Память волшебника

       — Может, заберёшь сегодня Лиру после уроков? — предложил Вольт, подавая жене чашку кофе.        — Ты уверен, что... — Она не смогла подобрать нужных слов, так и задержав дыхание. Тяжело выдохнув и стукнув ногтем по столешнице, она договорила: — Ты уверен, что я подхожу для этого?        Он не отвечал и своим молчанием лишь убеждал Кейри всё больше и увереннее. Его спокойные глаза были убедительнее всяких предложений и словно бы твердили: "конечно". Одного этого слова хватило бы, чтобы описать всё, что желала услышать девушка: что она всё ещё достойна, что не всё потеряно, что надежда есть всегда.        — Спасибо.        Он спешно допил кофе, поправил пиджак и, одарив подругу одним из своих добрейших взглядов, попрощался.        Теперь, когда её дочь в школе, а муж на работе, Кей осталась одна в своей новой квартире. Это была небольшая двушка; свободная комната досталась девочке, превратившись в детскую. Стены в ней были покрашены в бледно-салатовый цвет, краска в некоторых местах потрескалась, а в некоторых была изрисована яркими фломастерами. Детские нелепые рисунки, в которых сбывались мечты людей, здесь содержали лишь одно — семью. Семью, в которой счастливы все: дочь, отец, мать и странное крохотное существо рядом с ними. Сколько Кейри не вглядывалась в эти неаккуратные черты, разобрать, кто же это, не могла. Затем, отлипнув от края стены, она подошла к письменному столу. Казалось, он слишком огромен для такой маленькой девочки, как Лира. На его поверхности было чисто, как и во всей комнатке, — за такое чудесное воспитание девушка готова была боготворить своего мужа — только половину его занимала большая металлическая клетка. Как только Винсерт подошла к ней, миниатюрная тюрьма задрожала, издавая жуткий скрежет и треск. Тогда девушка почувствовала и неприятный запах, исходящий от подстилки из опилок. Из пластмассового страшно обгрызанного домика выбежала белая крыска с красными глазками-бусинками и вцепилась в стальные прутья, повиснув над землёй. Её дёргающийся носик устремился в сторону человека, а длинный розовый хвост замер, изображая кривую дугу. Гостья лишь вздрогнула от неожиданности, но прикасаться к грызуну не решилась. Оставив зверька в убежище, Кей продолжила осматривать детскую. Ничего особенного она больше не обнаружила и поэтому присела полистать рабочие тетради дочери. Оценок там не было, почерк более-менее читаемый, а этого достаточно, чтобы успокоить бушующий аппетит родителя. Был найден и личный дневник на замочке, и ключик, но мать не могла позволить себе такую дерзость, как вторжение в жизнь другого человека, пусть это и семилетний ребёнок. Возможно, благодаря разрыву между ними, Кейри не могла относиться к Лире так же, как и остальные родители к своим детям. Она не считала, что достойна ограничивать, контролировать или поучать дочь. Она уважала её как равного.        Кейри не могла считать эту квартиру своим домом, но пообещала себе изменить это. В первую очередь, ей было необходимо сблизиться с Лирой, чтобы стать одной семьёй. Она решила для себя, что несмотря ни на что станет настоящей мамой. В лучшем случае, мамулей.        Школа была не старой, но и не новой и во время занятий казалась тихой и одинокой. Только когда ученики начали вываливаться наружу, словно песчинки в часах, вид здания преобразился в нечто живое и нужное. Немногие родители встречали своих детей на улице, и Кей была среди них. Ей было страшно появляться в качестве матери Лиры перед её одноклассниками и учителями, и ладони женщины вспотели. Вскоре показалась в толпе и сама девочка. Обычно перед выходом компании друзей ещё болтают, из-за чего выдвигаются заметно позже. В отличие от них, неразговорчивые дети сразу отправляются домой, ни на что не отвлекаясь. И младшая из Винсерт относилась именно ко второму типу. Правда, вышла она всё же одновременно с парой мальчишек, скорее всего, её одноклассников. Школьница, заметив едва знакомое лицо издали, тут же опустила глаза, но направилась к матери. Возможно, её взгляд оказался прикован к земле потому, что впереди была лестница, а, может, затем, чтобы скрыть смущение и недоверие. Но это невозможно было определить, не видя её лица, которое надёжно скрывалось за прямыми локонами.        — Смотри, а Ведьма-то домой с мамой ходит! — воскликнул мальчик, шедший позади, как будто в момент затишья. — Даже её родители понимают, что за ней всё время следить надо!        Кей не обратила на это внимания, решив, что это предназначалось кому-то чужому и незнакомому ей. Лира лишь ещё сильнее наклонила голову. Если бы она умела скрывать свои чувства и эмоции, ей бы не нужна была длинная чёлка. Ей бы не пришлось прятаться за ней и отгораживаться от других. С другой стороны, волосы, закрывавшие глаза, были её спасением. Если бы не они, она не могла бы отвергнуть мир, скрывшись за ширмой. Конечно, Лира всего лишь ребёнок. Она устроена куда проще. Она боится. И этого достаточно для причины, чтобы опустить голову.        — Тебе чёлка не мешается? — вежливо спросила Кейри. — Так ведь и зрение испортить можно.        Она заглянула в свою сумочку в поисках резинки, но не нашла её. Вместо этого девушка заметила белую ленточку на запястье, развязала её и пригнулась к ребёнку. Нависнув над девочкой, она поняла, что так только пугает её. Поэтому она быстро присела на корточки и нежно спросила:        — Ты не против?        Лира тихонько помотала головой и замерла, чтобы мать повязала ленточку. Конечно, она была недостаточно крепкой в сравнении с резинкой, но всё равно лучше, чем ничего. Теперь лицо девочки открылось, сияя бледной детской красотой, и большие карие глаза метались то вниз, то прямо.        — Ну-ка, улыбнись!        В отличие от мягкой улыбки матери, губы дочери не дрогнули, крепко сжатые. Время тянулось, и для ответа было уже поздно. Тогда Кей поднялась и, легонько взяв за руку малышку, сделала первые шаги, а вслед за ней — Лира.        — Давай прогуляемся, прежде чем идти домой, — предложила мать, на что девочка лишь кивнула, не поднимая головы. — Тебе не тяжело? Давай я возьму рюкзак.        Не услышав ответа, она уверенно стянула сумку с плеч дочери и закинула за свою спину. Младшая как-то панически взглянула назад и вверх, вся покраснела и смяла запутавшиеся слова. "Что эта женщина хочет от меня?" — тряслось где-то в мыслях Лиры. Ей даже не было понятно, кто такая Кей, зачем она пришла и как связана с самой девочкой. Никто ничего не объяснил ей, отец лишь бросил утром: "Подружись с Кей, хорошо?"        "Подружись с Лирой, хорошо?" — этими словами Вольт окончательно разбудил свою жену, и теперь она не знает, куда деться. Несомненно, подобное услышала от него и дочь, и осознание этого ещё больше смущало девушку. Что же делать? Она могла только предполагать, как вести себя с детьми. Тем более, ей казалось совершенно абсурдным то, что девочка ещё пару дней назад была крикливым младенцем, а сейчас идёт с ней молча в школьной форме. Ну как такое принять? Кейри мысленно описывала Наа самыми изысканными словами из своего словаря, попутно отправляя его в дальние путешествия. Между прочим, думать об этом рядом с ребёнком было ещё более стеснительно, будто тот способен читать чужие мысли. Убедив себя в обратном, старшая заговорила:        — Как дела в школе? — и тут же пожалела себя за глупость и банальность.        — Нормально, — промолвила Лира, отводя взгляд, между тем придумывая, как бы отвязаться от подозрительной личности, "обманувшей отца" и уводившей её всё дальше от знакомых мест, что начинало походить на похищение. — Слушайте, — чуть ли не вскрикнула, покраснев до ушей и всхлипнув, девочка, — мне не нужны конфеты и котята!.. П-правда!        Она сжалась, потрясываясь на месте, и одинокая слеза скатилась по щеке.        — Э-эй, ты чего? — мелодично тревожно спросила мать, стараясь быть максимально доброжелательной и надёжной. — Я не собираюсь тебе вредить.        — Так все похитители говорят! — проныла самообъявленная жертва. — Я хочу домой... Кто ты вообще?.. Мне и без тебя хорошо было!        Кейри передёрнулась, поглощённая эхом отчаяния, но вовремя собралась и попыталась успокоить дочь.        — А... папа тебе не сказал? Прости, я думала, что ты уже знаешь. Я твоя мама.        — Мама?.. — прекращая рыдать, выдавила малышка. — Но у меня нет мамы!        — Что ты, что ты, — затараторила девушка. — У всех есть мама. Прости, что появилась только сейчас, но я, правда, не могла быть с вами до этого.        Девочка вытерла слёзы, покраснев уже не от смущения, и уставилась на мать.        — Правда?        — Правда-правда!        И в воображении женщина добавила: "ура, кажется, она мне верит". И тут же поругала себя за мысли, так похожие на мысли похитителя.        — Тогда где ты была? Отцу было бы веселее с тобой, хоть ты и странная.        "Чёрт, она считает меня странной", — подумала с каплей печали старшая.        — Прости, но я не могу сказать тебе, — извиняющимся тоном ответила Кейри. — У взрослых свои проблемы.        Слишком универсальная фраза. Таких фраз не должно быть. Они способны оправдать одного, обмануть другого, но не способны спасти хоть кого-то. Это бессмысленная ложь, недостойная употребления. Ложь бывает во благо. Только она заслуживает существования. Это не раз было доказано, повторения не нужны.        Лира снова опустила голову и через силу выдавила:        — Отцу было сложно. Если бы ты не оставила нас...        Она замолчала, неспособная сформулировать предложение правильно. Ей чего-то не хватало, во многом именно опыта. Она слишком мала, чтобы размышлять о чужих поступках, чтобы быть серьёзной. Она хотела поддержать разговор, но не знала, о чём говорить со взрослыми. Ей трудно было увидеть в женщине мать, которая, как и отец, могла бы играть с ней и болтать о глупостях. Вместо этого она смотрела только на внешность, обманом кричавшую: "я взрослая и живу среди взрослых". Конечно, Кей не была такой уж серьёзной, какой её считала дочь.        — Чем ты обычно занимаешься? — ненавязчиво спросила девушка.        Девочка недолго помолчала, прежде чем ответить:        — Учусь.        Ещё один из способов показать, что она не маленькая. С другой стороны, это не было и ложью. Большую часть детства люди только и учатся. Через игру, в школе или в общении — всё время они узнают что-то новое. Это ни для кого не секрет.        — Какая ты прилежная, — приторно-сладко улыбнулась Кейри. — Я в своё время на учёбу забила.        Лира слегка испугалась смены манеры речи матери, после чего ей ещё сложнее стало продолжить разговор. Если знаешь, чего от тебя ждёт собеседник, намного проще найти в себе силы ответить. И это нехорошо. Надо стремиться стать интересным человеком, а не автоответчиком из фантастики.        — А чем ты занималась? — наконец, заговорила малышка.        Они остановились в парке, там, где была детская зона. Удивительно, но она была совершенно пустой, словно заброшенной. Тогда младшая из Винсерт, воспользовавшись предложением-толчком сесть на качели, начала махать ногами, раскачиваясь. Старшая лишь слегка водила носком ботинка по песку, вырисовывая странные фигуры и слова. Земля была ещё сухой, но небо хмурилось, как младенец перед криком. Всё вокруг было бы ало-рыжим, если бы смазали краски вместе неосторожным движением кисти. Но, точно искусный художник, природа разрисовывала блеклое полотно мелкими крапинками цвета заката. Через несколько недель на деревьях не останется ни листика, вскоре пойдёт и снег, накрывая старую картину своей белизной, словно перед выставкой. А пока идёт листопад, и ветер уносит мысли, можно забыть о времени и...        Этот вид, полный одиночества, напомнил Кей о Шель. Да, большую часть своего времени она проводила с ней. Было много забавных историй, о которых Кьюбелл-Винсерт никому не рассказывала. И она вспоминала одну за другой, пока не нашла ту, на которой всё оборвалось. Нет, не самую последнюю историю Мишель. Последнюю "забавную" историю, последний слух и последнее обещание.        Это случилось незадолго до Второго этапа, но никак не было связано с игрой. Это могло произойти намного раньше или намного позже того дня. Мерид всегда была крепко привязана к слухам. Она не распускала их, а была тем, кто обрывает их в лучшем случае, а в худшем — преображает настолько, что они кажутся неестественными и определённо лживыми. Впрочем, Мишель никогда и не задумывалась, какие сплетни правдивы, а какие — нет. Её раздражало само существование слухов. Ведь всегда неприятно, когда тебя обсуждают за спиной. В каком-то смысле эта девушка неосознанно стремилась стать защитником справедливости. И эта история о том, как она перечеркнула это стремление.        Если человек постоянно взаимодействовал со сплетниками, неудивительно, что распространились слухи и о нём. Мерид знала всё древо сплетней лучше, чем свою родословную, и пропустить именно это не могла. Она лишь немного потупилась и вместо того, чтобы бежать обрывать цепочку, спросила совета у своей лучшей и, пожалуй, единственной подруги.        — Почему пошли слухи о тебе? — переспросила Кей, приподняв подбородок. — Ну, наверное, потому что ты ни с кем не общаешься и выглядишь… угрюмо.        — И как это исправить? — настойчиво надавила Шель, упираясь руками в парту девушки.        — Ты так серьёзно к этому отнеслась, — заметила Кьюбелл. — Почему бы не действовать как обычно?        — Если обо мне пошли слухи, значит, есть причина! Если есть причина, значит, просто прервать цепочку недостаточно! Надо разрубить корни! Я не хочу быть в центре сплетен, — диктаторским тоном отбила Мишель, а Кейри непонимающе склонила голову с выражением лица, говорящим "а разве ты не всегда в центре сплетен?"        — В таком случае, просто опровергни их, — подсказала она. — О чем они?        — Все говорят, что меня воспитали в лесу, что я убила человека и что я пользуюсь твоей добротой и легкомыслием, чтобы обокрасть тебя.        Уровень недоумения Кей возрос с первого до пятого, и прибавилось чувство какого-то облегчения и замешательства. "С первыми двумя ничего не поделать, они определённо невероятны, но вот последнее уже обидно", — заключила она.        — Попробуй вести себя более открыто и… мило, что ли. Тогда одноклассники не будут такого плохого мнения о тебе, наверное.        — Как это?        Мерид выпрямилась и бесцеремонно села на место перед подругой, обладатель которого в этот момент с возмущением отвернулся, хотя уже возвращался.        — Во-первых, ты бы лучше спросила разрешения сесть сюда. — Брови Кьюбелл сдвинулись в досаде. — Будь более вежливой и общительной.        — Но я не знаю его имени, — прямолинейно заявила Шель. — И разве это не мило — действовать необдуманно или нелепо?        Её собеседница лишь покачала головой, слегка разочарованная, и прозвенел звонок на урок, в течение которого она составляла план по облагораживанию репутации подруги. Ближе к концу дня было совершено стратегическое совещание, после которого Мишель начала приготовления.        Следующий день начинался, как и планировалось. Когда урок уже начался, а учитель отмечал отсутствующих, в кабинет ворвалась одна из них.        — Простите за опоздание! — жизнерадостным голосом пропела девушка, раскрывая перед всеми удивительный актерский талант. В этот день её конский хвост был перевязан розовой ленточкой, накрахмаленной так, что она походила на рожки, хотя и задумывалась совсем не так. Далее, не обращая внимания на странные всепоглощающие взгляды вокруг, Мерид последовала плану действий и споткнулась то ли о чью-то сумку, то ли о парту — разобрать было трудно. Удержав равновесие, девушка повернулась с приятным извиняющимся взглядом и мягкой улыбкой к одноклассникам, но тут же убрала её, после чего, укрывшись безразличным лицом, направилась к своему месту. Достаточно заметно помахав в сторону рукой, она слилась с окружением, сев. С пару секунд всё затихло, а потом взорвалось в смехе. Это настолько не сочеталось с привычным образом Мишель, что удержаться было невозможно. Впрочем, и Шель, и Кей посчитали это дело успешным, так как всё напряжение вокруг них улетучилось. Хотя, конечно, на этом закончиться оно не могло.        Кейри понимала это лучше Мишель. Проблема была не только в её образе, но и характере. Насильно менять его никто бы не решился, но направить можно попытаться.        Чтобы вокруг человека образовались слухи, ему нужно быть скрытным и необщительным, но в то же время выделяющимся. В качестве примера возьмём Вольта. У него мало друзей, его никто не знает близко. С другой стороны, в школе он знаком многим благодаря своему поведению. Винсерт прогуливает уроки, но в школу ходит исправно — просто болтается по коридорам. Несмотря на это у него отличные оценки, отношения с учителями и безупречный внешний вид. Всё это вместе звучит как "загадочный парень". Конечно, это странно, что учителя не ругают его за прогулы, и отсюда появляются слухи. Подобное и с Мерид. Она разговаривает только с самой общительной девушкой в классе, ведёт себя с другими грубо, да ещё и лезет в чужие дела. Здесь, как видно, немного другая ситуация. Сплетни расходятся не из-за таинственности человека, а из-за массовой неприязни.        Знакомы ли вам слухи о тех тихонях с первых парт? Нет, такие люди слишком незаметны. Никому дела до них нет. Может, если бы Шель не ввязывалась во всю эту паутину разговоров за спинами, она бы избежала данной ситуации? Так думала Кей.        — Тебе пора завязывать со сплетнями, — заявила она немного позже.        Мишель нахмурилась и уголки её губ неестественно опустились.        — Но я не могу, — твёрдо ответила она. — Если рядом будут шептаться о чём-то мерзком, меня просто затошнит. Я терпеть не могу всё это, ты же знаешь.        Её голос был спокоен, глаза напряжены, ей было неприятно слышать подобное от подруги. Это выглядело для неё, словно Кейри смотрит свысока. Как взрослые, указывающие, что правильно, а что нет. Мерид была принципиальной и упрямой. Даже если она сама понимает, что ошибается, она ни за что не признает этого. Это ведь так похоже на поражение.        — Неужели, — Брови девушки поднялись, лицо будто вытянулось в удивлении с каплей разочарования. — ты стыдишься меня?        — Что? Нет, коне... — Кажется, здесь не было места для ответа.        — Ты не хочешь, чтобы люди вокруг считали тебя уязвимой и легкомысленной? Так тебе было неприятно, когда они сказали, что я пользуюсь тобой?        Кьюбелл надулась и, когда Шель замолчала, выплеснула:        — Конечно, неприятно! О моей подруге говорят гадости! Как я могу оставаться в стороне?!        Мерид не знала, что ответить, и, сдавшись, смирилась. Если это всё же правда, то отвергать её дружбу было бы грубо даже для неё.        — Значит, мне стоит не замечать слухи? — огорчённо спросила она, скрестив руки на груди. — Не уверена, что справлюсь.        Кей улыбнулась вместо ответа, и Мишель тоже расслабилась.        — Видимо, у меня нет выбора.        — Тогда дай мне обещание.        — Никогда не давала их.        — Значит, и не нарушала. Да у тебя чистая репутация!        В классе никого не было. Кто-то оставил окно открытым, и лёгкие занавески плавали на ветру. На доске белым мелом была начиркана фраза на иностранном языке. В тишине, прерываемой, лишь когда прислушиваешься к ней, две девушки дали обещание никогда не обращать внимания на голоса окружающих их людей.        Примерно через два с половиной года после переезда Кейри и Вольта начался Четвёртый этап. О нём сообщили те немногие, кто сумел сохранить свои старые смартфоны с "Памятью волшебника". Особенностью этого этапа была возможность удалить игру. И, как и рассчитывал Наа, мало кто был на это способен. Почти все собранные во время Третьего этапа устройства были разобраны, вследствие чего удалить приложение было невозможно для большинства. Конечно, это не означало, что Пятый этап обойдёт этих людей. Всё же источником магии была магия Волшебника, а, как была привязана она — к телефону или к человеку через телефон, — знал только он. Поэтому с наступлением Пятого этапа через неделю после наступления Четвёртого, изменения не обошли практически никого из тех, кто когда-то скачал "Память волшебника". Этот этап можно назвать завершающим. Он превратил этот мир в мир магов. Магия стала настоящей, а в крови магов было то, что отделяло их от обычных людей. Это было что-то неизвестное, неопределённое, но общество именовало это вирусом, хотя никаких научных подтверждений этому и не было. Дети магов были магами, и старое поколение сменялось молодым, которого боялись все простые люди.        Это касалось и маленькой Лиры. Она никогда не умела контролировать свои силы, из-за чего ненамеренно вредила окружающим. Ничтожная искра рядом с ней воспламеняла волосы, лёгким испугом можно было вызвать огненный круг у ног. Другие дети боялись её. Кажется, немногие данного возраста были магами. Но страшнее всего было самой Лире. Приближаться к остальным опасно. Она это понимала и потому ни с кем не общалась. Совсем одна, в страхе перед собственным телом, она молча пряталась в тишине.        — Хочешь, я научу тебя магии контроля? — предложила через пару дней Кей, выслушав девочку. Лира всё ещё не была уверена, как относиться к матери и можно ли ей доверять. Ей было сложно понять новую знакомую, а на некоторые вопросы о своём прошлом Кейри отвечала излюбленной фразой про причины, что вызывало ещё больший интерес у ребёнка.        — Разве такая есть? — тихо спросила девочка, приподнимая любопытный взгляд. — Говорят, что дети магов способны унаследовать обе стихии, но про контроль — ничего.        Второе поколение и вправду могущественнее первого, но и Лира вскоре поняла, что стихия не наследуется от родителя к детям, и доказательство — её огонь. Мать рассказала, что никогда не умела управлять им, а отец вообще не маг. Тогда почему у их ребёнка такие способности?        — Мне кажется, ты пытаешься говорить по-взрослому, — опечаленно заметила женщина. — Ты же маленькая миленькая девочка, так веди себя соответственно!        Кажется, Лира впервые почувствовала презрение к кому-то, и это ощущение ей не понравилось, она подумала, что не стоит так относиться к людям. Иногда необдуманные слова влияют на детей совершенно непредсказуемо.        — Я особенная в какой-то степени, — совсем не с гордостью ответила Кей. — Мне досталась самая слабая сила. Но благодаря ей мы можем защитить себя и других, разве не здорово?        Она расплылась в нежной улыбке, и девочка потеряла мысль, только пришедшую в голову.        Через несколько попыток у Лиры получилось вызвать щит. Возможно, ей не хватало именно тренировок, чтобы научиться контролировать огонь. Это немного приподняло девочке настроение.        После этого разговора она часто проводила вторую половину дня вместе с матерью, занимаясь изучением магии. В какой-то момент Лира начала доверять Кей, как самому близкому человеку. Вскоре она увлеклась магией так же, как другие дети увлекаются рисованием или танцами. Девочка перестала бояться своих сил, стала заметно спокойнее и жизнерадостнее. Кейри, наконец, смогла привыкнуть к новой жизни и уже начала искать работу. Они словно удерживали друг друга над водой, не позволяя утонуть. Им было хорошо вместе... Но у Наа оставались незаконченные дела.        Когда Кей предложила мужу и дочери навестить семью Оунера, они тут же согласились и выехали в следующие же выходные. По пути они собирались заехать и к Мишель, но Вольт сразу отказался. Он никогда не был близок к Мерид, даже знакомы лично они не были. Он бы просто чувствовал себя лишним в её палате. Так что он решил подождать в машине, пока Кейри знакомит дочь со своей лучшей подругой.        К тому моменту Лира уже разгадала секрет магии, и ей не терпелось раскрыть его матери. Причина, почему она может управлять огнём, была проста. Магия никогда не была разделена на стихии, но благодаря системе игры люди считали, что владеют лишь одной силой. Это мешало развить им остальные способности во время Пятого этапа. Дети магов точно так же наивно полагали, что им достаётся та же стихия, что была и у родителей. Тем более, взрослые не могли обучить их чему-то другому. Тем не менее, достаточно поверить, что ты способен на всё, и магия откроется тебе. Лира даже старалась выучить эффектные заклинания, чтобы поразить мать. И эта встреча — отличное время для демонстрации её трудов.        — В путь? — позитивно спросила Кейри, пристегнув ремень безопасности и проверяя, сделала ли то же самое дочь. Девочка кивнула, наполненная трепетом ожидания, и тихо добавила:        — В путь.