Новая история

Гарри был глубоко несчастен все 11 лет до Хогвартса. Дурсли были отвратительны в качестве опекунов. Нет, его не били сверх дозволенного, не считая его кузена Дадли, конечно. Но его не любили. И эта нелюбовь била в самое сердце сильнее любого удара. Он работал и был у этой семьи словно Золушка, правда мальчик не обладал тем же оптимизмом сказочной девушки, он уже совсем отчаялся увидеть свет, любовь и счастье, когда что-то кардинально изменилось. Начали происходить волшебные вещи, необычные, сказочные. Питон, сбежавший из террариума в зоопарке и застрявший в бывшей клетке питона кузен. Странные и таинственные письма, которые приносили совы и не кому-то, а ему, Гарри! И, наконец, приход Хагрида. Его первого друга полувеликана. Доброго и простодушного Хагрида. А потом он словно окончательно утонул в сказке. Волшебная палочка, котлы, метлы и книги. Первый неприятель Драко Малфой. Поезд и второй друг Рон, а потом немного странная, но добрая девочка Гермиона. Замок, лучше, чем в любой книжке, Большой зал и Альбус Дамблдор, добрый и слегка странноватый старик. И все закрутилось, завертелось. Первый курс: загадки и тайны, полоса препятствий, философский камень и Воландеморт. Второй курс: вновь странные загадки, таинственный дневник, Тайная комната и Джинни в беде. Третий курс и Сириус, его крестный. Четвертый, пятый, шестой — чего только не было с ним, с обычным, пусть теперь и знаменитым, Гарри. И вот, седьмой курс. Вся сказка начала рушиться на глазах со смертью Дамблдора. Исчезла вера и доверие к старику, разве что уважение и некая обреченность остались на их месте. Исчезла ненависть к Снейпу и Драко, осталось лишь непонимание. Без следа пропала любовь к Джинни, даже симпатия улетучилась. Дружба между ним, Роном да и вообще всеми Уизли испарилась, будто и не было, только те еще пытались сделать что-то, но Рон — нет. Гермиона отдалилась ото всех, зарывшись в книги… Прежними, как бы это смешно и горько ни звучало, остались лишь Воландеморт и его свита. Гарри теперь и не знал, что думать. Ведь, если вглядеться в его сказку, она совсем не являлась таковой. Первый курс: опасности и Воландеморт в замке. Второй курс: злой дух и василиск в замке. Третий, четвертый, пятый, шестой — вопросов к директору все больше. Почему он просто не показал воспоминания Сириуса в суде еще тогда, после смерти Лили и Джеймса? Почему он оставил его, Гарри, у Дурслей, когда сам являлся его опекуном? Но думать глубже у Поттера просто не было времени. Погоня за крестражами и прятки с ПСами. Разрушающееся Золотое Трио. Недосып и недоедание. Все это выматывало подростка слишком сильно, чтобы у него оставалось время на то, чтобы остановиться, прекратить слепо бежать за веревкой, сужающейся на его шее, и подумать. И вот он все бежит и бежит за веревкой, словно скотина на убой. Не успел он как следует отдышаться, наступил день сражения, веревка сомкнулась на его шее. Ведь наступил решающий день битвы за Хогвартс. День трудных решений. Но он свое принял (Или же приняли за него?). Ведь так? Ведь он всегда всех защищал, всегда. Значит и сейчас должен. Но тогда почему так сильно трясутся руки и подкашиваются ноги? Почему перехватывает дыхание? Почему глаза слезятся при мысли о смерти. Почему так смертельно страшно при виде Воландеморта?! Зеленый луч. Смерть. … Темного тоннеля не было. Был лишь безумный холод и белый, ослепительно белый вокзал. Его встретила девушка в легком черном платье, с длинными черными, как безлунная ночь, волосами и глазами цветом словно луч Аvada. Девушка была неземной красоты. Она, словно ступая по воздуху, подошла к нему и молча заглянула в глаза, такие же, как и у нее. Девушка все так же молча положила свою маленькую ладонь ему на щеку, обжигая смертельным холодом, и запела. Она пела на незнакомом, но словно родном для Гарри языке. В чарующие звуки песни словно вплетались неясные силуэты, картины, рассказывающие какую-то свою историю. И тут Гарри словно током прошибло осознание — это его жизнь. Вся. И только теперь он видел все то, до чего только недавно начал догадываться. Все недочеты и недомолвки. Многочисленные пробелы в памяти, которую неоднократно стирали. Зелья, подливаемые Роном и ему, и Гермионе. Он видел, чувствовал, осознавал. И вот, вновь зеленый луч и все закончилось. Но песня все продолжалась, убаюкивая, успокаивая, заставляя проваливаться в бездумную, но приятную негу… И словно огнем в его сознании резко выжгли слова: «Меня величают Бессмертной Госпожой и я давно наблюдаю за тобой, потомок. Время не позволит мне создать еще один круг. Исправь ошибки поколений! Исправь!» Всеобъемлющий холод и тьма накрыли юношу с головой и все закончилось. Абсолютно все.