязки. У Вовы была уже неделя. В аптеке на него косо посмотрела старая омега-фармацевт и приложила к тесту бесплатную брошюрку с номерами доверия, и адресом центра, куда могли обратиться изнасилованные омеги. Единственный кто насиловал Вову — жизнь, но даже с ней все выглядело по обоюдному, ведь в большинстве случаев именно он был зачинщиком своих проблем. По пути домой Вова купил бутылку гранатового сока, который раньше никогда бы не стал пить, из-за вязкой терпкости. Дома он первым делом воспользовался тестом. Он был электронным, подождать нужно было всего тридцать секунд. Правда Вова не спешил, ему было страшно. Конечно, во время течки он совсем не думал, что забеременеть от Леши, это ни хрена не способ привязать его к себе. Ведь в реальном мире, далеком от фантазий романтичных омег, такой ребенок — обуза, при чем для обоих. Завибрировал телефон. Вова в считанные секунды вытащил его и прочитав сообщение, нервно усмехнулся. Это была рассылка из клиники, ему нужно было на прием, который доктор отложила, потому как узнала, что Братишкин воспользовался омежьим больничным. Наведаться в клинику нужно было обязательно, иначе клиника наведается к нему. Развернув тест, он увидел положительный результат. Вову вновь начало трясти. По закону, если омега до двадцати одного года беременел и при этом не был замужем, то радостную новость сообщали его родителям. И никакого права на неразглашение у этих омег не было.