Память волшебника

       — Слушай, Вольт, когда ты предложил сбежать, я не думала, что это затянется на два года.        Кей аккуратно сложила синюю толстовку в мягкий квадрат и уложила его в угол чемодана.        — Прости, но мне же надо было школу закончить сначала, — ответил парень, рассматривая фотографии на стенах.        — Для начала, у тебя неверное понятие побега, — чётко, словно опытный лектор, сообщила девушка, оторвавшись от сборов. — Сбегают не с целью, а по причине. Если тебя устраивает твоя нынешняя жизнь, то в побеге нет нужды, понимаешь?        — Но всегда можно выразиться по-другому, — возразил Винсерт. — Можно совершить побег с целью обрести лучшую жизнь, разве не так? Хотя сути это не меняет.        — Вот именно, — подтвердила Кьюбелл, перебирая одежду и раскладывая её по стопкам. — Тогда возникает вопрос. Что появилось первым: причина или цель?        Он отвернулся от семейных фотографий и удивлённо уставился на Кейри.        — С чего бы тебе задаваться такими вопросами? Философом стала?.. В данном случае, цель. Ты могла бы стать причиной нашего великого побега, но немного опоздала.        — Значит, ты решил уехать ещё до моего приглашения? — переспросила девушка, заранее зная ответ.        — Да, но нет. Во-первых, не было никакого приглашения от тебя, — с глуповатым видом продолжил Вольт, — а во-вторых, я всё правильно сделал. Это ты у нас особенная, раз совсем не думаешь о своём будущем.        — Ну, знаешь, в отличие от тебя я не такая умная, чтоб метить в университет, — пожаловалась она, пытаясь уместить в сумку ещё одно платье, и тихо добавила: — Мне бы хоть работу найти.        — В крайнем случае, станешь официанткой! — подшутил парень, раскручиваясь в кресле.        — Вполне возможно.        Он замер, задумавшись. Его глаза неотрывно следили за Кей, сидящей на синем чемодане и пытающейся застегнуть его. Он пытался вспомнить, в каком ресторане столицы самая красивая форма у официанток. Это было сложно, учитывая, что практически нигде не было чего-то запоминающегося, вроде платьев с рюшечками. А потом ему в голову пришёл образ ночного бара, и он смущённо отвёл взгляд.        Когда Кьюбелл справилась с сумками и уже осматривала полупустую комнату, она заметила парня, сидящего в кресле в обнимку со своими коленями лицом к стене.        — Ты чего? — бережно спросила она, словно перед ней был плачущий ребёнок, а не совершеннолетний студент. Он искоса заглянул в её голубые глаза, скрывая отсутствие улыбки. Видимо, ей его взгляд показался игривым, — девушка радостно улыбнулась, и дыхание её успокоилось. Несмотря на то, что лица их были очень близки, она совсем не смущалась. Вольт давно понял, что она смотрит на него только как на самого лучшего друга. Это его расстраивало, но, пока она была рядом, ему было чуточку легче. Кей согласилась сбежать с ним — разве не значит это, что она согласилась жить вместе с ним? Его беспокоил не только этот вопрос, но и самостоятельная жизнь, ожидавшая их впереди. Как она освоится в незнакомом ей городе? Сможет ли она работать, ни на кого не полагаясь? Выдержат ли её слабые плечи такую ответственность? Его не покидало чувство, что эта девушка не готова к взрослой жизни. Впрочем, о себе он не беспокоился совсем.        — Но я не думала, что мама будет против, — расстроено сказала Кей, отворачиваясь.        — Ну, она же волнуется, — добавил Вольт, снова раскручиваясь в кресле.        — Я понимаю. Но ведь ей будет легче без меня, разве нет? От меня столько проблем.        Он остановился и вытянул ноги. Его лицо приобрело свежий оттенок.        — Так думаешь только ты. Она же мать! Как будто ей в тягость забота о тебе. Тем более, после нашего побега она останется совсем одна. Разве не грустно?        Совсем одна в большой квартире, где она начала счастливую жизнь. Где она жила вместе с любимым мужем, где сделала первые шаги их единственная дочь. Где в каждой комнате есть что-то важное, воспоминания и осколки прошлой жизни. Где на стенах висят семейные фотографии, а за ними обои, которые выбирал и клеил когда-то её любимый. Здесь нет ничего чужого, неродного или незнакомого. Здесь тихо и свежо, и пахнет ванилью. Опустеет скоро комната, останется лишь ненужная и старая одежда и одинокая чистота. И она будет здесь, откуда сбежали её муж и дочь.        — Ты прав. — Кейри улыбнулась. — Надо будет извиниться перед ней... Я собралась.        Девушка с небесно-голубыми глазами, светлыми ресницами и тонкими высокими бровями, совсем незаметными на мягкой коже, замерла в проходе. Её коротко стриженые волосы, похожие на солому, горели в прощальных лучах солнца, а светлая шляпка с широкими полями и белой лентой бросала тень на загорелый нос. Синее платье струилось до колен, обнажая стройные ноги. Она стояла босиком, на плече повисла сумка, а рядом стоял тяжёлый с виду чемодан. Её тёплые пальцы в тревоге сжали ремешок у груди, которая поднялась с полным вдохом в следующий миг. Румянец покрыл щёки девушки, и она с огоньком в блестящих глазах позвала Вольта:        — Идём!        Парень встал, в последний раз провёл рукой по рабочему месту, судьбой которого теперь стала многолетняя пыль, и последовал за подругой. Дверь закрылась за ним, и лишь оранжевый свет догорал в пустой комнате.        Так вышло, что человек всегда чувствует несколько эмоций одновременно, так же как и мир вокруг всегда полон разных красок, звуков, запахов. Людей не может переполнять лишь злоба или радость. Так и Кейри ощущала и обиду, и печаль, и одиночество, и зависть, и радость, и тоску, и страх. Всё это смешивалось и растекалось во времени слоями, словно небо на закате. Наблюдать за столь эмоциональными людьми всегда интересно; в них легче влюбиться, чем в хладнокровных закрытых одиночек, вроде Мишель. А чтобы этим цветам распуститься, нужно уделять им достаточно внимания и заботы. Но для них это невозможно. И в этом главная проблема.        Они отправились в столицу на автобусе. Вольт не раз уже бывал там и хорошо разбирался в пути. Кей вела себя немного по-детски: всё время оглядывалась с восхищением и лишь следовала за парнем. Он был немногословен, но улыбался, наблюдая за девушкой. В машине было жарко, как на улице, но более душно. Другие пассажиры не разговаривали, но их безэмоциональные взгляды цеплялись за всё, что двигалось. Места Кьюбелл и Винсерта располагались не в начале и не в самом конце. Кейри сидела у окна, и солнечные лучи нагревали её колени. Когда ей наскучил вид летящих мимо деревьев и полей, она закрыла глаза и положила голову на плечо друга. Он молча и умиротворённо улыбался, слушая её тихое посапывание.        Автобус остановился, и Вольт разбудил спящую девушку. Она быстро очнулась, и от сонного состояния ничего не осталось. Было уже темно, синее небо неподвижно застыло высоко над головами. Парень взял в руки сумку, а Кей покатила чемодан, осматриваясь с неподдельным интересом. Ночные улицы, жёлтые огни, незаметные столбы, редкие прохожие и велосипедисты. Жаркий воздух, запах дыма, летящая пыль. Отличить столицу от родного города Кейри было трудно. Она лишь брела вдоль незнакомых дорог, временами освещаемая фарами машин, и держала руку Вольта, уверенными шагами направлявшегося к дому.        Квартира располагалась на втором этаже относительно старого здания. Это была небольшая однокомнатная студия, купленная родителями Винсерта специально для него. В паре остановок был университет, куда и поступил парень. Вид из окна открывался самый обычный, дорога под ним была не очень шумной.        Кей поставила чемодан у двери и осмотрелась. Коридора, по сути, не было, только небольшой клочок у входа можно было назвать прихожей. Места там хватало, но только чтобы снять верхнюю одежду и обувь, — вдоль стены располагался серый шкаф-купе с зеркалом. Напротив него была дверь в санузел, немного тесный даже для пары шагов. Прихожая плавно переходила в главную комнату. С одной стороны была скромная кухня с обеденной зоной в маленький столик и два стула, с другой — гостиная. Среднего размера раскладной диван, служивший единственным спальным местом, дешёвый телевизор и пара полок на стене.        — Это всё? — в изумлении спросила девушка, которая привыкла к простору.        — А ты чего хотела? — отозвался парень, свалившись на диван. — На тебя здесь вообще ничего не рассчитано!        — Ну, а как же кровать? — с надеждой в голосе продолжила она, присаживаясь рядом с другом. — Где мне спать?        — Здесь. — Он похлопал между собой и Кей, не смотря на неё. — Он раскладывается. Чем-то недовольна?        — А как же ты? Где будешь спать ты? — не унималась она, продолжая тупить.        Резко повернувшись к ней, Вольт высказал, не краснея и не смущаясь:        — Здесь. Вместе с тобой.        Она, кажется, поняла и кивнула.        — Логично.        И совершенно спокойно, беззастенчиво и невинно провела эту ночь, обнимая горячее тело парня, который о таком мог только мечтать. В тот раз выспаться смог только один из них.        Утро следующего дня было для Вольта не менее удивительным. Проснувшись, он заметил, что Кейри рядом нет. Поднявшись с дивана, он увидел её за столиком. Сев на второй стул напротив девушки, он без слов опустил взгляд на тарелку перед собой.        — Это ты приготовила? — сонно спросил парень, протыкая вилкой омлет.        — Да, — удивлённо ответила она, не ожидавшая такого вопроса. — Или ты думал, что я готовить не умею?        В её голосе появилась уверенность и гордость. Это немного успокоило Винсерта, но странное чувство несоответствия не утихало. Эта ленивая девчонка, совсем ещё ребёнок, умеет готовить? Если даже так, могло ли у неё получиться достаточно вкусно, чтобы называть это съедобным? Сомнения развеялись, когда он доставил в рот кусочек омлета и обратил внимание на тарелку Кей. Она была практически пуста, и в ней определённо было то же, что и у него.        — Не ожидал, — так прокомментировал Вольт это простейшее блюдо. — Вкусно.        — Вот видишь! — усмехнулась девушка, указывая на парня вилкой. — Между прочим, я почти всегда готовлю себе сама.        Гордость за эту мелочь так распирала её, что она напыщенно подняла подбородок и засияла.        — Подожди, а где ты продукты взяла? Здесь ведь не было яиц и молока.        — Ну, — протянула Кейри, возвращая себе привычное выражение лица, — сходила в магазин... Рано или поздно я должна была выйти наружу!        — Постой, мы не в зомби-апокалипсисе, — остановил её поток странных фраз парень. — Я тебя понял. Но разве не рано для покупок? Сколько время?        Они забегали глазами по комнате в поисках настенных часов, однако, не обнаружив их, Кьюбелл включила свой смартфон и показала его сожителю. Приближался двенадцатый час.        — Ты сова? — спросила она, мило улыбаясь.        — А ты жаворонок? — отозвался он с непроизвольной улыбкой.        — Похоже на то.        Девушка встала, забрала тарелки и отнесла их к раковине, резко остановившись. Повернув голову, она напряжённо спросила:        — Может, помоешь посуду? Я ведь готовила, а ты ничего пока не сделал.        Вольт не был против, но немного замешкался. Всё это уж слишком напоминало жизнь семейной пары. Конечно, он хотел бы, чтобы это было правдой, но он также помнил и о том, что в любой момент Кей может влюбиться в другого парня. Она не привязана к Винсерту железными цепями, всегда может оставить его позади и начать жить без него. Это немного пугало, и чувство неизбежности расставания таилось в его сердце. Рядом с ней так спокойно, но так быстро утекает это время, что становится тревожно. Он хочет обнять её и не отпускать, но она не поймёт. Для неё все его знаки внимания — лишь забота близкого друга. Она не заметит его чувств, не прислушается к своим, не ответит ни на одни. Для неё ничего не меняется, друг навсегда останется другом, что бы ни произошло. Для неё назвать друга любимым равнозначно переименованию всем известного явления. Это невозможно. Даже если Вольт предложит ей встречаться, она не посмотрит на него с другой стороны.        Парень подошёл к ней и пригладил растрёпанные волосы.        — И в таком виде ты вышла на улицу?        — Ну, знаешь, здесь мне некого стесняться. Никто меня не знает, разве не так?        Она неловко улыбнулась, словно осознав что-то. Отступив, девушка позволила другу приняться за дело. Звук журчащей воды, отражающей свет из окна, и позвякивание чистой посуды ознаменовали начало этой мирной жизни Кей, Вольта и Наа.        — Кстати, Волшебник не появлялся в последнее время? — спросил парень, закончив. Совсем не думает об атмосфере.        — Точно сказать не могу, но за эти два года я не чувствовала его появления. Может, он совсем ушёл?        Винсерт раскинулся на диване рядом с Кей и расслабился, насколько это было возможно, когда знаешь, что в твоём любимом человеке прячется некий загадочный мужчина неизвестного возраста.        — Если бы это было так просто, он бы давно уже оставил тебя в покое. Ты вообще знаешь, почему Наа раскрыл себя?        Девушка задумалась, но ничего разумного в голову не пришло. Кажется, парень на это и не надеялся, так как незамедлительно выдвинул предполагаемый ответ:        — Это всё из-за твоего характера. Ты слишком искренне говоришь то, что можно неправильно понять. Совершенно безрассудная. Всё время повторяешь: "У каждого есть свои причины, поэтому осуждать других, не зная всего, мы не вправе". Он ведь после всего этого решил, что ты и его поймёшь. Что ты станешь его первым союзником в этом мире. Думаю, ему было одиноко. Но он сам виноват в том, что натворил. Прощать его ещё безрассуднее. Бесчеловечно.        Как часто люди произносят "бесчеловечно"? И что они имеют в виду под этим словом? Говорят, мы должны быть человечными, ведь это и отличает нас от других существ. В умении сочувствовать, прощать, размышлять, дарить, творить и мечтать кроется сама человечность. Это знают все. Но каждый из людей должен также знать, как распоряжаться этими умениями. Мы должны сами определять, кому сочувствовать, кого прощать, о чём размышлять, что дарить, что творить и о чём мечтать. В белой, пустой ситуации без обстоятельств, конечно же, вы воспользуетесь этими умениями, так как это "правильно", "человечно". Если же картина наполнится деталями, сможете ли вы, например, простить того, кто потерял дорогую вам вещь после того, как взял её без спросу, и совсем не раскаивается в содеянном? Конечно, этого недостаточно. Для принятия решения необходимо быть в этой ситуации, прожить всё, что было до этого, и только тогда увидеть не одну картину, а целый мир. Скажите, вот если бы человек простил того, кто не заслужил этого прощения, смогли бы вы назвать этот поступок человечным? Разве должен человек бездумно прощать всех и за всё?.. Поэтому намного важнее не уметь прощать, а применять это умение, учитывая собственные мысли, чувства, обстоятельства. Все мы люди.        — Ну, не говори так, — обиженно застонала Кейри. — Я ведь стараюсь относиться ко всем с пониманием.        — И что ты думаешь насчёт Мерид? — надавил Вольт. — Она до сих пор в коме из-за Волшебника! Шансов почти нет! Неужели простишь ему даже это?        Она поёжилась от холода в словах парня.        — Сначала защищаешь его, а потом говоришь такое! — недовольно фыркнула девушка. — Да какая теперь разница?! Всё равно магии конец, у Наа ничего не выйдет.        — Если "Память волшебника" не отобрала у него слишком много сил, он с лёгкость сможет придумать что-то ещё. И тогда он медлить не станет.        Они замолчали, прерывая спор до того момента, когда его можно будет так назвать. Портить отношения им совсем не хотелось.        — А что насчёт твоей работы? — снова сменил тему Винсерт. — Нашла что-нибудь?        — Ну, пара вариантов есть, — с простой улыбкой произнесла Кей.        Самой первой её работой было нечто незамысловатое и банальное. Кассир в магазине бытовой химии — что может быть проще?.. Вот молодая девушка сидит, дожидаясь покупателей, вот разглядывает какую-то рекламку, вот смотрит на часы — не прошло и получаса, а она уже скучает. В самой работе не было ничего столь сложного, но и в ней можно совершить пару серьёзных ошибок, чем Кьюбелл и занялась. Просидев на этом месте около месяца, она лишилась его, вновь отправляясь на поиски более захватывающего предложения.        Шутка Вольта стала реальностью — Кейри устроилась официанткой в местном кафе. Парень однажды пришёл посмотреть на подругу, но был немного разочарован. Чёрное простенькое платье и небрежный красный фартук не производили должного впечатления. Зато с остальными сотрудниками девушка сдружилась и каждый вечер рассказывала другу весёлые истории. Несмотря на столь хорошее настроение и положительный настрой проработала она там ненамного дольше прежнего. Кажется, ей трудно было запомнить расположение всех столиков, не отвлекаться и просто следовать правилам и нормам.        Сменив чуть меньше десятка работ, Кейри Кьюбелл, наконец, смогла остановиться на том, что было ей по душе. Что это было конкретно — знать необязательно. Конечно, заработок не мог быть достаточно высоким для проживания, но материальная поддержка её матери и семьи Винсерта несомненно помогали. Парень же полностью отдался учёбе. Кажется, он не был ни доволен, ни разочарован, но увлечённо занимался любой деятельностью. Так и продолжалась неспешная совместная жизнь Кей, Вольта и Наа.        Однажды он пересилил себя и предложил подруге стать одной семьёй, подкрепив это тем, что только он знает о Наа и может выслушать и понять Кейри. Она и не думала отказываться; из знакомых парней её никто не привлекал, а с Вольтом они были близки и уже жили вместе. Ей это нравилось, и обрывать свою счастливую жизнь с ним ей не хотелось. Кьюбелл не могла сказать точно, что чувствует то же, что и Винсерт, но с уверенностью признавала свою любовь. Неправдой будет заявить, что парень был удовлетворён; он и сам не понимал, чем был бы доволен. В один осенний день они и расписались. Впрочем, их романтические узы были не так заметны, но и просто друзьями их уже нельзя было назвать. Так укрепилась совместная жизнь Кей, Вольта и Наа.        А как она оборвалась, знает только Волшебник. Так что следующие семь лет их жизни окажутся упущенными, пока он сам не расскажет свою историю. Стоит заметить, что и первые четыре года сожительства этих троих расплывчаты. Многие детали упущены, важные события скрыты, а мелочи забыты — то ли память отказала, то ли автор. Можно сказать, что Наа украл у Кей семь лет её жизни, времени. А можно сказать, что они остались в памяти Волшебника.        Светофор загорелся зелёным. Несмотря на прошедшие годы мало что изменилось.        Кей не сразу поняла, где находится, но вскоре заметила знакомые места родного города. Благодаря вывескам и рекламам она смогла узнать и год. Голова раскалывалась — признак вмешательства Наа. Девушка не сразу поверила в произошедшее и долго не могла отойти от шока. Собравшись с мыслями, она отправилась домой. Кажется, Волшебник раздобыл немалую сумму и семь лет прожил в этом городе в разных гостиницах. Видимо, он достиг своей цели и поэтому вернул тело хозяйке. Увы, его память отделена от разума Винсерт.        Она перешла дорогу с неуверенным видом.        Мало того, что Кейри словно в будущее попала, так ещё и чувствует себя ужасно. В городе, полном воспоминаний о худшем, она оказалась одна, наедине с горечью. Эта горечь забивается в уши и перекрывает дорогу звукам; липнет к стенкам горла и давит наружу; наполняет глаза и отводит взгляд. Это горечь утраты чего-то важного; горечь обиды и ненависти; горечь стыда и самобичевания.        Кей шла вдоль набережной. Вода медленно следовала за ней, единственный попутчик. Рядом никого; толпа струилась где-то вдали, но толчки от неосторожных столкновений доходили тягучей болью, слабой и незаметной. Небо ближе асфальта; облака рассыпались в лужах, разрываемые безжизненными листьями. Шаги. Чья-то скромная рука. Голос... Девушку силой развернул его взрослый голос. Голос, который всегда был полудетским, который не должен был измениться.        — Кей? — наконец, дошло до неё. — Я не ошибся?        "Когда ты успел стать таким спокойным и сдержанным? Ты всегда был таким осторожным? Тебя разочарую я," — пронеслось в её голове слишком быстро.        — Это я, Остер, — тихо подтвердила Винсерт, слегка поднимая уголки губ. В ответ просияла яркая улыбка, полная наивного восторга и радости. С каких пор он способен так улыбаться?        — А я думал, ты навсегда уехала, — громко произнёс Оунер, разбивая последние крохи горечи. — Кажется, мы расстались не в лучших отношениях, и я хотел извиниться, но ты уже уехала.        — Ты стал таким разговорчивым! — не выдержала Кейри и рассмеялась. Она не знала, почему смеётся: то ли мир сошёл с ума, то ли взрослый голос старого друга оказался обманом.        — О! Слушай, давай я тебя подвезу! — живо предложил Остер, указывая большим пальцем в сторону дороги.        Его автомобиль, наверно, был из недорогих, и ничем новейшим не отличался. Это шло в пользу девушки: ей совсем не хотелось выдавать себя старомодной дурой. Она не желала показывать себя жалкой, подвергнувшись такой трагедии, как пропуск семи лет, и жаловаться ему не могла. Кей знала, что он не скажет ничего плохого и лишь поддержит её, но ей было бы больно вспоминать о этом отставании, а уж тем более акцентировать на этом внимание друга. Ей хотелось верить, что она ничего не пропустила, что пропасть между ней и миром невелика.        Машина тронулась. Она поехала к старому дому Кей, где жила её мать.        — Ты так изменился, — заинтересованно и удивлённо сказала девушка, рассматривая образ друга за рулём.        — Наверное. Многие так говорят. — Он пожал плечами, разминаясь. — Думаю, это влияние Олли.        — Так ты женился? — не меняя тона, продолжила Винсерт. — На Оливии Стоун?        — Так вы знакомы?.. Да, у нас и дети есть. Мальчик и девочка. А ты как?        Она пыталась улыбаться, отвечая на этот вопрос.        — Тогда, в школе, когда мне было шестнадцать, я был влюблён в тебя. Это было так глупо, а потом ещё и вся эта история с Волшебником...        — Ну, возраст такой был, когда мечтаешь о романтике, — добавила Кейри. — Я тоже много думала о тебе, но сейчас это кажется таким... глупым, и правда.        Она наигранно рассмеялась, и его лицо осветилось лучами солнца. Остер сосредоточено вёл автомобиль, изредка бросая взгляды в разные стороны. Его спина, напряжённая и грубая, казалась такой надёжной в сравнении с прошлым.        — Знаешь, ты был прав, — помрачнела Кейри. — Волшебник опасен. Из-за него столько проблем.        — Ты о Мишель? — скромно спросил мужчина.        — Не только, но... — Девушка ненадолго замолчала. Мысль о магии улетела куда-то. — Кстати, как она?        — Сам не знаю, — бросил он, останавливая транспорт. — Мы с ней не были друзьями, и идти к ней без тебя... мне неловко.        — Ты не так уж сильно изменился, — улыбнулась подруга. — Всё такой же застенчивый.        — А ты сама на себя не похожа, — без эмоций произнёс Оунер. — Что-то случилось?        Тишина давила снизу, автомобиль казался меньше, сжимая со всех сторон. Дыхание сбилось, тяжело стало наполнить грудь воздухом, глаза покрылись горячей влагой.        — Нет, ничего, правда, — неубедительно прошептала Кей и, не сдержавшись, заплакала. Остер приобнял её, отводя взгляд, и она прижалась к его плечу, стискивая тонкую ткань рубашки.        — Давай как-нибудь соберёмся семьями, — предложил мужчина.        — Да, давай. Когда-нибудь я обязательно приеду. Обещаю.        Кейри не виделась со своей мамой одиннадцать лет, с самого побега. Планировала встретиться примерно на пятый год, но теперь... Прошло слишком много времени, и ей просто стыдно. Нужно ли ей оправдание?        В квартире больше не пахло ванилью, лишь сыростью и пылью. Конечно, ведь уборка была обязанностью дочери, а у матери слишком много работы.        — Здравствуй, — поприветствовала родителя Кей. Она не была с ней близка, а эти года разлуки отдалили их до уровня просто родственников, поэтому девушка не могла сказать простое "привет".        Женщина сидела за кухонным столом и, листая старую книгу, пила зелёный чай. Её лицо, теперь покрытое тонкими морщинками, было тёмным: солнце светило в спину, окутывая образ пламенной кривой. Услышав знакомый голос, мать подняла глаза, полные надежды и одиночества. Слабая, но добрая улыбка согрела остывшее сердце.        — Привет, Кейри.        Её голос охрип, словно после долгого молчания, но был полон сожаления и потухшего гнева. Наконец, сбежавшая дочь вернулась домой.        — Прости, что бросила тебя здесь одну.        Женщина молчала, принимая каждое слово Кей.        — Нет, это я должна извиниться, — произнесла она, наконец. — Мне следовало уделять тебе больше внимания, ведь мы семья.        Что-то сжигалось этими словами внутри девушки, а, может быть, так выжигалось новое чувство. Она всё понимала, но не могла изменить ровно ничего, что уже произошло. Ошибка — можно ли так её назвать? — была совершена не по её воле.        — Я познакомлю тебя со своей новой семьёй, — заявила Винсерт. — Я вернусь, обещаю.        Им не о чем было говорить: всё, имевшее смысл, потеряло его. В тишине они пообедали, прибрались, отдохнули. Эти простые занятия впервые оказались разделены между двумя женщинами. Впервые они обрели нечто большее, чем первоначальную цель.        — Ну, мне пора, — тихо сказала дочь. — Спасибо за всё.        — Приезжайте в следующий раз все вместе.        — Конечно. Ты тоже как-нибудь приходи.        Девушка приобняла свою мать, что не делала никогда. Они попрощались, и Кейри отправилась туда, где должна была быть всё это время.        Столица не изменилась — изменились люди, наполнявшие сухие улицы. Лица знакомые, как знакомы все прохожие, но в то же время другие; Кей словно только сейчас начала замечать недовольных женщин с сумками, набитыми чем-то подозрительно тяжёлым, мужчин среднего возраста с редкой сединой и молодых родителей. Она чувствовала, что вся её молодость прошла мимо, была потрачена кем-то другим и без смысла. Ей не хотелось об этом думать; казалось, ещё одна такая мысль и она не выдержит. Что будет с ней, если она не выдержит, — этого предугадать не мог никто.        Знакомый дом, второй этаж, дверь в конце коридора. Чужой коврик с надписью "Welcome", стёртая кнопка звонка. Минута, ожидание, нервы сжались в страхе. Что встретит её на той стороне? Рад ли будет Вольт? Примет ли он её? Не закроется ли дверь, наполнившись тяжёлой ненавистью, парившей в воздухе квартиры семь полных лет? Как будто это так легко простить!.. Щелчок, осторожный шаг назад, неясное молчание и вопросительный взгляд.        — Вы чего-то хотели? — Незнакомый детский голос не был груб, но по-другому воспринять девушка его не могла. Тихое возмущение удалось подавить, что-то сжалось в груди, и она спросила у мальчика лет восьми:        — Извини, не мог бы ты позвать своих родителей?        Кажется, ребёнок собирался выходить на улицу, но натолкнулся на незнакомку — одной ногой он был за порогом. Его голубые глаза не залились недоверием, и он, сделав пару шагов вглубь квартиры, попросил отца подойти. Это был мужчина ненамного старше Кей, с густыми рыжими бровями и короткой стрижкой.        — Чем могу помочь? — спросил он с акцентом, и складка на его лбу разгладилась.        — Вы не знаете, куда переехали прошлые жильцы? — не торопясь спросила Кейри, словно боясь сказать что-то не так или быть недостаточно вежливой. Она никак не ожидала увидеть у себя дома совсем чужих ей людей, и осознание ситуации ударило в затылок. Как теперь найти Вольта? Если он не оставил контактов новым жильцам, отыскать его будет трудно. Дозвониться не получилось с самого начала.        — Винсерт? Конечно, знаю, — радостно заявил рыжий. — Мы обменялись квартирами. Дать вам адрес?        Девушка выдохнула с облегчением и устало кивнула. Всё обошлось благоприятнее некуда. Даже звонить мужу не пришлось. А если бы пришлось, она бы и слова сказать не смогла — настолько стыдно. От прежнего бесстыдства, с которым Кей прежде встречала гостей в одной пижаме, почти ничего не осталось. Возможно, пропуск стольких лет сделал её более замкнутой и стеснительной.        Солнце близилось к горизонту, словно ускоряясь под напором ночи. Где-то над головой хлопали крыльями голуби, одинокие кошки лежали в тени. Воздух пропитался усталостью и вредными голосами. Запах дыма, чего-то несвежего и апельсинов разносился в разные стороны, разрываемый быстрой ходьбой.        Кейри никак не решалась постучаться в дверь, за которой теперь живёт Вольт. Она гуляла по тихим улицам, намеренно избегая вечернего движения и шума. Девушка даже зашла в ближайший продуктовый магазин, долго сомневаясь, стоит ли брать тортик — какой уж тут праздник? В итоге, она схватила самый скромный и маленький, а на кассе её взгляд зацепился за что-то, на что она никогда не обращала внимания. Винсерт тихонько, будто испытывая угрызения совести и вину за что-то неосязаемое, прикоснулась к крохотной на вид ленточке белоснежного цвета. Ею была перевязана подарочная коробочка, совсем не интересовавшая девушку. Она, долго не думая, чтобы не вспоминать Шель, взяла её и шагнула к кассиру.        Рядом был небольшой парк, в этот день окрашенный в десятки ярких цветов. Тени деревьев и прохожих тянулись далеко, а вскоре слились с наступившей темнотой. Здесь не было слышно завываний машин, болтовни загулявших подростков и лая бездомных собак. Все люди куда-то неторопливо шли, собравшись компаниями близких друзей. Кей смотрела на них с неясной надеждой, ожидая, что они обернутся и позовут её с собой. Она верила в то, что не одинока, что все вокруг добры и готовы помочь ей. Она мечтала о том, что ей не нужно возвращаться, что есть те, кому она нужна, что она забыла свою настоящую жизнь и что сейчас к ней подойдёт кто-то, дорогой сердцу и любимый, вырвет её из спячки и разбудит память. Тогда она вспомнит ту жизнь, где всё хорошо, где она счастлива, где ничего не произошло... Эта слабая, глупая надежда не оставляла девушку, пока она не обрела нечто большее, чем только себя.        Кейри оставила пустую подарочную коробку без ленточки на скамье и побрела туда, где её ждали.        Было уже поздно, но Вольт почему-то сидел за кухонным столом, словно ожидая её. Он не сильно изменился: только тёмные волосы показались жёстче, между бровей образовалась складка, а грубая кожа будто потемнела. Он выглядел одиноким и уставшим — Кейри лишь убедилась, что ему было куда труднее. От этого груз на её плечах потяжелел, слова и тело отказались ей подчиняться, как бы презирая.        — С возвращением, — тихо, ещё не совсем веря своим глазам, произнёс мужчина, словно боясь разбудить себя ото сна.        — Ты меня не ненавидишь? — прошептала жена, так же опасаясь разбудить мужа от этого сна. — Не считаешь, что я вас бросила? Как только жизнь пришла в движение?        Он помолчал, не желая и слышать подобных слов. Девушка всегда знала, что он простит её, но отказывалась принимать его прощение, прежде всего потому, что не могла сама простить себя. Она чувствовала вину, которой не было, но не могла избавиться от неё.        — Не волнуйся. Наа предупредил, что ты исчезнешь до сегодняшнего дня.        Неужели так и было? Ты не ждал до полуночи каждый день? Не сдерживал слёзы при виде похожей девушки? Не сжимался в отчаянии, скрипя зубами? Не забывал нормально питаться и спать? Мог думать о работе и заботиться о Лире, не вспоминая, что есть кто-то ещё?..        Глубоко в душе Кей понимала, что он лжёт, но всё равно не могла отказать себе в этой вере. Она могла лишь поделиться своей ношей с ним, с самым близким ей человеком.        Кто-то заглянул в комнату и тут же спрятался, как только заметил незнакомую женщину. Семилетняя девочка с гладкими светлыми волосами, с кровью человека и мага — это всё, что мать знала о Лире.