***
«Один мёртв», — набатом отзывалось в пьяном разуме Локи, тогда как голос в голове повторял, словно страшный приговор: — «Отца больше нет…». Очередная пустая бутылка была отброшена в сторону, отозвавшись мерзким звонким стуком стекла о твёрдую мраморную поверхность пола спальни. Затуманенному разуму было гораздо хуже: звон стекла звучал в голове, будто удары барабанной дроби, вызывая головокружения и тошноту. Всё внутри сжалось и напряглось, по вискам невыносимо мучительно стучала разбушевавшаяся кровь, сердце сжималось от нестерпимой боли, желудок скрутило в неприятном спазме, но не это так мучало царевича уже с несколько дней, медленно перетекающих вот уже в неделю его беспробудного пьянства. Полгода назад он потерял отца и узнал об этом только сейчас. Локи всегда казалось, что для Одина это попросту невозможно. Смерть — для него невозможна. Уйти, вот так просто, навсегда… «Это невозможно», — кричал разум, но сердцем он понимал, что это горькая правда, к которой он не был готов. Старый лис не мог уйти, только не могущественный и всесильный Один Всеотец, чьё имя внушали трепет и уважение; кого боялись во всех мирах; кого признали самым мудрейшим из правителей всех времён. Но теперь этого великого аса нет. Локи больше никогда не увидит того, кто первым вложил ему в руки меч, пристрастил к знаниям, научил политике. А в нужный час безвозмездно одаривал бесценными отцовскими советами. Он бесконечно ненавидел отца и бесконечно любил, в чём так ни разу и не признался.***
Локи хорошо помнил тот день, когда полгода назад, во время очередного перемещения по мирам, он был вынужден оказаться в Мидгарде, чтобы добраться до нужной тропы. Оказавшись в незнакомом ему городе, он заметил, что небо вдруг над ним неожиданно почернело. Локи помнил, как внезапно поднялся холодный ветер, пробирающий до самых костей, будто собирающийся с силами. Помнил, как в самый разгар дня опустилась внезапная ночь, как бушевали все электронные приборы во время загадочной стихии. Высокие башни напоминали мигающие гирлянды, в которых хаотично зажигался и потухал свет в окнах. Но больше всего ему запомнилось огромное чёрное и быстро движущее пятно, будто грозовая туча, состоящая из сотни тысяч каркающих воронов. Птицы парили высоко над городом, создавая причудливые символы и исполняя в полёте сложные пируэты, вызвав в простых смертных благоговейный первобытный страх. Тогда он не понимал происхождение этой аномалии, что закончилась так же внезапно, как и началась. Возможно, не хотел понимать, чем именно было то штормовое предупреждение. Не желал задумываться над тем, каковой была её цель. Ведь ещё тогда Локи и подумать не мог, что великий царь девятимирья может покинуть этот мир. И только сейчас он понял, что это было за послание и какова его цель. Один Всеотец прощался с сыном, которому так мало говорил о своей любви.***
Плоский камушек пролетел над лебединым озером, отскакивая от поверхности и создавая быстро растущие круги на воде. Мирно плавающие птицы вот уже не первый раз бросают в его сторону недовольные взгляды, демонстративно держась как можно дальше от наглого нарушителя их покоя и уединения. Сам Локи был безразличен к оскоблённым чувствам лебедей и уток, а потому совершенно не обращал на них никакого внимания, продолжая терроризировать водоплавающих всё новыми бросками, глубоко погрузившись в свои мрачные измышления. Прошёл очередной месяц его добровольного изгнания, давшийся ему тяжелее всех предыдущих. Локи с трудом сумел найти в себе силы, чтобы примириться с ужасной истинной — царя Асгарда больше нет. Но бог обмана лишился не только царя — он потерял отца, с которым даже не попрощался. Но когда пришло смирение, с ним пришёл и страх за любимое царство, во главе которого теперь его старший брат. Что бы предугадать, как протекает царствование громовержца, не хватит никакой фантазии трикстера. Тор был далёк от настоящего, действительно достойного и нужного Асгарду царя: слишком добр, слишком простодушен, слишком наивен, слишком глуповат. Тор не понимал истинной сути правления и не умел делать правильные и важные решения, предпочитая спихивать обязанности на других. Обычно это всегда был Локи, но кто сейчас подле Тора? Верная четвёрка была не в счёт, они, как и их предводитель, — простые воины, а не политики. Верные исполнители. Так кто теперь направляет громовержца в его царствовании? Какие змеи покинули свои логова и обвили своими кознями и интригами золотой трон? И сумеет ли Тор отличить друга от недруга? Локи истязал себя этими вопросами, день ото дня всё сильнее, мрачнее. Предчувствие его не внушало надежды. «Надеюсь, Асгард встретит меня не пепелищем», — думал Локи каждый раз, когда мыслями рано или поздно возвращался к родному царству. Когда схваченная им горстка камушков внезапно закончилась, Локи тяжело вздохнул, отряхнул ладонь и, всунув руки в карманы штанов, продолжил молчаливо разглядывать лазурную гладь воды. На душе было невыносимо тяжело из-за разрывающих его чувств. Локи чувствовал, что оказался на перепутье двух выборов: плюнуть на своё добровольное изгнание и вернуться в Асгард или же смириться, довериться брату и отбыть оставшиеся пятьдесят лет. — Суртова задница! — раздалась недовольная ругань, после чего последовал характерный треск посуды. Локи слегка вздрогнул от неожиданности и с искренним изумлением осмотрелся по сторонам, но так никого и не обнаружил. Внезапная вспышка магии отозвалась в его теле лёгкой дрожью и мурашками, что волной пробежались по всему телу. Заинтригованно нахмурившись и кошачьей поступью направившись в сторону шума, бог обмана аккуратно выглянул из-за плетёной перегородки, сплошь покрытой диким виноградником, и затаился, будто змей. Там, за плетёной изгородью, высокими дубами и пышными ивами, за которыми скрывались целые поляны, усеянные дикими розами всех цветов и оттенков, выглядывала мраморная беседка и мечущаяся фигура. Внимательно всмотревшись, Локи с любопытством наблюдал за старательно колдующей девушкой в нежно-персиковом платье, в котором он без проблем узнал стиль Асгардских мастеров. Заинтригованный нежданным появлением асиньи в Альфхейском саду, бог обмана тихо и неспешной поступью направился в сторону беседки. Припав плечом к мраморной колонне и сложив руки на груди, Локи не без насмешливой улыбки наблюдал за неудачными потугами неопытной колдуньи. Вытянув руки вперёд и поигрывая кистями, загадочная асинья полностью сконцентрировала всё своё внимание на нераспустившемся бутоне розы, видимо, стремясь пойти против его природы. Так прошло несколько долгих минут, пока несчастное растение не вспыхнуло ярко-алым пламенем. Перепугано визгнув, девушка метнула руку в сторону журчащего фонтана и, набрав немного воды магией, резким движением кистей направила жидкость на несчастное растение. Но безрезультатно — бутон продолжал пылать, а перепуганная девчушка в конец растерялась. Многозначительно хмыкнув и пожалев не слишком удачливую асинью, Локи прищёлкнул пальцами, и пламя в тот же миг исчезло, оставив после себя только обгорелый, так и нераскрывшийся бутон розы. Изумлённо охнув и резко обернувшись в его сторону, девушка так и застыла с широко распахнутыми, так до боли знакомыми васильковыми глаза. Беспечная язвительно-довольная ухмылка помалу сползла с его лица, стояло ему разглядеть в этих очах тот же блеск и открытость, с которым на него всегда смотрел громовержец. Стиснув челюсти из-за внезапно нахлынувших воспоминаний, Локи буквально выдавил из себя более-менее естественную улыбку, разумно решив подкупить девицу своим естественным обаянием. — Ох… — выдавила незнакомка, переводя ошеломлённый взгляд с Локи на пострадавший бутон. — Благодарю за помощь, — неловко закончила девица, смущённо поджав уста и затрепетав длинными ресницами. Локи глупо застыл в безмолвии, изучая асинью плутовским взглядом, ощущая острый приступ ностальгии по давним дням, когда между ним и братом ещё не было того разлада. Девушка же изучала странного незнакомца в ответ, даже не думая скрывать своё лёгкое недоумение за нахмуренными бровками и прищуренным взглядом, когда молчание между ними приобрело ощутимо неловкие нотки. Вовремя встрепенувшись и рассеянно оттолкнувшись от колонны, Локи кротко улыбнулся и, вежливо поклонившись, поспешил прочь, оставив даму одну с её искренним недоумением.***
— Займись чем-нибудь полезным, — на ходу бросил ему Альвис, быстро двигаясь по длинным коридорам научного кампуса. — В Академии полно одарённых учеников, готовых внимать каждому твоему слову и исполнять любой твой каприз, мой дорогой друг. — Хочешь вызвать у старика Квасира инсульт? — фыркнул Локи, широкими шагами следуя за другом. Альвис неоднозначно фыркнул, обрадовавшись такой перспективе или же засомневавшись в слабости сердца мудрейшего из ныне живущих. — Уверяю, уж коли его не хватил удар, когда он застукал тебя в неподобающем виде с одной из его учениц прямо на столах его лаборатории, то и твои сомнительные педагогические методы переживёт, — с улыбкой прошептал альв, попутно раздавая многочисленные кивки головы и улыбки, здороваясь с учениками и преподавателями. Мечтательная улыбка растянулась и на тонких устах трикстера, стояло вспомнить тот забавный инцидент, за который старик Квасир требовал его немедленного отчисления. Беспечно пожав плечами, Локи многозначительно добавил: — Не моя вина, что из-за вашей врождённой стеснительности, которой страдают исключительно мужчины-альвы, ваши женщины ходят неудовлетворёнными. Альвис устало закатил глаза. — А ты, как благородный джентльмен и просто сострадающий чужим печалям, не мог пройти мимо искренне страдающей дамы, — фыркнул альв, быстро поднимаясь по винтовой лестнице. — Вы, альвы, десятилетиями ходите девственниками из-за страха перед хорошенькими дамами, а потом удивляетесь распущенности ваших собственных женщин, — не оступался Локи, даже не думая отставать от своего друга. И, завернув вместе с альвом за очередной поворот, многозначительно добавил, важно подняв указательный палец: — И как показывает статистика: в семидесяти восьми процентах случаев ваши женщины лишаются девственности ещё задолго до замужества с представителями из совершенно других миров. — Мы живём тысячелетиями, мой друг, а потому секс, как бы тот не был столь приятен и важен для продолжения рода, для альвов что-то такое же естественное и обыденное, как и времена года. А потому мы не придаём этому процессу какого-то важного значения, — не согласился Альвис и, в ту же секунду нахмурившись, возмущённо поинтересовался: — И откуда вообще взята эта твоя статистика? — Собственный опыт, — серьёзно подвёл итоги Локи, хитро стрельнув глазами в сторону хмурого друга. — И прошу, скажи, что тебя не постиг этот ужасный недуг. Иначе я не успокоюсь, покуда тебя от него не излечу!.. Альвис мрачно фыркнул и, одновременно испугавшись слов бога коварств, который таковым являлся не только на словах, спешно того заверил в обратном: — Уверяю, тебе не о чём беспокоиться, мой страшный недуг давно излечен хорошенькой эльфийкой. — И, надо полагать, с тех пор ты мало практиковался? — хохотнул трикстер, хитро сощурившись. — Желаешь, чтобы я на тебе лично продемонстрировал весь свой богатый опыт? — в тон ответил ему Альвис, вопросительно изогнув светлую бровь. — Дерзишь, друг, — довольно молвил Локи, остановившись с альвом напротив его собственного кабинета. — Всё моё дурное влияние? Неплохо. Добавить умения очаровать дам несложными беседами, и к твоим покоям будет вести длинная шеренга из прелестных дам, желающих обсудить с тобой темы куда посерьёзней. Альвис улыбнулся, совсем не смущаясь их невозмутимо откровенной беседы, которыми Локи так любил досаждать своего друга. — Не стану портить твою статистику, друг мой. Саркастично фыркнув, Локи был готов ответить, как вдруг запнулся, случайно уловив в коридоре знакомый мелодичный голосок. Обернувшись и изучающе сощурив глаза, пытливо всматриваясь в проносящуюся толпу, Локи нашёл девушку из мраморной беседки, что беспечно и весело общалась с несколькими хохочущими ученицами. Они прошли мимо них, весело смеясь, так и не заметив две пары глаз, неотрывно наблюдающих за ними. — Кто она? — тихо и без прежней весёлости поинтересовался Локи. Альвис понял его без лишних слов, но тем не менее несколько неловко замялся. — Понятия не имею… — неудачно слукавил альв, быстро ныряя в свой кабинет. Локи шустро скользнул за ним следом, одарив того почти осуждающе-суровым взглядом. Альвы не умели лгать, но будь это иначе, Локи ощущал обман так же чутко, как распознавал запахи. А обаяние у него было безупречным. — Лгать богу обмана, очень опрометчиво, — с укором зашипел Локи, важно расположившись в кресле напротив рабочего стола друга, деловито закинув ногу на ногу. Альвис вместо ответа тяжело вздохнул и почти умоляюще уставился на него в ответ, но Локи был неумолим в своём упорстве. — Прости, но я не могу сказать… — Это ещё почему? — подивился опальный принц, изумлённо приподняв брови. — Девушка пожелала анонимности, а мы альвы… — Уважаете личный выбор, — раздражённо закончил Локи, подперев рукой голову. Вопреки всему, он не мог предъявить этому негласному правилу какую-либо претензию, потому что и сам пользовался в Альхейме услугой полной анонимности. Альвы всегда относились к личному выбору и мнению с особым уважением, а потому никто, как бы тот хорошо не знал опального принца Асгарда, никогда не сболтнут ничего лишнего, что могло бы раскрыть его личность. Виновато улыбнувшись, альв от бессилия развёл руки в сторону. — Если она так тебя заинтересовала, — погрузившись в кипу документов, как бы между прочим продолжив он: — то, насколько мне известно, она обучается у Квасира искусству стихийной магии. Локи страдальчески закатил глаза и застонал от одного только упоминания об этом старике. Он остро ненавидел этого противного, всезнающего, высокомерного и упёртого мудреца. И нелюбовь эта была более чем взаимна, чтобы при виде друг друга мрачнеть, попутно примеряя маски лукавого безразличия на их лицах. Но вот глаза, как бы те не старались, не могли скрыть взаимную неприязнь, и дело было даже не из-за того давнего случая в лабораториях. Просто два гения, которые искренне верили исключительно в свою собственную правоту, заведомо не могли быть хорошими друзьями. А Локи в своё время из кожи вон лез, чтобы оспорить каждую теорию преподавателя, и временами сутками не выбирался из лабораторий и библиотек, собирая материал и ставя сложнейшие эксперименты. Альвис же весело хохотнул, довольно сощурившись. Его всегда веселила их грызня. — Вот он обрадуется вновь увидеть тебя на своей лекции. — Боюсь, наш словесный поединок может быстро перетечь от теорий до практики, — недовольно фыркнул Локи, скучающе пройдясь глазами по стопке научных книг. — То-то студенты обрадуются!.. — радостно воскликнул альв, после чего в мгновение ока переменился в лице, одарив Локи многозначительным взглядом и удобно разложив множество важных академических бумаг, учтиво обратился: — А теперь, будь добр, покинь мой кабинет и позволь заняться моей работой.***
Локи всегда умел ловко проникать в стан врага, когда обстоятельства того требовали, а уж проникнуть на лекцию старика Квасира для него и подавно не предоставляло никакой сложности. С тех самых пор, как Локи выучился и покинул Льесальфхейм, этот старый хмурый альв ни на йоту не изменился: всё такой же — с вечно хмурым лицом; строгим оценивающим взглядом, проникающим в саму душу, попутно разбирая ту на атомы; худое жилистое старческое тело, но удивительно бодрое для таких-то преклонных годов. Насколько Локи знал, этот озлобленный старикашка пережил даже деда Одина Всеотца. И порой он думал, что Квасир именно потому такой и злой, беспринципный, упёртый и мрачный, потому что живёт слишком долго. И, как знать, сколько ещё ему отвели Норны. С иллюзией прикинувшись новым студентом, Локи со скучающим видом слушал монотонный голос старика, рассказывающего о теории применения стихийной магии. Глаза же его тем временем метались из стороны в сторону, отыскивая среди безликой массы тёмно-медовую макушку головы. Асинья послушно и с интересом слушала профессора, сидя к трикстеру четырьмя рядами ниже, вызвав в нём тень сожаления, ведь он сел почти на самых высоких рядах именно потому, что взору представала вся аудитория. — У каждого живого существа есть определённая предрасположенность какой-либо из стихий, — привычным менторским тоном вещал старый профессор, сложив руки за спиной и задумчиво расхаживая по сцене с проекциями четырёх основных стихий. — Стихийная магия накладывает на нас свой след ещё в процессе созревания плода в утробе матери, после чего впоследствии они влияют на всю нашу жизнь: наш характер, личность и даже на выбор партнёра. Например: огонь всегда влечёт к ветру — и совсем неспроста. Одна стихия способна дополнить другую, тем самым уравновешивая друг друга в бесконечном цикле в мироздании. Но, как правило, в нас доминирует лишь одна из четырёх стихий, и обуздать какую-то иную становится невозможным. Так и не сумев удержаться, Локи саркастично фыркнул и закатил глаза, чем в мгновения ока привлёк внимание как учеников, так и самого профессора, одарившего его насмешливо-вопросительным взглядом. — Сомневаетесь в моих словах? — насмешливо поинтересовался тот, выгибая седые брови и становясь строго по центру сцены. — Самую малость, — улыбнулся бог обмана, вальяжно откинувшись назад и закинув ногу на ногу. — Надо полагать, вам известно нечто такое, что неизвестно мне?.. — выдержав театральную паузу, Квасир продолжал насмешливо и совсем немного гаденько ухмыляться. Несомненно, он посчитал его полным глупцом и наивным идиотом. — Так поделитесь несколькими вашими теориями, а мы все внимательно послушаем. — Вы правы насчёт врождённой расположенности к одной из четырёх стихий, — задумчиво начал Локи, краем глаза замечая заинтересованный взгляд васильковых глаз, мысленно этому улыбнувшись. — Но с этим не рождаются никакие преграды для остальных трёх, которым, если приложить чуточку больше сил, так или иначе может обучиться каждый желающий. Да, сложность в обучении имеется, и в большинстве случаев маг рискует при комбинации этих противоборствующих сил накликать беду как на себя, так и на окружающих, но при правильном подходе можно найти ту самую тонкую грань между каждой из стихий. Добиться абсолютной гармонии, — на одном дыхании выпалил Локи, разгорячённый и воодушевлённый вниманием к его скромной персоне. Довольная усмешка не сходила с его лица, а глаза привычно запылали былым азартом от дискуссии. — И, к слову, дополняющие друг друга стихии наносят куда больше вреда и порой дополняют не самые лучшие стороны своего партнёра. А сам союз может оказаться для обоих разрушительным. Старик Квасир хмуро сощурился, кривя тонкие иссушенные уста в неком подобии улыбке, готовый вот-вот плюнуть ядом в ответ. Вместо того, чтобы привычно и предсказуемо приняться отстаивать свои слова, он вдруг произнёс: — Вы мне напомнили одного моего давнего ученика, — недовольно прохрипел тот, гордо расправляя плечи. — Тот юноша так же стремился к невозможному… Улыбка его стала более очевидной, а взгляд озорно-довольным с изумрудным блеском. Прищёлкнув пальцами, Локи тут же скинул свою маскировку, словно змей, скинувший свою старую шкуру. Весь зал изумлённо вздохнул, а в васильковых глазах застыло истинное восхищение. Ухмыльнувшись и озорно подмигнув асинье, Локи вновь скрестил взгляд с мрачными серыми глазами профессора, напыжившегося от плохо скрываемого неудовольствия от встречи. — То, что для вас всё ещё невозможно, многоуважаемый профессор Квасир, для меня давно стало возможным. И, словно в подтверждении своих слов, Локи решил окончательно добить упрямого профессора, принявшись демонстрировать приобретённые непосильным трудом умения, на изучение и покорение которых он потратил целые десятилетия жизни. Сначала он по щелчку пальцев призвал пламя, вспыхнувшее на кончиках пальцев ярким пламенем, после заставил ветром поднять все конспекты учеников, отчего несколько учеников грязно выругались. Лёгкими движениями рук вытянул всю воду из вазонов с цветами и только потом продемонстрировал силу земли, заставляя цветы расти и благоухать просто на глазах любопытной толпы. Закончив красоваться, Локи пытливо-насмешливо смолк, упиваясь восхищёнными взглядами, предоставив слово старику, бросая ему немой вызов. Теперь же нахальная улыбка не сходила с его тонких уст. Квасир оставался непоколебим, полностью равнодушным и холодным к достижениям своего самого ненавистного ученика. И только глаза выражали тихую ненависть и яркую вспышку недоброго огня.***
Он проводил лекцию по личной просьбе Альвиса, когда среди толпы заметил её лукавый взгляд и загадочную усмешку на лиловых губах. Локи в свою очередь успешно делал вид, что не замечает, как пристально за ним следят васильковые глаза, изучая его фигуру. Откровенно говоря, царевичу никогда не нравилось преподавать, даже несмотря на то, что абсолютно все высоко отзывались о его преподавательских талантах и умении находить особый подход даже к самым узколобым и неприхотливым ученикам. Опыт общения с братом так или иначе пригодился ему на практике. Но вот ради этого заинтересованного взгляда и лукавой улыбки стояло немного потерпеть. Когда лекция подошла к концу, Локи ещё долгое время одаривал учеников вежливой благодарной улыбкой, когда те с восхищением во взгляде налетели на него с кучей личных вопросов, тем самым неимоверно польстив его самолюбию. Лишь когда суетливая и вставшая поперёк горла толпа, наконец, разошлась по своим делам, бог обмана мог вздохнуть с облегчением и обратить внимание на одну единственную ученицу, оставшуюся сидеть на месте. Улыбка сама собой расцвела на тонких устах. — Я могу быть чем-то полезен? — тихо прошелестел медовый баритон, наблюдая, как девушка изящно поднимается и лёгкой воздушной поступью направляется в его сторону. — Можете, господин Лофт, — с ответной полуулыбкой поведала дева, остановившись напротив аса. Их глаза схлестнулись в немом поединке, и Локи впервые для себя отмечает, что это впервые, когда кто-то с такой лёгкостью выдерживает на себе его пронзительный взгляд. И ему это понравилось. — Буду откровенна, — немного смущённо начала девица, от волнения соблазнительно закусив нижнюю губу. — Я осталась впечатлена вашими талантами, продемонстрированными в тот день на лекции Квасира. Душа бога озорства так и рвалась отпустить некую остроту, что в тот день далеко не она одна осталась ими впечатлена, но Локи предусмотрительно прикусил свой острый язык, только шире улыбнувшись и благодарно кивнув в ответ. Он оттолкнулся от края стола, к которому прислонился, и принялся собирать свои немногочисленные вещи, собираясь уходить. — Но, полагаю, дело вовсе не в моих талантах? — догадался Локи. — И да, и нет… — медленно вымолвила асинья, неловко заправляя выбившуюся прядь непослушных волос. Локи озадаченно нахмурился и махнул рукой, поманив девушку последовать за ним. — Так в чём дело? — на ходу поинтересовался он, неспешно вышагивая по коридору. — Как вы помните ещё по нашей первой встрече, — запинаясь, защебетала девица, опустив глаза к полу. — Мои потуги относительно стихийной магии немного меня подводят… — О, это вы о том случае с попыткой сжечь сады, которыми так гордятся наши друзья-альвы? — Локи честно старался удержался от колкости, но душа трикстера взяла вверх. Девушка смущённо и немного обидчиво стрельнула глазами в сторону его довольного лица. Расправив плечи, гордо вздёрнув подбородком и намеренно пропустив колкость мимо ушей, честно призналась: — Я не знаю, к какой из стихий у меня предрасположенность. Локи резко остановился у лестницы и в недоумении уставился в грустные васильковые глаза, глядящие на него глазами старшего брата, вновь пробуждая в душе забытые нотки ностальгии. От этого ему, откровенно говоря, становилось неуютно. И, не выдержав на себе их мольбу, бог обмана поспешил повернуть голову в сторону витражных окон, пропускающих через себя свет всех оттенков, создавая удивительные узоры и переливы. Это завораживало и хорошо отвлекало. — Я — не преподаватель, — тихо и хрипло ответил он. — Но вы же… — Всего лишь помог старому другу и не более, — пожав плечами, ответил Локи, опередив вопрос асиньи. — И всё же, — настаивала на своём девица, состроив умилительно-умоляющую мордашку. «Красивая», — почему-то подумалось ему в не самый подходящий момент. Большие васильковые глаза с открытым и искренним взглядом. Длинные тёмно-медовые волосы, завивающиеся крупными локонами, блестящие и переливающиеся на ярком свету. Аккуратные, почти детские черты лица, немного узкими с привлекательными скулами и острым подбородком и такими же аккуратными губками соблазнительного оттенка. И кожа, что так и пробуждала дикое желание её коснуться, ощутить мягкость и податливость девичьего тела. Локи мысленно себя встряхнул и поправил голос, чтобы не выдать навеянного мыслями дурмана в тоне из-за вдруг разбушевавшихся фантазий, принял лукаво-задумчивый вид, хотя уже давно всё для себя решил. Хотелось немного потомить девушку в невыносимом ожидании, насладиться её мучениями с почти садистским удовольствием. — Завтра после лекций буду ждать в той самой беседке, — чётко отчеканил бог обмана и, резко развернувшись на каблуках, краем уха уловил довольный писк и не сдержал ухмылки. Он резко остановился и, обернувшись, вдруг совсем забыл задать самый главный вопрос, что мучал его довольно давно: — Надеюсь, мне таки удастся узнать ваше имя? Девушка друг замялась, судорожно размышляя над вполне простым вопросом. — Сиги… леди Сиги, — несколько неуверенно ответила та, к его неудовольствию нагло солгав. Впрочем, иного Локи и не ждал услышать.***
— Могу ли я?.. — учтиво поинтересовался Локи, протягивая свою раскрытую ладонь, кивком головы указав на ладони девушки. Резко спохватившись и выразительно охнув, девушка позволила длинным мужским пальцам мягко перехватить её необычайно холодную от волнения ладошку. Про себя трикстер не мог не отметить гладкость кожи, совершенно случайно, необдуманно огладив большим пальцем чувствительную кожу с внутренней стороны, точно вдоль линии судьбы. Накрыв девичью ладонь сверху другой, Локи прикрыл глаза и полностью сконцентрировался на внутренней энергии, напоминающей ему бушующий ураган во время грозы. Нечто подобное он ощущал во время рукопожатий с братом, но с Тором всё было немного иначе, и зачастую это зависело от его эмоционального состояния. Воспоминания о брате выбили его из колеи, и Локи довольно резко распахнул глаза и невольно подался назад, схватившись рукой за пульсирующий висок. Сиги же испуганно прижала обе руки к груди, и в её огромных васильковых глазах отчётливо читался страх и волнение. — Прости… — прохрипел Локи, поправляя внезапно осевший голос. — Так иногда бывает. Я в полном порядке. Девица облегчённо выдохнула и спустя минуту поинтересовалась: — Так… что это было? Приняв задумчивою позу, бог лукавств не сразу ответил, долго прожигая взглядом полукруглую мраморную скамью. Он и сам так до конца и не понял, что именно ощутил во время этого слияния, но безошибочно узнал больно знакомую стихию, с которой был хорошо знаком его старший брат — воздух. Хаотичная бурлящая энергия с очень знакомыми нотками колебаний на кончиках пальцев, будто маленькие разряды тока, которые так и норовят сорваться и больно ужалить. Локи в последний раз успокаивающе выдохнул, в мгновения ока нацепляя привычную ухмылку. Оглянувшись по сторонам, он развёл руки в сторону и сказал: — Ты окружена своей стихией с самого рождения. Поддёрнув в удивлении бровью и озадаченно нахмурившись, Сиги несколько коротких секунд озадаченно озиралась по сторонам, пока её глаза не расшились от внезапно пришедшей догадки, а губки не сложились в трубочку и не протянули изумлённое: «Ооо». К слову, Сиги эта не перестаёт напоминать ему такого же беспечного брата.***
— Вы ведь ас? — полюбопытствовала эта пташка, невинно хлопая ресницами, так и стремясь хоть краешком глаза скосить в его сторону глаза, одновременно стараясь выполнить поставленное поручение. С тех пор, как Локи согласился на частные занятия с этой девицей, прошла целая неделя изматывающих тренировок. Бог обмана был крайне строг и требовал безоговорочного подчинения, а потому не терпел пустой трёп во время занятий, но леди Сиги так и норовила отвлечься на его скромную персону. Внимание к его личности, конечно, несомненно, не могло не польстит ему как мужчине, но, откровенно говоря, Локи предпочёл бы обсуждать его личность вне занятий или проводить знакомство с нею в более укромном месте. В ответ на каждый его хмурый взгляд и строгие замечания, Сиги кокетливо пожимала плечами и весело хохотала. Единственное, что Локи так и не смог для себя понять — пыталась ли она всерьёз с ним флиртовать. Или же девушка попросту была слишком наивна и беспечна, чтобы отличить врождённое женское кокетничество со взрослым мужчиной от флирта с намёками на более серьёзные отношения. Но меж тем девушка не одевалась ни в какие вызывающие наряды, не прихорашивалась, словно собиралась на первое свидание, и вела себя вполне естественно, открыто и просто мило. И это больше всего осложняло непонятную для аса ситуацию. Так или иначе, все подозрения Локи указывали на бесспорное женское любопытство, учитывая, что он не слишком то о себе распространяется, опасаясь выдать свою личность. Но, как ни странно, бог обмана ловил себя на мысли, что и ему, пожалуй, интересно это знакомство. И, в целом, общество этой асиньи было ему не в тягость и даже доставляло удовольствие. — И что же меня выдало? — поинтересовался он, неотрывно наблюдая за движением рук ученицы, не слишком старающейся создать несложную для начинающих воздушную воронку. Девушка с полуулыбкой пожала плечами. — В вас угадывается асгардская военная выправка, — неожиданно выдала асинья, коротко взглянув в его удивлённые глаза, и тут же поспешила добавить: — Я росла, наблюдая за солдатами Асгардской армии. Вас чуть ли не с пелёнок учат как правильно ходить военным строем и держать меч не острым концом. Локи многозначительно хмыкнул и хитро ухмыльнулся. — Я польщён. Сиги озадаченно нахмурилась и, отвлекаясь от своего колдовства, повернула к нему голову. — Я, кажется, ещё не распиналась на комплименты, — саркастично подметила асинья. — Я польщён твоим вниманием, — хитро пояснил манящий баритон. — Не знал, что ты не сводишь с меня глаз. Девушка неловко засмеялась, в мгновения ока становясь пунцовой от смущения. Кашлянув, чтобы хоть немного разрядить внезапно накалившуюся обстановку, Сиги вновь переключает своё внимание к колдовству, попутно продолжая разговор: — Просто я совсем не знаю того, кто меня обучает стихийной магии. Вот и наблюдаю. — А я, в свою очередь, совсем не знаю ту, кого обучаю стихийной магии, — шепнул на ухо бог обмана, тихо подкравшись к девице из-за спины. Сиги коротко визгнула от испуга, из-за чего маленькая наколдованная воздушная воронка отлетела в сторону глиняных вазонов с цветами, разбивая те вдребезги. — Суртова задница!.. — неожиданно слетает из таких прелестных губ. Когда же до девицы доходит, что именно покидает её уста, вспыхивает от стыда пуще прежнего, и сквозь слёзы смеха прячет пунцовое лицо в ладонях. Локи уже даже не удивляется и просто смеётся в ответ. Искренне. Впервые за долгое время.***
— Как это произошло? — интересуется он однажды во время короткого отдыха между обучением. Локи прикладывает неимоверные усилия, чтобы не выдать в голосе ломкость и нотки печали, а также тяжести совести, мучавшей его довольно продолжительное время. Сиги застывает с яблоком у рта, так и не решившись откусить кусочек от сладкого плода, медленно опускает руку, отводя потяжелевший взгляд куда-то в сторону. — Тихо, — почти прошептала она, спустя мгновения ожидания. Они одновременно смолкли, но ненадолго. Сиги с горечью в словах продолжила: — Никто этого не ожидал. Просто он однажды уснул… — девушка заметно замялась, но нашла в себе силы закончить: — на целых семьдесят пять лет. Локи так и застыл, безмолвно разглядывая печальный профиль асиньи. — Никто уже не чаял, что он очнётся, — меж тем продолжила Сиги. — Но Всеотец очнулся, а после всего, спустя неделю, вновь погрузился в сон. Внезапно. Как поговаривают очевидцы, он просто обессиленно рухнул на пол. Так прошло ещё примерно три месяца, пока целительница Эйр не засвидетельствовала смерть. Сиги сникла, какое-то время безразлично рассматривая плывущих по воде птиц. — С того дня гроза бушевала весь месяц. Царевич Тор горевал…***
— Отец часто вспоминает о нём, — рассказывала девушка, пока они неспешной походкой прогуливались по саду. Локи уже месяц посвящает всё своё внимание этой асинье, обучая стихийной магии, тайно, краем глаза любуясь прекрасным сосредоточенным лицом. Изучая тонкий стан, впиваясь взглядом в лавандовые губы, что в последнее время так и манили, озорно улыбаясь ему в ответ, призывая прикоснуться к ним большим пальцем, изучающе проведя по ним вдоль линии губ, ощущая тяжёлое горячее дыхание. Эти мысли почти изводили его во время каждого проклятого дня, что он посвящал этой женщине, что и не подозревала о том, как сильно становилась желанной для жадных изумрудных глаз. О, нет, вместо этого она будто бы нарочно всё чаще невинно кокетничала с богом обмана, не то заигрывая, не то просто потешаясь над вожделеющим мужчиной. Локи с каждым днём становилось всё сложнее себя сдерживать, скрывать своё возбуждение, когда миниатюрные бёдра не нарочно касались паха, стоило ему в порыве неуспехов девицы пристроиться у неё за спиной и, обхватив тонкие ручки, наставнически указывать на ошибки, показывая правильные движения. Всё чаще их занятия длились допоздна, и тогда Локи не без удовольствия сопровождал асинью до Академии. Нет, он, конечно, знал, что в Альфхейме никто не причинит вреда молодой красивой девушке, ибо альвы не были от природы злыми, но их вечерние прогулки под луной и светом звёзд радовали опального царевича, словно юнца, получившего нежданную сладость от родителей. Сиги преобразовывалась и бесконечно улыбалась так, как только она это и умела: искренне, трепетно и с нежностью во взгляде. От этого всё внутри невообразимым образом трепетало, усиливая и без того невыносимое желание прижаться устами к мягким губам. Но Локи каждый раз с огромным трудом запрещал себе об этом думать, будто даже не надеясь на взаимные чувства. От этих мыслей он почти физически ощущал некий укол сожаления. Она рассказывала о себе, но слишком мало, чтобы понять, какому роду принадлежит. Сиги боялась в принципе говорить о себе, чаще упоминая свою семью вскользь. — О брате? — уточнил Локи. Сиги согласно кивнула. — Ребёнком, я очень часто тайком проникала в его покои и слушала его разговоры. Правда, чаще это были просто пьяные бредни, — со смешком вспомнила асинья, возведя мечтательный взор к ночному небу. — Но не всегда. Папа часто жалел, что не был рядом, когда был ему нужен. И искренне винит себя в его смерти. Эта страшная рана так и не зажила, — Сиги грустно вздохнула и ненадолго замолчала, но потом вдруг поинтересовалась: — А у вас есть братья или сестры? Локи призадумался. Медлил. Не зная, стоит ли отвечать. — Старший брат, — слова его прозвучали непривычно сухо и отстранённо. Бог обмана не хотел показывать свои истинные чувства, слишком часто напоминающие ему о потерянной семьи. — И вы совсем не скучаете? — интересуется девушка, заглядывая ему в лицо своими васильковыми глазами. И Локи понимает, что хочет ответить «нет» не потому, что совсем не скучает, а потому что забывает о своей тоске, видя в отражении её глаз своего брата.***
— Отнесись к этому серьёзней!.. — недовольно бурчит Локи, наблюдая за необычайно неуклюжими движениями своей подопечной. Сегодня Сиги была словно сама не своя: напряжена, взволнована и непозволительно неуклюжа, что в отношении магии было настоящим нонсенсом, недозволительной роскошью даже для самых опытных магов. Одно неверное движение, неправильно распределённая энергия — и результат может стать фатальным. Катастрофическим. Локи впервые за время их обучения ощутил вязкий прилив страха. Но не за себя. Тяжело и обречённо вздохнув, он раздражённо махнул рукой, заметно устало воскликнув: — Хватит, заканчивай!.. Сиги виновато закусывает нижнюю губу и опускает пристыженный взгляд к мраморному полу, в порыве защититься складывает руки на груди и молчит. Всем своим естеством он ощущает, что девушку, которую он попросту не может представить без улыбки, что-то терзает. Жалость поселилась в его сердце. Жалость и сострадание, которым он всегда противоборствовал. Локи скрыл тень разочарования, когда, ласково опустив ладони на тонкие плечи, девушка вдруг испуганно содрогнулась. Опальный царевич не хотел пугать, только успокоить. — Что произошло, дорогая? — бархатно поинтересовался мягкий баритон. Сиги только сильнее потупила взгляд на его груди, и тогда Локи попытался привлечь её внимание, обхватив большим и указательными пальцами аккуратный подбородок, и мягко приподнял её голову, чтобы поймать её взгляд. Повисла пауза. Долгая. Невозможно долгая. Было слышно только пение соловьёв и стрёкот насекомых, лёгкое колыхание веток деревьев и травы под дуновением ласкового ветерка. Но Локи мог поклясться, что даже в этой относительной тишине было слышно его бешеное сердцебиение. Проклятый орган словно сошёл с ума, устроив в нём настоящую революцию. Изумрудные глаза метались от глаз напротив к слегка приоткрывшимся губам, находящимся в такой непозволительной близости, что он буквально на себе чувствовал их тёплое дыхание. Внутри него всё разрывалось от острого желания прильнуть к губам или же, сохраняя безопасную для них обоих дистанцию, отойти на безопасное для него расстояние. Но Локи в его решении опередили, приятно удивив в ответ. Не выдержав невыносимого накала, Сиги первой прильнула к его губам, мазнув по ним сначала немного неумело, застенчиво и точно всё ещё сомневаясь в своей безумной авантюре. Но когда с трикстера спал внезапно охвативший его с головой шок, он, не раздумывая, ответил на поцелуй: дерзко, нагло и жадно углубляя в собственническом порыве, слыша краем уха довольное мычание в ответ. Тонкие женские ручки обхватывают его спину, впиваясь острыми коготками в лопатки через тонкую шёлковую рубашку. Прошли долгие минуты прежде, чем они сумели взять над с собой вверх и оторваться друг от друга в бесконечно долгом, сладком и пылком поцелуе. Тяжело хватая ртом воздух, они столкнулись лбами, продолжая жадно поглощать друг друга глазами. Девушка буквально воссияла от счастья, наблюдая за ним бесконечно влюблёнными глазами, заглядывающими будто в саму душу. Когда она привычно закусила нижнюю губу, Локи не без удовольствия отмечает, что ему было катастрофически мало того поцелуя.***
Теперь все их встречи более напоминали тайные свидания, свидетелями которыми были прекрасные сады Альфхейма, безразличные ко всему пернатые оккупанты озера и свободно разгуливающие павлины. Практика в магии теперь, скорей, стала причиной для их обязательных встреч, которая уже минут через десять становилась не так важна, как их бесконечные поцелуи. Но ничего предосудительного не происходило. Несмотря на очевидное напряжение, дискомфорт в становящихся невыносимо тесных штанах, от которого порой хотелось выть по-волчьи и лезть на стены, Локи не позволял себе лишнего, прекрасно догадываясь об неопытности девицы. К тому же мраморная беседка, пусть и с прекрасным видом, была не самым подходящим местом для иных любовных утех, что, собственно, не сильно мешало девице быть главным инициатором в их спонтанных воссоединениях. Тонкие ручки игриво и нагло скользят по и без того напряжённому телу, очерчивают рельеф, медленно и с вызовом проникают под рубашку, касаются разгорячённой кожи, отчего всё внутри него стягивается в тугой узел, а звериную натуру становится всё сложнее сдерживать. «Что она со мною делает?», — безумно вопрошал разум, когда острые коготки слегка оцарапали чувствительную кожу, а опухшие после долгих поцелуев губы оставляют влажную дорожку на шее. — Ты торопишь события. Не здесь и не сейчас, — шепчет он ей на ухо, своим хриплым осевшим голосом. Сиги послушно замирает, молчаливо утыкаясь носом в шею. Они молчат, а Локи не может вдруг отделаться от чувства, что произошло что-то нечто важное, о чём он пока не догадывается. — Что-то случилось? — мягко интересуется он, с наслаждением вдыхая мягкий вишнёво-черничный запах атласной кожи. Девушка вздохнула, вызвав в нём волну мурашек, когда дыхание опалило кожу на шее. — Из дома пришло письмо, — медленно поделилась она, переплетая их пальцы. — Вчера вечером моя мачеха родила своего первенца. Локи задумчиво нахмурился. Новость ему не понравилась. — Удивительное совпадение, — хмыкнул он, вспоминая вчерашние известия. — Царица Асгарда тоже порадовала царя их первым наследником… Сиги вдруг замолчала и только спустя минуту безразлично пожала плечами. — Не слишком, если вспомнить как для асов важно сохранить родословную. Бог обмана хмыкнул, соглашаясь с её словами. — Но тебя явно беспокоит не пополнение в семье. — Отец хочет, чтобы я вернулась домой, — выпутавшись из его тёплых объятий, серьёзно проговорила асинья, гневно хмуря тонкие бровки. — И что в этом такого? — искренне подивился Локи, вопросительно изгибая бровь. — А только то, что после этого он точно не захочет, чтобы я вернулась обратно в Льесальфхейм, — резко поднявшись со скамьи и в искреннем негодовании всплеснув руками, Сиги продолжила взволнованно расхаживать из стороны в сторону. — Ты представить себе не можешь, как долго я упрашивала его отпустить меня обучатся магии. Десять лет! — саркастично воскликнула она, фурией носясь из стороны в сторону. — Целых десять лет я его уговаривала. Мне пришлось шантажировать собственного отца, чтобы хоть как-то на него повлиять!.. Локи весело расхохотался. Шантажи он любил и даже отчасти был восхищён упорности этого безымянного для него аса, который смог целые десять лет противостоять женским уговорам. Это определённо достойно похвалы. Но вот Сиги явно не была намерена разделить его радость. — Это несмешно!.. — воскликнула девица, уперев кулачки в бока. — Я отправлю поздравительное письмо. Этого должно хватить, чтобы они от меня отстали. Локи беспечно пожал плечами и мягко улыбнулся. — Тебе лучше знать. Но за сухостью голоса пряталась искренняя радость. Он не хотел её отпускать.***
Приятная незатейливая лирическая музыка мягко обволакивала со всех сторон, затрагивая все струны души. Альвы всегда знали толк в музыке, дарующей сердцу и разуму умиротворение, одновременно воодушевляя, рождая уверенность в сердцах даже самых застенчивых, чтобы те таки нашли в себе силы позвать на танец понравившуюся даму. Пары исполняли несложные танцевальные движения, кружась и веселясь во дворце царя Вёлунда, устроившего пышное пиршество в честь именин любимой дочери. Альвы не любили закрытых и тесных помещений, потому праздник проходил исключительно под открытым небом, за которым пристально наблюдал Мани и его младшие сестры. Восхитительным напиткам и закускам просто не было счёта; множество самых разнообразных развлечений, удивляющих и развлекающих богатых гостей; отовсюду звучал искренний смех и поздравления для именинницы; салюты шумели над головами гостей, украшая небосвод удивительными живыми фигурами, парящими по небу, будто воздушные змеи, что постепенно растворялись подобно миражу, ловко наколдованным магом. Но ничто из этого не могло отвлечь Локи от тонкого девичьего стана, который прижимали к себе его руки; заставить отвлечься от манящих губ, которые он коротко одаривал мимолётными поцелуями, сильнее разжигая желание; не мог отвести взгляд от манящих глаз, пылко наблюдающих за ним в ответ. Они кружили среди безликой и безразличной толпы, совершенно не замечая ту за короткими поцелуями, крепкими тесными объятьями и долгими пристальными взглядами. Глаза то и дело бесстыдно опускались к откровенному декольте, что так хорошо подчёркивало красивую аккуратную грудь; благодаря открытой спине, руки могли позволить себе нагло и собственнически скользить по атласной коже, вычерчивая средним и указательным пальцем линию позвоночника, прекрасно ощущая, как при этом вздрагивает девичье тело. И Локи не без удовольствия отметил, что асинью прекрасно красят его цвета. Но мысли его продолжали нагло напоминать, что он хочет большего. Намного большего… — Не хочешь прогуляться? — интересуется он, хитро ухмыляясь. Сиги послушно кивает и отвечает мягкой полуулыбкой, а больше ему и не надо. Обхватив её маленькую тёплую ладошку, Локи неспешно повёл их прочь из дворца. Они побежали прочь, весело смеясь и распугивая благородных дам и господ своим ребяческим поведением. По их вине один из слуг случайно налетел на пышногрудую гостью, опрокидывая на декольте эльфийки с десяток бокалов красного вина. Визг, который подняла потерпевшая, только сильнее рассмешил виновников сего прискорбного инцидента. Когда шумная толпа оказалась за их спинами, а звук музыки и взрывы фейерверков звучали отдалённо-приглушённо, Локи сбавил темп и взял свою спутницу под руку, неспешно поведя через сады прямо к озеру. У водоёма их дожидалась заранее подготовленная гондола, увидев которую, асинья весело хохотнула. — Смотрю, ты подготовился, — и, хитро сощурившись, девица направилась вперёд, стуча каблучками по каменному покрытию мостика, к которому был привязан их транспорт. — Если леди желает вернутся к остальным, то мы сейчас же отправимся назад, — лукаво-разочарованно предложил трикстер. — Вашего общества мне предостаточно, — поглядев на него через плечо, важно заметила красавица. Тихо рассмеявшись, бог обмана аккуратно приобнял Сиги из-за спины и, оставив мимолётный поцелуй на плечике, внезапно подхватил рассмеявшуюся девушку на руки и направился к заждавшейся их лодке. Аккуратно перенеся девушку и отвязав транспорт от мостика, Локи оттолкнул их лодку от берега и сам взялся за длинное весло. Разложенные повсюду бархатные подушки позволили девушке удобно на них расположиться и, высунувшись немного за край высокого бортика, со смешинками в васильковых глазах наблюдать за отдаляющимся берегом. Локи остановил лодку посреди озера и, захватив заранее припрятанное вино с двумя кубками, удобно устроился рядом с асиньей, восхищённо любующейся звёздным небом; наслаждающейся витающим в воздухе ароматом травы, зелени и пресной воды; и внимательно вслушивающейся в музыку ночных жителей. Разлив напиток по кубкам и вручив один из них своей задумчивой спутнице, бог обмана сделал первый короткий глоток, неотрывно изучая девичьи черты, которые, пожалуй, знал уже слишком хорошо, но и которыми никак не мог прекратить любоваться. Повернувшись к нему лицом, Сиги одарила его одной из тех самых любимых улыбок, которые всегда были обращены только ему: нежной и искренней. В который раз их глаза находят друг друга, смотря почти в упор: жадно, пристально, только в васильковых он видел чистое и искреннее обожание. И желание. Она хотела его и не скрывала этого, показывая это всем своим видом. Она не стыдилась своих желаний. И не боялась их показывать. В него и раньше влюблялись слишком наивные девицы, ошибочно полагающие, будто одна или пару ночей смогут приковать его к себе, а потому он никогда прежде не замечал этого блеска в чужих глазах. Никогда не придавал этому хоть какое-то значение. Он брал от них всё, что они могли ему предложить, но никогда не отдавал что-то взамен. Но сейчас, глядя в эти глаза Локи понимал, что пленник теперь только он — отдающий всё и не требующий ничего взамен. Догадывалась ли Сиги о своей власти над ним? А даже знай она о ней, как бы поступила? Но во всём этом его больше всего волновало будущее, в котором рано или поздно придётся развенчать эту обоюдную ложь. «Любовь со вкусом лжи», — со смешком подумалось ему с лёгким горько-сладким послевкусием на кончике языка. Вопросы вспыхивали один за другим, беспокоя взволнованный разум, пока мягкие влажные губы не заскользили по его собственным, немного напряжённым, сжатым из-за непрерывных мыслей. Локи ответил со свойственной пылкостью, забывая обо всём, что до этого терзало разум, разрывая истерзанную мечущуюся душу на части. Тонкие ловкие пальчики зарылись в тёмные волосы и, ненадолго разорвав их поцелуй, Сиги смотрит на него прямо всё с тем же вожделением, что встречает в потемневших изумрудах, смотрящих прямо на неё и никуда более. И шепчет, тихо, царапая кожу на груди, выдавая своё нетерпение: — Я хочу тебя. Здесь. Сейчас. И Локи понимает, что не только он отдаёт всё — этой любви со вкусом лжи.***
Нетерпеливые дрожащие пальцы с трудом расправляются с мелкими пуговицами, отчего из уст асиньи срываются недовольные ругательства. Локи смеётся. Тихо, с излюбленной издёвкой на тонких губах. Ему нравится эта её нетерпеливость, во время которой она демонстрирует свои порой опасные коготки и острые зубки. Девица не перестаёт его удивлять даже сейчас, спустя три месяца их сложного романа. А ведь как всё наивно и просто начиналось: с простой просьбы научить магии. Теперь они всё чаще проводят время в его покоях, порой оставаясь в них до следующего рассвета или до тех пор, пока Сиги не понадобится на занятиях. В минуты одиночества он беседовал с Альвисом или же читал книги, а ближе к вечеру они действительно пытались уделять внимание магии во время привычных занятий в мраморной беседке. Но выходило это весьма прескверно. Стараясь сконцентрироваться на колдовстве магии воздуха, асинья коротко хохотнула, когда Локи, аккуратно приобняв её со спины и откинув тёмно-медовые локоны, ласково мазнул устами по атласной коже, жадно вдыхая её вишнёво-черничный запах. С девичьих уст сорвался тихий стон, а дыхание заметно участилось. Узкие упругие бёдра молодого тела упёрлись ему в пах, плотно прижимаясь, медленно елозя и двигаясь из стороны в сторону, разжигая и без того тугое желание. Сильные мужские руки нетерпеливо заскользили по разгорячённому девичьему телу, сжимая мягкую грудь, ловя краем ухо тихое сдерживаемое мычание. Хотелось разорвать тонкую ткань платья и, если бы не внезапный кашель откуда-то со стороны, Локи, возможно, поддался страстному порыву. Сиги буквально выскользнула из его рук, неловко и смущённо заправляя пряди волос за ухо, опуская взгляд к полу. Ощутив явную досаду от произошедшего, Локи шумно и раздражённо вздохнул, оборачиваясь лицом к нарушителю их маленькой мизансцены. К удивлению опального царевича, он находит фигуру своего старого друга. Альвис стоял на подчёркнуто вежливом расстоянии, нарочно поглядывая в сторону спокойно плавающих птиц. — Чем могу быть полезен, ваше Высочество? — ядовито прыснул трикстер, даже не намереваясь скрывать своё разочарование, вызванное поступком друга. Альвис же опустил мимо своих острых ушей раздражение аса, приветливо улыбнулся и спокойно обратился: — Отвлекись от своих важных дел, мой дорогой друг, и удели мне немного своего драгоценного внимания. Локи от негодования зло сощурился и, язвительно ухмыльнувшись, вновь продемонстрировал всю свою желчь: — Прости, ты совершенно не в моём вкусе, чтобы уделять тебе внимание в столь поздние часы, — облокотившись о колонну, бог обмана лукаво-изумлённо воскликнув: — Что подумают придворные, м? Альвис не ответил. Вместо этого альв выдержал короткую паузу, прожигая в друге детства огромную дыру. — Есть разговор, Локи. И очень важный. На этом закончив, царевич Альфхейм грациозно развернулся на каблуках и поспешил обратно, зная наверняка, что поселил тень смуты в сердце бога обмана.***
Альвис наблюдал за ним молча. Долго. Очень долго. Но, не менее важно, — очень терпеливо. Альв не знал, какой реакции ему стоит ожидать, но, на всякий случай, приготовил колдовство. Локи прозвали богом огня далеко не за вздорный и тяжёлый характер. Приёмный сын Одина был и есть могущественным и талантливым колдуном, безупречно овладевшим своей родной стихией — пламенем. И несчастны те, кому не посчастливится ощутить на себе всю его ярость. А сейчас именно Альвис рисковал, открывая старому другу одну прескверную правду. Альв слишком дорожил их дружбой и высоко ценил доверие опального царевича, чтобы продолжать молчать. Иначе всё это просто не доведёт и без того запутавшегося в себе Локи до добра. По крайне мере, так он себя утешал. Правда, выходило плохо. А потому, только время покажет, было ли это решение правильным. Сейчас же он должен всеми силами сдержать надвигающуюся бурю. Локи сидел в кресле напротив него, не выказывая признаки жизни, и только глаза его, неожиданно потухшие, сосредоточенно смотрели куда-то сквозь него. В кабинете царствовала относительная тишина, нарушаемая голосами студентов за окном, возвращающийся после вечерних занятий домой, и шипящим звуком вскипевшего в кубке вина, который держал его обескураженный друг. Переплетя перед собой пальцы, Альвис всё время не сводил взгляда с посудины в руках Локи, безмолвно наблюдая за тем, как металл от перегрева начал постепенно плавиться, наполняя комнату раскалённым воздухом с запахом кислого вина, слушая, как драгоценные камни, падая, ударяются об пол. Дёрнув головой, наконец, подав первые долгожданные признаки жизни, Локи роняет кубок и резко поднимается на ноги. Альвис продолжает наблюдать за тем, как бог обмана мечется из стороны в сторону, будто раненный зверь, уперев одну руку в бок, а ладонью другой прикрыв уста. После, резко остановившись, он мчится к балкону и ещё какое-то время не показывается, но после возвращается и, тяжело вдохнув и судорожно выдохнув, упирается руками о спинку кресла и опускает голову. Проходят минуты томящегося ожидания, прежде чем он решается что-то произнести: — И ты всё это время молчал… — голос трикстера непривычно хрипит, но остаётся спокойным. — Я не видел в этом ничего предосудительного, — честно признался Альвис. Локи поднял голову, показывая высшую степень искреннего, чистого удивления на напряжённом лице. — Ничего предосудительного? — пальцы его яростно впились в мягкую отделку кресла, оставляя на ткани выжженные борозды. Альвис глубоко вздохнул, готовый к спору. — Это неважно… — Я растлил дочь своего брата! — яростно воскликнул опальный царевич, перебивая друга. — Ты сам говорил, что вы — не единокровные братья, — напомнил альв. — А значит, и Сигюн тебе не племянница. — Это неважно! — но Локи не желал слушать, вновь принявшись мерить комнату шагами. — Для Тора я всегда буду его младшим братом. И ты хоть немного представляешь, что он со мной сделает, если обо всём узнает? Изгнание покажется милосердием! А репутация Сиги… — он резко запнулся и сжав губы до тонкой ниточки, был вынужден исправится: — А репутация Сигюн будет навсегда испорчена нашей связью. Вы, альвы, понятия не имеете, что такое настоящие дворцовые интриги и алчность придворных. Вы живёте в мире с собою и мирно сосуществуете с другими, но Асгард — это место постоянной борьбы даже тогда, когда в мирах царит покой. В их глазах, независимо от правды и наших чувств, Сигюн теперь — подстилка для брата царя!.. — Ты преувеличиваешь, друг мой, — предсказуемо не согласился альв, поднимаясь со своего кресла и направляясь к Локи навстречу. Но бог обмана уже всё для себя решил, и никакие доводы его не переубедят. — Нет, не преувеличиваю, — горько заключил Локи, пряча в глазах боль. — Я сегодня же покину Льесальфхейм. — И куда ты отправишься? — строго поинтересовался тот, хватая аса за плечо. — Бегство — не выбор. Как только закончится твоё изгнание, вам вновь придётся встретиться. Это неизбежно, Локи. — У меня хотя бы будет время всё обдумать. Понять, что мне делать дальше со всей этой правдой, — скинув ладонь друга, Локи направился к выходу. — Не усугубляй ситуацию своим уходом, — умоляюще настаивал альв. — Я уже её усугубил…***
После утомительных занятий Сигюн, как и до этого, вернулась в любимые покои, что встретили её внезапной тишиной и полупустыми комнатами. Обычно после занятий она встречала Лофта в их любимой беседке, но когда Сигюн не нашла его в саду, то, не задумываясь, направилась во дворец. Она обошла все комнаты, но так и не обнаружила хозяина покоев, как и не смогла найти его вещей. Сердце в тот же миг пропустило несколько ударов, когда в голове стали рождаться пугающие мысли. Стараясь не верить в происходящее и пугающим мыслям, асинья повторно заметалась по комнатам в поисках правды. Находясь в его спальне, Сигюн в который раз тщательно всё осмотрела, но, так ничего и не найдя, обессиленно присела на край постели, потупив взор на пустоте вокруг себя. Сигюн не знала, что ей делать, не понимала, куда идти и что думать. Реальность шептала на ухо жгучую правду, разрывающую душу в клочья раскалёнными прутьями, но и надежда не желала отступать. Когда же она услышала тихие шаги, то резко поднялась из-за обуявшей радости и опрометью помчалась им навстречу, но встретила только мрачного царевича Альфхейма. Всматриваясь в его грустное лицо, Сигюн ощущала, как надежда стала стремительно её покидать. — Альвис, ты не знаешь… — Прости, Сигюн, но он ушёл, — глаза альва выражали искреннее сочувствие и полное бессилие. Застыв у дверей, будто безразличное ко всему изваяние, Сигюн понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки, чтобы сдержать подступившую к глазам влагу. Сжав кулаки до побелевших костяшек пальцев, асинья понимающе кивнула и, отойдя на подкашивающихся ногах от дверей, медленно направилась прочь. И лишь когда за ней захлопнулась дверь пустых покоев, в воздухе повис лишь один единственный вопрос: — Что же ты наделал, друг мой?..