***
Воншик открывает глаза и первое, что он видит — обеспокоенное, но раздражённое лицо Хонбина на фоне ослепительно белых стен. Снова. — Доигрался? — Хонбин срывается. — Я ведь говорил тебе пока не выходить на работу, почему ты никогда ме... — Прошу, Хонбин, — жалобным голосом отвечает Воншик, — не сейчас. — А когда…— начинает Хонбин, но быстро одёргивает себя. — Снова болит? Воншик решает ничего не отвечать и выражение лица Хонбина меняется. Воншик видит, как тот сдерживает себя, но он также видит и сжимающиеся кулаки Хонбина. Никто не решается сказать что-либо и тишину прерывает заходящий в палату доктор. — Ким Воншик? Воншик бросает короткое «угу», уже слишком привыкший к разговорам с врачами — ему откровенно надоело. — Ваш лечащий врач сегодня отсутствует… — У меня нет своего лечащего врача, я не прохожу процедуры под чьим-либо присмотром, — с явным раздражением в голосе отвечает Воншик. — Конечно, прошу прощения, — врач сразу же начинает оправдываться, — я хотел сказать, что тот специалист, который обычно вас принимает, сейчас отсутствует, поэтому я проверил историю болезней и решил, что медлить нельзя, и сразу пришёл к вам. Вам нужно... — Мне ничего не нужно, — Воншик прерывает его речь, — мы уже обсуждали это с «моим» лечащим врачом. Лицо Хонбина становится напряжённым. От него почти искрит, как от электрического провода, ещё мгновение — и он разорвется. Он сжимает зубы, чтобы не сказать лишнего. — Ким Воншик, нельзя так безалаберно относиться к своему здоровью. Конечно, нет гарантии, что вас удастся... Воншик срывается с кровати, чтобы уже силой показать свою решимость, но пошатывается. Хонбин реагирует сразу же, подлетая к падающему Воншику, и обхватывает его за талию, не давая упасть. Доктор стоит в недоумении, но всё же не может не радоваться тому, что пациент не смог ему навредить. — Я совершенно забыл о неконтролируемых приступах агрессии. Прошу прощения, просто в истории болезней так много всего, я не учёл… — Убирайтесь, — тихо говорит Хонбин, до сих пор придерживая Воншика, смотрящего стеклянным взглядом куда-то в пустоту. Врач ничего не отвечает и удаляется,наверняка мысленно делая для себя отметку вернуться к этому разговору позднее. Он понимает, что если человека удастся спасти с помощью новой методики, то его ждёт неплохая прибавка к зарплате и, как бонус, его имя в заголовках газет, поэтому попробовать давить на потенциального клиента он собирается до последнего вздоха этого пациента.***
Хонбин продолжает чувствовать крепкую хватку чужих рук на своих плечах. Они стоят так ещё несколько минут, пока Воншик не перестает тяжело дышать. — Порядок? — спрашивает Хонбин, всё ещё не убирая рук от него. — Настолько, насколько вообще могу быть в порядке, — отвечает Воншик, медленно отстраняясь. Видя, каким выжидающим взглядом смотрит на него Хонбин, он прерывает его ещё не успевшую начаться речь: — Ты же не будешь меня опять пилить? — Сейчас — нет, — Хонбин немного заминается, — пока ты спал, я говорил с врачом... — Хонбин, ты же сказал — не сейчас. Хонбин закатывает глаза и продолжает. — Я не собираюсь тебе говорить об ухудшении твоего состояния, я... — Ты только что это сказал, и ты думаешь, это то, что необходимо говорить мне? Ты думаешь, я не чувствую? — сквозь зубы говорит Воншик. — Мы едем домой сегодня. Без твоего согласия, — «на ту процедуру» — хочет сказать Хонбин, но опускает эти слова, чтобы лишний раз не беспокоить Воншика, — нет смысла оставаться в больнице, тебя не собираются держать здесь. Хонбин старается держать себя в руках. Ему тяжело сдерживать эмоции, но он знает, что если даст слабину, Воншик этого не выдержит. Хотя бы Хонбин должен быть сильным, иначе его срыв приведет к другому. — Хоть одна хорошая новость за сегодня. — говорит Воншик и смотрит на Хонбина, который выглядит, будто сейчас разревётся. Воншик, кажется, уже сам отказался от своей жизни и от всего, что любил, потому что в последнее время он не может испытывать эмоции — лишь их отголоски. За последние пару лет он настолько привык к слезам Хонбина, что казалось, они ему стали безразличны. Как и сам Хонбин. Он задавался вопросом — возможно, именно сейчас тот момент, когда порвать отношения было бы наименее трудно и больно для Хонбина. Он знал, что если не сделает этого, Хонбин будет весь остаток жизни страдать в одиночестве, такой он человек. Он привлекательный и остроумный, люди тянутся к нему, но сам он нелюдимый и не подпускает к себе людей, потому что не доверяет. Воншик отлично помнит то откровение Хонбина, когда он рассказал о всех ужасных поступках, которые совершали близкие ему люди. Он помнит его слёзы и отчаяние. Он помнит признание в любви и просьбу не сломать его. Хонбин не хотел доверяться даже Воншику, но в конце концов сдался и решил, что лучше Воншик будет тем самым человеком, который окончательно разрушит его изнутри. Потому что пусть он разорвёт его внутренности в клочья, пусть он будет ненавидеть себя за это до тошноты и презирать до конца жизни, но лучше так. Потому что без Воншика уже просто никак.***
Хонбин, как обычно, приняв его за смертельно больного (коим он и является), заказывает такси, чтобы Воншика не беспокоили люди и шум в метро. Воншик знает, что сейчас Хонбин еле сводит концы с концами, но продолжает делать вид, что всё в порядке. Всю дорогу Воншика немного укачивает и подташнивает, но по сравнению с головной болью это было ничем. Когда они наконец доезжают, Хонбин протягивает нужное количество купюр водителю и открывает дверь, но заминается и бросает взгляд на Воншика, который успел задремать. — Шикки, — не обращая внимания на водителя, Хонбин пытается его разбудить, и накрывает его руку своей. Воншик медленно открывает глаза, явно не понимая, что происходит. Спустя несколько секунд к нему приходит осознание — он с нескрываемым раздражением одёргивает руку и тянется к ручке двери. Приложив больше усилий, чем требовалось, он хлопает дверью так, что слышит крики водителя за закрытыми окнами, но решает не обращать внимания и не тратить силы, которых и так нет, на ругань. Хонбин с растерянным выражением лица молча идёт вперед, лишь иногда замедляясь, стараясь незаметно проверять состояние Воншика. — Хонбин, хватит. — резко выпаливает Воншик. Хонбин забывает, как дышать. Он боялся, когда Воншик становился таким серьёзным, хотя страх этот был необоснован: рукоприкладством он никогда не занимался, да и ругались они редко. Он лишь сжимает зубы, но продолжает идти вперёд, теперь уже не оглядываясь. У квартиры Хонбин долго не может подобрать подходящий ключ: один был от почтового ящика, второй от кабинета на работе, третий от рабочего места Воншика (Хонбину удалось уговорить сделать дубликат для него, после того как он второй раз потерял сознание в кофейне), четвертый… Чёрт возьми, для чего вообще все эти ключи? Воншик лишь молча стоит и смотрит на безуспешные попытки Хонбина, но через минуту его терпение лопается. Он подходит, выдергивает ключи из его рук, и, сразу же находя подходящий, открывает дверь.***
Ближе к ночи Воншик опять не может уснуть из-за уже привычных рыданий за дверью ванной комнаты.