***
Когда Хонбин вернулся домой, его встретила оглушающая тишина. Чувство, что что-то было не так, не покидало его. Он опустил глаза на пол и обнаружил кровавый сгусток. «Блять», — выругался Хонбин и понесся в комнату, запинаясь о свой же ботинок и разбив себе колено. Воншик старался контролировать себя и у него почти всегда получалось. Он старался доставлять Хонбину как можно меньше беспокойства, поэтому из последних сил держался, чтобы не показывать своё состояние при нем. Хонбин не был дураком и прекрасно знал о том, что внутренности Воншика уже походили на кровавое месиво, но всё равно не мог сдержать слёз, когда видел это сам. Сейчас Воншик лежит без сознания в лужах крови. Конечно, заранее он сполз на пол, чтобы вдруг не запачкать белые простыни, а пол всегда можно отмыть. Хонбин опускается к нему и старается привести в более-менее сидячее положение, чтобы он не захлебнулся. Он знает, что в этот раз всё серьезнее, чем обычно, и вызвает скорую. Он прижимается губами к измазанному кровью виску, жмурит глаза, отказываясь поверить в реальность, но всё же принимает решение написать Санхеку. Ответ приходит незамедлительно. «Через три часа в нефритовом фонаре».***
— Это обязательно? — Хонбин недоверчиво смотрит на рюмку, которую Санхек ставит перед ним. — Теперь да. Пей. — говорит Санхек и сам выпивает первую рюмку. Хонбин послушно проглатывает содержимое и со звоном ставит рюмку обратно на стол. — Извини, что вмешиваюсь, но… Воншик… — стараясь подобрать правильные слова, Санхек только продолжает запинаться. — От трёх до пяти дней. Неделя максимум. Я только что из больницы, это слова врачей. Выкладывай свою гениальную идею быстрее. Санхек стискивает зубы. Он знает, что в трезвом состоянии Хонбин не воспримет эту информацию всерьёз, поэтому торопиться нельзя. — Ещё рано, нуж... — Потом будет поздно. Санхеку в голову приходит единственно верный способ. — Я сейчас, — кричит он Хонбину на ухо, явно переоценив громкость играющей музыки. Санхек возвращается с бутылкой водки в руке, буквально впихивая её в руку Хонбина и старший знает, что услышит сейчас, потому что сам когда-то научил его этому. — Залпом. Хонбин чувствует на себе прожигающий взгляд, но бар был полу-пустой, Хонбин бы определённо заметил. Но всё же, он никак не может избавиться от чувства, что кто-то за ним наблюдает.***
Тэгун сидел рядом и не мог насытиться отчаянием Хонбина. Ему необязательно было смотреть на него, Тэгун мог только представить, как прекрасно будет ощущаться его боль, если посмотреть ему в глаза, прикоснуться к нему… Это было неподобающее поведение для жнеца смерти. Он не должен питаться эмоциями здорового человека — ему вполне бы подошёл Воншик; вот с помощью кого он смог бы насытиться сполна. Но с того момента, как заболел Воншик, Тэгун стал следить за этой душой, которая вскоре должна будет стать его. Тэгун не знал иного существования. Умирающие могли испытывать такие эмоции, порой даже неосознанно, которые ни за что не вытянуть из обычных людей. Пока Тэгун не почувствовал Хонбина, и он искренне не понимал, как такое вообще возможно. В принципе, Тэгун был далёк от людского мира и во многом здесь не разбирался, но такое он ощущал впервые. Сначала он был просто заинтересован, но с каждым днём, когда Воншик приближался к своему последнему дню, он чувствовал Хонбина всё сильнее. Его страдания ощущались лучше, чем что-либо — Тэгун буквально терял голову, но держал себя в руках и ждал смерти его возлюбленного. Хонбин, изматывающий и ненавидящий себя за то, что не смог переубедить, не смог спасти — Тэгун изнывал от желания скорее увидеть это.***
— Обещай не принимать меня за сумасшедшего, — говорит Санхек, когда они уже стоят на улице у бара, и переминается с ноги на ногу. — Уже давно принимаю. Но всё равно безумно люблю тебя, Санхек, ты так важен для меня, — Хонбин рвётся вперед и прижимается к младшему. «Блядство», — думает про себя Санхек, похлопывает пьяное тело по плечу и понимает, что переборщил с количеством влитой в Хонбина водки. — Хонбин, послушай, — Санхек пытается его отстранить от себя, но ничего не выходит — Хонбин будто влип в него. Он понимает, что должен сейчас сказать что-то, что прояснит разум Хонбина, пусть даже не самым приятным способом, — Воншик умирает. Хонбина словно окатывает холодной водой, и через пару секунд он уже стоит в метре от Санхека. — Извини, я не хотел так резко, просто я должен… — Я в порядке. Продолжай, — говорит Хонбин, сам же перебивая Санхека. Санхек не делает замечаний по этому поводу и продолжает. — Я не могу уверять в тебя в том, что это сработает. Не могу убеждать тебя в том, что это сработает правильно, чёрт возьми, я даже не могу убедить тебя в том, что это вообще существует. Но Хонбин, просто не подумай, что это бред. Ты сейчас в таком положении, что должен согласиться на всё, и я готов тебе помочь. Я не хочу видеть то, как ты умираешь изо дня в день, виня себя за смерть Воншика. Ты будешь винить себя и не отрицай этого. Именно поэтому я предлагаю тебе попробовать это. — Ты меня сейчас сведёшь с ума, можешь сказать что-то не такое абстрактное? Что именно ты придумал, что может повергнуть меня в шок? — Хонбин не начинает оправдывать свои чувства — он и сам знал, что будет изводить себя до конца жизни. Они оба это знали, поэтому всё, что он хотел сейчас — услышать конкретику. Санхек понимает, что пора переставать тянуть резину и нужно просто выложить информацию, а уже потом разбираться с реакцией Хонбина на неё. — Про демонов слышал? — Санхек… — Я не шучу. Типа, я никогда не связывался с этим лично, но я точно знаю, что это может сработать, не спрашивай. Хонбин не может поверить своим ушам. — Ты думаешь, это смешно? — абсолютно серьёзным голосом говорит Хонбин. — Сейчас, когда меня рвёт на части и я не знаю, куда себя деть, сбегаю из больницы от самого дорогого для меня человека, чтобы слушать твой бред? Санхека задевают слова Хонбина, но он не подаёт вида. В конце концов, он не ожидает увидеть себя на пьедестале важных людей для Хонбина. Он молод, но не дурак, поэтому достаточно быстро понял, что сердце Хонбина может принадлежать только одному человеку, и им был не он. Сейчас он искренне надеется помочь Хонбину — Санхек не хочет терять его, как бы эгоистично это не звучало. — Хватит истерики. Просто выслушай меня и сделай выбор. Желательно тот, о котором потом не будешь жалеть. Хонбин ничего не отвечает. — Итак. В общем, когда-то кто-то в моей семье работал с духами, демонами или чем-то вроде того. Звучит как бред, но сейчас просто абстрагируйся. Я расспросил всех, кого мог в семье, и получил достаточно много информации. Естественно, параллельно я искал информацию в интернете, но из-за специфичной темы, я не нашёл ответы на все вопросы. То есть… Информации, которую я достал, будет достаточно, по крайней мере для того, чтобы вызвать… Одного из них. — И как это сделать? — как-то слишком невозмутимо спрашивает Хонбин. Санхек опешивает, совершенно не ожидая, что Хонбин перестанет противиться так быстро. — Всё достаточно банально. Ночь, перекресток, твоя кровь и душа, пропитанная безнадёгой. В общем, у тебя всё есть и дело остаётся за малым. — Санхек попытался разрядить обстановку не слишком удачной шуткой. — Я ухожу, — бросает не протрезвевший до конца Хонбин и разворачивается, чтобы уйти. — Хонбин. Он замирает на секунду. — Доверься мне, пожалуйста. Доверься мне так же, как я доверился тебе когда-то. Разве это ничего не значило? — Это другое. — Нет, Хонбин, — Санхек чувствует, что ещё немного и он расплачется из-за нахлынувших воспоминаний, поэтому спешит закончить, — это не другое. Не делай вид, что тебе всё равно. Просто… Давай попробуем. Тэгун неверяще наблюдает за разворачивающейся сценой и возмущённо хмыкает, поражаясь наивности этих двоих.