***
Гэвин сразу предупредил, что забрался далеко в глушь, но всю полноту его слов Тина поняла только когда они въехали в лес. Канадская тайга зимой прекрасна. Высокие деревья укутаны снегом, а вершины теряются в сером низком небе. Снег кажется мягким, как вата, изгибы сугробов, нетронутые человеком, в чем-то даже элегантны. И главное — ни звука. Тишина, плотная, давящая на уши, ощущаемая физически, в которой треск веточки режет перепонки. И именно здесь, в окружении снега и деревьев жил человек, которого знала половина Детройта в лицо. Он вел ярко-красный внедорожник, и шум двигателя был единственным звуком; Гэвин не включил радио, а Тина не стала настаивать. — Я знаю, что люди меняются, — негромко сказала она, разглядывая из окна разлапистую ель, — но ты превзошел всех. Рид только хмыкнул. — Ты же не мог без общения, — продолжила девушка. — Постоянно цеплялся ко всем, ругался с преступниками просто так, свидетелей опрашивал… Что произошло? — Произошло то, что я понял. Понял, что всё это херня. Голос изменился, стал чуть ниже и хриплее. Голос человека, который редко говорит. — Объясни. — Знаешь, есть защитные реакции. Кто-то обижается, кто-то замыкается в себе, кто-то бьёт. Я говорил. Когда был мелкий, убалтывал, чтобы сохранить лицо целым, потом специально провоцировал. Чтоб жить интересно было. И вот так оно вошло в привычку. Здесь не от кого защищаться, поэтому я молчу. — Не от кого защищаться? А как же дикие животные? — Я не трогаю их, они — меня. Хуже человека всё равно нет твари. — Ну хоть презрение ко всему живому у тебя на месте. Гэвин рассмеялся. Они приехали к деревянному дому, стоявшему на высоком холме, с которого открывался ошеломительный вид на лес. — Мне тоже нравится, — заметил Гэвин, вытаскивая из багажника чемодан Тины. — Каждый раз как первый. Девушка только молча кивнула. Внутри было по-холостяцки и затворнически. Немного пыли и мелкого мусора, голые стены — только над столом висела карта, минимум посуды, в углу — старое радио. Но чего было действительно много, так это книг. Новые и потрепанные, практические руководства и художественная литература, книги и комиксы — Рид сгребал всё, что могло представлять хоть какой-то интерес для него. — Похоже, занятий у тебя немного, — заметила Тина, разглядывая корешки. — Сам не думал книгу написать? — Думал, — нехотя признался Гэвин. — Даже написал пару страниц. Потом подтерся ими. Тина расхохоталась. — Узнаю тебя старого! — воскликнула она. — Не-а, — Рид мотнул головой. — Я уже точно не тот, каким был раньше. Вопрос только в том, понравлюсь ли я тебе. Китаянка подошла к нему и нежно поцеловала в губы. — Чтобы к следующему моему приезду кровать у тебя стояла двуспальная, — сказала она, глядя в зеленоватые глаза.***
Норт не было нужды уезжать из Детройта. Раствориться в темных улицах, смешаться с толпой, стать копией среди копий — вот что у нее получалось всегда. Она знала Детройт лучше, чем себя, и сбить со следа не было большой проблемой, но… Но даже она не знала, где «Иерихон». Связной, чьего лица она не видела, рассказал, как искать метки, ведущие к месту, и Норт начала искать. На это ушла неделя, но упорный труд был вознагражден, и девушка, стоя на стрелке старого крана смотрела на «Иерихон». Если она правильно поняла ориентиры, то таинственная преступная группировка скрывалась на… ржавом корабле. Что ж, скрытность на десятку, подумала она и спустилась со стрелки. На миг мелькнуло желание спрыгнуть вниз, в ледяную воду, но она быстро оставила идею. Ее тело крепкое, но не железное. Она пробралась внутрь корабля. Было темно и очень влажно, ржавые стены покрылись слизью, а каждый шаг отзывался таким эхом, что Норт казалось — она вот-вот оглохнет. Единственный уцелевший коридор вывел ее в пустой зал. Что это было раньше — машинный зал, из которого вынесли все оборудование? А может, ресторан, в котором гостям играли живые музыканты? Уже не узнать. — Привет, Норт. Она резко обернулась и обомлела. — Маркус?.. — Добро пожаловать в «Иерихон».***
Лютер сел на ступеньки и поднял голову. Южное ночное небо прекрасно: сотни сияющих точек, складывающихся в созвездия, на фоне непроглядной тьмы. В такие моменты все человеческое кажется мелким и суетным, а где-то там, наверху — вечный покой. Деревянные ступеньки скрипнули — рядом села Кэра. Они молчали, но Лютер кожей чувствовал, что девушка хочет что-то спросить. — Так… Мы теперь фермеры? — произнесла она. — Получается, что так, — Лютер ободряюще улыбнулся. — Завтра поеду в школу, договариваться, чтобы взяли твою девочку. — Почему ты это делаешь? Я ещё могу понять там, в Детройте — нам обоим надо было сбежать. Но сейчас? — Знаешь, кем я был? Кэра мотнула головой. — Морпех. Стрельба, крики раненых, смерть друзей, кровь на руках… Горячие точки никого не щадят. Когда вернулся — влип в одну историю. Теперь я из нее выпутался, но… забыл, как жить нормально. Как все. Думаю, у тебя та же проблема, и мы могли бы помогать друг другу. — Да, — задумчиво произнесла Кэра. — А ведь в детстве я хотела жить на ферме. Лютер хлопнул ее по плечу. — Пока снимаем один дом, но со временем выкупим всю ферму. Восстановим ее. Откроем свой небольшой бизнес. Как тебе план? — Отличный, — Кэра положила свою ладонь на его. — Меня полностью устраивает. — А Алису? — Уверена — ее тоже.***
Хочешь спрятаться — будь у всех на виду. Элайджа часто слышал об этом, но никогда не пробовал, только закапывался ещё глубже, когда грозила опасность. Но… Надо же когда-то начинать, верно? Команда распалась, каждый начал новую жизнь, наверняка делал, что хотел. Элайджа не считал себя компанейским, но в этот раз общий дух жажды нового охватил и его. Он стряхнул пыль с диплома, вспомнил все статьи и курсовые, что писал на заказ, сшил из кусочков опыта резюме и начал атаковать электронные почты университетов. Ему повезло — в одном месте очень нужен был человек, сведущий в робототехнике, а затворник был талантлив и в этом. С неохотой хакер оставил дома любимые толстовки с капюшоном, надел костюм и к назначенному времени вошёл в аудиторию. На него смотрели человек сто, не меньше. Элайджа чувствовал на себе их внимательные взгляды; его оценивали, измеряли, прикидывали, что он за человек. Он прошел к центру кафедры, глубоко вздохнул и объявил: — Меня зовут Элайджа Камски, я ваш новый преподаватель. И, — он нехорошо улыбнулся, — я из вас душу вытрясу.