ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Не думал, что у твоего дешёвого чтива, написанного под алкогольным дурманом после очередного ночного побега из спальни замужней дамы, таки найдутся свои обожатели, — произносил Локи с нахальной ухмылкой. Фандрал, окружённый толпой прекрасных девиц, что с восторгом глазели на своего кумира, самозабвенно купался в их любви и внимании. При звучании знакомого голоса спина белокурого воина напряглась и неестественно выпрямилась, а его многочисленная свита перестала без умолку трещать и все как одна повернули свои личики в сторону медленно приближающегося бога коварств. Девушки, хоть и заметно нехотя, учтиво поклонились и медленно разошлись, оставив Фандрала наедине с трикстером. — А я вот не думал, — на пятках обернулся к нему Фандрал, на лице которого красовалась неизменная обольстительно-обворожительная улыбка, — что снова увижу тебя на свободе, а не в асгардских темницах, где и место твоему бесконечно изливающемуся яду. Если какая пытка и может заставить заключённых сознаваться в преступлениях, так это пять минут общения с богом коварств. Повисло молчание, которое никто пока не думал нарушать. Молчание, во время которого они изучали друг друга пристально-высокомерными взглядами, придирчиво оглядывая знакомое перед собой лицо снизу-вверх, будто подыскивая дополнительный повод обвинить оппонента в безвкусно-вульгарном наряде или в утрате прежней формы. Но, к счастью, придираться было не к чему, потому что за двести пятьдесят лет никто так и не изменился. Первым не выдержал Фандрал, весело расхохотавшись, бросившись к Локи с распростёртыми объятиями, которые он, как хорошо знал Фандрал, терпеть не мог. Неловко похлопав друга по спине, Локи поспешил разорвать дружественное приветствие, раздражённо проведя ладонью по своему безупречному наряду, как если бы разглаживал несуществующие сладки. — Знаешь, а я ведь практически не удивился, когда до меня дошли слухи о том, что ты таки выжил, — признался Фандрал, весело ткнув в Локи пальцем. — Сердцем чуял, что рано или поздно, ты, гад, таки объявишься. — Не мог же я позволить нашему любимому царю и дальше позволять погружать Асгард в хаос, — преувеличенно жизнерадостно проворковал Локи. Улыбка на лице белокурого воина медленно оттаяла, сменившись неловким ответным взглядом и сочувствием. — Всё так плохо? — поинтересовался он, коротко осмотревшись по сторонам, упреждая невольных слушателей. — Начинаю помалу приводить всё в порядок, — похвастался Локи. — Но не откажусь от помощи. Фандрал понял, к чему он клонил, а потому виновато поджал губы и растерянно затараторил: — Я пока оставил службу, Локи. Подался в вольное плавание, хочу написать ещё несколько книг. В конце концов, хочу насладиться жизнью вне политики и дворцовых интриг, — Фандрал виновато развёл руки в стороны, тем самым принося свои извинения. — Прости, но я пока не готов вернуться в Асгард. — Я не тороплю, — Локи по-дружески сжал его плечо и улыбнулся. — Откровенно говоря, я хотел попросить тебя о другом, друг мой. Фандрал выглядел заинтригованным и по-заговорщицки подался вперёд. — Я весь внимание, друг мой. — Скажи, твои маленькие шпионки всё ещё у дел? — Охо-хо-хо! — довольно произнёс он, облизнув от восторга нижнюю губу. — Да ты, как я погляжу, затеваешь опасную игру. Верно? Локи хитро ухмыльнулся, поражённо расставляя руки в стороны так и говоря, мол, «неужели я так предсказуем?» — Это ещё смотря для кого она окажется опасной или даже… чуточку смертельной. — Ты в своём репертуаре. Не успел выбраться из царства мёртвых, как уже в поисках пути обратно. — Никакой Хельхейм мне не грозит, если, конечно, ты мне поможешь. — Помогу, куда же тебя тут одного оставлять, — хмыкнул Фандрал в излюбленной манере подкрутив ус. — Агнет сейчас за главную. Я попрошу её к тебе заглянуть. Это была прекрасная новость, которая не могла не порадовать бога обмана. У Фандрала имелась своя маленькая шпионская сеть из самых лучших прелестниц Асгарда, что доносили и собирали множество слухов. Мужчины не редко после ночи с одной из этих красавиц или будучи по уши влюблены, раскрывали все свои тайные и сокровенные секретики. Нельзя было игнорировать столь грозное оружие, как и не воспользоваться этой шпионской сетью, даже несмотря на то, что их глава временно не удел. Локи был готов взять на себя руководство этой шпионской сетью, которой не редко пользовался и сам Один. Даже таланты друзей своего сына Всеотец не обошёл стороной и каждому отвёл свою роль так, чтобы после его кончины каждый мог помочь в управлении царством. Старый лис был очень предусмотрителен. И действительно видел гораздо дальше и многое понимал гораздо лучше своих многочисленных советников. — Постой, Фрейя здесь? — тон Фандрала заметно изменился, стал ниже октавой, в точности выдавая его внезапное волнение и страх, что отразился не только в голосе, но и во взгляде, что был устремлён прямо на мило беседующую богиню любви с послами из Льсальфхейма. Локи страдальчески вздохнул, прекрасно понимая ведь, что всё это не просто так. — Только не говори, что успел возлечь с прекраснейшей из богинь и после смертельно её оскорбить? — Хуже, — тихо пролепетал Фандрал, стараясь спрятаться за Локи. — Что может быть хуже этого? — со смешком удивился трикстер. — Я возлёг с её дочерями. Весёлость в миг исчезла с лица трикстера, сменившись тревогой и даже толикой чисто мужского уважения. — Постой… со всеми тремя? Фандрал важно выпрямился и, многозначительно поиграв бровями, гордо подкрутил свой ус. — И должен заметить: дочери богини любви ничем не уступают своей матери! Локи не сдержался и хохотнул. — Смотри, чтобы к концу вечера я не оступился о твой хладный труп. Асгард этого не переживёт. Весело хохотнув вместо ответа, Фандрал задорно отсалютовал и поспешил скрыться от оскорблённой богини.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Скажите, моя царица: вас совсем не смущает тот факт, что одна из бывших вашего мужа, мать его старшего ребёнка, каждый день разгуливает по дворцу прямо у вас перед глазами? Локи подкрался, как хищник к своей жертве: тихо, незаметно и из-за спины, игриво улыбаясь, когда добыча от неожиданности разве что не визгнула из-за его внезапного появления. Сиф хотела пригубить вина в тот самый момент, когда Локи решил немного поиграться. Царица совсем не по-царски тихо ругнулась, когда обнаружила на своём утончённом платье алое пятно. Резко обернувшись в его сторону, Сиф одарила Локи одним из тех взглядов, которые всегда предназначались тем, кому оставалось прожить на этом прекрасном свете не так уж и долго. Локи наслаждался этой бурей эмоций на лице бывшей боевой подруги, что могла поставить на колени любого сильнейшего мужчину. Именно такие царицы и правили Асгардом из поколения в поколение, способные больно ранить не только остро заточенным языком, но и при случае запятнать клинок вражеской кровью. Сиф была идеальной. — Откуда… как ты… — она резко осеклась и, устало вздохнув, отставила свой кубок в сторону, прекрасно осознавая, что сейчас ей будет совершенно не до того. — Хотя не отвечай, так будет даже лучше. Начнёшь ведь бахвалиться. Локи обворожительно улыбнулся и, прищёлкнув пальцем, заставил ужасное пятно, что портило идеальный наряд царицы, полностью исчезнуть. Негоже ведь царской особе разгуливать в таком неподобающем виде. Сиф не удивилась его внезапному благородному порыву, но по расслабленному лицу стало заметно, что была благодарна за то, что теперь ей не придётся покидать торжество для смены наряда. — Вы и вправду думали, что я не замечу почти идентичных сходств? — в тоне трикстера заскользил слишком очевидный укор. — Я чуть было их вправду не спутал. Странно только то, что сама Сигюн этого не видит. — Давай ты будешь упрекать не меня, а своего брата, Локи, — устало проговорила Сиф, мимолётно улыбаясь какой-то мимо прошедшей даме. — Тебя и вправду ничего не смущает? — Локи подозрительно воззрился на всё такую же спокойную Сиф. — Слушай, давай на чистоту, — немного раздражённо и взвинчено ответила она ему, складывая руки на груди в защитной позе, — в этом зале полно тех, кого Тор успел поиметь задолго до нашего брака. Я насчитала по меньшей мере десятерых его бывших. И мы оба знаем, что этот список гораздо больше. — Но уж точно меркнет по сравнению с моим послужным списком, — весело хохотнул Локи, откровенно потешаясь. — Мужчины… — тихо прошелестела царица, закатывая глаза. Локи хмыкнул, но ничего не ответил. А Сиф, распалившись от негодования, продолжила свой монолог: — Спрашиваешь: не смущает ли меня присутствие Лив? Нет, Локи. Нисколько. Я скажу тебе даже больше: мы с ней неплохо ладим и иногда проводим время вместе. И мне нравится с ней общаться. А потому в данный момент имеет значение лишь то, с кем именно сейчас спит твой брат. У нас с Тором трое детей. Прекрасных детей, которых мы очень любим, — Сиф выдохнула, перевала дыхание и, мило улыбнувшись, закончила свою тираду куда более спокойней с гордо приподнятым подбородком. — Плевать, с кем до меня спал Тор и от кого предыдущий ребёнок, сейчас важно только то, что в итоге это я его царица. — Я восхищён, — Локи коротко поаплодировал, отчего Сиф царственно зарделась. — Но скажи по правде: по какому такому праву она находится во дворце? — По материнскому праву, — серьёзно и с нотками нажима ответила Сиф. А потом её внезапно осенило, что мгновенно отразилось догадкой на прекрасном лице. — А, так вот в чём дело: думаешь, что тут замешана очередная дворцовая интрига? Локи мысленно похвалил царицу за проницательность, но в ответ сказал: — А есть причина думать иначе? — Возможно… — в голосе читалось лёгкое сомнение. — Но у меня нет для тебя ответов. Я не знаю, что за уговор они заключили. Тор меня в это не посвящал. Если раньше у меня и был повод для ревности, — внезапно призналась Сиф, нарочно понижая тон голоса так, чтобы мимо проходящая пара ничего не расслышала. — То за прошедшие годы в этом отпала необходимость. Лив просто заботливая мать, что хочет быть поближе к своему ребёнку. Обзаведёшься своими детьми, тогда и поймёшь мотивы одинокой матери. Локи брезгливо нахмурился, что тут же вызвало у Сиф искренний смех. — Может быть… но точно не в этом тысячелетии. И даже не в следующем. «Не нагулялся», — и он снова мысленно соглашается с внутренним голосом. — Не зарекайся, — весело фыркнула она и хитро подмигнула. — Поверь, Тор был столь же категоричен. Локи скептически закатил глаза, мысленно содрогаясь и резко передёргивая плечами так, словно хотел сбросить с плеч внезапно накатившее раздражение. Бог обмана так ничего и не ответил, молча проследив за весело удаляющимся силуэтом царицы Асгарда, что откровенно потешалась над его реакцией. Дети… после брака, только мысли об отпрысках ввергали его в полнейший и неподдельный ужас.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Советник Огун, — учтиво поприветствовал его Локи, хоть и с толикой хорошо сокрытой насмешкой. — Ваше Высочество Локи, — но Огуну был хорошо знаком этот тон, чтобы не расслышать в нём насмешку. Оттого их приветствие выглядело слишком пафосно, наигранно, пробуждающее дикое желание заулыбаться, но оба мужчины были слишком горделивые и непреклонны, чтобы позволить себе такую слабость. И пусть их связывало слишком многое, личная неприязнь оставалась сильнее радости от встречи. Локи и Огун, откровенно говоря, никогда друг друга на дух не переносили, оттого и столь сдержанное в плане эмоций приветствие. Пожалуй, этот ван был единственным другом громовержца, с которым Локи и в лучшие дни редко когда находил общий язык. И нелюбовь эта была более чем взаимна, просто каждый играл отведённую ему роль в жизни не только наследника, но целого государства. Огун всегда искал повод уличить Локи в очередной проказе, часто всячески мешал и пытался поймать на лжи, чем в своё время не раз портил ему планы. Локи, в свою очередь, тоже не оставался в стороне и делал всё возможное, чтобы жизнь в Асгарде не казалась Огуну лёгкой. Но нельзя было отрицать того, что в час острой нужды, они могли забыть о своих разногласиях и объединиться под единой эгидой, чтобы наказать любого, кто посмел учинять беспредел. Локи не боялся позволять Огуну прикрывать свою спину под час сражения, как и Огун не опасался за свою собственную жизнь в пылу битвы. В этом они были едины. Как истинные братья по оружию. В остальные же дни они предпочитали вести холодную войну. И такие отношения Локи и Огуна вполне устраивали. Ведь, несмотря на все их разногласия, что только происходили и ещё могут произойти, Локи никогда не скрывал того факта, что уважает Огуна. Для вана он был весьма рассудителен, никогда не полагался на чужое мнение и умел делать собственные выводы, построенные не на предвзятом отношении, а вполне обосновано и логически построенные. — А я всё ждал, когда же ты меня найдёшь, — первым разорвал тишину Локи. — А я ждал, что ты не станешь так надолго затягивать со своей смертью. — О, неужели моя маленькая ложь тебя не впечатлила? — наигранно разочарованно проворковал Локи. Огун саркастично хмыкнул, неоднозначно пожимая плечами. — Право, Локи, раньше ты более правдоподобно подходил к своей маленькой роли жертвы, — откровенно съязвил он. — В этот раз ты явно не дотянул. Слишком много неясностей оставил. — В следующий раз постараюсь так, чтобы тебя уж точно всё устроило, — и отсалютовав, бог обмана пригубил устами к своему бокалу. — Нынче зрители такие придирчивые, а критики всё суровее, что приходится каждый раз всё больше извращаться на радость публике. — Просто ты теряешь сноровку, — снова уколол Огун, явно получая от этого колоссальное удовольствие. Локи благоразумно решил позволить эту малость. Но только «пока». После он ещё отыграется. — Бьёшь в самое сердце! — лукаво-расстроенно воскликнул Локи, театрально хватаясь за упомянутый орган. Огун таки улыбнулся, видимо, аналогично поностальгировав по старым временам, когда такие вот беседы были частым явлением. Каждый пытался в той или иной степени задеть как можно сильнее, но словами гораздо чаще, чем делом. Это даже порой забавляло в точности так же, как и сейчас. Словно ненароком осмотревшись по сторонам, Огун еле заметно кивнул в сторону открытого балкона и неспешно направился в указанную им сторону. Локи последовал за ним молча, заинтригованный такой внезапной секретностью, нутром предчувствуя любопытнейшую беседу. — Ты вернулся как раз вовремя, — светская беседа быстро меняет свои оттенки на более серьёзные и волнующие сразу же, как только они оказались один на один. Огун больше не выглядел беспечным и даже не улыбался. Локи показалась такая перемена странной, потому что Огун редко позволял себе выглядеть таким взвинченным. И как правило, это не сулило ничего хорошего. — Я слышал, что ты вернулся в Ванахейм и теперь служишь при царе Ньёрде. Огун согласно кивнул. — Я хотел отправиться в Асгард гораздо раньше, чтобы повидаться с тобой и всё обсудить, но не хотел вызывать лишних подозрений. В Синем дворце мне и так не рады и относятся с подозрением, а повода покинуть Ванахейм у меня попросту не было, — мрачно поделился Огун, опасливо поглядывая в сторону оживлённой залы, откуда доносились довольные возгласы. Локи вдруг осенило. — За тобой шпионят? Огун снова согласно кивнул. Локи это насторожило, отчего он уже сам время от времени рефлекторно бросал мимолётные быстрые взгляды в сторону пиршественной. — Что происходит в Ванахейме? — поинтересовался трикстер. — Всё очень плохо, Локи, — тихо ответил Огун. — Но я не буду это обсуждать здесь и сейчас. Давай после праздника. Я останусь в Асгарде на пару дней, чтобы уладить парочку проблем и обязательно приду всё обсудить. Здесь слишком много лишних ушей и глаз, а наследники к тому же не хотят меня надолго от себя отпускать. Локи понимающе кивнул, наблюдая, как Огун спешит покинуть балкон, чтобы вновь присоединиться к праздной толпе лгунов и лицемеров. Вести старого знакомого не могли не обеспокоить бога обмана, зародить в его сердце тревогу, которую теперь придётся скрывать весь оставшийся вечер. Праздник начал утомлять.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Мы ведь не просто так стоим именно здесь, верно? — нарочно поинтересовался Альвис, хитро, Локи даже сказал бы, гаденько так ухмыльнувшись. — Ты о чём? — это был глупый ответ, учитывая, что от этого придирчивого альва так легко не отвертеться. — Я говорю о том, что находится вон там, друг мой, — Альвис заговорщицки подался вперёд и, по-дружески приобняв трикстера за плечи, указал пальцем куда-то в сторону. Локи не надо было прослеживать за траекторией указывающего пальца, чтобы понять, о чём тот говорил. И Альвис, будь он трижды проклят, прекрасно знал, куда целиться, чтобы разоблачить своего лучшего друга. Да, Локи выбрал именно это место, а точнее, в тени высоких колон под аркой, чтобы незаметно следить за своей главной бедой — Сигюн. А теперь, когда от неё буквально не отстаёт Бальдр, то приходилось вопреки всем разумным доводам ещё и прятаться, чтобы оставаться никем незамеченным. Вот только, к собственному разочарованию трикстера, Альвис знал своего друга не одно столетие, поэтому скрыть от него что-либо было крайне непросто. С другой стороны, в данный момент Локи был искренне рад его обществу, ибо сердцем чувствовал, что терпение его скоро даст огромную трещину. И тогда полетят головы. Было невозможно не заметить, как часто Бальдр стал околачиваться рядом с Сигюн, каждый раз при удобном случае приглашая на танец или подолгу распаляясь на длинные дифирамбы, которые явно не интересовали последнюю. Локи при этом безумно ревновал и всё чаще ловил себя на мысли, что обдумывает план по внезапной кончине Бальдра Светоносного, которая могла бы произойти при весьма странных и необъяснимых обстоятельствах. Мысли были так заманчивы, что хотелось поддаться и запятнать этот праздник одной не слишком невинной кровью. А ещё он бесконечно злился на себя самого и всё чаще налегал на спиртное, желая отвлечься и затупить все глупые чувства, что когда-то ещё давно ему были непонятны и незнакомы. Локи злился, что вынужден скрываться в тени, как какой-то мальчишка, наблюдая со стороны за объектом своего воздыхания. Это было так по-ребячески и по-идиотски глупо! И осознавая всю степень своего внезапного падения, Локи только то и мог, что в бессилии злиться на самого себя, что в тоже время неимоверно веселило Альвиса. «Будь он проклят», — гневно прорычал внутренний голос, адресуя ругательство не то к ненавистному Бальдру, не то к потешающемуся над ним другу. — И как проходит ваша… «адаптация»? — Альвис весело хихикнул, точно издеваясь над трикстером. — А сам как думаешь? — гневно ответил Локи, раздражённо сбрасывая со своих плеч повисшую на нём руку. Альвис пожал плечами. — А я тебя предупреждал, но ты как всегда никого не слушаешь. Один разговор бы всё изменил, но ты, друг мой, вечно в поисках того, как усложнить простые вещи. Локи саркастично фыркнул и снова приложился устами к кубку, который почти опустел. — Ты выбрал не самое удачное время для того, чтобы надо мною посмеяться. — Ваша ситуация вызывает во мне только грусть, Локи. — По тебе и не скажешь. — Потому что ты действительно смешон, — Альвис примирительно выставил руки, когда Локи опасно обернулся в его сторону, точно желая испепелить до кучки золы. — Ничего личного, друг мой. Но посуди сам: ты обладал множеством самых прекрасных женщин, вертел ими как тебе заблагорассудится, не считался с их чувствами и бесчисленное множество раз разбивал им сердца. — О, так это карма? — съязвил Локи, саркастично фыркнув. — Как знать, возможно. Это ведомо только Норнам, но я веду тебя к другому: всю жизнь ты упивался и не считался с чужой любовью, что в итоге сам так и не научился правильно любить. И теперь страдаешь, глядя на то, как единственная женщина, что показала тебе, как это делать, сейчас… Альвис внезапно замялся, чем удивил Локи, потому что если уж он начал читать нотацию своему другу, то мало что могло его заставить остановиться и замолчать. Поэтому Локи рефлекторно проследил за взглядом альва и следом за ним просто обомлел. Всё внутри мгновенно вскипело, запылало буйным всепоглощающим пламенем, которому Локи был готов, наконец, дать полную волю. «Он целует её», — ревностно прорычал внутренний голос. Бальдр и вправду делал именно то, что Локи в данный момент видел: впивался своими девичьими губами в губы Сигюн прямо на глазах подвыпившей и развеселившейся толпы. Всё внутри Локи застыло в ожидании нечто, что должно вот-вот выплеснуться наружу и поглотись всё вокруг себя, будто ненасытная морская волна накрывающая целый город. И только Альвис с опаской поглядывал на то, как кубок в руках его друга медленно плавится, когда остатки напитка выпарились и наполнили воздух ароматом прокисшего вина и гари. На свой страх и риск Альвис ободряюще положил свою ладонь на плечо взбешённого бога обмана. — Локи, я очень тебя прошу… Но договорить Альвис так и не сумел, чего трикстер никак не мог допустить, желая в данную секунды лишь одного — сладкой мести. Локи рывком вырвался и устремился в совершенно неизвестном альву направлении. К своему несчастью, Альвис слишком хорошо знал своего друга и небезосновательно полагал, что этого бог коварства так просто не оставит. И к концу вечера стоит ждать беды.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Торгрим, ты хотел срочно меня видеть. Что случилось? — устало и с раздражением проворчал советник Бальдр. Он вошёл в одну из беседок огромного дворцового сада, что уютно расположилась среди высоких деревьев и заботливо увитую плющом, но, к несчастью, плохо освещаемую в столь отдалённой части дворца. Беседка была так далека от места, где проходило сегодняшнее торжество, что никто и не подумает идти сюда из праздного любопытства, разгуливая по тёмным, неосвещённым тропинкам среди мрачных теней. Все, кроме Бальдра Светоносного. Бог света ступил в беседку, пытаясь разглядеть притаившуюся фигуру, отдалённо узнавая в знакомом силуэте своего слугу, что по каким-то странным и необъяснимым причинам позвал своего господина непонятно, для чего и с какой целью. Бальдру никак не хотелось оставлять свою сегодняшнюю партнёршу, которая начала, наконец, уступать его игре в любовь. Это был весьма долгий и изнурительный путь, во время которого он не раз ловил себя на мысли, что хочет послать все планы в Хельхейм, а вместе с этим свою главную цель и мечту. Но буквально поднявшись из грязи, поздно сворачивать с намеченной тропинки. Бальдр ступил ближе, пока не услышал у себя под ногами хлюпающий звук. Взгляд мигом опустился к тёмной вязкой луже, которая в свете Мани имела тёмно-багряный оттенок. Бальдр замер. Сердце испуганно ударило в два раза быстрее обычного, и тогда он аккуратно отошёл на шаг назад, медленно возвращая взгляд обратно на слугу. Торгрим продолжал подозрительно безмолвствовать, и при этом совершенно не двигаясь. Рука сама по себе скользнула к припрятанному стилету за поясом, ведь каждый придворный знал, что в дворцовых играх всегда нужно иметь с собой оружие. Иначе рискуешь долго не прожить. Неожиданно тело Торгрима не то пошатнулось, не то покачнулось, а после свалилось безжизненной массой прямо под ноги бога света. Бальдр инстинктивно отпрыгнул ещё на шаг назад, но оружие пока не демонстрировал. Если бы его хотели убить, то уже бы это сделали. Всё происходящее больше напоминало предупреждение, нежели попытку покушения. И только поэтому Бальдр медлил. Злые, настороженные голубые глаза поднялись и заметили ещё одну притаившуюся фигуру, скрывающуюся в густых тенях, до которых не мог дотянуться свет Мани. Бальдр не видел лица, но ощущал явную угрозу, что источал незнакомец. Невозможно было не заметить и случайный блеск стали, что так удачно подставился под случайный лучик света, отбрасывая лёгкий блик. У убийцы был нож. Такой, какими пользовался только один ас в Асгарде. — Как это понимать? — мигом опешил Бальдр, наблюдая за тем, как из тени медленно выплывает тень младшего царевича Асгарда. На лице трикстера застыла по-настоящему убийственная улыбка, а от взгляда опасно полыхающего изумруда невольно стыла кровь в жилах. Бальдру откровенно стало не по себе от вида столь воинствующе настроенного бога обмана. Невольно стали закрадываться мысли о том, что он таки умудрился раскрыть его некоторые планы по поводу того, чтобы настроить двух братьев друг против друга. Вот только Бальдр сомневался, что именно эта его выходка заслуживала такой скорой и жестокой расправы. Всё, чего он хотел, это убрать со своего пути Локи и по возможности приструнить его амбиции. Красноречиво намекнув, что больше он не имеет той власти, что когда-то была раньше. «Но ведь это не повод для убийства!» — гневно заверещал внутренний голос. Локи грациозно обошёл труп стороной, игриво и нарочно демонстративно вертя в руках кинжал, запятнанный чужой кровью. Лицо трикстера выражало лёгкое, лукавое недоумение и обманчивую растерянность, когда глаза мимолётно мазнули по убитому им прислуге так, словно Локи заметил его только сейчас. Столько фальши Бальдр ещё никогда в своей жизни не видел. В Локи буквально всё кричало о неестественном притворстве. — А, ты об этом недоразумении? — решил поиграться трикстер, усиленно изображая лукавую скорбь. — Недоразумении? — возмутился Бальдр, а в следующую секунду гневно вспылил. — Ты убил моего подчинённого! И как мне трактовать этот поступок? Как угрозу?! Изумрудный взгляд похолодел, более не опаляя жгучим пламенем, а буквально заставляя примёрзнуть к одному месту без единой возможности к отступлению. — Ничего личного, Бальдр, — слова, которым нельзя было верить. Между ними всегда стояло «что-то личное», что вселяло в их сердца вражду. — Но твоих маленьких шпионов становится слишком много. Они мне жутко мешают. Как надоедливые комары, снуют по дворцу и всё тебе докладывают до мельчайших подробностей. Это ужасно утомляет. Понимаешь? Вот я и решил лично исправить это… — Локи небрежно махнул рукой с кинжалом в сторону трупа и так же небрежно проговорил: — Недоразумение. Так сказать, лично показал, что бывает с теми, кого я ловлю на доносе. — Ты не имеешь права… Договорить Бальдру он не позволил, опасно, с грацией хищника придвинувшись к нему почти вплотную. Локи стоял в опасной близости, взвинченный до предела и точно настроенный на то, чтобы пролить его кровь. Глаза презрительно сощуренные, губы искривлены в непонятной гримасе не то улыбки, не то жуткого оскала. Руки опасно сжимают нож, что остриём уткнулся ему в грудь. — Что я не имею? А? Давай, закончи свою фразу, избавь себя от этого тяжкого груза, а заодно облегчи мне задачу. Бальдр принял примирительную позу, отпустил рукоять припрятанного стилета и выставил перед собой ладони, полностью принимая своё поражение. Он бы попытался улыбнуться, только это уже было выше его сил. — Если тебе мешают мои люди, то так и скажи, а не убивай невинных асов, — к его счастью, голос ни разу не дрогнул и звучал вполне дружелюбно. — О, среди твоей свиты нет невинных. Я проверял, даже не сомневайся, — опасно бархатно прошелестел баритон. — Но и убивать незачем. — Это спорный момент, — с очаровательной улыбкой возразил Локи, сильнее надавив острием кинжала. Бальдр сильнее напрягся чувствуя, как кровь от волнения бьёт по вискам, а его мучитель, кажется, только сильнее от этого заводится, выглядя совершенно неузнаваемо, безумно. — Дважды тебя предупреждать я не стану, поэтому скажу всего один раз: будешь и дальше вмешиваться, пытаться всячески мне мешать — то следующей станет твоя голова. И поверь мне на слово Бальдр, ни одна в мире пытка не сравнится с тем, что я для тебя уготовлю. Твоя смерть станет финальной сценой в моём театре кукол, где ты будешь главной звездой. Я стану пытать тебя тысячами способами, буду наслаждаться твоей агонией, а мучения твои будут невыносимо долгими. И так будет продолжаться до тех пор, пока сам не попросишь о пощаде, которой от меня ты никогда не дождёшься. Бальдр почувствовал, как острие кинжала, упирающееся ему в грудь, исчезло, но вот прямой препарирующий взгляд никуда не исчез, впиваясь в его лицо острыми иглами и пронзая до самых костей. Безумие и ненависть читались в этих глазах, чуть прищуренных и жалящих не хуже двух кинжалов. Но вскоре и эта пытка прекратилась, Локи выпрямился, расправляя плечи и сложив руки за спиной в деловом жесте, лицо вмиг похолодело, утратив к нему прежний интерес, стало фальшиво скучающе безразличным. Обойдя его стороной, Локи стал к нему плечом к плечу и, чуть подавшись вперёд, тихо прошелестел прямо на ухо: — Увижу тебя хоть ещё раз рядом с дочерью моего брата — пожалеешь. На прощание Локи преувеличенно дружелюбно похлопал его по плечу и, улыбнувшись, непринуждённо бодрым шагом направился обратно во дворец. И только тогда Бальдр позволил себе выдохнуть и заново судорожно вдохнуть, чтобы выпустить воздух через стиснутые зубы, сжав кулаки до побелевших костяшек пальцев. Это был призыв к войне.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Тор находит своего брата во время весёлого разговора с послами из Нидавеллира, выслушивающего очередную вульгарную шутку, которые так любили рассказывать цверги. Ладонь громовержца жёстко сжимает плечо брата, а на лице достаточно приветливая улыбка, чтобы послы ничего ненароком не заподозрили. Локи в подозрительно прищуре поворачивает к нему голову, но, узнав своего брата, отвечает вежливой улыбкой, хоть и несколько напряжённой, точно почуявший во всём этом некий подвох. А чутьё Локи ещё ни разу не подводило. — А вот и царь Асгарда! — торжественно извещает Локи весёлым тоном. — Мы как раз обсуждали с нашими друзьями из Нидавеллира, что пора начать изготавливать оружие для твоего первенца. Не успеем оглянуться, как ему исполниться сотня лет, а норны проведут для него божественное имянаречение. Как царь ты должен вручить сыну достойное оружие. Цверги согласно затрясли своими густыми бородами в знак согласия. — Паренёк силён, крепко сложенный. Точная копия своего отца, — похвалил его сына рыжебородый. Имени его Тор не знал, но лицо показалось смутно знакомым. — Уже есть мысли насчёт оружия? — вежливо поинтересовался Тор, чтобы поддержать беседу. — Это определённо будет топор, — ответил другой, более молодой и коренастый с бородой, увенчанной множеством колец с драгоценными камнями. — Или секира, — скептически фыркнул другой, в деловом жесте скрещивая руки на груди, точно готовый к спору. — Нет, дурни! Это будет полуторатонный меч. И даже не смейте спорить! — гневно возразил третий. Между цвергами завязался нешуточный спор, благодаря которому те очень быстро забыли о присутствии царя и его усмехающемся брате, который явно получал от этого какое-то странное удовольствие. Именно размолвкой Тор и решил воспользоваться, чтобы увести Локи для уединённого разговора. — Нам надо поговорить, — как можно тише, но настойчиво проговорил Тор, чтобы Локи и думать не смел о том, что может избежать беседы. Тихо улизнув от послов, Тор несдержанно маршировал впереди, немного устало и напряжённо отвечая на все приветствия и кивки многочисленных гостей, что так и рвались отобрать чуточку внимания своего царя. Но Тор не горел желанием выслушивать очередные многострадальные жалобы, которыми перенасытился ещё во времена, когда отец был жив и находился во сне Одина. Приходилось по несколько часов выслушивать нескончаемые стенания аристократов, многие из которых так и рвались заслужить его уважение, полагая, что таким образом сумеют возвыситься. Локи следовал молча и выглядел куда доброжелательней, привычно применив на себе очередную маску лжеца, купаясь во внимании тех, кто ещё не так давно радовался его кончине. Это всегда и поражало Тора, ловкость с которой Локи удаётся преображаться, играя именно ту роль, которую в нём желает видеть собеседник, чтоб расположить к себе ничего неподозревающую жертву, а после вертеть им как трикстеру заблагорассудится. Локи всегда умел даже злейших врагов водить за нос, что делало его действительно опасным и в тоже время прекрасным союзником для Асгарда. А это значит, что тем более нельзя давать богу обмана слишком много воли. Иначе от её переизбытка он быстро пьянеет и теряет всякий контроль. Тор решает уединиться с Локи в закрытой для посторонних гостевой, чтобы им точно никто не помешал, а, самое главное, не сумел подслушать разговор. Локи выглядел спокойным и чуточку заинтересованным, первым делом решив наполнить себе бокал вином, двигаясь легко и непринуждённо, но Тор его слишком хорошо знал и прекрасно понимал, что это деланное спокойствие попросту напускное. — Что ты творишь? — Тору хочется, чтобы его голос звучал сдержанно, а в итоге слова слетают резко и раздражённо. Локи усиленно делает вид, что занят своим напитком, а поставленный вопрос его нисколько не интересует, собственно, как и сам разговор с братом. Всё это было очень хорошо знакомо богу грома. Такая реакция ни что иное как предвестник их скорой ссоры, только вот мирить их и разнимать по разные стороны уже некому. — Уж коли решил меня в чём-либо обвинить, то будь добр и уточняй, в чём именно, — а вот Локи как всегда лучше удавалось быть сдержанным, насмешливо и нагло ухмыляясь в ответ. «Ничего не изменилось», — прискорбно думает Тор. — Я целый вечер то и делаю, как выслушиваю многочисленный жалобы в твою сторону! — слова снова сорвались резко и с нескрываемой злостью. — Почему ты мне не сказал, что засадил половину совета за решётку? Локи на это только закатил глаза и пригубил к бокалу. — Только не говори мне, что ты внезапно заинтересовался тем, что происходит в твоём царстве. — Не надо увиливать, Локи! — Тор пригрозил ему указательным пальцем. На это трикстер только тихо рассмеялся, словно Тор рассказал ему прекрасную шутку. — Увиливать? — саркастично ответил он, вопросительно выгибая бровь. — Хочешь сказать, делать именно то, что ты делал на протяжении многих лет, пока разыгрывал из себя образцового папашу? Увиливал от своих обязанностей как царя Асгарда? Увиливал от ответственности? Спокойное до этого лицо исказила гримаса ненависти. Локи резко подался вперёд, в пылу гнева отбрасывая свой бокал в сторону так, что тот разбился в дребезги о стену, окрасив ту алым разводом. — Нет, Тор, я не увиливаю. В отличие от тебя, я делаю именно то, что должен делать царь — решаю проблемы, которые ты игнорируешь. А теперь ещё и ищешь во мне козла отпущения своей собственной несостоятельности и мягкотелости, что ты проявляешь по отношению к преступникам, которые не заслужили ничего, кроме топора палача, занесённого над их головами. — Но я всё ещё царь! Я, а не ты, понимаешь?! — в ярости прокричал Тор, но только потому, что слова брата задели его за живое. — И мне решать, кого сажать за решётку, а кого казнить. Мне, а не тебе! — О, как быстро ты вспомнил о своём величественном титуле, — насмехался над ним Локи. — А раньше не мог, когда твои советники разграбляли царскую казну? Или когда самая грозная армия Девятимирья вместо прибыли стала приносить одно лишь разочарование и позор? Скажи Тор, как хорошо ты знаком с нынешней ситуацией, м? Неужели тебе настолько промыли мозги, что ты не видишь очевидного, что тобой манипулируют, как куклой на ниточках? Даже сейчас ты говоришь не своими словами, чего сам не видишь и не понимаешь. — А разве тебе можно доверять? — в ответ прорычал Тор, презрительно сощурив глаза. — Сколько раз ты обманывал меня сам? И сколько раз я тебе прощал все твои выходки и проступки? — Но я никогда не делал ничего, что могло бы повредить Асгарду! — Локи тоже не сдержался и резко вспылил, гневно взмахнув руками с яркими изумрудными искрами на кончиках пальцев. — У тебя корона и ты царь, но ведёшь себя и поступаешь как неотёсанный идиот. Ты стал жалок, Тор! И знаешь что? В это трудно поверить, но наш отец был прав, когда решил передать мне правление советом, ведь ты сам ни на что не годен! — Говоришь, никогда не делал ничего во вред Асгарда? А надо ли напоминать, что из зависти своей ты позволил ледяным великанам проникнуть в Асгард? Именно ты спровоцировал и разыграл всё именно так, чтобы настроить меня напасть на Йотунхейм! Забыл, да? Лицемер — вот кто ты, Локи! И всегда им останешься, — зло прошипел громовержец в такт свисту ветра, грому за окнами и внезапно ударившей молнии. Близился шторм. — Считаешь, ты бы справился лучше? — Определённо, — без тени сомнений, гордо отвечает ему Локи. А потом фыркнул и решил самодовольно добавить своим излюблено-снисходительным тоном. — Знаешь, братец… Даже спустя двести пятьдесят лет добровольного изгнания, я всё ещё не жалею о том, что подпортил твою коронацию. Это было самым правильным решением из всех, что я когда-либо принимал в своей жизни. Ярость Тора была на пике, готовая вот-вот вырваться наружу, но следующий его ответ так и остался неозвученным. Двери внезапно с грохотом распахнулись, и шум быстро привлёк внимание двух враждующих сторон к нарушителю их уединённого спора. Меньше всего Тор ожидал видеть в проходе своего старшего сына, а не жену, что пришла разнять двух враждующих братьев. Моди выглядел немного запыхавшимся, но серьёзно настроенным к любым спорам, но его присутствие вызвало в сердце громовержца подозрения и опасения, которыми так упорно его кормили весь сегодняшний вечер. — Моди, я тебя не звал. У меня личная беседа с твоим дядей, — слова больше походили на скрытую угрозу, ясно предупреждающие наследника о возможных последствиях. Моди проигнорировал его слова и, обиженно-гневно поджав губы, тяжёлой поступью направился в их сторону. Взгляд Тора на несколько секунд метнулся к замолчавшему Локи, который выглядел немного удивлённым и отчасти даже впечатлённым решительностью племянника. — Хватит, отец, — строго произнёс Моди, разрезая рукой воздух в гневном протесте. — Хватит прислушиваться к советам тех, кто этого не заслужил ни словом, ни делом. Ты окружил себя лгунами, льстецами и самовлюблёнными эгоистами, которые вертят тобой как им заблагорассудится. Почему ты видишь врага в том, кто пытается сделать хоть что-то правильное? Внутри Тора всё буквально перевернулось вверх тормашками. Не хотелось верить в услышанное, как и не хотелось принимать ту правду, что сегодня ему раскрыли. — Так это правда? — голос Тора внезапно осел от внутреннего возмущения, что так и раздирало глотку от ужаса и страшного понимания. Следующие слова прозвучали как тихий рёв хищника, готового к атаке, которые уже предназначались трикстеру: — Решил настроить против меня моих же детей? Ему давно намекали об этом, но Тор отказывался слушать доводы. Поначалу ему казалось, что это даже неплохо, что его дети узнают своего дядю лучше. Думал, что и самому Локи это может пойти на пользу. Хотелось верить, что их семья, наконец, объединилась. Стала сплочённой и целостной. А на деле Локи как всегда решил всё испортить, настроив его детей против своего же отца. Это было низко даже для бога обмана. Локи от удивления и ответного, как показалось Тору, лживого возмущения округлил глаза и обидчиво поджал губы, хмуря брови. Два изумруда опасно сверкнули в свете блеснувшей молнии, источая холод из самих льдов Йотунхейма. Слова задели трикстера за живое, но Тор этого не хотел видеть или понимать. Ведь для себя он уже давно всё решил. — Я говорю от своего имени, отец! — мигом возразил Моди, становясь строго напротив отца так, что перегородил своей широкой спиной фигуру Локи. — Ты не прав и пора это уже понять. Твои действия только нагоняют смуту в Асгарде. Асы более не внушают уважения или доверия. Я лично слышал разговоры послов из других миров, что насмехались над нами, пока ты бездействуешь и позволяешь совету и дальше уничтожать то, что построили наши предки тысячи и тысячи лет тому назад. И в этом виноват не Локи, а только ты. И я рад, что хоть кому-то не всё равно. Тор почему-то рассмеялся, и сам не понимая почему, но и тогда уверенность его сына не пошатнулась и не исчезла, а, кажется, только окрепла. В любой другой день Тор бы возгордился, но сегодня точно был не лучший повод. — И мальчишка ещё будет указывать мне на мои ошибки… Моди заметно оскорбился и яростно сжал свои кулаки, буквально прожигая фигуру отца со злостью во взгляде. И словно предчувствуя тихо подбирающуюся беду, Локи выскользнул из-за спины племянника и строго произнёс: — На твоём месте, я бы прислушался к словам сына, братец. — Заткнись! — прорычал в ответ Тор, угрожающе дёрнувшись в сторону так же воинственно настроенного трикстера, которого поспешил вновь прикрыть Моди. Злые васильковые глаза снова ответили на такой же прямой взгляд голубых глаз, но на этот раз желая образумить неразумное дитя, предостеречь от опасности, которую тот не видел по вине своей беспечности и неопытности. — Он вертит тобой так же, как всеми вокруг. Локи нельзя доверять. Моди грустно улыбнулся и спокойно ответил: — Даже если и так, то тогда мы с тобой ничем не отличаемся, отец. Повисла долгая, угнетающая тишина, пока безумный васильковый взгляд метался от одного лица к другому в полном бессилие и разъедающей изнутри яростью. Хотелось куда-то выпустить всю собравшуюся злобу, но Тор всё сдерживал себя и сдерживал, просто не находя правильного выхода для эмоций. Он шумно вдыхал и выдыхал так, как если бы пришлось без остановок бежать от дворца до самого края Биврёста. Кулаки сжимались и разжимались, и Тор всё чаще стал ловить себя на мысли, что хочет, наконец, дать им волю. Освободить себя от этой ноши. Опасаясь своего гнева и того шаткого состояния, в котором пребывал от разговора, Тор не нашёл для себя лучшего выхода как просто уйти. Множество слов ещё вертелось у него на уме, да только ни одно из них не складывалось в ясную мысль или довод, который был мог противопоставить этим двоим. Он ощущал себя униженным и оскорблённым, а самое главное — снова преданным. Только уже не братом, а родным сыном. И это было вдвойне хуже.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Сигюн собиралась вернуться в свои комнаты, буквально торопилась сбежать с празднества, желая поскорее скрыться от посторонних глаз и вылезти из ставшего ненавистным ей платья. Выходка Бальдра стала последней каплей в чаше терпения. И стала проблемой, которую теперь придётся решать, взяв, наконец, себя в руки. Бальдр поймал Сигюн врасплох этим поцелуем, когда она не без любопытства наблюдала за тем, как сестра весело разгуливала в общества Видара, что позволило отвлечься от нудной болтовни бога света. В тот момент Сигюн как раз по-доброму завидовала более удачливой сестре, которой удалось-таки добиться своего. Радовалась, что сегодняшним вечером хоть кто-то получил желаемое. Внезапностью Бальдр и подловил. «Надо было дать пощёчину», — поздно осведомилась Сигюн, раздражённо стирая с губ то, что, как ей продолжало казаться, могло остаться после его поцелуя. Это было мерзко. Отвратительно. Настолько, что от шока и понимания всего происходящего, Сигюн просто убежала, как испуганная девчонка после удачного шуточно-пугающего розыгрыша. Бальдр, несомненно, трактовал это по своему усмотрению, посчитав её слишком застенчивой и невинной для такого. Сигюн знала, что именно так бог света и подумал, потому что успела разглядеть его ухмылку перед уходом. Вся эта игра его только забавляла. Сегодня она рассчитывала получить внимание другого мужчины, но всё как всегда вышло наперекор собственным желаниям. Если ещё первую половину пира Сигюн и ловила на себе изумрудный взгляд, который даже не пытался этого скрыть, то другую половину Локи будто потерял к этому всякий интерес. Она почти его не видела, иногда ловила его в обществе послов и дипломатов, старых друзей и знакомых, но только мельком. А потом он будто исчез, и Сигюн показалось, что этим он решил поставить окончательную точку. Становилось тоскливо, а пребывание на пиру невыносимым. Единственно правильным решением было уйти, пока Сигюн случайно не услышала крики двух братьев. Это напугало ее. И она не нашла другого выхода, как найти Моди и попросить вмешаться. Брата она нашла воркующим рядом с какой-то дамой. В любой другой день Сигюн бы не стала мешать и тактично прошла бы мимо, но в этот раз она нуждалась в помощи своего брата. Моди никогда ей ни в чём не отказывал. И этот раз не был исключением. Увидев её обеспокоенное и перепуганное лицо, Моди мгновенно забыл о своей даме, которую задел тот факт, с какой лёгкостью о ней позабыли. Выслушав невнятную и быструю речь своей сестры, Моди стремглав поспешил к отцу. Сигюн нагнала его позже, но вмешиваться в спор мужчин не стала, оставшись дожидаться финала снаружи. Тогда же увидела обозлённого и разочарованного Тора, который тоже заметил присутствие своей дочери. Сигюн ещё никогда не видела своего отца таким злым: в васильковых глазах не было ни нежности, ни радости, только злоба и гнев, отчего хотелось спрятаться куда подальше, исчезнуть из его вида и долго не появляться. Тор смотрел на свою дочь так, как если бы совсем не узнавал, но спустя мгновение, рассеянно сморгнув, глядел в ответ уже более осознанно. И когда громовержец узнал Сигюн, то лицо его приобрело болезненный вид полного, неподдельного разочарования, причина которого ей была неясна. — И ты тоже с ним заодно… — только и произнёс он перед тем, как уйти. Сигюн ничего не ответила, ведь не понимала, в чём её обвиняют. Громовержец тоже больше ничего не произнёс и грузной поступью удалился прочь, но не обратно в пиршественную, а, скорее всего, подальше из дворца, как периодически делает последние несколько лет. Куда Тор уходил — никому неизвестно. Но и выяснять это никто никогда не спешил, даже его верная и любящая жена. Всё, что Сигюн оставалось, это провожать взглядом быстро удаляющуюся спину отца не в силах тому как-то помочь, ловя себя на мысли, что ребёнком это сделать было гораздо проще. Локи и Моди остались наедине и какое-то время ещё что-то тихо обсуждали. И как бы сильно Сигюн не напрягала слух, ничего не могла расслышать, только редкие обрывки слов, которые было невозможно собрать в единую картину. Но было понятно одно — Локи был расстроен и зол, а Моди пытался хоть немного сгладить ситуацию словами. Беседа их была недолгой, потому что очень скоро Локи следом за царём буквально вылетел в коридор, но, сразу завернув в противоположную сторону, так и не заметив присутствия Сигюн. Моди вышел чуть погодя, мрачный, как туча, и с нахмуренным лицом. — Что происходит? — робко поинтересовалась Сигюн. Моди озадаченно почесал пятернёй затылок и, пожав плечами, ответил просто и лаконично: — Политика… Сигюн осталась стоять в растерянных чувствах, будто на распутье двух выборов, только каких — непонятно. Поэтому ей не оставалось ничего, как таки выполнить задуманное и вернуться в свои комнаты. Но на пути Сигюн неожиданно для себя сворачивает в другую сторону и решает пойти совсем другим направлением, целенаправленно отправившись на территорию бога обмана. Ребёнком она часто гуляла по дворцу, детально исследуя каждый его закоулок, открывая множество интересных дверей и комнат, что таили в себе огромное количество секретов. Но одна дверь так и сталась для неё неизученной — это палаты младшего царевича. Двери всегда были запечатаны магией, что не позволяло посторонним попасть внутрь, даже царю Асгарда. Сигюн всегда хотела разгадать эту тайну, искала всевозможные пути и даже изучала планировку дворца, чтобы отыскать любой тайных ход, которых и без того было не счесть. Да только все старания были впустую: загадка оставалась неразгаданной, а тайны сокрыты от посторонних глаз. Но сейчас, возможно, Сигюн таки насытит своё любопытство. Остановившись напротив высоких двустворчатых дверей, Сигюн в нерешительности застыла и, заметно нервничая, предвкушая встречу, волнующе покусывала нижнюю губу. Входить Сигюн не торопилась и, прижавшись ухом к дверям, внимательно прислушалась ко звукам: расслышала треск, сопровождаемый глухим ударом о что-то твёрдое. Удары повторялись регулярно и методично, отдалённо напоминающие звуки ударов стрел о мишень во время тренировок. Труд часто тренировалась на стрельбище, любила так снимать напряжение. И Сигюн не редко наблюдала за ней со стороны. Ручка опустилась плавно, не создав ни единого лишнего звука, но хозяин палат был готов и каким-то невиданным образом заметил нарушителя. Локи резко обернулся, поза его так и кричала о полной готовности вступить в бой, тело напряжено до пределов, а в руке блестел короткий кинжал, что был угрожающего приготовлен сразить свою цель. Лицо с виду не напряжено, чего не скажешь о заострившихся скулах и поджатых устах. Хладнокровный взгляд изумрудных глаз смотрел настороженно, точно не узнавая внезапную гостью. В этот момент Сигюн подумалось, глядя на Локи в столь непривычном для неё образе, который ранее и представить себе не могла, что именно так должен выглядеть жестокий и хладнокровный убийца, тот, кого опасались в девяти мирах. И именно сейчас Сигюн была готова поверить любым россказням об опасном и хитростном трикстере. — Зачем ты пришла? Я не в настроении, дорогая. Уходи, — голос его возбуждающе низкий от клокочущей ярости. Сигюн на его слова только улыбнулась, а Локи, нарочно желая продемонстрировать, что потерял к ней всякий интерес, вернулся к своему предыдущему занятию — метанию кинжалов в стену. Локи делал это явно бездумно, выполняя движения скорей механически, чем целенаправленно целясь в определённую точку в стене. Ему определённо было плевать на отсутствие хоть какой-то мишени, он желал скорей таким образом снять с себя напряжение, скопившуюся злобу и обиду на брата после ссоры. Это было удивительно странным, но именно рядом с трикстером в ней как будто просыпалась совершенно другая Сигюн, которая была полной противоположностью более застенчивой и неуверенной версией самой себя. И именно эти перемены ей всегда нравились, ведь именно такой порой хотелось себя видеть: смелой, уверенной, немного наглой и в меру кокетливой, порой строгой и даже слегка безразличной тогда, когда это было необходимо. Сигюн проигнорировала его требование уходить и, всё так же довольно улыбаясь, изучающе прошлась взглядом по огромной гостевой комнате, выполненной в излюбленных оттенках младшего царевича. — В детстве я всегда хотела здесь побывать, — вдруг призналась Сигюн, чем вновь привлекла внимание Локи. — Поэтому перед уходом я предусмотрительно запечатал вход, чтобы ничьё любопытство не потревожило моё добро, собранное непосильным трудом, — стало ей ответом, после чего раздался очередной глухой удар. — Я даже искала потайной ход, — на это Локи даже улыбнулся. — И как, нашла?.. — Если он и есть, то надёжно скрыт, — Сигюн пожала плечами и наигранно горько вздохнула. Локи хмыкнул, но ответ никак не прокомментировал. Повисло очередное молчание, нарушаемое глухими ударами кинжалов о стену. Сигюн не удалось его отвлечь, но отступать уже было некуда. И, по правде сказать, не хотелось. Она не стала больше стоять на одном месте и лёгким непринуждённым шагом изучающе прошлась по огромной комнате, любопытствующее разглядывая обстановку и искусно расписанный потолок самыми разными элементами, где центральным фигурировало мировое древо. Сигюн расхаживала неторопливо, пока не приблизилась к самому трикстеру, что, кажется, от этого даже сильнее напрягся. Локи перестал метать кинжалы и последний буквально испарился в его руке. Судорожно выдохнув через плотно стиснутые зубы, Локи медленно повернулся к ней лицом, по-прежнему опаляя холодным, бездушным взглядом, что был таким напускным и неестественным, что не могло не отозваться в ней добродушной улыбкой. Взгляды так или иначе встретились. Сигюн, не таясь разглядывала лицо напротив, которое впервые за очень и очень долгое время оказалось так близко, что хотелось, как следует его заново изучить. Тогда же она впервые заметила коротко остриженные волосы Локи, несмотря на то что до этого множество раз видела его на празднике и по какой-то причине не придала этому неожиданному преображению какого-либо значения. Было непривычно видеть Локи с короткими волосами, ведь до этого и даже в Альфхейме они были длинные и слегка вьющиеся крупными локонами. И Сигюн никак не могла понять: нравится ли ей этот новый образ или нет. Рука сама поднялась и потянулась, желая коснуться немного растрепавшихся тёмно-смоляных волос, но длинные пальцы трикстер очень быстро и властно сковали её ладонь. Сигюн ощутила, как большой палец ласково надавил на ладонь с внутренней стороны, словно этим жестом о чём-то предупреждая. — Зачем ты пришла? — снова вопрошал Локи. Его голос тягучий, как мёд, низкий и бархатный, отчего все внутренности снова стягивались в жгучий, тугой узел, заставляя кровь полыхать, а тело изнывать от желания. Сигюн непроизвольно подалась чуть вперёд, не без внутреннего удовольствия замечая, как при этом изумрудный взгляд становится всё более жадным и нетерпеливым. — Потому что хочу, — тихо прошелестела она в ответ, нервно сглатывая. Лицо становится жаждущим, но при этом остаётся непреклонным, будто Локи сомневается в её искренности, ищет скрытый подвох в словах, полных томящегося желания. Большой палец больше не надавливает, ласково или даже немного изучающе поглаживает ладонь круговыми движениями. Зелёные глаза пытливо сощуриваются, смотрят искоса и немного с надменным любопытством. Губы искривляются в едкой улыбке, а уста произносят: — А как же… Но Сигюн перебивает его резким встречным ответом: — Даже не смей произносить это имя! Локи тихо посмеивается, точно оставаясь довольным таким ответом. Тонкие губы касаются кончиков её пальцев, оставляют нежный поцелуй на запястье, чтобы потом прижаться щекой к ладошке. Вторая ладонь Сигюн почти сразу ложится на его вздымающуюся грудь, ощущая, как при этом чуть вздрагивает и без того напряжённое тело. Его реакция на прикосновения её рук сводит с ума, туманит взгляд, заставляет сердце биться быстрее и усерднее. — Так категорично, что аж не верится, — с издёвкой мурлычет в ответ Локи, озорно сверкая двумя изумрудами. Сигюн принимает его слова как вызов. Ухмыльнувшись, мягко высвобождает свою ладонь из его хватки, а после тянется к двум бретелькам своего платья. Локи внимательно наблюдает за тем, как белая тонкая ткань мягко заскользила по обнажённой коже, падая к ногам обладательницы. Он разглядывает почти обнажённое тело жадно и с нестерпимым вожделением, которое к удовольствию Сигюн становится всё заметнее. От этого непроизвольно перехватывает дух, возрождая из памяти старые воспоминания, которые она долгое время хотела позабыть. Локи резко подаётся вперёд, отчего Сигюн перехватывает дыхание, потому что кажется, будто он тянется за поцелуем, но мерзавец в последний момент меняет направление и почти прижимается губами к её уху. Горячее дыхание обжигает кожу и одновременно ласкает, принося колоссальное незабываемое удовольствие, которому хочется отдаться без остатков, утонуть в этом море ощущений и чувств. От этого кожа буквально начинает плавиться, содрогаясь от ярких ощущений, которые способен в ней вызвать только этот мужчина. Локи жадно и с наслаждением вдыхает аромат волос Сигюн и с хрипотцой шепчет: — Я планировал сделать с этим платьем совсем другое. Сигюн отстраняется и, улыбнувшись, вопросительно выгибает бровь дугой: — Мне надеть его обратно? — Даже не смей… Становится ей ответом, после чего Локи впивается в её губы в нетерпеливом поцелуе. Руки собственнически притягивают Сигюн к себе и ложатся на бёдра, сжимая пальцами ягодицы. В ответ Сигюн обхватывает его шею и всем телом прижимается к вздымающейся груди трикстера, пропуская сквозь пальцы тёмные волосы и окончательно портя уложенную причёску. Языки сплетаются в безумном и ненасытном поцелуе, лишь на короткие мгновения разъединяясь, позволяя ищущим губам Локи оставлять свои отметины на шее, ключицах и обнажённой груди, врывая довольное мычания и тихие стоны. Тело само выгибается и напрашивается на ласку, а руки сильнее впиваются в плечи, когда ноги непроизвольно слабеют. Безумно хотелось избавиться от всей этой лишней одежды, что по-прежнему продолжала красоваться на теле трикстера. Сигюн растерянно схватилась за многочисленные ремешки, пытаясь избавить Локи от одежды, но затуманенный разум от возбуждения никак не мог сообразить, как их расстёгивать и с чего стоит начать первым, чем только подогревало желание, заставляя тело изнывать в нетерпении пуще прежнего. — На тебе слишком много одежды, — возмущённо напоминает Сигюн и, словно в наказании за эту оплошность, кусает его за нижнюю губу. Грудь Локи слегка вибрирует от тихого смеха, пока руки остаются занятые её грудью. — Асгардская мода жестока и беспощадна, когда дело доходит до любовных утех. С этим замечанием было сложно поспорить.