ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Ситуация в Ванахейме паршивая, — мрачно оповещает Огун, благодарно кивнув Локи, когда тот протянул ему наполненный мёдом кубок. Локи мрачно делает первый глоток и озадаченно хмурится. Если бы не подосланное Огуном письмо с просьбой о личной встречи, Локи бы ещё не скоро сумел покинуть свои палаты. Он проводит с Сигюн довольно много времени и, несмотря на вопящий голос разума, что пора приостановиться и образумиться, Локи, как всегда, предпочёл слушать свою менее разумную сторону. Дорвавшись друг до друга, было уже крайне сложно остановиться. Эти отношения больше напоминали обоюдную зависимость: приятную и даже отчасти безумно восхитительную. Но в их ситуации эта зависимость ещё и чрезвычайно опасна. Поэтому Локи даже отчасти благодарен Огуну за так своевременно отправленное письмо, что позволило, наконец, поставить коротенькую паузу и вспомнить о не менее важных вещах. А волноваться, как оказалось, Локи было о чём. И касалось это не только бога обмана, но и всего Асгарда в целом. Ваны, будь они прокляты, снова решили вспомнить о своей давно утраченной независимости. Они уединились на дворцовой террасе с видом на величественный город, созерцая закатные лучи, что стелились на позолоченных крышах домов, будто бушующее пламя, пожирающее всё вокруг: ярко-огненные оттенки рыжего, красного и жёлтого буквально завораживали. Прекрасное зрелище, которое Локи был готов созерцать вечность. — Ваны не в первый раз пытаются бунтовать, — небрежно напоминает Локи, вольготно усевшись на широком диване напротив мрачно настроенного Огуна. Впервые за долгое время он ощущает себя настолько расслабленным и удовлетворённым, что хотелось урчать от блаженства. Прежнее напряжение исчезло, оставив приятную усталость и лёгкую сонливость. Время, проведённое с Сигюн, он постарался потратить максимально с пользой, ведь теперь мысли его во много раз прояснились, стали более обдуманными, расчётливыми и логически правильно построенными. — В этот раз всё иначе, — а вот Огуну, как успел заметить Локи, тоже не мешало немного расслабиться. Напряжение ощущалось не только в словах, но и в позе и резких движениях. — И не забывай, что Ванахейм единственный из девяти миров, который способен сражаться с Асгардом на равных. — К чему ты клонишь? Огун осушил свой кубок и с гулким ударом поставил его на низкий столик. Он был раздражён, но не из-за Локи или его пренебрежительных слов. Нет. Дело действительно было серьёзным. — Гулльвейг помнишь? Локи задумчиво сощурился, поднимая древние архивы собственных воспоминаний: — Жена Фроди? Мать Ньёрда, да?.. — Огун согласно кивнул, и трикстер преувеличенно наигранно поморщился. Вопросительно и отчасти даже возмущённо вскинул рукой: — Эта старая змея ещё не издохла? Поразительно… Огун на это замечание саркастично хмыкнул. — Поверь, она ещё всех нас переживёт. — И какие у тебя могут быть проблемы с этой старухой? — Проблема проста и банальна: эта змея подсела на уши своему сыночку. Формально, Ньёрд царь Ванахейма, но на самом деле из-за кулис командует Гулльвейг. Она имеет над Ньёрдом такую власть, что сыночек почти ничего не может решить без её ведома, — Огун поднялся со своего дивана и, схватив свой пустой кубок, направился за добавкой, попутно продолжая рассказ: — Пока Один был жив, эта ведьма и слова лишнего боялась сказать в сторону Асгарда. Но как только царь отправился к праотцам, змея тут же поспешила сбросить кожу. Гулльвейг хочет власти. Хочет возвести Ванахейм и вновь объявить Верховным миром. Проще говоря, вернуть старое и некогда утраченное величие. Схватив один из наполненных кувшинов, Огун вернулся на свой диван и, наполнив кубок, устало пригубил к напитку так, словно то был мёд поэзии. Локи же продолжал таинственно безмолвствовать, полностью погрузившись в свои мрачные измышления по поводу теперешней ситуации. Новость была и вправду скверной, но Локи видел в этом и неплохую выгоду. Что самое удивительное, совсем не для себя. — Думаешь, нам грозит новая война? — выискивающее поинтересовался трикстер. Огуну этот тон был знаком, а потому насторожил, что отразилось на подозрительно-нахмуренному взгляду. — Вполне вероятно, — осторожно ответил тот, пытливо сощурившись. — Что ты уже задумал? Локи очаровательно-многообещающе ухмыльнулся так, словно готовил прекрасную проказу. — Как давно асы сражались? Огун на короткое время призадумался, отводя в этот момент взгляд к рыжим городским пейзажам. — Последнее великое сражение было в Мидгарде против титана Таноса. Тор лично командовал войсками Всеотца. — И с тех пор прошло ни много ни мало двести пятьдесят лет… — Именно столько лет все считали бога обмана мёртвым. Удивительно, не правда ли? — хитро проговорил Огун, отсалютовав трикстеру. Локи понял каверзну и, весело хохотнув, одобряюще повторил жест отсалютовав в ответ. — Ты не хуже меня знаешь, что асы народ воинственный и им нужно постоянно где-то проливать кровь. Бездействие и простаивание армии уничтожает Асгард изнутри, — тем временем будничным тоном продолжил излагать свою мысль Локи. Огун заметно расслабился и, откинувшись на спинку дивана, внимательно слушал его речь. — Нынешняя ситуация Асгарда такова, что эйнхерии уже много лет не видели новых сражений. Равно как и молодое поколение ни разу не проливающее кровь, совершенно не подготовлено к настоящим битвам. Советник Бальдр об этом позаботился. — Я предупреждал Тора, — решил серьёзным тоном добавить Огун. — Предупреждал, чтобы он лучше выбирал себе друзей. Но когда цари кого бы то ни было слушали? Я просил не наделять его большой властью, но этот стервятник крепко вцепился когтями в царское плечо. Ты знал, что я собирался возглавить совет? Локи удивлённо вскинул брови. Эта новость действительно его поразила. Огун всегда отзывался о совете скептически, предпочитая более свободную деятельность, которая бы не ограничивала его ни в каких аспектах. Поэтому ванский воин, что считал себя больше асом, прекрасно разбирался во многих вещах и превосходно играл во дворцовых интригах. Огун мог справиться почти с любой проблемой, которую на него возложат. И это делало его незаменимым. — Да, да, — продолжил говорить тот, выразительно так посмотрев на трикстера. — И Тор был готов дать своё согласие, но слухи пришедшие из Ванахейма вынудили меня отложить это дело до тех пор, пока ситуация не прояснится. А в итоге вышло всё так, что я не смог вернуться обратно из-за возможной угрозы со стороны Ванахейма. Раньше Всеотец отправлял целые делегации, которые бы следили за ситуацией в царстве ванов, но всё изменилось, и мне пришлось остаться. — Подозреваю, это Бальдр надоумил Тор оставить тебя там одного, — мрачно подытожил Локи. — Это отличный повод избавиться от конкурента. Я бы так и поступил. — Согласен, — Огун важно закинул ногу на ногу и, вновь проницательно взглянув на Локи, заговорщицки, намеренно понижая тон голоса, проговорил: — И я надеюсь, ты согласишься со мной, что от него необходимо избавиться? Локи довольно улыбнулся, замечая в карих глазах знакомый опасный блеск, в которых читался открытый подтекст и призыв к новым интригам. Единственное во вселенной, что могло объединить двух непримиримых соперников — это общая угроза. — Я скажу даже больше, — самодовольно объявил бог обмана. — У меня есть чудесная мысль, как твою прекрасную идею можно развить. — Я весь одно сплошное внимание, — с той же ухмылкой ответил Огун. — Асгардская армия заметно заскучала по новым сражениям, собственно, как и сам царь. Хоть Тор этого не говорит и никак не демонстрирует, но он заметно затосковал по подвигам. Царю нужно выпустить пар и напомнить, что он воин. А заодно напомнить всем девяти мирам, что нельзя забывать, кто именно во главе Девятимирья. Продемонстрировать всем сомневающимся, что наша воля неоспорима, а власть — незыблема. И новая война с этим справится как нельзя лучше. — Асгард всегда уважали за силу, — согласился Огун, задумчиво поглаживая большим пальцем подбородок. — И пора об этой силе напомнить, — торжественно заявил Локи, гордо вздёрнув подбородок. — Хочешь начать войну?.. — поражённо вопросил Огун, выпучив на него глаза. — Ты сам сказал, что война, скорее всего, неизбежна. Так давай используем её с выгодой для нас. Огун не ответил, только мрачно воззрился в сторону города, теперь уже погрузившегося в ночь. — Подумай сам, — тем временем продолжил размышлять трикстер, — это отличный повод избавиться сразу от нескольких проблем: Асгард давно не воевал, наши солдаты бездействует и сейчас мало похожи на хорошо сплочённую армию; Тору тоже необходимо проветрить голову и немного поиграть мускулами перед врагами; показ силы продемонстрирует другим мирам, что Асгард, как и прежде, могуч. Нельзя забывать и про наследника, которому давно пора показать себя в битве и заодно поднабраться воинского опыта, которого ему сейчас недостаёт. А самое главное… — Локи нарочно выдержал интригующую паузу, которая мигом привлекла внимание Огуна. — Если бог света внезапно погибнет на войне, это не вызовет никаких подозрений. Нам практически не придётся ничего делать, война сама решит эту маленькую проблему. Мы лишь в нужный момент ей подыграем. — Как всегда, твои идеи звучат отлично… — Но?.. — Хоть одна из них шла по заранее спланированному плану? — Нет. — Значит… опять намерен импровизировать? — Импровизация мой главный конёк. Так ты согласен? Огун замолчал, задумчиво вертя в руке свой кубок. Локи не стал торопить, позволив вану как следует обдумать его идею. Но итог этого разговора и так всем присутствующим был ясен. Разве можно отказать себе в удовольствии и не принять участия в столь любопытнейшей интриге? А Огун, как бы сильно того не отрицал, тоже был тем ещё интриганом и тайным заговорщиком. Такую партию в дворцовых играх он ни за что не пропустит. Поднявшись со своего дивана и вытянув руку с кубком, Огун с улыбкой ответил: — Думаю… стоит попробовать. Вот так непримиримые соперники снова объединили свои силы против общего врага.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Чего вы опасаетесь, Ваше Высочество? — интересуется Лив. Локи встретил Лив в садах Иддун, прячась под ивовыми ветвями, что укромно скрывали их от любопытных глаз. Лив пришла на встречу вовремя, чинно ни на минуту не опоздав. Грациозно плывя среди цветов и высоких деревьев, Локи никак не мог отделаться от ощущения, будто к нему на встречу идёт сама Сигюн. Они были так между собой похожи, что это даже немного напрягало. Он смог перестать видеть перед собой Сигюн только тогда, когда Лив учтиво остановилась в нескольких шагах от него так, чтобы можно было разглядеть холодные и гордые серые глаза. — Это любопытство, — Локи стоял, прислонившись к стволу ивы и сложив руки на груди. — Думаете, я каким-то образом шантажирую царя? — смело заявила Лив, пытливо-вопросительно склонив голову набок. Локи улыбнулся, но на это ничего не ответил. — На пиру вы упоминали про какой-то договор, — напомнил он. — Это всё, что меня пока интересует. Мягко оттолкнувшись от ствола дерева, Локи подошёл к асинье и вежливо предложил свой локоть, тем самым приглашая на прогулку. Лив не стала мешкать или долго сомневаться, выглядя гордо и самоуверенно, что не могло не внушать долю уважения. Приняв его руку, она медленным шагом направилась с ним дальше, ступая строго по узкой тропинке среди огромного разнообразия цветов и деревьев, посаженных немного хаотично, потому что хозяйка этого сада не сильно любила соответствовать правилам. Природа, как всегда говорила Иддун, — это и есть хаос, построенный на порядке. — Полагаю, вам интересно узнать историю от самого её начала и до конца? Локи не стал юлить и согласно кивнул. — Мы встретились с вашим братом во время Самайна, — начала свой рассказ Лив, отстраненно поглядывая по сторонам. — Тор искал утешения, и я была готова ему это дать. Никакой любви или романтики между нами не было. Всего одна случайная связь с… последствиями. — Должен отметить, что с прекрасными последствиями, — с усмешкой произносит Локи. — Сигюн ваша точная копия. — Увы, не во всём, — с такой же улыбкой отвечает ему Лив и добавляет: — Зато мы обе не умеем выбирать мужчин. На это Локи опасливо скосил глаза на свою собеседницу, стараясь выглядеть максимально непринуждённо. Внутри всё похолодело и насторожилось. Лив решила на этом не останавливаться и продолжить свой прерванный рассказ. — Когда моей семье стало известно, что я беременна, то отец первым делом пожелал выяснить, кто посмел так опозорить его дочь, — горькая, саркастичная усмешка растянулась на пухлых губах его собеседницы. — Для моего отца и матери очень важна чистота крови, что не редкость для благородных семей Асгарда. Мой отец очень… амбициозный ас. Я знала, что как только он выяснит, что ребёнок от будущего наследника престола, то непременно увидит во всём этом личную выгоду. Но к его несчастью, я никогда не жила с родителями в мире, поэтому не могла допустить, чтобы моего ребёнка использовали в своих грязных целях. — Идти против воли своей семьи это очень… — Глупо? — насмешливо фыркнула Лив, весело сверкнув глазами. — Смело, — закончил свою фразу Локи, улыбнувшись уголком губ. — Мало кто на такое решается. Порой родители путают своё счастье со счастьем своих детей, самолично губя их судьбы мелочными прихотями. — С моими всё гораздо хуже. Я не более чем товар, который они хотели продать подороже. — И что вы сделали? — поинтересовался Локи. Лив ответила не сразу, заметно мрачнее из-за своих далёких воспоминаний. — Отец решил пригрозить дочери и выгнал на улицу со словами: «Пока не одумаешься, не растить тебе своего ублюдка в этом доме». И я нашла одно единственное решение… — Один Всеотец, — мигом догадался Локи. Лив утвердительно кивнула и продолжила: — Я пошла просить о помощи единственного, кто мог быть заинтересованным в своём наследии. Было сложно получить личную аудиенцию у царя, но я её получила и всё рассказала без утайки. Всеотец выслушал меня, но не сразу поверил моим словам, я даже думала, что меня, скорее всего, прогонят из дворца. Но этого по каким-то причинам не произошло, зато пришлось прибегать к услугам целительницы Эйр, которая по личной просьбе царя подтвердила, что ребёнок от его сына. — Это неудивительно, — сказал Локи, неизбежно вспоминая прошлое, — многие девицы приходили во дворец с чужими детьми на руках, утверждая, будто те принадлежат его сыновьям. Матушка очень быстро их разоблачала, а Один сурово наказывал. Поэтому очень скоро энтузиазм желающих поубавился, и мы с Тором снова спали относительно спокойно. — Один согласился помочь, но с условием, что, когда ребёнку исполнится год, я должна буду уйти. И я была согласна с его решением… некоторое время. — Он запретил вам видеться с собственной дочерью? — искренне изумился Локи, и в тоже время негодуя. Некоторые поступки его отца навсегда останутся для него непонятны и излишне суровы. — Почему?.. — Подозреваю, это был единственный способ сохранить мой секрет в тайне от собственной семьи. Мой отец очень влиятелен, потому нельзя было допустить, чтобы он узнал о Сигюн. — И кто ваш отец?.. — пытливо интересуется Локи. — Простите, но этого я вам сказать не могу. — И даже не намекнёте? — игриво-умоляюще настаивал он, хоть и не ожидал получить ответ. Лив улыбнулась и даже тихо рассмеялась. — Нет. Локи излишне театрально-страдальчески вздохнул. — Значит, материнское сердце не выдержало разлуки с дочерью, и вы устроились её фрейлиной. — Честно сказать, я не думала, что Тор даст своё дозволение. — А вот я не удивлён. Мой братец всегда был более открытый душой и не так суров, как наш отец. — Мне вот больше интересно, а будет ли он к вам так же милостив, когда узнает о вашей связи? Локи, откровенно говоря, опешил. Так небрежно брошенные слова, звучавшие отчасти даже с вызовом, были поняты Локи не сразу. Оба взгляда встретились: её откровенно насмешливый и его откровенно потерянный. Всё внутри напряглось, опасливо затаилось и выжидающе замерло в преддверии чего-то нового и неожиданного. Неловкая обезоруживающая улыбка украсила лицо бога обмана, готового нарядить очередную лживую маску. — Прошу прощения?.. — вежливо интересуется Локи, вопросительно и обескураженно выгибая брови. Они останавливаются у одного из шумных фонтанов, поворачиваясь друг к другу лицами. Лив продолжает обаятельно улыбаться, хитро поддёрнув левым уголком губ. — Я о вас и Сигюн, — медленно поясняет она, неотрывно наблюдая за уличённым на очередной проказе трикстером. В этот момент Локи понимает, что солгать никак не выйдет. Их поймали. Мысли быстро начинают тихо шуршать в его бесконечно обеспокоенной голове, пытаться понять или вспомнить момент, когда умудрился так позорно проколоться, чтобы его с Сигюн маленькая тайна таковой перестала быть. Но Лив, интуитивно уловив его мысли, добродушно улыбнулась и избавила от необходимости самому искать ответ. — Сигюн много рассказывала мне о темноволосом и зеленоглазом мужчине, что разбил ей сердце в Альфхейме. Она буквально в подробностях описывала ваш характер, в котором я невольно узнавала младшего царевича. И хоть я никогда не была знакома с вами лично, то имела вполне прекрасное представление о том, как вы выглядите и прекрасно наслышана о хитростном трикстере, — в тоне Лив скользит ничем неприкрытое самодовольство. И Локи это странным образом даже понравилось. — И я знаю, что вы сделали в Альфхейме. Узнали правду и сбежали. Я не осуждаю, но это типичный мужской поступок. Локи восхищённо аплодирует даме и её превосходной догадке, теперь уже не пытаясь увиливать. Вот только сетует на себя за то, что недооценил эту прекрасную и умную женщину. — Великолепные умозаключения… — Но вы были мертвы, — уже задумчиво продолжила размышлять Лив. — Этот значительный факт ставил мои догадки под сомнения. Но когда вы подошли ко мне на пиру, то все сомнения мигом развеялись. Ревность Сигюн была так очевидна, что мне не оставалось ничего, как поскорее скрыться от вашего пронзительного взгляда. — За это прошу прощения, просто мы с Сигюн немного заигрались, — спокойно и даже игриво ответил трикстер, хоть внутренне был напряжён до невиданного ныне предела. Локи не знал, чего ему теперь стоит ожидать, а, самое главное, как в случае чего изворачиваться. Лив могла спокойно использовать их секрет в своих целях, но в каких — неизвестно. И эта неизвестность только сильнее изводила, но и одновременно подогревала его любопытство, пробуждая дикий азарт, которому Локи никогда не противился. — Вы ведь родственники… — и голос Лив звучит как-то отдалённо сочувствующе, но поразительно нисколько не осуждающе или с претензией. Локи отводит взгляд и решает присесть на широкий бортик фонтана. Разговор так резко сменил свои оттенки и настроение, что это немного обезоруживало. — За это переживать не стоит… — неуверенно проговаривает Локи, сосредоточив взгляд на воде. — Я приёмный сын Одина. Не родной. Поэтому формально Сигюн не является мне племянницей. Лив кажется действительно удивлённой и потому очень скоро садится рядом с богом обмана. Они некоторое время молчат, каждый немного погружённый в свои тревожные мысли. Тихо и с понимающим сочувствием Лив произносит: — Тогда Тор должен всё понять… Локи саркастично фыркнул. — Весьма оптимистично, но я на это лишний раз не стал бы надеяться.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Локи сидит за отцовским рабочим столом и размеренно отвечает на письма послов, тщательно и скрупулёзно подбирая каждое слово. В последнее время послы со всех дружественных миров стали присылать письма с поздравлениями, в которых так и читалось преувеличенно наигранная радость, фальшивость с такими же скрупулёзно подобранными словами, которые скрывали истинные чувства отправителей. Нельзя было не отметить, что устроенный пир начал приносить свои плоды. Теперь каждый пытался подмазаться словом и делом, клятвенно обещая свернуть горы, служить и не нарушать тяжким трудом установленный баланс союзных миров. Локи бы охотно поверил всем этим сладким и помпезным словам, если бы не умел читать между строк и ощущать во всём фальшь. А уж сладким враньём письма были пропитаны буквально, вызывая в душе бога обмана, скорей, улыбку, чем горечь и гнев. Эта игра никогда ему не надоест. Но вот самыми любопытнейшими письмами были из Ванахейма. Как ни прискорбно признавать, а Огун был во многом прав: царская чета ванов и вправду готовит Асгарду нечто грандиозное. Одно из посланий было написано рукой самой царицы Гулльвейг. Это он понял по мерзкому парфюму, который так любила эта совершенно невыносимая женщина: резкий и тяжёлый аромат, от которого у Локи порой даже перехватывало дыхание из-за невозможности дышать. Царица Ванахейма всегда была тяжела характером, а также славилась своей двуличностью, жестокостью и властностью. Локи никогда на дух не переносил Гулльвейг. Стоило Всеотцу отправить своих наследников в Ванахейм как гостей, чтобы отдать дань уважения чужим традициям и заодно собрать необходимые ему сведенья, как эта змея непременно спешила сделать совершенно то же самое, но прибегая к своим уловкам и попыткам запудрить наследникам головы. Но больше всего богу обмана было не понятно, как эта ведьма ещё не издохла. Гулльвейг была старше мужа на целую тысячу лет и даже старше самого Одина, пережила многих родственников и сразу двух самых великих царей, а теперь, судя по всему, намерена пережить своих же детей. — Поразительная живучесть… — вслух размышлял Локи, позволив себе на время отвлечься от писем. В дверь кабинета постучались. Локи нехотя отвлёкся от своих более интересных мыслей и повелительно произнёс: «Входите». Гость не заставил себя долго ждать. Не поднимая взгляда на двери, Локи убрал перо и принялся собирать письма в две аккуратные стопки. Незваный гость не стал стоять и дожидаться, когда ему позволят сесть или обратят внимание, поэтому молчаливо занял свободное кресло напротив бога обмана. Только когда всё было убрано и сложено, Локи поднял изумрудный взгляд, готовый вежливо улыбнуться, но уста предусмотрительно и ожидаемо даже не дёрнулись. Вместо напускного радушия в душе разразилась знакомая буря, а в памяти невольно всплыли воспоминания о том самом поцелуе на пиру, за который Локи был готов убить Бальдра в той самой беседке на окраине дворцового парка. И в отличие от бога обмана, Бальдр выглядел весьма приветливым и самоуверенным, вольготно усевшись в кресле и закинув ногу на ногу. Меньше всего Локи хотел видеть это самодовольное лицо и вечно сияющую улыбку. Никогда ещё в жизни желание кого-то убить не было в Локи так сильно. И было весьма соблазнительно поддаться порыву и стереть эту раздражающую улыбку. — Невероятная отвага… — снова вслух рассуждал Локи, нисколько не стесняясь присутствия бога света. — Я пришёл исключительно по делу, Ваше Высочество, — весьма вежливо промурлыкал Бальдр. Локи хмыкнул, но на вежливость не купился. Зато мгновенно догадался, что Бальдру что-то от него надо. — Я слушаю. — Вашими стараниями совет заметно опустел… — было начал Бальдр, но его тут же перебили. — Преступники должны сидеть в темницах. Вы так не думаете? — провокационно поинтересовался Локи. Бальдр напряжённо улыбнулся. — Несомненно, Ваше Высочество. Но меня больше волнует, не предвзято ли ваше мнение? — Моё мнение здесь ничего не решает, только прямые доказательства их вины. — Я изучал расследуемые дела каждого осуждённого, — вежливо признался Бальдр. — И вынужден согласиться, что эти асы виноваты во всех тех страшных злодеяниях против Асгарда. — Тогда мне не понятен мотив вашего визита, — строго и несколько требовательно произнёс Локи. — А мне непонятно, почему суд приговорил каждого к смертной казни, — Бальдр изобразил фальшиво-искренне недоумение, будто и вправду был озабочен судьбами преступников. Локи на это только снисходительно устало улыбнулся и откинулся на спинку своего кресла, неприятно про себя отметив, что тот начинает скрипеть и что его пора бы заменить на новое. — Потому что таков закон Асгарда: преступников казнят, а не выписывают штрафы и с помилованием отпускают. Вам прекрасно известны законы, установленные ещё задолго до правления моего отца. К чему это разговор? Боитесь, что ваши сторонники из-за страха от вас отвернутся? Так это ваши проблемы, советник Бальдр. Не стоило обещать золотые горы, не убедившись, что эта же гора на вас не обрушится. Я подчищаю ваши же хвосты и исправляю ваши же ошибки, а потому не намерен кого-либо жалеть. Преступники будут казнены. И если это всё, что вы хотели обсудить, тогда вам не составит никакого труда самому отыскать выход. — Нет, это не всё, Ваше Высочество, — голос Бальдра стал заметно холоднее и не таким раболепным. — А как насчёт чужого имущества, которое вы своими указами приказали отнять всё без остатков? Вы оставляете семьи этих асов на улицах. Разве это справедливо? Локи рассмеялся. — О, хотите надавить на мою совесть? Простите, советник, не удастся, — насмешливо ответил трикстер, откровенно потешаясь над Бальдром. — И я ничего не отнимаю, а возвращаю награбленное. В этом нет никакого преступления или беззакония, а напротив — это справедливо вернуть то, что ваша свита годами крала. Бальдр буквально прожигал его ненавистным взглядом, который теперь уже и не пытался скрыть и открыто демонстрировал. Локи его гнев только забавлял и веселил, особенно это стало смешно тогда, когда бог света решил состроить оскорблённое лицо, понимая, что этим разговором ему ничего не добиться. Подавшись вперёд и упираясь локтями в дубовый стол, Локи подпёр подбородок сплетёнными перед лицом пальцами и проговорил тягуче ласковым тоном: — Советник Бальдр, вам пора уяснить, что закон и порядок теперь устанавливаете не вы, — бог света презрительно сощурился и ухмыльнулся, как истинно проигравший в бою. — И пытаться манипулировать моим братом — хоть и прекрасный стратегический ход, но тоже крайне неразумный. Вы достаточно насамоуправлялись, теперь позвольте знающим асам взяться за свою работу. — Знающие асы — это те, кому вы позволяете не только заседать в совете, но и периодически раздвигать для себя ноги, верно? — с победоносной ухмылкой ответил Бальдр, очевидно, намекая на связь с Аморой. — Исключительно только по доброй воле, — нагло усмехнулся Локи. — И поверьте мне на слово, советник Бальдр, — последние слова слетели с его уст жёстко и повелительно, точно не намеривая продолжать дальнейшую дискуссию на эту тему, — Амора блестящий специалист, которой и в подмётки не годится та свора, что вы собрали вокруг себя. А теперь будьте добры и покиньте мой кабинет. Бальдр ничего не ответил и послушно поднялся с кресла, но напоследок одарил долгим, проницающим взглядом и нахальной, саркастичной ухмылкой. И именно эта ухмылка так не понравилась Локи.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Ведёте себя как кошка с собакой, — шутливо отчитывает его Сигюн. Они прогуливались по утреннему саду в полном одиночестве, слушая пение птиц и ласковый шелест листвы, колыхающейся на ветру. В это раннее время в саду Иддун никого не было, поэтому Локи не опасался поймать случайные любопытствующие взгляды, но при этом предусмотрительно старался обходить стороной возможные людные места, где могли бы затаиться те же садовники. Локи хорошо знал, где можно было спрятаться и затаиться, поэтому заранее вёл Сигюн по знакомой ему тропинке подальше от дворца, почти на самый край садов. Туда, где заканчивались убранные заботливыми садовниками кустарники и цветочные клумбы и начинались более дикие и никем не тронутые леса Асгарда. Сигюн в это время забавлялась и отчитывала Локи за то, что был слишком упрям и горделив, а потому не хотел мириться с собственным братом. И это, надо заметить, приносило ей колоссальное удовольствие. — Серьёзно, прошло ведь уже две недели, а вы всё носы воротите, — тем временем продолжала забавляться Сигюн. Локи не перебивал и предпочитал слушать, только порой страдальчески закатывая глаза, когда этого не видела Сигюн. А иначе она начинала хмуриться и только усерднее приступать к своей словесной пытке. Порой она просто не умолкала и приходилось выкручиваться единственным известным Локи методом — через постель. Тогда Сигюн уже становилось не до разговоров. Даже несмотря на то, что она давно раскусила его маленькую хитрость. И тогда Локи неизменно ловил себя на мысли, что бога обмана каким-то невиданным образом исхитряются обвести вокруг пальца. А это било по самолюбию. Совсем немного. — Обещаю, всё как-нибудь разрешится, — заверяет её Локи, но, естественно, безрезультатно. Сигюн мило морщит носик, а потом, улыбнувшись, обнимает за шею и призывно шепчет: — Вот поэтому я хочу, чтобы ты сегодня присутствовал на семейном ужине. Сигюн касается его губ поверхностно, нагло ухмыляясь, точно дразня своими провокационными действиями. Мерно и осторожно гладит напряжённые плечи, иногда ласково касаясь ловкими пальчиками шеи и щеки, оставляя на местах прикосновения свои лёгкие поцелуи. Локи инстинктивно кладёт руки на хрупкую талию и прижимает к себе теснее, водит ими вдоль девичьего стана, а потом опускается до ягодиц, которые тут же сминает в резком, собственническом жесте. Жадно и с наслаждением вдыхает аромат её волос и алебастровой кожи, замечая, как тело при этом реагирует и покрывается мурашками. Снова. Она снова это делает с ними. Нагло пользуется его слабостью и ненасытностью. Научилась манипулировать. Знала, как сделать так, чтобы Локи мог повиноваться. Это было так странно и необычно, но в тоже время так пикантно-интригующе, что Локи был готов поддаться и позволить Сигюн эту небольшую малость. — Мне удалось тебя уговорить? — томящимся шёпотом проговаривает Сигюн прямо ему в губы. — Маленькая манипуляторша, — горячо отвечает Локи, чуть отстраняясь, выгибая спину назад, чтобы видеть глаза, заволочённые пеленой страсти и желания. — Разве я тебя такому учил?.. Сигюн улыбается, соблазнительно облизнув кончиком языка губы. Локи проследил за этим незамысловатым движением, которое на короткий миг овладело всем его вниманием. Хотелось проследить собственным языком вдоль этих чуть приоткрытых губ, властно снимая своим поцелуем, пока бы он не услышал тихий стон наслаждения, который бы Локи мог украсть и собственнически присвоить себе. Становясь на цыпочки, Сигюн тянется к уху Локи и, прижимаясь к нему губами, страстно шепчет в ответ: — Ты прекрасный наставник не только по части магии. Локи самодовольно смеётся, точно оставшийся удовлетворённым её наглой похвалой, но хватает всего одного мига, чтобы бог обмана мгновенно переменился до неузнаваемости. Локи подхватывает Сигюн и, наконец, грубо припадает к податливым губам, прижимая девичье тело к так удобно подставившемуся дереву. Руки хаотично спешат задрать подол платья, и Сигюн послушно ему в этом помогает. Тонкие ножки крепко обхватывают бёдра, а ищущие, ненасытные губы ни на секунду не прерываются. Тела содрогаются в нетерпении. Всё буквально внутри кипит и сгорает от бурлящих чувств. Это был опасный огонь, в котором хотелось сгореть без остатков. И каких-либо сожалений.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Сигюн нервно ковыряла вилкой по тарелке, не в силах не то чтобы есть, даже думать о еде. Зато сегодня стала чаще обычного налегать на вино. Сигюн так нервничала и переживала, что попросту не могла остановиться. Ситуация была до того удручающе-напряжённой, что всеобщее молчание всех остальных членов семьи только сильнее усугубляло и без того непростое положение дел, отчего и бокал с вином никак не просыхал. И только стук вилок и ножей хоть немного разбавляли эту давящую тишину. Васильковые глаза то и дело не прекращающее метались по столу, окидывали каждого присутствующего мимолётным изучающим взглядом, пока не решили остановиться на боге обмана. Локи был не просто напряжён, он был просто вне себя от ярости. С виду казался спокойным и даже безразличным к происходящему, но Сигюн прекрасно догадывалась, что всё это не более чем очередная маска бога лжи. Локи почти не притрагивался к пище, взгляд изумрудных глаз холодный и острый, будто ножи, чуть прищуренный и настороженный; губы сжаты до двух тонких ниточек; скулы напряжены, из-за чего заметно заострились; каждое его движение выходит немного резким, немного раздражённым, немного вспыльчивым. Всего было буквально «немного» больше. Сигюн и не надеялась, что Локи действительно явится на ужин по её просьбе. Вот только Локи явно любил рушить ожидания других и делать неожиданные сюрпризы, как сегодня и поступил, величественно войдя в малую пиршественную, чтобы обнаружить сегодня на семейном ужине ещё одного совсем нежданного и нежеланного гостя — Бальдра Светоносного. Взглядом, которым Локи окинул бога света, можно было линчевать на месте. Возможно, именно этим он и был занят, пока в приступе тихой ярости таращился на усмехающегося Бальдра. В тот момент в пиршественной стало весьма некомфортно находиться, а, возможно, далеко не только Сигюн стала опасаться, как бы ужин не превратился в поножовщину. Судя по обеспокоенно-бегающему взгляду царицы, Сигюн не с облегчением поняла, что переживает далеко не одна. Моди тоже казался немного напряжённым и сегодня снова демонстративно не стал садиться по левую руку от отца, тем самым подчёркивая, что по-прежнему держит на него обиду. Поэтому наследник сидел рядом с Локи и время от времени с тем о чём-то перешёптывался. Труд весь ужин то и делала, как пыталась всем своим видом показать, что Бальдр здесь нежеланный гость. Самым спокойным, на первый взгляд, казался сам Тор, который беззаботно улыбался и всем своим видом выражал, что якобы не замечает явно гнетущего состояния за столом. И только Магни был истинно рад тому, что может сидеть на месте старшего брата рядом с отцом, которого буквально во всём боготворил. От волнения Сигюн не знала, куда себя деть, и мысли, как развить беззаботную беседу, увы, никак не находились, а, скорее, наоборот: все казались до абсурдного неуместными в данной ситуации. Поэтому ничего не оставалось, как таращиться в свою тарелку и молить предков, чтобы этот ужин как можно скорее завершился. Было у Сигюн весьма прескверное чувство, что Бальдр присутствует на семейном ужине не просто как гость, а как сегодняшний предвестник бед и очередной семейной трагедии. Ужин заметно затянулся, потому что все уже давно насытились и по большей части молча переглядывались, но чаще кидая весьма красноречивые взгляды в сторону царя. Тор, закончив вкушать пишу, доброжелательно улыбнулся и, вытирая руки о салфетку, решил-таки, наконец, разорвать это угнетающее всех молчание: — Спасибо, что сегодня составил нам компанию, Бальдр, — от жизнерадостного тона отца Труд тихонечко фыркнула, что отозвалось в сердце Сигюн лёгкой согласной усмешкой. Тор продолжил, чуть вопросительно нахмурившись, откидываясь на спинку своего кресла: — Сегодня ты хотел со мной о чём-то поговорить, верно?.. Бальдр закончил отпивать со своего кубка и согласно кивнул, растягивая губы в ответной улыбке. Глаза при этом как-то уж слишком азартно блестели, как если бы он действительно готовил нечто грандиозное. Сигюн это тоже не понравилось, и поэтому она в растерянных чувствах перевела взгляд на Локи, который в этот момент её даже не замечал. Он был полностью поглощён беседой царя и советника, напряжённо сжимая в руке столовый нож так, как обычно его держат для того, чтобы незамедлительно пустить в ход. Только с небольшим упущением: нож лежал в ладони так, чтобы разделать дичь во много раз крупнее той, что обычно подают к столу. — Ты упоминал, что это что-то важное… — как бы невзначай напомнил Тор. Бальдр провёл салфеткой по краешкам губ и, улыбнувшись, галантно привстал со своего места, чтобы иметь возможность лицезреть всю царскую чету, как и дать всем им возможность лицезреть его самого. И именно в этот момент Сигюн была единственной, кто не могла на него смотреть, стараясь на протяжении всего ужина избегать его не слишком случайные взгляды, которые периодически кидал в её сторону. Зато Сигюн заметила напряжённое движение желвак на лице Локи. В этот момент Сигюн поймала себя на мысли, что хочет сесть рядом с Локи и держать его за руку, тем самым пытаясь успокоить, отвлечь от мрачных мыслей. Если бы он хоть раз взглянул в её сторону, то непременно попыталась хотя бы взглядом потушить тот огонь, что бушевал в его груди. Но Локи оказался полностью поглощённым своими наблюдениями, что делало Сигюн полностью беспомощной. — А я благодарю за то, что позволили сегодня составить вам компанию на ужине, мой царь, — соловьём распевает бог света, на что Труд закатывает глаза. — Для меня это большая честь. И я надеюсь, что в скором времени, подобное повторится ещё не раз, но с небольшим изменением… Тор неловко заёрзал на своём кресле и озадаченно нахмурил брови, не менее недоумевающе решил уточнить: — Ты сейчас к чему клонишь?.. Тем временем Труд не слишком близко склонилась поближе к Сигюн и как можно тише шепнула: — Я же говорила… И прежде чем до Сигюн дошёл смысл сказанного сестрой, Бальдр торжественно объявил: — Я хочу попросить руки вашей старшей дочери, Сигюн. Сигюн в этот момент подавилась вином и громко закашляла, что ей даже пришлось резко выйти из-за стола, чтобы привести себя в порядок. Труд мигом бросилась следом за сестрой и, придерживая стакан с водой, принялась не сильно похлопывать Сигюн ладонью по спине. Все остальные члены семьи так и замерли, откровенно растерянно таращась на Бальдра, который продолжал стоять, будто оловянный солдатик. Даже царь, казалось, был искренне изумлён, потому что не знал даже, что на это ответить. Придя в себя после случившегося, Сигюн была вынуждена сеть обратно за стол, чтобы ненароком не свалиться из-за потрясения. Всё это время её заботливо поддерживала Труд, периодически кидая гневный взгляд на бога света. Тишину внезапно разорвал резкий удар, из-за которого вся столовая утварь подпрыгнула и забренчала. Сигюн хоть и не была столовым прибором, но тоже испуганно вздрогнула. Все взгляды быстро переползли в сторону Локи, который в приступе гнева вогнал столовый нож в стол. Лицо его было опущено, но Сигюн успела разглядеть странную улыбку, отчасти даже немного безумную; плечи его странно подрагивали, как при сдерживаемом смехе, что, впрочем, так и оказалось. В какой-то момент Локи действительно расхохотался, чем заслужил несколько хмурых и парочку озадаченных взглядов. Сигюн от этого было не по себе. Локи вёл себя неестественно ненормально, чем ещё и пугал. Было сложно узнавать в этом безумно-хохочущем боге, того самого вечно серьёзного и немного напыщенного трикстера. Локи словно в один миг подменили на свою кривую и неправдоподобную копию, которая была похожа на оригинал только внешне. И пока все пребывали в замешательстве, а Бальдр с вопросительно поддёрнутой бровью откровенно таращился на бога обмана, Сигюн внезапно поймала себя на мысли, что её от волнения начинает тошнить, а голову странно водить из стороны в сторону. Выпитое вино запротестовало в желудке, которое удавалось сдерживать только усилием воли. В последний раз от души хохотнув, Локи утёр большим пальцем выступившую на глазах влагу. Теперь он уже смотрел на самого Бальдра всё с тем же довольным оскалом, который продолжал больше пугать. — Прекрасная шутка, — он одобрительно похлопал в ладоши. — Давно я так не смеялся. — Это была не шутка, Ваше Высочество, — строго произнёс Бальдр, глядя на Локи сверху-вниз взглядом победителя, который ещё даже не получил свой приз. — Я серьёзно намерен сделать предложение Сигюн. — Ты её не получишь, — самоуверенно заявил Локи, опасно блеснув изумрудным взглядом. — Это не вам решать, верно? — на последнем слове он обернулся обратно к напряжённо притихшему царю. Нечто опасное сверкнуло в васильковом взгляде Тора, который молчаливо переводил взгляд от одного бога к другому, которые вдруг не поделили шкуру неубитого зверя. А именно так себя сейчас ощущала сама Сигюн. Громовержец пристально-внимательно за всем наблюдал, пару раз глянув на раскрасневшуюся и взволнованную дочь, которая понятия не имела, что говорить и как поступать. Всё это было каким-то безумием. Ужасной ошибкой. Причудливой и совершенно несмешной шуткой Норн. Тор мрачно отстукивал пальцами по подлокотнику кресла и посмотрел на Бальдра, когда тот обратился к нему за поддержкой, а потом снова перевёл странный взгляд на брата. — Что ты имеешь в виду? — внезапно поинтересовался Тор, обращая свой вопрос к трикстеру. Несколько резко и раздражённо смяв на своих коленах салфетку и швырнув ту на стол, Локи нагло и с вызовом ухмыльнулся. И именно это Сигюн не понравилось. Всё внутри сжалось от того самого страха, который ей, казалось, предстояло пережить ещё не скоро — страх разоблачения. А именно это и намеревался сделать Локи, чтобы защитить то, что он считал своей собственностью. — Ты уже прекрасно понял, что я имел в виду… — многозначительно ответил Локи. И глядя в этот момент на лицо своего отца, Сигюн тоже понимает, что он уже тоже обо всём догадался. Центральное кресло резко опрокидывается назад, когда Тор моментально подрывается встать: на лице читается ничем непередаваемое бешенство, кулаки сжаты до побелевших костяшек пальцев, вены на шее вздулись от ярости. Вся поза бога грома так и кричала о воинственном настрое, не хватало только Мьёльнира в руках для полноты картины. Зато за широкими окнами мгновенно потемнело и тихо заурчал шум приближающейся грозы. Царь Асгарда злился. Локи мгновенно проделывает тоже самое, резко вскакивая на ноги, полностью сконцентрировав внимание на брате: взгляд мгновенно холодеет, становится убийственно серьёзным и непроницаемым; прежняя весёлость полностью испаряется, исчезает, будто навеянная трикстером иллюзия; руки не сжаты в кулаки, но пальцы опасно поддёргиваются, а на их кончиках то и дело вспыхивают изумрудные всполохи. Всё буквально кричало в Локи о том, что он готов принять любой вызов, который ему посмеет бросить сам царь Асгарда. Рядом сидящий Моди опасливо поглядывает на родственников и принимает такую позу, чтобы в случае чего не дать случиться чему-то непоправимому. Сощурившись, наследник не сводит глаз с рук дяди и поворачивается к нему так, чтобы успеть мгновенно того обезоружить. Сиф тоже выглядела так, словно была в любой момент готова вспомнить, что она не только царица, но и опытная грозная воительница. Руки её свободно лежали на столе ладонями к низу, но в тоже время как можно ближе к мужу, чтобы иметь возможность встать у того на пути. — Все вон! — внезапно рявкнул Тор, а следом загремели небеса, будто язвительно поддакивая. — Тор… — хотела было успокоить его царица, но он посмотрел на неё так проницательно-уничтожающе, что, поджав губы от скрытой обиды, первой встала из-за стола. — Немедленно все вон! — снова властно-величественно потребовал громовержец. Рассерженный взгляд метнулся к растерянному Бальдру, которому тоже чуточку досталось: — Ты меня плохо расслышал?.. Быстро поклонившись, бог света поспешил покинуть малую пиршественную следом за остальными удаляющимися членами царской семьи. В зале остались только бог грома и бог обмана, которые словно истуканы таращились друг на друга в безмолвной и тихой ненависти. Позолоченные двери захлопнулись у Сигюн прямо перед носом, тем самым только сильнее усилив внутреннее волнение, которое уже была просто не в силах превозмочь. Перед глазами всё очень быстро поплыло, образы размазались, а тело вдруг стало таким слабым и в тоже время лёгким, что не хотело ничему сопротивляться. Темнота влекла в свои объятия, и Сигюн была рада в них оказаться.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Очнулась Сигюн будучи в полной растерянности, перед глазами всё плыло, а окружающие голоса казались какими-то приглушённо-отдалёнными, отчего было сложно не только распознать всех их обладателей, но и понять, о чём те спорят. Сигюн помнила, что потеряла сознание от переизбытка нахлынувших чувств, вот только не сразу вспомнила, с чем это было связанно. Но стоило воспоминаниям вернуться, нахлынуть на беспомощное сознание неукротимой волной, как Сигюн резко села на диване и тут же поймала лёгкое головокружение, отозвавшееся в ней тихим болезненным стоном. Поборов лёгкое недомогание, Сигюн быстро прошлась взглядом по комнате, чтобы мгновенно поймать на себе ответные взгляды на нахмуренных лицах своей семьи. От стыда хотелось провалиться под землю прямиком к царице Хельхейма. Сиф выжидающе таращилась на Сигюн, сложив руки на груди и закинув ногу на ногу, сидя строго напротив своей падчерицы. А вот рядом рассевшаяся Труд многозначительно ухмылялась, точно получающая от всего происходящего колоссальное удовольствие. Было видно по озорному блеску в глазах сестры, как та пылает изнутри от всепоглощающего любопытства. И только Моди взволнованно метался из стороны в сторону, хмурясь, постоянно сжимая то разжимая кулаки, будто не ведал куда те деть. — Моди, прошу тебя, успокойся и сядь! — умоляюще воскликнула Сиф. — Мама! — протестующе отозвался тот, даже не думая выполнять просьбу матери. — Ты же знаешь, я только сильнее злюсь и нервничаю, когда меня пытаются успокоить. — Тогда займись чем-то полезным! — Моди, наконец, прекратив мельтешить перед глазами, остановился и вопросительно воззрился на Сиф. — Лучше сходи и проверь, как там обстоят дела. Если твои дядя с отцом вдруг решат развалить в ходе своего спора дворец, то мы хотя бы должны быть заранее предупреждены. Идея матери мигом находит одобрительный отзвук в сердце Моди. Согласно кивнув, наследник мигом спешит отправиться на разведку. Как только за его спиной захлопывается дверь, Сиф позволяет себе устало и в тоже время расслабленно вздохнуть. Тяжёлая удручающая аура брата и вправду несколько мешала и утомляла. Поэтому, когда он ушёл, Сигюн даже отчасти расслабилась. — Ну и каков он? — мигом интересуется Труд, возбуждённо подсаживаясь поближе к сестре. Сигюн от этого вопроса только сильнее смущается, прекрасно осознавая, что имелось в виду. — Труд! — возмущённо воскликнула Сиф, округлив от шока глаза. — Мама! — мигом повторила за ней дочь, нахмурив тонкие бровки и чуть надув губки. — Родная сестра завертела такой потрясающе-скандальный романчик с нашим дядюшкой и даже не соизволила поделиться со мною всеми деталями! Неслыханная неблагодарность! Я же сгораю от любопытства, поэтому требую немедленных подробностей. — Но не выяснять же все подробности в моём присутствии! — поморщившись, фыркнула Сиф. — И как тебя вообще угораздило? — последнее уже было адресовано самой Сигюн. Хотелось снова потерять сознание, чтобы избежать этого откровенного разговора, к которому Сигюн попросту не была готова. Да и можно ли вообще быть к этому готовой? У неё ведь не совсем обычный роман. — Всё не так просто… — тихо промямлила Сигюн, стыдливо пряча глаза. — Естественно не просто… — недовольно цокнула Сиф, поднимаясь с дивана и направляясь к столику с яствами и напитками. — Мы ведь говорим о Локи. Ну почему стоит ему вернуться в Асгард, так всегда происходит что-то скандальное с его участием? Сигюн озадаченно хмурится и произносит уже немного уверенней: — В этом нет его вины. Сиф обворачивается в её сторону и смотрит так жалостливо, словно Сигюн в этой истории очередная несчастная жертва трикстера, которой не посчастливилось оказаться в его сетях. — Я не осуждаю тебя, Сигюн, — проговорила царица, сочувствующе склоняя голову набок. — Но я знаю Локи гораздо дольше твоего. А потому сужу о нём здраво. — Скорей предвзято, — мрачно воспротивилась Сигюн, поджимая губы. — Возможно, — неоднозначно согласилась Сиф. — Локи всегда был личностью… непростой. В одни миг он мог предать тебя, чтобы в другой же предложить руку помощи. Но я знаю одно точно — не ты у него первая, не ты и последняя. — Мама! — снова гневно возмутилась Труд, подпирая кулачками бока. — Ну вот к чему ты сейчас нагнетаешь обстановку?! — Я горю правду! — не согласилась она с дочерью. — Но ты не можешь знать, насколько у них всё серьёзно! — Это не так и важно, дорогая, — пожала плечами Сиф. — Я просто хочу предупредить: Локи слишком своеволен, чтобы позволять кому бы то ни было оставаться с ним дольше отведённого им же времени. Как только ему наскучит, как это обычно и бывает, то ваш бурный роман в тот же миг и окончится. Труд саркастично закатила глаза, но не стала дальше спорить. А вот Сигюн невольно задумалась над словами своей мачехи. Страшно хотелось побыть одной, но Сигюн знала, что сейчас её вряд ли оставят без присмотра: Труд чисто из сестринских соображений и желания поддержать в трудный момент, а Сиф потому, что отчасти всегда ощущала за неё свою ответственность. Вот только почему-то вместо слов поддержки, царица, как всегда, излишне прямолинейна, что никак не способствовало тому, чтобы Сигюн могла успокоиться и перестать волноваться. Двери с гулким хлопком ударились о стену, заставив всех присутствующих опасливо вздрогнуть от неожиданности. Сигюн даже резко поднялась на ноги, ожидая, что сейчас увидит Тора и Локи, но вместо них вернулся заметно запыхавшийся Моди с таким выражением на лице будто судный день настал. — Их нигде нет… — взволнованно прошелестел Моди. — Как нет? — искреннее изумилась Сиф, обхватив плечи сына. — Ты спрашивал стражу? Их кто-то видел? Моди хоть и согласно кивнул, вот только слова его нисколько не обнадёжили: — Я узнавал, но никто не видел, чтобы отец и Локи покидали дворец. Они просто исчезли. Без следа. Сердце испуганно пропустило удар. Сигюн замерла и с непониманием на лице уставилась на такого же обескураженного Моди. На некоторое время комната потонула в вязкой, гнетущей тишине, что с каждой минутой становилась всё тяжелее и тяжелее, отчего даже воздух как будто пропитался этим невидимым ядом. Царица Асгарда отошла в сторону, окидывая каждого строгим, но волевым и по-царски поставленным взором, словно оценивая перед собой воинов на площади, которым предстояла тяжёлая битва. И сурово молвила: — Значит… нам ничего не остаётся, как просто ждать.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— А теперь следуй за мной и постарайся сделать так, чтобы нас никто не увидел и не узнал, — строго и повелительно скомандовал Тор, когда решил протащить Локи через пол-Асгарда неизвестно, куда и для чего. Когда за его спиной захлопнулись двери в малую пиршественную, и он остался один на один с Тором, Локи ожидал буквально всего: грязной ругани, угроз, проклятий от яростно мечущегося брата из-за сдерживаемого бешенства; ожидал, что Тор таки не выдержит, вытянет руку вперёд, призывая своё оружие, чтобы в конце концов таки попытаться раскроить его голову. Локи ждал всего этого с неким предвкушением и волнением, потому что прекрасно осознавал, что в честном бою ему не совладать с мощью громовержца. Тор всегда был сильнее, но Локи — ловчее и хитрее. Вот только хитрость и ловкость не всегда помогали трикстеру выигрывать битвы. Но каково было его удивление, когда вместо криков, ругательств и угроз, Тор просто через стиснутые зубы выдохнул и скомандовал использовать иллюзию, чтобы они смогли неузнанными покинуть дворец. И именно такая реакция напугала Локи сильнее, чем если бы Тор таки решил замахнуться на него Мьёльниром. Это имело больший смысл чем то, что бог грома задумал в своей белокурой голове, даже не соизволив ничего объяснить. Локи ненавидел неведенье и всегда старался предугадывать мысли и действия брата, но в этот раз он был полностью бессилен. Бог обмана и коварства не знал, чего следует ожидать. И это его нервировало. С не меньшим изумлением покорно повинуясь воле брата, Локи наспех накинул на них иллюзию двух дворцовых стражников и именно под таким видом они спешно покинули дворец. А очутившись в самом городе богов, Локи сменил их внешний вид на нечто более простое и приземлённое, чтобы золотая броня стражи никак не выделялась из толпы простых жителей. Тор шёл впереди и вышагивал так быстро, что Локи к своему стыду осознал, что немного не успевает идти следом, но просить о чём-либо брата не позволяет гордость. Зато по пути Локи успевает замечать, что даже вечером Асгард гудел, как улей, возрождая в душе трикстера нотку ностальгии по старым денькам, когда он часто беззаботно прогуливался по знакомым ему уличкам, изучал родной город и посещал любимые места. После возвращения у него практически не оставалось времени на себя, как и возможности вновь вспомнить былое, что грело его душу во время одиноких дней изгнания. Локи любил Асгарда. И никогда бы его не променял ни на какой другой мир во вселенной. — Ты бы мог, наконец, прикрутить свой рычаг с небесным душем? — тихо проворчал Локи. В ответ прилетело строгое и лаконичное: — Нет. Бессильно вздохнув, Локи ничего не оставалось, как сильнее закутаться в свой плащ и тихо выругаться на брата. Небо было таким же хмурым, как и сам бог грома, а оттого и настроение трикстера падало всё ниже и ниже, грозясь провалиться до самых низов Хельхейма. В какой-то момент Тор внезапно завернул в левую сторону, чего Локи, пребывая в своих мрачных мыслях, заметил в самую последнюю секунду перед тем, как Тор и вовсе скрылся в каком-то шумном заведении, над которым со скрипом колыхалась деревянная табличкой с названием, которое Локи так и не успел прочесть. «Таверна. Он привёл меня, Сурт его раздери, в таверну», — мысленно возмутился себе под нос Локи. Мрачнея всё с каждой новой секундой, Локи молчаливой тенью следовал строго за братом. Не то чтобы он был брезглив или никогда не посещал подобные заведения, напротив, трактиры и таверны Асгарда были любимыми местами старшего наследника и его свиты, где те предпочитали предаваться веселью. Ведь во дворце так или иначе приходилось следовать строгим правилам, потому что отец не любил, когда его дети позорят его имя и свою честь. Но, к счастью, многие простые асы даже не ведали, как выглядят оба наследника, поэтому они никогда не опасались быть узнанными. Локи тоже довольно часто присутствовал на таких попойках, где не редко находил не только веселье, но и ворох проблем и приключений на свою задницу. Собственно, половину этих же проблем, как правило, создавал горячий на голову наследник престола. Локи, как всегда, выделялась благородная роль того, кто блестяще решал любые проблемы. И из-за этого порой казалось, что только для этого Тор его с собой и таскал. Но те беззаботные дни были в прошлом, как и они уже далеко не избалованные мальчишки, которых не интересовало ничего, кроме бесконечного веселья, женщин, приключений да славных битв. Сейчас же им предстояло выяснить одну очень важную проблему, которая, по иронии судьбы, как раз-таки была связана с женщиной, а потому выбор места, где можно было решить этот важный вопрос, несколько удручал бога обмана. В таверне было ожидаемо шумно, то и дело туда-сюда сновали асы и прислуга с подносами яств и горячительными напитками, ловко маневрируя между охмелевших посетителей. Тор вольготно уселся за круглым двухместным столом, который прятался за деревянной ширмой, тем самым отгораживая уединившихся посетителей от основной залы. Раздражённо откинув взмокший до нитки плащ, Локи настороженно садится строго напротив Тора, который с пытливым, изучающим прищуром выглядывал наружу, точно высматривая кого-то из знакомых. Это натолкнуло Локи на мысль, что царь Асгарда не редко посещает данное заведение. Улыбнувшись одним краешком губ, Тор призывно махнул какой-то девушке, и та стремглав поспешила в их сторону. Высокая, темноволосая и с длинной косой до самых ягодиц, пухлолицая и немного полноватая, что нисколько не умоляло её миловидности, а, скорее наоборот, добавляло образу особого женского очарования. Вольштагг, как помнил Локи, называл таких женщин сочными, как спелые груши. И судя по радостному блеску глаз, девушка знала своего посетителя очень даже хорошо. — Тор!.. — радостно, но в тоже время не слишком громко воскликнула девушка, точно не желая выдавать своего важного клиента. — Рада тебя снова видеть! — голубые глаза с довольными смешинками быстро и оценивающе прошлись по Локи. — Ты ещё и не один… — Илва, я тоже рад тебя видеть, — и в подтверждение своих слов Тор лучезарно улыбнулся. — Как поживают твои сорванцы? Девушка преувеличенно устало вздохнула при упоминании детей. И отвечает немного возмущённо, но точно с нескрываемой любовью: — Всё такие же неугомонные и пакостливые. Но хотя бы не чураются работы и во всём мне помогают. — Это очень хорошо. Так и должно быть, — согласился Тор. — Не позовёшь своего мужа? — Конечно, сию секунду, — Илва весело подмигнула и, взмахнув своей косой, вернулась обратно в зал. — Илва всем здесь заведует, — зачем-то пояснил Тор сразу, как только хозяйка заведения ушла. Локи ничего не ответил, сложив руки на груди, приняв позицию стороннего наблюдателя. Тор тоже не спешил заводить разговор, терпеливо дожидаясь прихода загадочного мужа Илвы. С того момента прошло не больше десяти минут, как вдруг на Локи легла чья-то огромная тень, что мигом привлекла его внимание. — Ха-ха-ха, кого я вижу! Этот смех Локи узнал бы даже спустя несколько тысяч лет. Бог обмана улыбнулся, впервые за всё это время даже искренне радуясь старому другу, которого так и не встретил на пиру в свою честь. — А я всё думал, куда подевалась твоя кабанья туша, — привычно съязвил Локи вместо обычного приветствия. Вольштагг ещё громче хохотнул и, проигнорировав слова наглого трикстера, сгрёб его в охапку и обнял до хруста в костях, тем самым пересчитав каждую косточку в теле. Этих убийственных объятий было просто невозможно избежать, будучи буквально зажатым в четырёх стенах. Поэтому Локи стоически вытерпел эту небольшую пытку, пока его, наконец, не отпустили, после чего ещё и как следует встряхнули. — Глазам своим не верю! — воскликнул рыжебородый здоровяк, крепко сжимая плечи бога обмана и одновременно потряхивая, будто какую-то безвольную куклу. — Это действительно ты! Маленький подлец, как же мне тебя не хватало! Вольштагг понурился снова сковать Локи в своих объятиях, но трикстер в этот раз был готов и таки сумел этого избежать, при этом чуть не грохнувшись назад. — Ещё немного такой встряски Вольштагг, и я точно отправлюсь к праотцам, — откровенно возмутился Локи, успешно вывернувшись из рук старого знакомого, который всё никак не мог нарадоваться. — Ты где был, маленький подлец? — наигранно-возмущённо буркнул здоровяк, подперев выпирающие бока своими огромными кулаками. Высвободившись, Локи раздражённо передёрнул плечами и провёл ладонью по растрепавшимся волосам, приглаживая те на привычный манер. Вольштагг всегда был излишне эмоционален, что бывало не редко раздражало. Да только рыжебородый ас был настолько прост душой, что ни у кого никогда не получалось злиться на него слишком долго. Даже Локи не мог этого отрицать. — Вольштагг, обещаю, ты ещё успеешь переломать ему все кости, но пока Локи нужен мне полностью целёхонький, — спокойно напомнил о себе Тор, наблюдая за развернувшейся идиллией со стороны. — Опять успел что-то натворить? — снова наигранно-хмуро вопрошает здоровяк, вопросительно выгибая брови. — Натворить? — тихо возмущается Локи. — Я бы сказал наоборот… — и на этих словах бог обмана многозначительно косится в сторону брата. Громовержец саркастично хмыкнул и снова повернул голову в сторону Вольштагга, который откровенно недоумевал, выглядя в данную секунду до смешного неловко с его выпученными глазами, быстро перебегающими от одного друга к другому. Но будучи знакомым с царевичами не одно столетие, рыжебородый знал, что лучше не вникать в суть всех их споров, а то всегда был риск в них утонуть и стать нечаянной жертвой. — Смею предположить, что сегодня вам нужно хорошенько надраться, — со знающим видом предложил Вольштагг. — Нет! Да! — одновременно воскликнули Локи и Тор, а после гневно уставились друг на друга. — Ладно, я за выпивкой, — быстро отрапортовал здоровяк с таким знающим видом, который предполагал, что в данном вопросе с ним лучше не спорить. Но прежде чем уйти, неловко замялся и, ткнув в них пальцем, с надеждой в голосе добавил: — Постарайтесь к моему возвращению не развалить моё же заведение. Ладно?..ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Опрокинув в себя уже пятую — а пятую ли? — кружку тёмного пива, Локи был готов отдать старому другу должное: пиво варить он умел просто отличное. Впрочем, Вольштагг умел далеко не только это. Немногие знали, а, возможно, только близкие друзья, но этот здоровяк умел не только хорошо махать топором да опустошать царские закрома, но и сам являлся прекрасным поваром. Во время бурной молодости именно Вольштагг кормил их братию под час походов своими изысканными деликатесами. Поэтому узнать сегодня, что Вольштагг таки исполнил одну свою маленькую мечту, оказалось довольно неожиданно и приятно. Локи не собирался напиваться, но распробовав одну кружку, невольно не смог остановиться. И как итог: они с Тором на пару почти приговорили целый бочонок, время от времени помешивая это дело добротной и жирной закуской, мешая пиво с элем и крепким неразбавленным вином. Убийственная смесь, после которой Локи надеялся, что сумеет дожить хотя бы до утра и не умереть от похмелья через пару дней долгих и мучительных страданий. Его жизнь, казалось, только начала относительно налаживаться, а тут предстоит совсем не героическая смерть, где его высмеют даже в Хельхейме. Локи даже восхитил изощрённый способ, которым Тор решить от него избавиться. После такого его руки точно останутся незапятнанными, а совесть чистой. — Значит… Альфхейм… — задумчиво тянет Тор чуть заплетающимся языком. Локи согласно кивает, но делает это так усердно, что чуть не приложился собственным лбом о кружку. Перед глазами всё двоилось, но в тоже время казалось, будто он способен на многое, а на душе было так легко и спокойно, что Локи буквально позабыл обо всех тревогах. Поэтому и беседа с Тором протекала удивительно бодро и спокойно. Первое время они долго вспоминали свою юность и молодость, смеялись над шутками и поностальгировали о былом и ушедшем, пока Тор всё же не решился перейти к причине того, ради чего они здесь и очутились. Хмель полностью развязал Локи язык, и он рассказал практически всё, что интересовало Тора на данный момент. Громовержец слушал спокойно и совсем не злился, хоть и было видно по его лицу, что чувства его были смешенными и неоднозначными. Тор попросту не представлял, как ему реагировать. И, возможно, именно это его и озадачивало. — Ты… это… её того? — интересуется охмелевший громовержец, странно жестикулируя руками. На это Локи скептически выгибает бровь, отчего сразу хочется отпустить язвительный комментарий, мол, да, он уже давно её «того» ещё в Альфхейме, а после много где в других местах. Заодно не забыв упомянуть, что вопрос его звучит максимально глупо, но потом Локи запоздало понимает, что Тор спрашивал совсем о другом. И Локи даже испытывает лёгкое разочарование, ибо душа трикстера так и просилась в пляс, но не полностью охмелевший разум предупредительно помахал кулаком перед глазами. И этого оказалось более чем достаточно, чтобы Локи не рисковал собственной шкурой из-за своего длинного языка. — Ты это сейчас говоришь про те три мерзких слова? — на всякий случай уточняет Локи. Тор согласно кивает, а бог обмана вдруг решает в два глотка добить остатки в своей кружке. Вопрос был интересен уже тем, что раннее Локи никогда не прибегал к тем самым «трём словам». В его жизни была только одна женщина, которую он любил — и это его мать. Остальные не более чем временные увлечения, которых Локи менял, как перчатки, а потому справедливо считал, что ничем им не обязан. Чего нельзя было сказать о буквально влюбчивом громовержце. Ответ его выходит несколько расплывчатым: — Она мне нужна, — проговаривает Локи, задумчиво всматриваясь в дно своей кружки. — Такой ответ подходит? Тор молчит. Подозрительно долго и мрачно, что никак не может не угнетать бога обмана, который ожидал любого вывода этой белокурой головы. Как бы это абсурдно ни звучало, но Локи не всегда удаётся предугадать мысли своего менее смышлёного брата. Пусть и названного, но всё-таки брата, с которым вместе рос и сражался бок о бок. Порой Тор только на первый взгляд казался предсказуемым, что порой становилось для Локи большой неожиданностью. Ведь собственная гордыня и самоуверенность тоже не редко вставляли ему палки в колёса. — Я давно не был на берегу… — задумчиво и несколько отстранённо шепчет Тор, бездумно таращась куда-то в сторону большой залы. — Пошли прогуляемся. И не произнося ни слова больше, Тор поднимается на ноги и целеустремлённо, чуть на пошатывающийся ногах, предварительно прихватив бочонок с недопитым пивом, марширует к выходу. Выругавшись, Локи попытался встать так, чтобы ненароком с позором не свалиться под стол, и с заплетающимися ногами поплёлся за таким же пьяным богом грома, который по пути к выходу умудрился ещё и свалиться на какого-то такого же пьяного посетителя. И судя по ругани, должна вот-вот развязаться драка.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
На берегу моря, впадающего в бездну, было очень хорошо. А после драки в таверне Тор окончательно повеселел, взбодрившись, как какой-то мальчишка, получивший от отца в подарок свой первый клинок. Весь путь до берега Тор со смехом делился впечатлением от произошедшего, а Локи с ухмылкой смиренно слушал, вставляя свои шутливо-язвительные реплики. Всё внутри громовержца буквально бурлило от непередаваемого восторга, что только сильнее подтверждало теорию Локи о том, что сердце царя истосковалось по ратным подвигам. Они были так пьяны, что и не заметили, как добрались до лазурного моря. Весь путь Тор гоготал, что в итоге обессиленно повалился на песок, одновременно потянув следом за собой не менее пьяного трикстера, которого до этого по-братски обнимал за плечи. Это всё было так знакомо. Так напоминало их далёкое прошлое, в котором они были ещё так юны и покорны судьбе, что беззаботно предавались веселью и совершенно не думали ни о чём, что сейчас нависало над их головами, будто Дамоклов меч: бесчисленные обязанности, бесконечные интриги, политика и трон, многочисленные обиды и зависть, предательство и смерть родных. Они совершили по глупости так много ошибок, что Локи с трудом верилось в то, что когда-то сумеют перешагнуть через самих себя и принять таковыми, каковы есть на самом деле, а заодно со всеми теми обидами, ошибками и завистью. — Помнишь, как мы часто тут сидели и разговаривали? — с улыбкой вспоминает громовержец, глядя на лазурную гладь с неприкрытым восхищением в васильковых глазах. Это продлилось недолго. Уже через минуту восхищение сменилось горечью и печалью, которые слышались и в заметно охрипшем голосе: — Почему ты ушёл? Почему ты… Тор не решается договорить, а поэтому резко замирает и гневно поджимает губы. Волевое лицо хмурится, становится серьёзным с небольшими морщинками на высоком лбу. Локи наблюдает за его переменами молча, ощущая за это непонятную для него вину, вкус которой ему не пришёлся по душе. И бог обмана почти догадывался, как именно Тор хотел закончить последнюю свою фразу. «Почему ты оставил меня одного», — мысленно заканчивает за громовержца Локи. У него не было на это ответа. По крайне мере того, который бы смог удовлетворить Тора. — По той же причине, по которой ты так бездарно управляешь царством, — эти слова не более чем защитная реакция на те эмоции, которые Локи обычно ото всех прячет, не желая демонстрировать свою слабость. Тор предсказуемо хмурится. — Опять эти твои упрёки, — злостно отвечает он. — А ты и вправду ждал чего-то иного? — Да ты хоть представляешь, каково мне было, а? — гневался бог грома, чего даже не скрывал. Тор резко поднялся на ноги, а следом за ним и сам Локи. Пьяный дурман как рукой снесло, поселив в их сердцах только обиду и гнев. Опять эти чувства, которые раз за разом так и не дают им до конца примириться. — Ты хоть отдалённо понимаешь, через что мне пришлось пройти? — Локи хотел был дать саркастичный ответ, но не на шутку распалившись, Тора уже было сложно остановить. — Ты умер! Мама умерла! — в сердцах прорычал бог грома, а следом в унисон согласилась вновь надвигающаяся гроза. — Я остался один на один с отцом. И рядом не было никого, кто мог бы поддержать так, как это всегда делал только ты, — Тор презрительно сощурился и возбуждённо сделал шаг вперёд, продолжая при этом говорить быстро и горячо. Локи ничего не оставалось, как позволить ему выговорить. — Знаешь, что отец сделал сразу после войны в Мидгарде и победы над Таносом? Запер меня в Асгарде! Буквально! И я ничего не мог с этим поделать. Я был заложником в родном доме без возможности увидеться с товарищами, потому что родной отец не хотел, чтобы его единственный наследник слишком долго торчал в чужом ему мире. Но знаешь, что хуже этого? Я не смог ни с кем попрощаться. Они все погибли. И если бы не Хеймдалль, я бы даже никогда об этом не узнал. Замолчав, Тор гневно и возбуждённо дышал, словно несколько часов к ряду раскидывал врагов своим молотом, чем сейчас напоминал разъярённого буйвола. От бессильно бьющего по вискам гнева, громовержец пнул мысом сапога какой-то камушек. А Локи тем временем продолжал молча наблюдать за его метаниями, возможно, впервые не думая о том, чтобы отпустить в ответ какую-то остроту или колкость. Сейчас это было лишнее и совершенно неуместно. Раздражённо фыркнув, Тор повернулся к Локи спиной и, уперев кулаки в бока, безвольно опустил голову. После долгих минут молчания Тор снова заговорил, но уже более спокойным тоном, почему-то не решаясь именно сейчас смотреть Локи прямо в глаза, как если бы не хотел, чтобы он увидел всю глубину его потаённой боли и скрываемой ото всех печали: — После смерти матери отец был вне себя от горя, хоть никогда этого никому не показывал. Он изводил себя, а заодно и меня в придачу. Первое время мне ещё удавалось его как-то избегать. После учинённых беспределов Таносом я наводил порядки в остальных мирах, и у меня просто не было времени думать о чём-то другом. И Бальдр мне в этом помогал, — Локи мысленно содрогнулся от раздражения при упоминании данного имени. Тор снова повернулся к нему спиной, горько усмехаясь в ответ. — Может, ты прав, и я действительно слишком сильно ему доверился, но Бальдр был единственным, кто поддерживал меня всё это время. Локи озадаченно нахмурился и, негодующе раскинув руки в стороны, вопросительно произнёс: — А как же Сиф? Огун? Фандрал или Вольштагг? Тор, у тебя ещё есть друзья, которые всегда готовы помочь! В ответ Тор хмыкнул и пожал плечами. — Просто он мне напоминал тебя, — видя недовольно сморщившееся лицо Локи, громовержец весело хохотнул и уже задорно произнёс: — Наверное, вы поэтому друг друга так ненавидите, потому что так похожи. И вас это бесит. Бог обмана на это только саркастично закатил глаза, пробурчав что-то совершенно не лестное. — Ты не ответил на мой вопрос, — вдруг напомнил ему Тор. Локи поджал губы и, подобно Тору, повернулся лицом к морю. У него был ответ, но бог обмана не хотел на него отвечать. Не хотел озвучивать то, что беспокоит его уже так долго. Локи не привык кому-то доверять, как и не привык делиться с кем-то своими переживаниями. Всегда отчуждённый. Всегда холодный. Всегда у себя на уме. Локи так было проще. Держать все чувства и эмоции глубоко в себе, чтобы не показывать другим то, насколько он на самом деле слаб. Всегда проще внушить ужас, чем признаться себе в том, насколько ты неидеален и одинок. — Я ушёл из-за чувства вины, — тихо прошелестел охрипший баритон. Тор медленно подобрался поближе и стал к Локи плечом к плечу, чтобы вместе с ним глядеть на море. Именно так он всегда выражал свою немую поддержку. — Когда тёмные эльфы напали на дворец, я был уверен, что посылаю их тебе, когда указывал направление. Но спустя короткое время ты очутился в темницах, чтобы урезонить сбежавших заключённых. Поначалу я не придал этому значения, а после узнал от стражника… — Локи заметно занервничал и замешкался, напоминая собой ранимого мальчишку, который боялся сознаться перед родителями в очередной шалости. — Она погибла по моей вине. Это я виноват в том, что наша мать погибла. Между ними залегла тишина, нарушаемая шумом воды и шелеста лёгкого ночного ветра. Тор долгое время ничего не произносил, а Локи не решался даже пошевелиться, чтобы взглянуть ему в лицо. Поэтому, когда на плечо трикстера опустилась тяжёлая ладонь брата, он невольно испуганно вздрогнул. И только потом осознал, что в этом жесте не было ни капли угрозы, только ободряющее братское понимание. И только потом Тор произнёс: — Я тоже виноват в случившемся. Знал ведь, что нельзя их оставлять одних. Знал, что должен сам защищать Джейн. Я должен был распознать во всём этом ловушку, но почему-то не углядел. Поспешил туда, где справились бы и без меня. Они снова принялись привычно молчать, совершенно не догадываясь, о чём говорить или как развеять возникшую между ними неловкость. И единственным на тот момент решением было погрузиться в свои мысли. Как долго они вот так молчали, Локи не мог сказать, как и не мог признать в слух того, что испытал душевное умиротворение после страшного признания. Но это было ни к чему. Тор знал своего брата достаточно хорошо, чтобы не нуждаться в подобных объяснениях, которых Локи не сделает, даже будучи на смертном одре. И хоть никому не хотелось нарушать воцарившуюся между ними идиллию, оставался последний вопрос, который так толком и не удалось затронуть или обговорить. — Мы так ничего и не решили по поводу Сигюн, — тихо напомнил Локи. Тор был вынужден согласно кивнуть, после чего медленно опустил руку, что продолжала сжимать плечо бога обмана. Тяжело вздохнув, громовержец озадаченно почесал пятерней затылок, а потом весело фыркнул. — Ты ведь в курсе, что я не собирался давать своего согласия на женитьбу? — Локи искренне удивился, озадаченно поглядев на Тора в ответ и вопросительно склонив голову набок. Бог грома усмехнулся и продолжил: — Я бы никогда не заставил свою дочь делать то, чего она не хочет. Хватило бы одного её отказа, чтобы я отклонил просьбу Бальдра. «Отлично, я ещё и в дураках остался», — мысленно возмутился трикстер. — А что ты скажешь мне? — строго интересуется Локи. — Скажу, что ты должен её защищать. — Я готов… Договорить Локи не удалось, Тор отрицательно покачал головой и мрачно поглядел ему в глаза. — Нет, Локи. Всё немного сложнее, чем ты думаешь. — Чего я опять не знаю? — откровенно возмутился он, вопросительно раскинув руки в сторону. — Сиф сказала, что ты знаешь про Лив, — Локи согласно кивнул. — А ты интересовался её родословной? — Интересовался, но она предпочла сохранить это в тайне, — настороженно ответил бог обмана, которого вся эта подозрительная таинственность непроизвольно начала напрягать. Тор хмыкает и выдаёт то, что никак не может радовать: — Лив принадлежит к одной из семей основателей. На этом моменте Локи позорно потерял дар речи, вылупив ошарашенный взгляд на громовержца. Данная информация ещё долго усваивалась в его голове, но спустя некоторое время Локи всё же осмеливается спросить немного осипшим голосом: — Которая из?.. Очень скорый ответ поражает не меньше: — Лодур. Семьи Основатели — в Асгарде их было всего три и знамениты именно тем, что помогали возводить город богов. И имена этих величайших асов: Бури, Вили и Лодур. Три величайших рода, которые так или иначе пользовались большим влиянием не только в Асгарде, но и за его пределами в остальных мирах. Вот только несмотря на огромный вклад остальных родов, в последствии именно Бури стар первым царём верховного мира, а в дальнейшем и все его будущие поколения. И как именно это произошло — история, увы, умалчивает. В Асгарде вообще практически не сохранились никакие хроники или сведенья о строительстве целого мира, только смутные и путанные обрывки. Когда Локи их изучал, то в нём смутно зародилось такое странно подозрение, словно хранители знаний специально не пожелали сохранить это для будущих поколений. Возможно, эти знания были целенаправленно уничтожены, чтобы укрыть какую-то страшную или даже позорную тайну. И, как знать, может, поэтому все поголовно из поколения Лодура так ненавидят род Бури. Ведь не могла же родовая ненависть появиться на пустом месте. Локи предполагал, что, скорее всего, Бури и Лодур яростно боролись за возможность править, а закончилось всё в итоге тем, что один убил другого. Такая версия была весьма правдоподобной и логичной. Асы всегда любили решать проблемы кровью, мечами и топорами. Иначе у них никогда не выходило. Род Вили как раз-таки отличался более лояльным отношением к потомкам Бури, довольствуясь по большей части тем, что именно их предок помогал в становлении Асгарда, а в политику предпочитали и вовсе не лезть. Чего не скажешь про потомков Лодура, которым всегда и всего было мало. Они желали большего, но никогда не могли этого получить, а поэтому неизменно искали любой возможный способ получить больше власти, в которой Один и его предки их нагло ограничивали. И Локи даже понимал почему, ибо однажды имел неудовольствие лично общаться с главой семьи, в котором скользило столько надменности и презрения, что теперь стало понятно, почему Лив никогда не жила в мире с собственной семьёй. С таким главой семейства это попросту невозможно. Немногие в Асгарде знали и о том, что если бы род Одина внезапно прервался, то одна из семей основателей могла бы свободно занять престол. И Локи подозревал, что именно этого боялся сам Один. Тор его единственный сын, а рождение единственной на тот момент внучки, пусть и от рода непримиримых врагов, внушало уверенность в том, что в случае внезапной кончины единственного наследника у Асгарда всё ещё есть потомки первых царей. Хитрый лис, как всегда, во всём видел собственную выгоду. И этим Локи всегда восхищался. — Теперь ты понимаешь насколько всё серьёзно? — вопрошал Тор без тени насмешки или веселья в тоне. — Это означает, что ты даёшь своё добро на отношения с твоей дочерью? Ответ Локи заставляет громовержца устало закатить глаза, пробурчав про себя что-то невнятное. — Если это сделает её счастливой, то да, я даю тебе своё позволение, — голос Тора прозвучал хоть и раздражённо, но весьма искренне. После чего он придвинулся к Локи ближе и внимательно заглянул ему в глаза. — Но перед этим ты должен пообещать, что сохранишь всё в тайне от Сигюн. Она не должна знать, потому что это для её же блага. Судя по серьёзному настрою громовержца, Локи хоть и не был согласен с данным решением, потому что всё это слишком напоминал ему то, как Один скрывал правду его собственного рождения, но и противиться не мог. С другой стороны, род Лодура и вправду представлял для Тора вполне реальную угрозу, которую нельзя было так беспечно игнорировать. Но самое главное: ради безопасности Сигюн Локи готов пойти на этот обман.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Сигюн не видела Локи уже несколько дней и потому постоянно переживала. Она знала только то, что Локи и Тор вернулись во дворец только под утро, но о подробностях того, насколько продуктивно прошли их «переговоры», так и оставались для неё загадкой. Локи почему-то не спешил прояснять ситуацию, как, собственно, и сам отец. Сначала Сигюн решила, что им ещё нужно время, а потом начала бесконечно долго злиться на себя и на Локи. И так продолжалось до тех пор, пока Сигюн таки не выдержала и решила сама получить ответы на свои вопросы. Сигюн не составило никакого труда незаметно подобраться к этажу младшего царевича, но вот войти в палаты так и не удалось. Её с позором застукали на горячем. Амора как раз покидала обитель трикстера, когда Сигюн наоборот хотела войти. Несколько мгновений они стояли друг напротив друга и просто не мигающее откровенно таращились. Но удивление и стыд Сигюн очень быстро сменился ревностью и обидой, когда собственные возбуждённые мысли начали указывать на так предсказуемо-очевидные выводы. Хотелось одновременно закричать и заплакать, но Амора быстро прочитала её чувства, что, несомненно, отразились на лице Сигюн, устало и излишне театрально закатила глаза. И только потом поспешила развеять все тревоги: — Отставить ревность, золотце, — командным тоном приказала Амора. — Я здесь исключительно по делу и не более. Это было удивительным, но слова Аморы вселили надежду, позволил частично отпустить тревогу. Сигюн хоть и не до конца поверила, пребывая в очевидном замешательстве и сомнениях, заставила-таки себя прислушаться к словам бывшей наставницы. Амора выглядела по деловому собранной с небольшим чемоданчиком в руке, который Сигюн тут же узнала. Там Чаровница обычно хранила свои лекарства и снадобья. — С Локи что-то случилось? Он в порядке? — голос звучит испуганным, глаза невольно увлажняются от переживаний. Амора фыркает, но отвечает всё с тем же снисходительно-учтивым тоном: — Жив и здоров твой ненаглядный, — затем она задумчиво хмурится, а потом с ехидной ухмылкой добавляет: — Хотя сейчас на пару с твоим отцом больше мёртвый, чем живой. Они вусмерть нажрались, а сейчас отходят. Поэтому советую пока туда не ходить и дать Локи по-мужски выдержать это испытание, — и похлопав Сигюн по плечу, Амора лёгкой кошачьей поступью уходит, заботливо кинув на прощание: — Просто немного потерпи. Локи скоро очухается. Ему это не впервой. И Сигюн была вынуждена согласиться.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Ставшие такими родными руки сковали в своих заботливых объятиях, что мигом отзывается в душе довольным урчанием. Сигюн истосковалась по ним так сильно, что мгновенно пропадает в их ласке, прижимается спиной к твёрдой мужской груди. Любимые запахи тут же укутывают своим тонким шлейфом, которые были так знакомы и так ею любимы. Прошло ещё два дня с тех пор, как Сигюн попыталась попробовать лично разузнать, как обстоят дела и почему бог обмана всё никак не спешит развеять её тревоги. Она стоически выдержала это испытание, таки дождавшись своего долгожданного приза за такое невероятное терпение. Всё внутри бурлило от непередаваемого счастья, что так горел в её глазах и стелился на губах довольной, искренней улыбкой. Тонкие губы трикстера привычно оставили мягкий поцелуй на плече, чтобы неторопливо проложить себе дорожку к шее и лицу, оставив свои горячие прикосновения на щеке, скуле и виске. Всё внутри трепетало от восторга, содрогаясь в нетерпении и мгновенно вспыхнувшем возбуждении. И так происходило каждый раз, стоило богу обмана оказаться рядом. Локи погрузился в медовые локоны, жадно вдыхая их аромат, будто кот, трясь о мягкие волосы щекой. — Тебя так долго не было… — полушёпотом проговаривает Сигюн. Локи в ответ согласно промычал нечто нечленораздельное, продолжая собственнически исследовать податливое девичье тело. И хоть Сигюн безумно за ним истосковалась, мечтая ночами о их скором воссоединении, пока не могла проигнорировать те вопросы, что мучали её с того самого дня, как Локи и Тор решили обсудить и решить возникшую проблему строго мужским способом. — Локи!.. — взволнованно и одновременно строго тянет она, попутно стараясь поубавить пыл наглых, блудливых рук, которые не желали прекращать исследовать её грудь. Сигюн строит строгое личико и решительно поворачивается лицом к трикстеру, которому, судя по блуждающе-возбуждённому взгляду, сейчас было совершенно не до разговоров. Несмотря на желания с удовольствием отдаться этим рукам и манящим губам, Сигюн была решительно настроена на то, чтобы прежде всего добиться долгожданных ответов, а потом предаваться любви. Если, конечно, после разговора ей вообще будет до этого дела. Ведь за все те дни у неё было предостаточно времени, чтобы вообразить самые разные ситуации и страшные последствия. Голодный изумрудный взгляд остался недовольным её решительным отказом. Сигюн видела промелькнувшее разочарование на прекрасном лице бога обмана, вынужденного неохотно подчиниться и урезонить свою похоть. Локи тоже скучал, и Сигюн это прекрасно понимала, но пока не могла уступить желаниям тела, не удовлетворив разум ответами. — Что сказал мой отец? — быстро вопрошает Сигюн и строго бьёт Локи по ладони, которая тянулась к ягодицам. Локи предсказуемо недовольно хмурится, но смиренно со скрипом на зубах отвечает: — Тор дал добро, — и лучезарная самодовольная ухмылка растягивается на лице бога обмана. Сигюн потерянно смаргивает, откровенно недоумевающе таращась на Локи в ответ, удивлённо чуть приоткрыв уста. В это верилось с огромным трудом. Сигюн так долго мучилась полным неведеньем, что мозг просто отказывался сразу же поверить в столь благоприятный исход. Она мягко отстраняется, но упирается спиной о балконную перегородку, где, собственно, Локи и застал свою жертву, задумчиво разглядывающую Асгард в своей комнате. «Так просто?..» — первое, что приходит ей на ум. От внимательного взгляда трикстера не ускользает то, насколько резкой становится реакция Сигюн. И Локи сам начинает оскорблённо хмуриться, складывая руки на груди, возвышаясь перед ней неприступной скалой. — Ты мне не веришь? — в тоне скользят нотки потаённой обиды, которые покидают его уста с тихим настороженным шёпотом. — Просто… с трудом верится, — и это была чистейшая правда. И поэтому непроизвольно хотелось отыскать во всём этом некий скрытый подвох, но как бы Сигюн ни старалась, ничего не выходило. Локи заметно смягчился и подался вперёд, желая заключить её в объятиях, чего сама Сигюн пока не спешила делать. Это снова насторожило Локи, который уже откровенно недоумевал и даже не пытался того скрыть. На лице читалось замешательство, недовольство и нотка детской обиды, будто Сигюн нарочно над ним издевалась и не подпускала слишком близко. Вот только из головы, как назло, уже много дней не выходили слова царицы Асграда, что тревожили и беспокоили на протяжении всего времени, пока Локи приходил в себя после попойки с Тором. — Сигюн, что происходит? — строго и требовательно произносит бог обмана, точно предчувствующий все изменения не только благодаря смущённо-взволнованному лицу. Она мешкает и это сильнее раззадоривает Локи, которому приходится терпеливо, но настойчиво ждать ответа: взгляд изумрудных глаз тяжелеет, скулы напряжённо заостряются, а руки по-деловому сцеплены за спиной. И Сигюн знала наверняка, что он не уйдёт и не отстанет, пока не получит все ответы. — Что ты чувствуешь? — это было первое, что пришло на ум. — А зачем ты спрашиваешь? — мгновенно отвечает вопросом на вопрос Локи. И это не редко её злило. Сигюн от этого хмурится, а Локи, кажется, наоборот, выглядит очень довольным. И желая стереть эту ухмылку, Сигюн решает идти на пролом: — Я просто не хочу оказаться твоим очередным временным увлечением. На короткое мгновение между ними пролегла интригующе-давящая тишина. И теперь Локи над ней не смеялся, а, скорее, наоборот, выглядел потрясённым таким прямым заявлением. Брови трикстера удивлённо поплыли вверх, а улыбка теперь больше казалась напряжённой и неестественной. — А с чего ты вообще взяла… — Локи замирает, загадочно запинается и задумчиво смотрит на неё в ответ. Ему нужно всего несколько коротких секунд, чтобы обо всём догадаться. А вместе с приходом внезапного ответа, тонкие губы растягиваются в хищническом оскале, глядя на Сигюн с пытливым прищуром. Голос его звучит одновременно соблазнительно-притягательно и одновременно пугающе-волнительно. — Вот так, значит, царица Асграда решила отблагодарить? Занятно. Я непременно это запомню… Локи снова демонстративно отходит на шаг, что в тоже время почему-то безумно пугает Сигюн. Он словно этим жестом пытается от неё отгородиться, выстроить стену, и тем самым подчеркнув, насколько сильно его задели её слова. Но Локи не уходит, только снова становится каким-то холодным и отчуждённым. И Сигюн понимает, что не хочет его видеть таким ни при каких обстоятельствах. И вообще никогда. — Хочешь, чтобы в качестве доказательства, я произнёс те самые три слова? — хитро допытывается трикстер. — Нет! — возбуждённо восклицает Сигюн, подмечая каждое мельчайшее изменение на лице Локи. Теперь он казался удивлённым и заинтересованным таким внезапным ответом. Сигюн и сама этого от себя не ждала, но зато знала, с какой стороны можно подойти к сложившейся ситуации. — Мне не нужны признания, — голос её звучал теперь немного спокойней и намного уверенней. — Ты сам как-то мне сказал, что слова — это не более чем ветер, важны лишь поступки. — Значит… тебе нужны доказательства?.. — решил уточнить Локи, заметно смягчившись и оттаяв. Сигюн неоднозначно ведёт плечами и смущённо кивает, заправляя выбившийся локон волос за ухо. — Ладно, — спустя секунды размышлений весело тянет Локи. — Твой отец пожелал, чтобы мы хранили наши отношения в тайне, что в сложившихся обстоятельствах можно понять. В конце концов, Один Всеотец не стал раскрывать тайну моего рождения, поэтому для всех я пока остаюсь кровным братом царя Асгарда и… твоим дядей, — внезапно признался Локи, озорно улыбаясь в ответ, будто нашаливший мальчишка, предвкушающий разоблачение его шалости. — Меня такой вариант, мягко говоря, не устроил. Я не желаю прятаться с тобой по углам. По моей просьбе Тор сделает официальное заявление на совете, и вскоре моя маленькая тайна перестанет таковой быть. Локи обворожительно улыбнулся и резко поманил к себе Сигюн, теперь уже не сопротивляющуюся после его неожиданного признания, которого она совершенно не ожидала. Одна рука собственнически легла на талию, а другая изучающе прошлась по смущённому лицу, ласково огладив большим пальцем щеку. Сигюн волнительно закусила нижнюю губу и улыбнулась, оставшись довольной после этих слов. — Это тебя устроит в качестве доказательства? — маняще тянет медовый баритон низким от возбуждения голосом, точно наслаждаясь произведённым эффектом и своим превосходством. Но теперь уже очередь Сигюн довольно мычать в ответ, когда тонкие уста таки получают долгожданный поцелуй.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
На следующей неделе Локи снова отправляется на собрание совета. В руках, как всегда, стопка важных документов, которые предстоит на досуге обсудить в порядке важности, внешний вид главного советника безупречен, а взгляд холодный и целеустремлённый. Сегодня совет перетерпит ещё небольшие, но очень важные перемены. И зная это, Локи был безгранично собой доволен. В этот раз совет встретил его во много раз более дружелюбно. Раньше такое бы насторожило Локи, да только не в этот раз. Потратив уйму времени, почти не спав долгими изматывающими ночами, засадив и казнив всех, чья вина была перед судом неоспорима, Локи добился именно того, чего желал после первого же собрания. Теперь в совете снова заседали знакомые ему асы, которым никогда не была безразлична судьба Асгарда. Только проверенные временем лица, многим из которых доверял и Один Всеотец. Уже только этого было более чем достаточно, чтобы не сомневаться в своём выборе сторонников. Вежливо кивнув всем присутствующим, перекинувшись по пути парочкой фраз с Тюром и Мимиром, которые вежливо между собой общались, Локи поспешил усесться на своё место. Да только сегодня он намеревался занять не центральное кресло, а то, что было ближе всех по левую руку от царя. Все остальные вскоре тоже заняли свои места. Рассматривая присутствующих, Локи ненароком замечает отсутствующего Бальдра, который, судя по всему, решил сегодня опоздать со своей оставшейся свитой из трёх никчёмных асов, которых Локи пока не уличил ни в чём, за что тех можно было бы отправить за решётку. Но стоило ему только о них вспомнить, как вскоре двери отворились и в зал горделиво вплыли оставшиеся советники. Бальдр выглядел, как и прежде, чрезмерно наигранно радушно, широко улыбаясь и всех приветствуя, но при этом ожидаемо проигнорировав самого Локи. Это выглядело так по-детски забавно, что не вызывало ничего, кроме усмешки. Зато бог света почти моментально заметил пустое центральное кресло и мигом озадаченно нахмурился, любопытствующее оглядываясь по сторонам в поисках ответов. Двери в зал снова отворились, но теперь уже пропуская внутрь царя Асгарда, которого тотчас поспешили поприветствовать все собравшиеся советники. Тор привычно улыбался и тактично вежливо кивал в ответ. Преодолев бодрым шагом расстояние до места, отведённого для царя во главе остальных советников, громовержец жестом позволил всем сесть и только после этого сам величественно развалился в кресле. В зале повисла недолгая тишина, пока Тор с улыбкой осматривался по сторонам, разглядывая и изучая все до боли знакомые лица, полностью готовые внимать каждому его слову. И, удовлетворившись своими наблюдениями, Тор бодро и многообещающе пробасил: — Начнём?..