Не откажите мне в удовольствии

Комната была слишком маленькой, но это совсем не мешало Петру Степановичу ходить по ней туда-сюда, при этом ещё умудряясь быстро говорить и не сбиваться со своей мысли. Может, с его стороны было слишком наивно надеяться, что слушатель (собеседником Ставрогина назвать сложно) следит за мыслью, но тем не менее, замолкать Верховенский не собирался. —… таким образом, Николай Всеволодович, эти глупцы никогда ничего и не заметят, не поймают и не смогут. Конечно, Вы можете мне сказать, что я всех считаю глупцами, но что я могу поделать, если такой наивный народ? Им надо бы быть внимательнее, но мне же их добродушие только кстати. Признаюсь, что это пока только мысли… плана у меня ещё нет, но он будет, Николай Всеволодович, несомненно будет, — он наконец перестал ходить, изящным движением присев на старый стул, — не шучу, Вы меня вдохновили. Ставрогин, будто ничего и не слышал, оглядел помещение скучающим взглядом, пару раз постучав пальцем по столу. Он откладывал всякую деятельность, даже разгульная жизнь перестала казаться уже такой приятной, но компания Петра Степановича его времяпрепровождение тоже не скрашивала. Почувствовав на себе чужой пристальный и ожидающий взгляд, он все же произнёс больше с издёвкой: — Решили Петербург покорить, Верховенский? — А там и вся Россия покорится, — с особым удовольствием протянул Петр Степанович, кивнув. Ставрогин хмыкнул, абсолютно не веря, что подобный амбициозный план его не менее амбициозного друга когда-нибудь исполнится. В подробности он влезать не захотел, но зато не удержался от возможности слегка опустить довольного потенциального революционера. — Хорошо, допустим, только допустим, что Вы обладаете талантом, чтобы провернуть подобное. Что Вам нужно? Связи в высшем обществе, очевидно. А там нужно, чтобы Вы смогли себя показать. Вы хороший танцор? Верховенский замялся, не ответив на вопрос. Он был и рад как-то выкрутиться, что, собственно, и сделал в итоге. — Я очень быстро учусь, Николай Всеволодович. — Ну лапшу на уши вешать Вы точно быстро научились, но чему Вы сейчас научиться собрались? — Ставрогин прислонил ладони ко рту, наблюдая за Верховенским, вскинув брови. — Вальсу. Раз Вы так настаиваете на важности оного. — Поверьте, Ваши навыки и жизнь в обществе волнуют меня меньше всего. Уже нашли учителя? Петр Степанович был готов к этому вопросу. Он буквально бросал вызов, хитро сощурившись и подавшись вперёд к спокойному Ставрогину, криво усмехнувшись. — Да хоть Вы, Николай Всеволодович, — Верховенский наклонил голову, — или эта идея Вас тоже волнует меньше всего? Ставрогин смотрел на него долгим изучающим взглядом, прежде чем резко поднялся со своего стула, махнув рукой Петру Степановичу. — Вставайте. Тот едва заметно сконфузился от такой резкой перемены чужого настроения. — Вставайте-вставайте. Не смею отказывать Вам в желании научиться чему-то. Верховенский все же поднялся следом, уже было подходя ближе, но остановился из-за брошенной фразы: — Перчатки. Снять не забудьте, — Ставрогин кивнул на его руки. А затем стал свидетелем самого беспомощного человека на свете, по всей видимости, уже не представлявшего свою жизнь без этого элемента одежды. Петр Степанович глянул на него таким недоумевающим взглядом, немо спрашивал, не шутка ли это? Николай Всеволодович остался непреклонен. — Неужели струсили, Верховенский? Такой мелочи испугались? Но Верховенский не струсил. Или же постарался сделать вид, что нет, максимально лениво, демонстративно нехотя сняв несчастные кожаные перчатки. Сначала с одной руки, потом со второй. Ставрогин успел бы за это время много раз передумать или отменить чужие очевидные мучения, позволить Верховенскому остаться в комфортных для него условиях, но нет. Надо уметь сталкиваться с последствиями, когда решаешься взять кого-то за слабину. — Довольны, Николай Всеволодович? — почти язвительно произнёс Петр Степанович, приподняв руки и пошевелив пальцами. Он наконец подошёл. — Также сильно, как недовольны Вы. Обойдёмся без долгих вступлений. Положите мне руку на предплечье, вот так, верно. Моя одна рука будет на Вашей талии, а другая же держаться за Вашу вторую руку, которая свободна. — Позвольте напомнить Вам, Ставрогин, что я все же не дама. — А я это прекрасно помню. Просто иногда тяжело увидеть разницу, — невозмутимо отозвался Николай Всеволодович, — с дамой Вы ещё станцуете, а сейчас запоминайте и представляйте на моем месте себя. Верховенский хмыкнул, глянул на ладонь Ставрогина и неуверенно вложил в неё свою руку. Это все чувствовалось максимально неправильно без перчаток, что и уязвляло Петра Степановича, но в той же мере и подталкивало на безрассудство дальше. — Начинайте движение вперёд с правой ноги. Дама же назад и с левой. Держите спину прямо и не забывайте улыбаться. Верховенский выдавил на секунду улыбку, прежде чем его лицо снова стало чересчур задумчивым. Ставрогин мысленно отметил, что тот, кажется, действительно пытался все запомнить, даже как-то слишком старательно. Сама по себе старательность Петра Степановича не удивляла, но в данном случае проявилась с новой стороны. Если он и не преследовал цель научиться вальсу, то определённо хотел справиться с целью не разочаровать Николая Всеволодовича. — Ритму следовать не так сложно. Раз, — он сделал большой шаг вперёд. Верховенский назад, упорно смотря исключительно под ноги. Комната больше не стала, поэтому двигаться им приходилось по очень маленькому мысленному квадрату. — Два, — приставили левую и на месте, приставили правую, на месте. Петр Степанович из одного любопытства глянул исподлобья на Ставрогина. Он был уверен, что его невольный учитель останется по привычке абсолютно безучастным к происходящему, но ошибся. Ставрогин задумчиво смотрел вправо, успевал не только контролировать шаги, но и, по всей видимости, решать вопросы в своей голове. Верховенский пытался разгадать что-то во взгляде Николая Всеволодовича, в его лице, застывшей мимике. Но вместо этого, в какой-то момент, неожиданно для себя, он споткнулся о ковёр, неловко повалился вперёд. Ставрогин, даже если все ещё был со своими мыслями, наклонился и крепко придержал его, не дав упасть. Одновременно с этим он успел сделать шажок правой ногой. —… три, — специально или нет, но Николай Всеволодович сказал это тише, чем в прошлые разы, совсем рядом с ухом Верховенского, носом чуть ли не утыкаясь в волосы того. Петр Степанович перевёл на него хитрый взгляд. — Поймали, — протянул он, довольно улыбнувшись краем губ. Что бы ни значило его вмиг улучшавшееся настроение, Ставрогин предпочёл промолчать, выпрямившись, выпрямив следом за собой и Петра Степановича. — Вам ещё надо многому научиться, — прозвучало отстранённо. Они продолжили танцевать, Николай Всеволодович продолжал пояснять, но взгляд его был почему-то все время прикован только к чужой руке в своей.

***

— Вы были не так безнадёжны, Верховенский. И, кажется, даже смогли понравиться им, — начал Ставрогин, как только они вернулись обратно в квартиру, которую снимали. — Чего не скажешь о Вас, Николай Всеволодович, — Верховенский учтиво забрал чужую трость, прислонив ее к стене, притворно участливо прибавив после: — Высший свет Вам наскучил? — Ничего никогда в нем не меняется. Кучка идиотов, не способная заметить Ваши истинные планы и издевки. Вы отлично всех обдурили, — Ставрогин вовсе не хвалил его, а лишь сухо отмечал то, за чем наблюдать ему было отчасти весело, отчасти противно. Петру Степановичу, впрочем, и этого было вполне достаточно. — А Вы все же все равно смогли произвести впечатление, — как бы между делом задумчиво проронил он, смотря сначала в пол, а затем подняв взгляд, — какая грубость, Николай Всеволодович. Столько дам, столько обещались, а ни с одной не станцевали. Вас теперь вряд ли захотят видеть. Уверяю, что буду держаться подальше от сплетней про Вас. Тон его был ироническим, что никак не задело Ставрогина. Он пожал плечами. — Видно, что даже самые очаровательные дамы не смогли Вас увлечь, раз у Вас все ещё было время наблюдать за мной. Я прав? Верховенский вновь опустил взгляд, издав глухой смешок. Николай Всеволодович принял это за положительный ответ, кивнув самому себе. — А раз Вы виноваты в том, что мне пришлось пережить эту трату времени там, то… — Ставрогин поклонился, — не откажите мне в удовольствии танцевать с Вами. — Женщины наскучили? — усмехнулся Петр Степанович, — видно, что их очарование Вас теперь тоже не привлекает. Несмотря на едкий сарказм в его тоне, от Николая Всеволодовича не укрылось чужое желание принять приглашение в первую же секунду. Но Верховенский смог удержать настоящие эмоции, видимо, желая придать себе больше важности или же из привычки играя прямолинейного грубияна. Ставрогин протянул руку. Через несколько мгновений ее накрыла чужая.