Краски

      А он уже давно в сорока градусах... В сорока градусах левее от их столкновкний, от их взглядов влюбленных. Он ей все запретить что-то пытается, под полный контроль свой ввести. Но Кристина девочка свободолюбивая, Свободу любит до безумия какого-то, до иступления полного. И подчиняться Фадееву не в правилах Кошелевой. Только чертов контракт, слепо подписанный сразу после финала проекта, не даёт ей вольности особой. Кристина каждый раз слышит о том, что Максим слишком сильно влияет на неё, что это плохо для её карьеры, потому что голос слишком похож. Кристина думает, о том, что хорошо, что Фадеев не видел того видео, в котором Трущёв у «Танцую сладко» тональность менял. Но Кристина непеременно встаёт на защиту парня своего, напоминая что те стаканы, которые «хлоп хлоп» в песне её, люди восприняли отлично, и доход лейблу песня принесла отнюдь не плохой. И в этот момент Кошелева себя в сказке дурацкой чувствует, словно она Мальвина, что на полке у Карабаса–Барабаса лежит в пыли вся. Но Пьеро спасся, и её спасёт, непременно. Кошелева конечно не отрицает силу влияния на неё Максима, и даже четко знает что напряжение между ними равно тысяче Гауссов, только это не подчинение, нет, это любовь сильная, когда ты в человеке растворяешься, и вы словно одним целым становитесь. Но в спорах Кристина паузы не заполняет, никогда, она просто замолкает на время и молчание неприятным и тягучим становится, между ней и боссом её. Но пока Кристине молчать только и остаётся, потому что как только она говорить начинает, слова её тут же переворачивают, и понимают не правильно, только слишком тяжело ей это молчание даётся, а слова дорого обходятся.       У Кристины в квартире краски, карандаши, маркеры везде раскиданы. Холсты, скетчбуки, альбомы валяются где не попадя, потому что Кошелева в процессе рабочем находится, а когда не находится, тогда Максим прибраться нормально не даёт. Он у неё стабильно несколько раз за неделю ночует, иногда забывая взять с собой одежду запасную. На тумбочке у неё синтезатор стоит, с которого она пыль смахивает переодически, и пальцами по клавишам водит просто так, играть то не умеет, хотя Максим и хочет научить. Кристина уборку затевать и не думает, потому что ей так даже нравится, терять вещи, а потом находить их снова. Они так кита Свободовского потеряли, закинув в какой-то угол. Правда они так и не поняли у кого в квартире он потерялся окончательно, потому что они его переодически находили, и снова теряли.       Кристине все чаще в голову приходит сравнение с Малышом и Карлсоном. И Кристина не знает почему, но ей до безумия нравится, что Максим её малышом своим зовёт и прижимает к себе невероятно крепко. Кошелева тур вспоминает часто, как они пол страны объехали вместе, бок о бок,  и как они вместе с Максом каждый город зеленым закрашивали, пальцами, отпечатки кривые оставляя, на карте какой-то, распечатанной на принтере старом. Свобода ей про ссоры и кактусы что-то говорит, сравнивает, Кристина слушает в пол уха, потому что знает,что ссоры их все мелкие и заканчиваются скоро, потому что больше дня друг без друга не выдерживают. А Свобода все про ссоры с кактусами и защиту мнимую, в виде перчаток, Кристина уже думать начинает, что он рекламирует их, а не придумывает. А когда Максим в мини тур уезжает, Кошелевой выть хочется от нехватки тепла рядом. Тогда она фотографию его с нового фотосета берет и на холст красками переносит. Максим после своих  концертов сразу к ней заваливается, рано утром, в дверной звонок трезвонит так, что Кошелева с кровати подрывается слишком резко. К двери подходит осторожно, но в глазок не смотрит даже, просто открывает быстро и со взглядом родным встречается. Максим в квартиру буквально залетает, дверью за собой хлопая, к себе Кристину прижимает и в её каре носом зарывается, мурлычет что-то невнятное о том, что соскучился и замолкает, тишине полностью отдаваясь.  Тогда они целый день дома проводят, ночью разговаривают безумолку и засыпают с первыми лучами солнца, как тогда, в реалити.       И Кристина никогда не задавалась вопросом  почему все так получилось, почему они вместе, почему они любят. Ей ведь все очевидно просто, он - вода, она - краски. А краски без воды не рисуют, а если и рисуют, то не так ярко и красиво. И он каждым совместным субботним утром её разводит. Разводит буквально на все: на полежать ещё пару часиков, на завтрак в постель, на песни тихие её голосом. Но лучше всего Максим на секс утренний её разводит, когда в ухо ей рвано дышит и пальцами под маечку пижамную пробирается, аккуратно контур талии её очерчивая, все выше поднимаясь, когда грудь её своей ладонью накрывает, сжимая слегка, и в ключицу острую целует, а потом медленно лямку с плеча зубами спускает, аккуратно ими кожу задевая. Кристина сдаётся всегда в один и тот же момент, когда его губы в щеку целуют нежно, все ближе к её губам подбираясь. Тогда Кошелева сама ему сдаётся, в руках его плавясь медленно. А Максим ей все так же в ухо дышит надрывно, и шепчет о том, что она муза его.       И они снова в молчании ото всех скрываются, потому что снова не правильно поймут, только сил у них нет скрывать это личное, потому что свободы хочется. И когда накрывает, они гулять вместе идут, или фотосессию заказывают, или поют вместе...       И каждый чертов раз, когда Кристине слишком не хватает Максима, потому что он далеко, а ей хочется чтобы близко, она к нему несется, обычно в красках вся, не отмываясь даже, с бутылкой виски или коньяка, девять станций до него, с пересадками, в последнем вагоне. А когда до его квартиры добирается, Максим её рассматривает долго, каждое пятнышко краски, обводя пальцами музыкальными, когда она в объятиях его лежит на кровати детской, с бутылкой полупустой, которую они на двоих распивают. И каждый такой вечер заканчивается танцами на ковре под одну из его новых песен, как тогда в туре, в ноябре, когда они в номере одном ночевали, и обязательно засыпая под солнечным парусом.       И в такие моменты она не думает о Карабасе–Барабасе, о Мальвине, о Пьеро... Есть только она вся в красках, рисующая ему обложки к песням, и он, весь в музыке, гуляющий мимо подъездов до её дома, верящий только в любовь к своей Электромузе.