ЛИС.PRO
Глава 64
Казалось, что этому не будет конца и края. Он летел. Летел кубарем. Назад. Спиной вперед и вверх ногами. Тишина. Нагнетающая. Бесконечная. Проклятущая. Невыносимая. Тишина в самый разгар ожидаемых событий бесила его и заставляла сжиматься все возможные мышцы и мускулы. Тело свело предвкушающей бой судорогой. Тишина заползала в его уши и нос. Белая невыносимая, густая, как холодец из тумана. Она душила. Было невозможно дышать — хотелось хоть каких-то изменений, хоть каких! Себастьян кричал. Было приятно кричать, когда никто не слышит. Кричать, рвать себя на крики, тонущие в этой тишине и пустоте. Кричать, выплескивая это напряжение и боль, мучившие его последние четыре года. Себастьян орал, а тишина поглощала. Не было никаких зрителей. Не было стыдно. Он плакал и кричал, а тишина вытирала его слезы, не давая вздохнуть. Тишина душила и давила этой болью на грудь. Тишина — вот воплощение ада. Белая нескончаемая тишина… Испытание для самых сильных. Инспектор задержал дыхание. Нужно было прийти в себя. Закрытые глаза принесли облегчение — уйти по собственному желанию — закрыть глаза и не видеть добровольно. Не искать путей. Закрыть глаза и уйти в себя. Первый вдох сделать было страшно, но все почти получилось. Очень медленно и подконтрольно магистр выдохнул. Снова плавно и сдержанно вдохнул. Воздух вернулся. Легкие рвало от желания дышать полной грудью. Редвел вспомнил комплекс Цынгун и соединил ладони. Касание придало уверенности — есть хоть что-то, что он может сам. Вернуть контроль в подвластном ему. Одна нога коснулась другой, поставив пятку как можно выше колена, Себастьян застыл. Дыхание выправлялось. Телу пришло расслабление. Плавно вытянув руку вверх и вправо, человек сделал оборот вокруг себя и отставил ногу в выпаде. Под ногами не было тверди, но твердь была внутри него. Плавно танцуя, выполняя заученный с самого раннего детства медитативный комплекс, Редвел успокаивался. Он понимал, что на самом-то деле, все и абсолютно все зависит от него. То, с каким настроем он преодолеет этот переход — в его руках. Его мир заботится о нем. Бабушка никак не отправила бы его на смерть. Все учтено. Нужно с пользой провести предоставленное время, а не паниковать. Что-то щелкнуло. Инспектор хотел уже обрадоваться, но открытые глаза показали снова лишь белую бесконечную пустоту. Вторая паника была страшнее первой. Отсутствие всякого конца и края… Сердце стучало. Человек пытался бежать. Бежать и рваться напролом. Магии не было. Были слезы. Обжигающие. Обидные слезы отчаяния и слабости. Он ничего не мог сделать с этим миром. Ничего. Абсолютно. Но он мог прийти в свое собственное равновесие. Обрести силу внутри. Дрожащие руки все никак не хотели соединиться. Пришлось снова закрыть глаза и довериться себе. Нога упруго встала на нужное место, подрагивая. Несмотря на мелкие судороги по всему телу, Себастьян раз за разом доводил движения до идеала, порхая в слепом выверенном танце. Сложнее всего было не ждать. Не ждать совсем. Не ждать внутри, а, не делая вид, что не ждешь. Остановить ожидание и остановить внутренний диалог и внутреннее свое же собственное мельтешение. В какой-то момент он почувствовал, что телу стало уютно и хорошо. Рука, скользнувшая по руке, осознала рукав тренировочного кимоно. Теперь все подскоки и взлеты сопровождались звуком парусины порхающей вслед за человеком. Длинные белоснежные полы, окаймленные темно-серым подбоем, танцевали, вторя движениям, похожие на крылья аиста. Редвел видел это внутренним зрением, но, не открывая глаз. Он весь слился со своим танцем. Ему не нужно было больше ничего. Он дышал. Он двигался. Он был жив. Это уже пол счастья. Замерев стоя, вытянув руки перед собой, ладонями вперед, он вдруг почувствовал в пальцах дерево. Шершавая, но не острая кора, крупные длинные иголки, смолистый запах. Первая твердь посреди белесой пустоты. Ствол, из нижней бесконечности уходящий в бесконечность верхнюю. Человек обнял дерево, как родное. Приникая к твердому надежному стволу, он чувствовал пульсацию жизни. Сок шел из корней к самым-самым отдаленным верхним веточкам, а оттуда возвращался, теплым и солнечным, неся лучи светила, переработанные в чистую энергию жизни. И Редвел слушал это движение, проникался его гармоничным спокойствием и размеренностью. Руки ощущали, как энергия этого живого древа впитывается в них, доходя до сердца, головы и каждого самого маленького отдаленного мускула. «Древо жизни, — неожиданно осознал Себастьян. — Это же великая честь и удача!». Он сконцентрировался, рисуя в своей голове детальную картинку, спеша, и, переводя свой взор из одного края в другой, подмечая фрагменты. Желание должно быть максимально конкретным. Желание, самое важное и самое решающее, которое он имел право загадать один раз в жизни, очутившись здесь, достигнув такого уровня просветления. Впервые, будучи в белой бесконечной бездне, Редвел хотел удержать время, чтобы успеть… успеть так много… Выкинуло неожиданно. Медсестра, тряпкой возящая под железной скрипящей кроватью, вскричала, увидев открытые глаза пациента. — Он очнулся! Очнулся! — крик разлетелся по отделению, задирая занавески на весенних окнах, и заставляя персонал, запинаясь, бежать со всех ног, а Редвела морщиться. — Герой Великой войны, наконец-то, очнулся! — Шарэль, с повязкой на перекинутой через бечевку руке, улыбался широко, но грустно. Рядом с ним с серьезными полупустыми глазами стояла Мари, держа блокнот с ручкой, и, ожидая приказаний. — Отстоял? — спросил Себастьян, понимая, что произошло там, на поле сражения, и чего стоила начальству эта победа. А победа ли? — Восстанавливаю. — Скупо ответил, померкнув лицом, Шарэль. Уже есть успехи. Мари удивленно поглядела на него и, поклонившись, застенчиво улыбнулась. Редвел понял, что она осталась человеком, а не стала зомби. Восстанавливать душу — кропотливый и тяжелый труд. Даже для Самого. Рядом с пастелью всполыхнул телепорт — явилась Аманда. — А я думал, ты от меня ни на шаг не отойдешь… — съязвил Себастьян, радостно улыбаясь, и разглядывая выходящих следом магистров Редвайлей. — Ты два с лишним месяца лежишь, а разгребать приходится мне. — Девушка была хоть и рада, но разозлилась упреку. — А еще ты уволен. — Улыбчиво поддержал Шарэль. — Мы, конечно, держали тебя в госпитале для сотрудников, но теперь необходимо перевести на домашнее лечение. — Это еще почему?! — Себастьян был так зол, что не заметил еще двух необычных посетителей, подошедших с другой стороны. — Потому, что ты легран. Ты больше не магистр, и магия тебе недоступна. — Пожал руками бывший руководитель. Дед ухмыльнулся в кулак, пытаясь не испортить момент. — Какого черта! — вскрикнул пациент и разнес волной силы ближайшее окно. Шарэль заулыбался еще шире, подмигнул медсестре. — Вот видите, и без ваших длинных исследований. Все в порядке. Ну, а на подругу свою и не взглянешь? Себастьян повернулся и увидел лису. Исхудалая, но вполне здоровая, с жирной шерстью вокруг пасти, (видно, только что вкусно поела в больничной столовой), и пахнущая оленьей тушенкой, рядом стояла его лиса. Живая. Невредимая. Отдельная. Себастьян кинулся к ней, обнимая и целуя, куда попадет. — Я же обещал, что освобожу тебя… — шептал он во все понимающее рыжее ухо. — Я же обещал. Рядом кашлянул Хас, показывая четыре своих клыка, подпиленных еще в раннем детстве, а нынче отросших и довольных. — Дружище! — Себастьян прижал к груди чудом воскресшего ученика. — Он хотел сказать, что любит тебя, но ждет, пока все уйдут. — Вслух прокомментировал Рени, появившийся из-за плеча сестры. Она шикнула зло и растерянно. — А вот про прибавление лучше скажи сейчас. — Продолжил громогласные поучения менталист.