***
— Юнги-хён, — снова тянет, снова сладко, — мы идем есть. — У Тэхена есть одна очень дурацкая, глупая, до безумия детская и до одурения милая привычка вешаться на шею своего хёна. Гребаная привычка, от которой внутри все замирает и Юнги, кажется, забывает как нужно дышать. Ответ стрянет где-то в гортани, так и не вырываясь наружу. Мин лишь молчаливо тащиться за остальными ребятами, стараясь смотреть куда угодно, но лишь бы не на Кима. Порой хотелось выколоть себе глаза — лишь бы не смотреть на его яркую шевелюру. Лишь бы не видеть его «квадратную» улыбку и вечно припухшие губы. Лишь бы не ловить случайные взгляды. Лишь бы, блять, не чувствовать тесноту в собственных штанах. Пирожные сладкие. Но Юнги уверен, что тэхеновы губы слаще в разы. Он наблюдает за ним с другого края стола. Наблюдает, как он смеется с другими и становится тошно. Мин Юнги, на все сто процентов, не ревнует. А еще он ни разу не влюблен и, что само собой разумеется, не хочет целовать эти чертовы губы, оставлять на карамельной коже следы или, что вообще является бредом, ощущать под собой, или же над, чужое, тяжелое тело. Нет, нет, нет. Кто угодно, но не он. И его смех не разрывает все нутро. Совсем нет. Ни разу.***
— Хё-ён~ — тянет, с какого-то хера, ласково, — почему ты такой легкий? Тебе нужно больше кушать. — Заботливо бормочет что-то, а Юнги даже не вникает. Он просто утыкается куда-то в загривок и тяжело дышит, просто надеясь, что младший не почувствует его смущения. От Тэ приятно пахнет. Даже слишком. И Юнги не понимает чем. Каким-то одеколоном, чем-то цветочным и сладостно-терпким. Чем-то особенным и необъяснимым. В тяжелой, сонной голове червятся мысли. Что за глупые игры устраивал этот ребенок? И какого черта он позволяет себе? Просто взял и закинул на спину своего хёна. Просто взял и так нагло распотрошил его сердце и душу. Так беспардонно занял все его мысли, заполнил собою разум. Чертов Тэхен, не знающий, что такое граница. Старший бормочет что-то, обжигая дыханием кожу и по спине пробегают мурашки, спускающиеся от затылка куда-то к кончикам пальцев. Ким хихикает, бросая небрежное «Щекотно» и улыбается. Улыбается и Юнги, прикрыв глаза. Он чувствует этот уют, исходящий от парня. Чувствует, как все нутро обволакивает приятная теплота, исходящая прямиком из чужой души. Мин чувствует, как его аккуратно снимают со спины и укладывают на кровать. Тэ собирается отстраниться, но его прерывают: руки хёна тяжело обвивают шею. Младший замирает, пытаясь рассмотреть лицо друга. Слишком темно. И Юнги только рад этому. Ким не пытается отстраниться лишь роняя тихое: — Хён? — разрушает эту умиротворенную тишину, установившуюся между ними столь плотным, казалось бы, непробиваемым слоем. Ан, нет, легко пробиваемым его хрипловатым голосом. В низу живота что-то завязывается в тугой узел — может, кишки — и тянет ниц. Слишком приторно. Тэхен, без лишнего умысла, быстро проводит языком по пересохшим губам, что не скрывается от Юнги. Совсем. Перед глазами все мутнеет, а дыхание сбивается, будто бы он бежал марафон. В голове словно пьянящий туман, хотя Мин и не пил. На лбу выступили бусинки пота. Кажется, все чувства вмиг обострились. «Блять!» и «Что я творю?» проносится в голове у Юнги одновременно, перемешиваясь в тихое, едва слышимое: — Хочу тебя, — так внезапно сорвавшееся с губ. Он и сам опешивает от своих слов и позорной смелости. Но ведь продолжает держаться. До последнего. Позади только пропасть. Лицо его — серьезное, напряженное, слегка раскрасневшееся, глаза — блестят, что виднеется даже в темном пространстве комнаты. И он ощущает взгляд Тэ: горячий, смущенный, удивленный и не готовый. И ему стыдно. Стыдно до дрожи, до чертиков. Мин уже собирается извиняться, придумывает судорожные, глупые оправдания, но все его попытки выкрутиться, отступить, предотвратить собственную ошибку и глупость обрывает легкое движение, сопровождаемое шуршанием ткани футболки. Так тихо, что слышно даже такую херь. Тэхен наклоняется молча, медленно. Он боится, не понимает, чувствует смущение и, может быть, возбуждение. Дыхание Юнги громкое и сбивчивое. И самому ему кажется, что он вот-вот оглохнет от собственного сердцебиения. Старший как-то упускает тот момент, когда чужие губы накрывают его, неловко, неуверенно чмокая, ожидая ответной реакции. И она следует молниеносно. Тэхен может лишь гадать, где Мин научился целоваться так. Так сладостно, так дерзко и страстно. Он жадный. Жадный до одури и целуется так, как будто он вот-вот погибнет, будто это последнее, что может запомнить он. Губы горячие, влажные и приятные. Юнги тянется вперед, чувствуя легкую дрожь в теле младшего. Юнги прикусывает чужие губы, аккуратно оттягивая. Он не причиняет боли — только удовольствие и у Тэхена сносит крышу. А у Юнги ее давно нет. Протекла, улетела, укатилась в тартарары — выбирай что угодно. Он уже и не пытается контролировать себя, судорожно цепляется за шею парня, пытаясь сократить расстояние как можно больше. Еще немного и между ними даже воздуха не останется. Тэхён стонет в рот и от этого Мин теряет последние крупинки контроля, срываясь на грубые, резкие прикусывания, касания. Его язык давно блуждает во рту Тэ, сплетаясь с чужим, а руки хозяйски выводят на чужом теле неведомые узоры. А он все продолжает стонать раззадоривая старшего. На них слишком много одежды, а на Юнги даже надеты массивные кроссовки. Мин обвивает ногами талию друга, притягивая того все ближе. Воздуха катастрофически мало, но кого это, блять, волнует? Юнги не понимает, какая из частей его одежды слетает на пол. Он все еще слишком увлечен чужими, сладкими губами. Тэхен отстраняется и Мин наконец-то ловит ртом кислород, чувствуя боль в легких. Нежно проводит рукой под футболкой, спуская горячую ладонь все ниже и ниже. Младший склоняется ближе, касаясь целованными губами шеи парня. Сначала губы, потом язык, а после и вовсе легкие прикусывания — сильнее нельзя, но так, сука, хочется. Юнги запрокидывает голову, давая парню все больше пространства. Взгляд его упирается в темнеющий потолок. Было так плевать на правильность происходящего, на ближайшее будущее и все остальное. Хотелось только целоваться. Ладонь Кима скользит по разгоряченному члену. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Словно следует беззвучному такту. Мин выгибается навстречу. Стон, небрежно сорвавшийся с губ, перехватывает младший, затыкая своего хёна осмелевшим поцелуем. Он все еще кажется ребенком. Глупым и безмятежным. И так же глупо и безмятежно улыбается Юнги. И получает улыбку в ответ. Улыбку сквозь поцелуй. И внутри все начинает обрываться, готовясь вот-вот рухнуть. И как же хочется, чтобы на этих руинах вновь проросли цветы.***
Утро теплое и нежное. Оно пахнет цветами и сладостью. Оно пахнет Тэхеном. Юнги улыбается сквозь кончающийся сон. массивное одеяло приятно шуршит, когда он переворачивается на другой бок. Солнечные лучи бьют по глазам и Мин тихо выругивается. Вся уютность исчезает и нет больше запаха терпкой сладости. Хотелось бы остаться в этом утре навсегда. Стать этими гребаными лучами золотистого солнца и путаться в чужих волосах, но… Легкая улыбка кривит губы парня, а глаза блестят. И не ясно от чего: от недавнего пробуждения или слишком горячего сна.