***
Чуя был в квартире Ацуши всего лишь второй раз, однако до сих пор удивлялся тому, что ее квартира не была похожа на среднестатистическую квартиру девушки, где помад и одежды было больше, чем платьев в гардеробе Элис. Тут все было ровно наоборот: если бы Накахара не знал, кто обитает здесь, то подумал бы, что какой-то монах, которому наскучила жизнь на отшибе мира, решил начать все с чистого листа в городе. Вещей было минимум, как и мебели — только все необходимое. Пол аж сверкал от чистоты. В спальне был сиротливо расстеленный футон у входа на веранду, а также несколько полок с книгами и рабочий стол. В углу находилась напольная вешалка с вещами и маленький комод, как подумал мафиози, с бельем и какими-то нужными вещами. — Вы с плеча вынесли мне полки в коридоре, когда чуть не расшибли лоб прямо на пороге. Вот сейчас и будете их прибивать назад, — девушка протянула коробку с инструментами и указала на испорченное имущество. — Я пока приготовлю обед. Накахара умел забивать гвозди и чинить мебель. Собственно, живя с раннего детства в полном самораспоряжении, он научился делать все возможное, для того, чтобы хоть как-то поставить самого себя на ноги. Однако про себя все же усмехнулся, подкидывая молоток в руке: после перехода в мафию он и подумать не мог о том, чтобы занимать себя такими… посредственными вещами. Сейчас все это напоминало простой семейный день, когда он занимается простыми домашними вещами, а его жена просто готовит обед. Почему-то в голове сразу всплыли кадры из американских фильмов в стиле шестидесятых, когда жена, в красном фартуке и весьма милом платьице, куховарит на кухне, а муж, весьма заинтересованный в газетной статье, тихо сидит за столом и медленно пьет чай. Почему-то мысль об этом просто заставляла еле сдерживать смех: ни ей, ни ему никогда не стать простыми людьми. Все для одаренных было не так… Вскоре парень автоматически отряхнул руки, забив последний гвоздь в многострадальную стену: все было поставлено на свои законные места, будто бы вчера тут и не было двух пьяных идиотов. — Ацуши, я закончил! — Тогда идите сюда. Обед скоро будет готов. Ничего особенного готовить Ацуши и не думала. Не то, чтобы не могла: если взять рецепт и купить все нужное и сконцентрироваться на приготовлении, то у девушки бы получилось. Однако в холодильнике ничего из особо вкусного не было, а идти в магазин было лень. Накаджима решила плюнуть и просто согреть две пачки рамэна в микроволновке. Чуя медленно прошел в кухню и застыл в дверном проеме. То, как Ацуши с удивительно педантичным лицом заваривала чай, просто смешило. — У вас сегодня, наверное, много дел. Я вас задерживаю? — Вовсе нет. Ничего не случиться, если я отчеты оставлю на ночь, — Накахара сел за стол и откинулся на спинку, массируя виски. Плохое самочувствие до сих пор головной болью напоминало о том, что вчера был явно не самый трезвый день. — Ну, хотя бы уберегу от очередной пьянки, — пожала плечами та, ставя на стол горячий рамэн и очередную таблетку от головной боли. — Приятного аппетита! — Приятного, Ацуши. Если бы Чуе еще год назад кто-то сказал, что он будет сидеть в гостях у ученицы придурка Дазая и поедать рамэн, он бы истерично рассмеялся. В те времена, когда он видел Ацуши лишь издали, ему было откровенно жаль девочку, которая стала очередной марионеткой его бывшего не особо вменяемого коллеги. В ее наивных и добрых глазах проглядывалась невинность, которую она бы непременно утратила в результате такой работы. И все же, он не мог ее понять до конца. Они были разными, как север и юг. С самого детства, которое началось в одном из худших мест — трущобах, Накахаре приходилось думать о выживании, о силе, которая бы смогла его вытащить из полного отчаяния и обеспечить более-менее приличную жизнь. Он был холоден, циничен и в какой-то мере жесток, однако смягчал свой подход к друзьям, коллегам и тем, которым он был предан. Ацуши же была совершенно иной: доброй, чистой и невинной. Девочка, что не видела жизни за пределами приюта; та, что всегда терпела насилие к себе, но никогда его не применяла к другим. Человек, веривший в добро, справедливость и мир во всем мире. Да она и мухи обидеть не могла! Было жаль, что ее путь в большом мире начался именно так, а не с маленьких шажков, которые должен делать птенчик, что только вылетел из гнезда. Однако его всегда восхищала та преданность своему делу и, в особенности, Дазаю. Накаджима была человеком, которому можно доверить все, даже собственную жизнь. В этом они были похожи, хоть лояльность у них была разная. — Ты отлично готовишь, Ацуши, — сказал Чуя. — Вообще-то, это купленный, — стушевалась девушка, неловко заламывая руки. — Я не особо умею готовить, на самом деле. Что-то простое могу, но… — Ты не должна передо мной оправдываться, — хмыкнул мужчина, с трудом проглотив смешок от того, насколько смешно переживала об этом девушка. — В конце концов, если ты спросишь меня, то я не считаю это проблемой… Чуя в душе дал себе подзатыльник: вот и нужно было ему это сказануть? Теперь она подумает невесть что. А что, если Тигрица догадается о том, что он относится к ней не так, как к другим девушкам? Конечно, Накахара не был неопытен в отношениях. Вокруг всех глав мафии крутилась масса красивых, завораживающих девушек. Многие были из тех неприлично богатых семей, которые бы хотели заключить сделки с мафией, однако мысль о том, что бедные дочери богатых аморальных стариков были буквально товаром вызывала такое презрение, что он никогда и не смотрел в их сторону. Были очаровательные ночные бабочки, которые кружили вокруг буквально на каждых больших мероприятиях, однако ничего более пары приятных часов он с ними получить не мог, да и не хотел. Одиночество — единственный рациональный выбор здравомыслящего человека, который с головой погряз в грязных делах. Было бы глупо обрекать на вечную опасность того, кого любишь, лелеешь и хранишь. Именно поэтому Накахара не спешил, да и откровенно противился налаживанию своей личной жизни. Даже будучи влюбленным по уши в человека, который сидел буквально в метре от него. Не составляло проблемы признаться: подобные слова не вызывали стеснения и паники. Однако тяжелое чувство ответственности просто не давало ему и лишней секунды посмотреть на Накаджиму в страхе перед возможностью заметить, что возможно, всего лишь возможно, его чувства будут взаимными. Рыжеволосый убегал, морально отступал и просто игнорировал свои весьма верные догадки каждый раз, когда эти фиалково-желтые глаза с такой теплотой и нежностью смотрели на него. Стоило просто отвернуться от этого пронзительного взгляда таких красивых глаз и заняться разглядыванием поблескивающих носок собственных ботинок или же удивительно ровной побелкой стены. — Да, однако было бы неплохо уметь радовать своей стряпней кого-то… Каждый день, — пожала плечами детектив и взяв палочки, принялась за пищу. После этих слов в голове сразу всплыла весьма пронизывающее все его внутренности картина: как Ацуши, красивая милая Ацуши, стоит около плиты, а за столом сидят ее муж и дети и с нетерпением ждут то-ли обеда, то-ли ужина. Жаль, что только он не сможет быть этим мужчиной. Ведь в конце концов, она заслуживает лучшего человека, спутника жизни, чем человек, с каждым днем все больше и больше поглощаемый тьмой. И было бы слишком эгоистично сваливать на нее свои чувства, которые и так никому, кроме самого мафиози, не были нужны. Но Накахара все еще сомневался.***
— Дазай, — пьяно икнул Чуя, положив свою шляпу на стол. — Мне надо с тобой серьезно поговорить. Кондиция, при которой все негативные чувства и эмоции к бывшему напарнику меркли под крепостью алкоголя, уже была достигнута. — Ммм? — полусонно протянул Осаму, нехотя отрывая взгляд от поблескивающего напитка при тусклом свете ламп. — Думаю, ты понимаешь, что… Мне нравится Ацуши, — с заметными паузами и заиканием произнес мафиози, трагически вздымая взор к темноте потолка. — Для меня давно не секрет, что ты пускаешь слюни на мою дорогую ученицу, дубина. В зале иногда позвякивали бокалы вина, шампанского или рома остальных немногочисленных посетителей. Они предусмотрительно заняли самый крайний столик у окна — место, с которого прекрасно было видно половину Йокогамы и даже выход к морю. А еще тут горели самые тусклые лампы, и бармен находился настолько далеко, что люди, пришедшие выпить чего-то покрепче, явно не особо предпочитали дальние от стойки места. Такая себе приватность. — На самом деле, я не знаю, правильно ли с моей стороны сваливать на нее эти чувства, — откровенно признался Чуя. Его тонкие холодные пальцы, укутанные в перчатки, нервно водили по каемке стакана. — Я бы не хотел подвергать ее опасности. — Она уже в ней сполна. — Это не сравнится с тем, когда она станет партнером одного из главарей преступной организации, тебе ли этого не знать, — отмахнулся от вялых протестов собутыльника рыжеволосый. Да, это было и в самом деле так. Дазай это прекрасно понимал, ведь на его памяти таким образом была сломана ни одна жизнь девушки. Обычно все заканчивалось убийством, изнасилованием или похищением, которое предшествовало первым двум пунктам. А те самые мафиози, которые были их мужьями только для того, чтобы иметь в своем распоряжении красивую куколку, обычно даже не пытались мстить, а быстро находили замену. Однако в случае настоящей влюбленности Накахары и недюжинной силы Ацуши, которая ведет не менее опасный образ жизни, ситуация в корне менялась. Единственной преградой становилось то, что в какой-то момент их разная идеология и вражда мафии и агентства могли начать разлад в их личных отношениях. Именно об этом не примянул сказать Осаму своему приятелю, который в знак согласия одобрительно хмыкнул. — Но ей всего девятнадцать… Как думаешь, она всю жизнь захочет бегать за преступниками и предотвращать террористические акты? — рассудил Чуя, доливая в оба стакана оставшееся виски. — Придет момент, когда она захочет вести более размеренную и приземленную жизнь, захочет нормальную, благополучную семью и детей. И если у Ацуши есть шанс обрести такое щастье, то у меня нет ни единой возможности перестать быть тем, кто я есть аж до конца этой гребанной жизни. На это у Дазая ответа не нашлось.***
— Чего бы ты хотела в этой жизни, Ацуши? — неожиданно спросил мужчина, вспоминая вчерашнюю попойку с придурком Дазаем. Девушка задумчиво отвела взгляд в сторону и уставилась в окно. Вопрос был поистине сложным, особенно для человека, который всю свою жизнь провел в приюте и не знал сути этого мира так, как остальные. И правда, чего же ей хотелось? Все ли ее устраивало? Накаджиме нравилось то, чем она занимается. Конечно, работа в Вооруженном Агентстве была опасной и часто страшной, но ее утешала мысль о том, что она таким образом может спасти чью-то жизнь, уберечь кого-то. Это было важно, ведь после приюта, в котором принижали ее человеческое достоинство и право на жизнь, было очень приятно почувствовать себя не таким уж и бесполезным. Рыцарская мысль о спасении тысяч жизней льстила и заставляла двигаться вперед, однако… Все же, она мечтала о другом. Хотелось стать полноправным членом общества, таким, как остальные: освоить профессию, завести много друзей и знакомых и понемногу выстраивать свою спокойную и размеренную жизнь, кирпичик за кирпичиком. В жизни Ацуши не хватало того простого счастья, которое не слишком уж замечают другие люди и из-за этого не ценят его. Хотелось бы влюбиться и построить здоровые отношения с кем-то хорошим. Хотелось найти свое призвание и развиваться в этом направлении. Хотелось бы не думать о том, что под ее кожей живет плотоядное животное, которое в любой момент может выйти из-под контроля. Хотелось бы каждый обед наслаждаться вкусным чадзуке и не думать о том, что после обеда придется нейтрализовать очередную бомбу. Ацуши хотела быть как все, однако упорно старалась не замечать этой мысли и идти вперед, продолжать жить и приносить пользу. В конце концов, именно работа в агентстве, люди, которые ее там окружали, делали ее самой собой. Ей нравилось быть с ними, привносить своим трудом вклад в чей-то мир и спокойствие. Девушка уж точно не могла назвать себя разочарованной в такой жизни. Скорее, она была по-настоящему щастлива быть тем, кем она являлась именно сейчас. — Я счастлива здесь и сейчас, вот и все, — в ответ улыбнулась Накаджима, прикрывая глаза от солнца, что светило прямо в окно. Чуя слегка закусил нижнюю губу: она выглядела божественно с лучами солнца, что играли в ее волосах. Возможно, стоило бы попробовать?