Сын тьмы

«Дьявол» — любимое ругательство Мингю, хоть Джошуа и зло ругается на него, не по-христиански. Но кроме как «проделки дьявола», все неудачи в жизни Мингю никак больше объяснить нельзя. Все началось с окончания школы, когда самостоятельность требовали все: друзья, родители, учителя. Но, к сожалению, о взрослой жизни никто не рассказал и не научил. Колледж принял парня нехотя, будто одолжение сделал. С началом учебы все становилось ещё хуже. Ненавистная профессия махала рукой, звала в свои мерзкие лапы, Мингю решил убежать от всего и встретил её — девушку мечты. Добрая, умная, красивая, в какой-то момент парень даже перестал замечать неудачи. Но опять же мрачно чёрная полоса жизни поглотила весь свет жизни Мингю. Девушка ушла буквально вчера, сказав на прощанье лишь: «прости, но был бы ты более удачлив, я бы осталась». И вот сейчас, идя домой, Мингю ругает дьявола за свои страдания, он не верит ни в бога, ни в рай, ни в ад, но винить нужно кого угодно, только не себя — в этом и есть сущность человека. Придя домой, парень спустился в любимое место — подвал, где только и делал, что проводил время за любимым делом — рисованием картин, то, каким он видит этот мир. Погрязший в коррупции, пошлости и грязный людях. Его картины мрачные, на них нет ни одного тёплого оттенка, все, что делает Мингю темнеет и превращается в чёрную гниль. Сев на стул перед чистым холстом, парень проводит рукой по невинно белому цвету, пачкая кровью. И когда это он успел палец порезать? Мингю встаёт с привычным словом «вот же ж дьявол» и направляется к рюкзаку, где должен быть пластырь. Палец не болел, даже не подавал признаков своего ненормального состояния. Кровь же, наоборот, стекала по указательному пальцу, будто задета крупная артерия. Парень наклонился к портфелю, и его пошатнуло так, что Мингю невольно упёрся о стену рукой, которая уже вся была красного цвета из-за того, что кровь не хотела сворачиваться. Голова кружилась, но не болела. Куда же делась вся боль? Да и что такое боль? Ответ прост. Боль — это то, что даёт нам понять, что мы живы, как и любовь. Боль — это цена за нашу жизнь. Но раз её нет, может, Мингю и вовсе уже умер не снаружи, а внутри? Парень просто отошёл подальше от испачканной стены и сел напротив, безэмоционально всматриваясь в пятно крови, имеющее очертание его ладони. Было в этом что-то завораживающее, что-то запретно прекрасное. Цвет насыщенный, живой, не то что чувства Мингю. В какой-то момент очертание становится смазанным, стена плывет, темнеет, а кровь будто впитывается старой стеной. Мингю холодно, кожа бледнеет, пульс падает до критической отметки, как и давление. Неужели потерял настолько много крови, что уже галлюцинации? — Дьявол. — Мингю хватается за голову, чтобы хотя бы наощупь понять, нет ли жара. Но организм не показывает никаких признаков лихорадки. Стена же модифицируется на глазах. Светло-серые стены темнеют, а посередине вырисовывается что-то симметричное, похожее на сатанинский знак. Холод в помещении резко сменяется на жар. Горит не только снаружи, но и внутри Мингю. Кровь будто закипает. Знак сменяется на чёрную дыру, из которой веет чём-то неприятным и мерзким. Из пустоты показывается темный силуэт, по мере прохождения сквозь стену силуэт принимает более-менее человеческую форму, рога пропадают, кожа становится холоднее по цвету, рост уменьшается. Мингю застыл в диком ужасе от происходящего: сейчас из стены его дома вылазит непонятно что, от этого веет смертью и ужасом. Стоит, боясь дёрнуться и вообще подать признаки жизни. — Дьявол, — тихо шепчет своё заклинание на автомате парень. Да, вслух и что? — Не совсем, — силуэт постепенно обретает четкие черты, а с каждой буквой голос преисподней гаснет и многоголосость пропадает, — его сын.