Коллекция птичьих глаз

- Что сделать? - переспрашиваю я. Слова Ичизокугороши прекрасно были расслышаны, но фраза срывается с моих губ сама собой. Собственный голос звучит недоверчиво. Всего лишь днём ранее эти двое твердили, что им не до меня, не до Хагурума и вообще не до каких-либо забот, помимо предстоящей миссии, сути которой я знать не знаю, а сейчас им как на голову свалилась нужда отправить сообщение моим подчинённым. С чего вдруг? Стою на широкой ветке, уперев ладони в колени и силясь отдышаться после долгого бега. Перед глазами, словно пыльное оконное стекло, туман съедает краски. Воздух тяжёлый. Наждаком он проезжается по моему горлу на каждом вдохе. Наверху, над густыми разросшимися кронами - настолько облачный полдень, что положения солнца не разобрать. Ичизокугороши стоит чуть поодаль, смотрит на меня снова сверху вниз средь этого унылого пейзажа. Высокий ворот срезает видимую часть лица до одних только глаз, чернильных, как холодное ночное озеро. - Ну и ну, Наэ-сан, - слышу я. Мечник, для которого, похоже, резкая остановка тоже стала неожиданностью, в пару прыжков возвращается к нам. Поправляет крепление меча, растягивает в грубой усмешке губы, - Неужто вам, как ребёнку малому, нужно повторять по несколько раз? Это звучит даже смешно. Я хмурюсь, раздражившись бессмысленной, колючей фразой, вставленной явно не к месту. Если мечник возьмёт в привычку меня подначивать, когда-нибудь я не удержусь от боя. - Каким образом ты хотела отправить послание, куноичи? С секунду я хмурюсь на этот вопрос. Он, Ичизокугороши, наверняка видел мой призыв во время прошедшей миссии, и должен понимать, что я собиралась сделать. - Через Кучиёсе, с посыльной птицей, - просто отвечаю я. Еле заметно мужчина кивает мне, как бы давая на это согласие, и останавливает на мне выжидающий взгляд. Оттряхиваю пыльные ладони и выпрямляю уставшую спину. Всё, что мне нужно - сложить печати, да набросать записку в пару строк. Масаказу уже должен был понять, что дела у меня идут далеко не гладко. Кисть ныряет в подсумок, к букету наточеного оружия, и аккуратно укалывает палец. Направляю потоки чакры в нужную мне, привычную форму. Шумный хлопок расплывается облачком дыма, а среди него вырисовывается некрупная птица, яростно отталкивающая крыльями воздух. Протягиваю руку. Ястреб хватается за неё цепкими, колючими когтями, царапая кожу. Я уже привыкла к этому, но всё равно досадливо шиплю. Бегло оглядываю нукенинов. Птица, - взгляд её тяжёл, как у напряжённого, опасного противника, - пару раз поворачивает головой, цепко подмечая наши фигуры. Тело её настороженно согнуто, в любой момент готовое к броску. Я наклоняюсь, позволяя пернатому переместиться на широкую ветвь, на которой стою и сама. Рядом мгновенно вырастает тень. Лениво гляжу на неё, на эту тень Ичизокугороши. Поступь его не слышна, а прыжок молниеносен. Подвыцветшие полы чёрного плаща Акацуки дёргает ленивый ветер. Опускаюсь на широкую поверхность ветки и устало, глубоко вздыхаю, наполняя лёгкие ароматом лесной зелени. Шарю по карманам. Через минуту у меня в руке уже клочок бумаги с коротким текстом: "На последний уничтоженный Пункт Обмена Данными Хагурума не трать время. Задержалась в дороге. Оставайся в городе, буду через несколько дней." В целом, это - именно то, что я и хотела отправить Масаказу из Куса но Куни. Я не изменила ни слова. Но стоит мне дёрнуться в сторону птицы, как меня окликают. - Отдай это мне, куноичи, - повелительный, холодный тон. Грубая мужская ладонь, протянутая вниз, в мою сторону. Мужчина стоит всего в метре от меня. Я поднимаю голову вверх, встречаясь с двумя опасными рубинами глаз, которые, несомненно, стоят много больше драгоценного камня, и вскидываю брови. Хочет проверить текст? Дыхание после дороги у меня, должно быть, всё ещё шумное, как у загнанного зверя. Я нервно фыркаю и, безразлично поведя плечами, небрежно протягиваю нукенину записку. Всё это время он сверлил меня шаринганом. Мечник скучающе глядит в нашу сторону, развернувшийся в пол-оборота и готовый продолжить путь. Ловлю на себе его колючий взгляд, который мне неприятен, и просто поворачиваю голову в сторону птицы. Я потянулась бы погладить её своей голой правой рукой, не обёрнутой в перчатку, но у нас с этими существами редко складываются дружелюбные отношения. Приходится удержать кисть при себе, подальше от острого клюва. Воспользовавшись короткой передышкой, закуриваю. Чувствую, как Ичизокугороши протягивает ко мне руку, и оборачиваюсь. Маленький клочок бумаги, зажатый в его пальцах - вовсе не тот, что отдавала ему я. Хмурюсь. Приходится вновь выудить из кармана очки всего с одной линзой, с правой. В записке текст не длиннее одной строки: "До моего прибытия ничего не предпринимать". Конкретики никакой нет, а почерк один в один - мой. Ха! Думает, я могла вложить шифр в конкретную формулировку? Эта его предосторожность, его, нукенина из Акацуки, меня не удивляет. Этот чёрт наверняка уже просчитал любую возможную мелочь в нашей с ним дальнейшей работе, чего не скажешь о его напарнике. Мечник, кажется, только и ждёт повода перестать сдерживать свою садистскую натуру по отношению ко мне. Не задавая вопросов, креплю послание к худой, морщинистой лапке пернатого хищника. А потом смотрю, как тот, удаляясь, исчезает в ветвях. Несколько приводит в смятение вопрос, почему нам резко пришлось остановиться для отправки сообщения? Неужто это решение пришло к нукенинам спонтанно? Про себя поражаюсь этой простоте. Разве понимают они, эти двое ублюдков, каково это - управлять организацией такого масштаба?! Стоять во главе огромного организма, постоянно требующего жизнеобеспечения. Они думают, что моя часть работы - пустяк, не требующий существенного вложения времени?! Тут же спохватываюсь. Передо мной - чёртов гений клана Учиха, и наверняка у него были причины как не сообщить мне об отправке сообщения заранее, так и заняться этим вопросом именно в этот момент. Ему важно, чтобы точкой отправки было место, в котором мы не задержимся на долго? Этого я не знаю. К вечеру мы достигаем небольшого портового города, дышащего запахом моря. Небо всё ещё ярко-рыжее, как топка в камине, а на нём - редкие клочья серого пепла. Такие же рыжие фонари уже горят, освещая людные улицы, готовые оказаться вскоре под ночным куполом. Ичизокугороши за время пути не заговорил со мной больше ни разу. - Возможно, стоит остановиться на ужин, Итачи-сан? - слышу я голос мечника, обращённый явно не ко мне, - Химе наверняка опять устала, - полунасмешливая фраза звучит с вяло скрываемым раздражением. Тихо цокаю, продолжая плестись за двумя мужчинами сквозь шумную толпу. - Сначала необходимо посетить одно место, - безразлично произносит Носитель Шарингана. Кисаме роняет вопросительное "М?..", потом на губах его рождается усмешка, и я понимаю: он знает, куда мы идём. Носа достигает аромат жареных кальмаров. Шумный гомон заливает улицы и оседает в ушах. Мы проходим возле переулков, пропахших тухлятиной, возле бара, набитого весёлой пьянью, и мой разум укалывает что-то ностальгическое. Один раз я так замираю на секунду перед толпой, обвивающей крупную потасовку. Голос мечника не заставляет долго ждать: - Ваш знакомый? - слышу из-за спины. Он смеётся надо мной? В сердцевине толпы - не шиноби, драться они совсем не умеют, мышцы их хилые и безвольные под литрами алкоголя. Ужаленная едкой насмешкой, оборачиваюсь. Нукенин из Кири покручивает в жилистой руке кунай. Протягивает мне, - Хотите пойти разобраться, а, рыбка? От этого жеста я отмахиваюсь. - Если так хочется поглядеть на резню, мог бы и сам с этой пьянью мечом помахаться, - говорю я, раздражённая тем, что вновь поддалась на его провокацию. - Мне нет интереса сражаться с теми, кто не сможет отбить даже одну атаку Самехады. Ичизокугороши Итачи, развернувшийся в пол-оборота, нас окликает: - Нам не нужен шум, - голос его не громкий, но холодный и твёрдый. Голову мужчины покрывает соломенная каса, лицо спрятано тенью, а шаринган, устремлённый в мою сторону, подсвечен, как два уголька. Нукенин кивает в бок, - Пошли. - Разумеется, Итачи-сан, - бросает мечник тоном скрипящим, раздражающим, как несмазанные дверные петли. Поправляю на лице маску и зачёсываю к макушке волосы, вновь выбившиеся из пучка. Ни на Кисаме, его широкоплечую фигуру под два метра ростом с мечом на перевес, ни на нас с Ичизокугороши никто даже не смотрит. Всё-таки в портовых городах всегда полно чужаков самого разного сорта. Ноги у меня устали. Я иду, погружённая в свои мысли, пока вскоре две мужские фигуры передо мной не останавливаются. Ичизокугороши задерживает на мне долгий, нечитаемый взгляд, будто обдумывая что-то в этот момент. Как ни пытаюсь понять, что происходит в его голове, мне это не удаётся. Справа, всего лишь в метре от мужчины - скромная дверь в невысокое здание. Четыре этажа. Никаких вывесок нет. Не просто же так мы остановились возле входа? - Это здесь, - бросает Ичизокугороши. Бегло оглядывает своего напарника прежде, чем сообщить, - Кисаме, проследи за входом. Куноичи тоже останется здесь. - Хай, Итачи-сан, - небрежным тоном подхватывает мечник. Смотрю на то, как Наследник Проклятых Глаз скрывается за дверью. Под плотным слоем бинтов на моей левой кисти кожа, похожая на веки, разъезжается в стороны, обнажая мой второй Глаз. Каждый кейракукей, каждая печать в чьём-либо подсумке, каждый, даже малейший источник чакры прорисовывается так ясно и чётко, словно все они - в метре от моего взора. Ощущая почти физически, как Ичизокугороши поднимается по лестнице, вскользь интересуюсь у нукенина из Кири: - И как комфортно одному из Семёрки Мечников Тумана постоянно получать от него приказы? Я не хочу язвить, но ядовитый тон таки срывается с языка. - Ха-ха, а вы, Наэ-сан, похоже, получать приказы совсем не привыкли, - усмехается мужчина, тотчас же приметив, почему этот вопрос так привлёк моё внимание. Нервно, тихо цокаю. Стараясь не показывать мужчине, что он попал в яблочко, просто отмалчиваюсь, - Из Итачи-сана переговорщик получше будет, мне привычней решать вопросы немного другими методами. Слышу, как мужчина отходит в сторону, как отстёгивается крепление его меча, и Самехада опускается на землю, приставленная к стене. Тихо звенит колокольчик на его каса в этом глухом переулке. Я вслушиваюсь в шум, ползущий от широких улиц. Разворачиваюсь и устало опираюсь о стену, как и шиноби напротив. Шарю в карманах в поиске небольшого коробка сигарет. Сдвигаю в сторону маску. Закуриваю. Табачный дым заливает мои лёгкие долгожданным успокоением. Мне всегда сложно курить в дороге. Хочется понадеяться, что когда-нибудь я избавлюсь от этой дерьмовой привычки, делающей меня своей рабой. Глубокий вдох дурманит разум, и ностальгия захлёстывает с новой силой. Я прикрываю глаза, пытаясь мысленно воссоздать вокруг себя Оцу, словно сон, которым пытаешься управлять. Его беспристанное дыхание моря, величественное и отрезвляющее. Крики чаек. А ещё шум, вонь, и этот чёртов бордель. Гакуё: голова всегда в профиль, искоса взгляд, снисходительный и высокомерный. Его сухие руки, покрытые обветренной, потрескавшейся кожей, словно мелкой чешуёй. Его постоянные поучения. Я говорю с ним, но слова падают куда-то в равнодушную пустоту. Таким я его помню. Кажется, единственному человеку, сколько-то меня знающему, никогда ни до кого не было дела, даже до меня. - Вам следовало бы быть осторожнее с Итачи-саном, - слышу я, и картинка в сознании сыпется, возвращая меня в реальность. Разлепляю веки, а перед глазами - отборный убийца, не устающий скалиться на меня, да мои дырявые руки, не сумевшие удержать ни Ямбару-Куина с маленьким Харуки, ни Оцу. - Что? - лениво бормочу я, не слишком обращая внимание на собеседника. В голове эхом пульсируют сцены из прошлого. Досадливо морщусь, силясь стереть всю эту сопливую муть с мыслей. В лицо лезут пушащиеся волосы, и нервным жестом я приглаживаю норовистые пряди. - И со мной, Наэ-сан, советую быть чуть осторожнее тоже, - со стороны мужчины доносится смешок. Поднимаю взгляд. Громадная фигура мечника стоит напротив, в нескольких метрах от меня, опирается о деревянную стену какого-то старого здания с широким, укрывистым зонтом крыши. Ветер играет с колокольчиком, свисающим с полей соломенной каса. А лицо полностью съедено тенью. Он хмурится? Он ухмыляется? У него поблёскивают глаза, как у охочего до крови зверя? У мужчины не дрожат от смеха плечи, а рукава спокойно и расслаблено висят вдоль тела. Равнодушно вглядываюсь в тёмное пятно лица, лениво пытаясь представить, что сейчас на нём отображено. - Вы не показали ещё какой-либо пользы, но с чего-то уже решили, что незаменимы здесь, в Акацуки, - говорит мечник, скрипя голосом, - А вы ведь ходите по лезвию, Наэ-сан. Пренебрежительно хмурюсь, слушая эти пустые угрозы. Действительно, с чего это я решила? Ха-ха! Это всё даже смешно. Этот человек слабее меня. - А ты, смотрю, только и ждёшь, что я дам повод меня прирезать, - говорю я. Подношу сигарету к губам, высасывая последний никотин. Табак резво дотлевает до фильтра и осыпается на одежду пеплом. Раздражённо шиплю. - Вы омываете раненую руку в водоёме с акулами, - ядовито выдавливает мужчина сквозь острые зубы, - Так чего же вы ждёте, а? Ничего не отвечая мужчине, просто стряхиваю пепел с одежды. В этот момент я уже чувствую чакру Ичизокугороши рядом. Когда его плащ, усыпанный алыми облаками, показывается в поле видимости, лицо моё уже закрыто маской. Губы у меня напряжённо сжаты. Не хочется признавать это, но мечник прав. Я присоединилась к ним всего несколько дней как, а они уже прекрасно видят мои слабости. - И как там пацан? - интересуется нукенин из Кири. Перевожу взгляд на Носителя Шарингана. О ком речь, мне не известно. - Его предупредили, чтобы не болтал, - просто отвечает он. Лицо его открыто, безразличное и холодное, а глаза спокойны. Никому из присутствующих не нужно объяснять, что это значит. Я чувствовала каждое движение Ичизокугороши во время короткого боя, завершившегося в пару ударов. Человек, чей мерный поток чакры был изменён с помощью гендзюцу, застыл бездвижным трупом. Ощущаю, как кейракукей его мерно затухает. Через пару часов даже я не отличу его через эти стены от предмета мебели. - И что же нам удалось от него узнать в итоге, Итачи-сан? Прежде чем накинуть на голову каса, Ичизокугороши задерживает на мне внимательный взгляд. - Пока всё по плану. Думаю о том, что вскоре я узнаю, в чём состоит этот план. Когда мы доходим до цели Акацуки, небо заволакивают бурые закатные тучи. Смотрю наверх, закинув голову, сквозь узкую прорезь маски. Перед нами - игорный дом с громкой музыкой, да пёстрыми, сверкающими вывесками. Интересно, когда мы выйдем из здания, попадём ли под ливень? Внутри здания - люди из социального дна, отдающие последнюю копейку, запах спирта, звон игральных автоматов, роскошество изящных одежд, да задранные подбородки. Но шиноби передо мной не обращают на всё это внимания. Мы проходим мимо увлечённых людей, курящих дорогой табак. Я плетусь за двумя высокими, широкими спинами, облачёнными в плащи Акацуки, сквозь весь зал. У дверей нас хотят встретить не слишком радушно. Пара рослых мужчин с закреплёнными за спиной короткими клинками и уровнем чакры, как у опытного чунина, застывают на месте, не успев даже раскрыть рта. Обхожу Ичизокугороши и наблюдаю за тем, как эмоции на лицах охраны сглаживаются, взгляд мутнеет, становится бездумным и пустым. Аккуратно оборачиваюсь. Кажется, никто не заметил. - Шустрее, рыбка, - слышу я и фыркаю. Проскальзываю за мужчинами за металлические, массивные двери, оставляя за спиной мягкий, тёплый свет, и оживлённый шум разговоров. Всё помещение перед нами серое, обитое крашеными металлическими листами. Холодные светильники разливают свет с тихим гудением. Окон нет, и так душно, что мне приходится сдвинуть в сторону свою маску. Мы спускаемся по винтовой лестнице вслед за двумя шиноби, не сумевшими даже слова сказать против Учиха Итачи. В реальном бою они не продержались бы и секунды. Охрана останавливается возле двери. Я щурюсь и снизу вверх вглядываюсь в лица этих двух безвольных жилистых кукол, разум которых захвачен шаринганом. Они оба выше меня на полторы головы. Словно получив неслышный приказ, мужчины молча разворачиваются и поднимаются обратно. Перевожу удивлённый взгляд на Ичизокугороши. Я думала, он избавится от обоих. - В чём дело, куноичи? Должно быть, удивление слишком ярко отразилось на моём лице. Безразлично поведя плечами, небрежно бросаю: - Ничего. Стоит только отворить дверь, нас захлёстывает шквалом безумных выкриков: - Гунтоо, кончай уже с ним! - Давай, ну! - Урод, вставай, чёрт тебя дери! - Проломи ему череп! - Чего разлёгся, я на тебя всё бабло поставил! - Гунтоо! Хватает всего секунды, чтобы понять, где мы оказались. Бегло оглядываю огромное помещение с высоченными потолками, в сердцевине которого разросся пучок света. На возвышении - арена в окружении прожекторов. Пара мужчин в спортивных шортах, с перекаченными телами, блестящими от пота и от не высыхающей крови, похожи на изнурённых быков. Действо, вызывающее у зрителей столько эмоций - не танец опытных бойцов, а безумная, неказистая толкотня. А внизу - кишащая в полутьме, как муравейник, толпа с неуёмным азартом в глазах и в голосах. В душном помещении дико воняет потом и затхлостью. Недовольно шипя, я прикрываю обратной стороной ладони нос, хотя в этом, в общем-то, смысла нет. Свет на нас почти не попадает. Дверь, через которую мы проникли внутрь, находится на возвышении в несколько метров, ограждённом грубыми металлическими перилами и тянущемся в сторону, вдоль стены, к лестничному спуску. Бегло оглядев спины моих спутников, облачённые в чёрные с алыми облаками плащи, делаю шаг в её сторону. - Подождите-ка, - останавливает мечник, придерживая меня за плечо. - А? - я останавливаюсь. Сначала я не обратила внимание на жест отступника из Кири, но через секунду пальцы мужчины сжимаются на моём плече. Кривя губы, вопросительно гляжу на бледное, голубоватое лицо мечника. Цепким взглядом он уставился куда-то вглубь помещения. Зал раскалывается восторженным криком, и звон оповещает о конце поединка. Гляжу на бойца, победно поднявшего напряжённые руки. Он рычит, подстёгивая толпу. По течению чакры его противника я понимаю: труп. Ичизокугороши стягивает с головы каса, обнажая лицо. Шаринган в его глазах закручивается, будто стальной сюрикен. Устало, безразлично выдыхаю. Чёрт возьми, если б я знала, что буду тратить время на просмотр подпольных боёв, захватила бы токкури с саке с этажа над нами. Внутри меня - странное ощущение, которое я не могу унять. Мне мерещится, что я - тот человек на арене перед боем. Я оглядываюсь и вижу, как на меня глядят, как на вещь или на животное. И я чувствую себя игроком, с азартом ставящим ставки на победителя, заранее мне известного, и вдруг понимающим, что победителей тут нет. Мне хочется сбежать отсюда, из этой очередной помойной дыры, от этой чёртовой ущербной жизни. Делаю глубокий вздох в попытке выкинуть из головы все зудящие мысли. Через месяц, максимум - полтора, Акацуки совершат нападение на Скрытый Песок, и за всеми нами начнётся активная охота. Искоса гляжу на двоих мужчин, гадая, кто перед ними - следующая их цель. Всё это кажется мне лишь пустой тратой времени.