По прозвищу Бог

             В восемнадцать лет жизнь кажется чем-то обыденным, бесконечным, а смерть — далёкой и нереальной.       Именно поэтому столкновения с вечным в таком нежном возрасте могли сломать всю жизнь до основания       Была ли его жизнь сломана? БэкХён не знал.       Почти половину её он посвятил восстановлению. Вернее, жалким попыткам склеить вдребезги разбитую душу.       Да, он прошёл через форменный ад. Но конец тоннеля впереди ещё даже не маячил.       БэкХён вздохнул и устроился подобнее на заднем сиденье такси.       Вопреки ожиданиям, повтор того кошмара пятнадцатилетней давности не так уж сильно испугал его. Напротив, это придало ему импульс снова заняться этим делом вплотную.       Прошло много времени, наука и технологии шагнули вперёд. Теперь ошибки убийцы стало легче обнаруживать.       Конечно, если учесть, что он вообще их совершил.       Проведя рукой по лбу, БэкХён в задумчивости посмотрел на свои пальцы.       Когда-нибудь это должно закончиться…        — Эй, господин, а вы уверены, что нам сюда? — грубый голос таксиста вырвал его из плена задумчивости. — Тут только лес кругом…        — Поезжайте дальше, — устало вымолвил БэкХён. — Как увидите кованый забор, остановитесь у него.        — Понял, — таксист согласно кивнул, видимо, думая, что порой у его клиентов слишком много причуд. — Вас подождать? Отсюда ведь никак не уедешь.        — Нет, не нужно, — БэкХён через силу улыбнулся. — Я предпочитаю пройтись.       Благоразумно решив ничего не отвечать, таксист прибавил скорость и через несколько минут плавно остановился у кованого забора, увитого диким виноградом.        — Красивые места, господин, — он заглушил двигатель и обернулся к пассажиру. — Я бы тут с радостью провёл отпуск.        — Сомневаюсь, — сухо процедил БэкХён, вручив водителю деньги. — Благодарю вас.       Он быстро выбрался из машины и поспешил по узкой тропе вдоль забора.       Таксист посмотрел странному клиенту вслед и, махнув рукой, спрятал деньги в бардачке. Ему-то какая разница, зачем этому странному субъекту понадобилось сюда ехать? Чаевые он дал весьма щедрые, так что можно и снисхождение проявить.       Он завёл машину и укатил прочь.        — Наконец-то, — едва слышно пробормотал БэкХён, выбираясь из кустов. — Думал, он начнёт за мной следить…       Отряхнувшись от листьев, он осмотрелся и заспешил в обратную сторону.       Красивый кованый забор казался бесконечным. Сейчас, в июне, это место представало во всей красе: буйная зелень, дикие цветы, заросли люпинов, которые специально не выкашивали, а оставляли здесь как природный памятник красоте, пусть недолговечный, но впечатляющий.       Океан из фиолетового, белого и розового встретил его и принял по колено. БэкХён шёл по цветочному полю и молча восхищался этой безыскусной, но такой всамделишной красотой.       Ему пришлось идти добрых пятнадцать минут, но всё же он добрёл до небольшой калитки. В отличие от забора, она не была увита виноградом, и ей явно часто пользовались. Сбоку, на столбе, располагался интерком, и становилось ясно, что случайных людей сюда не пускали.       БэкХён нажал на кнопку интеркома и, дождавшись ответа, громко и чётко представился. Тотчас же дверь издала тонкий писк, и он прошёл внутрь.       Он оказался на территории большого ухоженного парка с тонкими деревцами, пышными аккуратными кустами и геометрично разбитыми клумбочками. Дорожки, выложенные плитками, пересекали территорию вдоль и поперёк.       БэкХён поспешил вперёд — его цель находилась не на улице. Он быстро шёл, чуть наклонившись и спрятав руки в карманы: несмотря на погожий июньский денёк, он безбожно мёрз.       У аккуратного кремового здания, напоминавшего своими большими окнами картинную галерею его встретил человек в белом халате.       БэкХён остановился и, улыбнувшись, поклонился.        — Как дела, доктор? — спросил он.        — Всё в порядке, — кивнул врач. — БэкБом чувствует себя хорошо. Пойдём, я проведу тебя к нему.       БэкХён склонил голову и послушно направился вслед за доктором.       Тогда, после жуткой трагедии, БэкБому не удалось оправиться. С тех пор он не произнёс ни слова, только неразборчиво мычал что-то. Его сознание словно впало в спячку; по крайней мере, именно так говорили врачи, осматривавшие мальчика: защитная реакция, снижение активности… Вся эта наукообразная муть не удовлетворяла БэкХёна, и он принялся изучать соответствующую литературу самостоятельно, чтобы через полгода полностью согласиться с мнением докторов.       Мозг БэкБома спал, укрывшись за плотной бронёй, и никакие лекарства, никакие процедуры не могли пробудить его.       БэкХён отчаянно искал способ, как помочь брату, и случайно набрёл на данные этой клиники.       Она называлась «Сады» и специализировалась на как раз таких больных — разом потерявших всё. Глава этого заведения — психиатр с внешностью мальчишки и знаниями энциклопедиста — смог добиться того, на что не хватило сил у столичных врачей: он стабилизировал состояние юноши, смог снять истерические приступы. В «Садах» БэкБому было хорошо, комфортно и спокойно.        — А есть хотя бы какие-нибудь положительные сдвиги, Лу Хань? — с надеждой спросил БэкХён, глядя в спину главе клиники. — Пусть даже незначительные…        — Увы, пока не могу сказать, чтобы его состояние сильно изменилось, — пожал плечами доктор, поднимаясь по лестнице и приветливо кивая двум сёстрам, идущим навстречу. — Нет ухудшений — и это самое главное.       Вздохнув, БэкХён покачал головой.        — Последнее время я живу одной только надеждой, — вымолвил он, схватившись за наплечный ремень портфеля. — Я верю в то, что когда-нибудь мой брат снова сможет связно говорить, смеяться, радоваться…        — Это вполне возможно, — оптимистично отозвался Лу Хань, остановившись на площадке второго этажа. — С такой болезнью сознание БэкБома может пробудиться резко и сразу. Но вероятно и то, что этот процесс пойдёт постепенно, практически незаметно.       Пройдя вдоль коридора несколько метров, доктор любезно раскрыл дверь перед гостем, и БэкХён прошёл внутрь комнаты брата.       Это было светлое помещение с рисунками на стенах, небольшим балконом с высокими перилами и игрушками, разложенными прямо на мягком пушистом ковре, покрывавшем пол. БэкБом сидел в кресле у окна и задумчиво выглядывал через стекло на улицу. Услышав звук открывавшейся двери, он лениво повернул голову и смерил визитёров пустым взглядом.        — А вот и братик, — ласково вымолвил Лу Хань, медленно подходя ближе и проводя рукой по волосам БэкБома. — Слышишь? Он пришёл.       БэкХён улыбнулся, сделав над собой колоссальное усилие. Видя своего единственного родного человека таким, он каждый раз ощущал, как ком подкатывал к горлу.       За годы БэкБом, разумеется, сильно изменился. Тогда он был славным четырнадцатилетним мальчуганом, любившим журнал «Нейшнл Джиографик» и каналы о жизни животных. Сейчас ему было почти тридцать, но совершенно гладкое безэмоциональное лицо и блаженная пустота в глаза делали его зрительно моложе.       Подойдя на шаг ближе, БэкХён расставил руки, словно хотел обнять брата. БэкБом нахмурился и, замычав, снова повернулся к окну.        — Ещё далеко не всё потеряно, — вполголоса проговорил Лу Хань, внимательно наблюдая за этой сценой. — Он сам ходит в уборную и ванную, порой понимает, что ему говорят. Он осознаёт необходимость еды и питья, любит солнце и свежий воздух — это хорошие знаки.        — Да, — сдавленно отозвался БэкХён, с болью глядя на брата. — Я понимаю.        — Главное тут — не торопиться, — продолжил врач. — Он уже больше не страдает истерическими припадками, с которыми приехал сюда, так что прогресс налицо.       БэкХён кивнул и, прочистив горло, посмотрел на доктора.        — Лу Хань, — начал он, — а как насчёт медикаментозного лечения?       Психиатр нахмурился.        — Ты имеешь в виду нейролептические препараты? — с холодом в голосе уточнил он. — Лично я в них не верю: их эффективность, на мой взгляд, сильно преувеличена. Зато опасность от них реальна: эти лекарства могу исказить личность настолько, что последствия будут… Непредсказуемыми.        — Значит, не стоит? — вздохнул БэкХён, снова глядя на брата, который отвернулся к окну и смотрел на улицу, словно завороженный.        — Ни в коем случае, — постановил Лу Хань. — Это ему только повредит.       БэкХён склонил голову и, придвинув один из ярких пластиковых стульев поближе, тяжело опустился на него.

***

      Июньское ночное небо было не привычного чернильного оттенка, а сероватым, будто солнце не зашло, а лишь скрылось на минуту и вот-вот снова появится из-за горизонта. Стояла глубокая и на редкость тихая для большого мегаполиса ночь. Свежий ветерок нежно охлаждал пылающую кожу, мягко касаясь лица пальцами, а запах цветов с успехом перебивал сомнительные ароматы бензина и пыли, доносившиеся от любой автотрассы.       Да, время было прекрасное…       Если не учитывать, что на воле расхаживал опасный преступник, которого следовало повязать как можно скорее.       ЧонДэ замер на светофоре, заложив руки за спину и спокойно ожидая, когда красный сигнал для пешеходов сменится зелёным. Собственно говоря, это было необязательно, так как в такой поздний час машин на дорогах не было, но правила предназначены для соблюдения в любом случае.       Дождавшись зелёного света, ЧонДэ не спеша пересек шоссе и прогулочным шагом направился к своему дому.       Он жил в многоквартирном комплексе в получасе ходьбы от полицейского участка и считал, что ему ещё очень повезло: вот ЧонИн, к примеру, был вынужден просыпаться в полпятого утра, чтобы прибыть на работу вовремя.       В этом же доме проживал и ЧунМён — капитан полиции и по совместительству старый друг ЧонДэ. Вместе они прошли многое, но кое-что куда более опасное ждало их впереди.       ЧонДэ глубоко вздохнул и, открыв дверь в подъезд магнитным ключом, прошёл внутрь. Быстро ополоснуться, съесть две порции лапши быстрого приготовления и отправиться спать — таков был его план действий. Он честно пытался выбросить из головы Бога и его преступления, но не мог: события пятнадцатилетней давности никак не желали покидать его сознания, мелькая там, как кадры старого фильма на проекторе.       Родители БэкХёна были обычными людьми: отец работал страховым агентом, мать — библиотекарем. Они жили мирно и скучно, каждое лето выезжали на неделю к морю и не имели ни единого врага в своей жизни.       Но почему-то именно эту семью Бог выбрал для воплощения своих жутких фантазий…       ЧонДэ потряс головой. Бедные дети: они были в состоянии полнейшего шока. БэкХён как старший оказался покрепче: он кое-как оправился от горя и постарался помочь следствию всем, чем мог. Конечно, тогда он не обладал и миллионной долей тех знаний, которыми владел сейчас.       Он бы прекрасно справился с работой в полицейской лаборатории, ничуть не уступая дипломированным специалистам, но почему-то предпочёл пойти в газету, хотя платили там меньше. Видимо, работа в полиции ассоциировалась у него с чем-то болезненным…       Однако БэкХён несколько раз давал им весьма полезные консультации и довольно часто приезжал в участок. Прочие сотрудники уже давно привыкли к нему, а кое-кто считал, что этот человек — их коллега.       Войдя в квартиру и небрежно сбросив кроссовки, ЧонДэ сразу же побрёл в ванную — лучше побыстрее покончить с водными процедурами, а то прямо перед сном сил вообще не будет.       Он стоял под душем и вяло тёр плечи мочалкой с апельсиновым гелем. Мысли в голове роились, как множество злобных пчёл; все они были о Боге и его убийствах.       Первыми жертвами стали родители БэкХёна — их обоих повесили на потолочной балке — странном архитектурном излишестве, выглядевшем неуместно в современном многоквартирном доме. И для семьи Бён это оказалось роковым.       Ладони жертв Бог зачем-то изрезал ножом, причём посмертно: из глубоких порезов кровь сочилась едва-едва.       Потом с жизнью распрощался один из лекторов в университете, где учился БэкХён. Тело нашли в таком же виде, как и нынешнюю жертву, — расчленённым на аккуратные куски, расфасованные в мусорные мешки. Этот профессор не преподавал непосредственно БэкХёну, но в квартире, где обнаружили тело, нашли очередное послание кровью.        «Жди меня, Бён БэкХён. Я обязательно приду за тобой». И приписка ниже: «Я приближаюсь».       В третий раз Бог вырезал целую семью Место преступления совершенно не напоминало те мизансцены, что преступник устраивал ранее: тут всё было сработано нарочито грубо, резко, жестоко. Ничто не связывало этих людей с БэкХёном, они жили на другом конце города и ни разу не пересекались, но на одной из стен красовалось очередное послание, филигранно выведенное замысловатым шрифтом.       Письмо было таким же, а вот текст приписки отличался: «Надеюсь, тебе сейчас по-настоящему страшно, Бён БэкХён. Это ещё не всё».       А потом всё резко прекратилось. Цепочка жутких убийств прервалась, Бог куда-то испарился.       Несмотря на то, что пятнадцать лет назад наука уже была на достаточно высокой ступени развития, никаких мало-мальски значимых улик найти не удалось. Создавалось впечатление, что Бог работал в скафандре и заодно знал обо всех тонкостях криминалистической экспертизы.       Злодей не совершил ни единой ошибки, не показался ни на одной из камер видеонаблюдения, не оставил ни волоска, ни чешуйки кожи, ни фрагмента отпечатка, словно он и впрямь был богом, который умел летать, становиться невидимым и бестелесным.       ЧонДэ вполголоса чертыхнулся, выключая воду и резко отодвигая в сторону прорезиненную занавеску.       Ничего подобного. Убийца — реальный человек из плоти и крови, просто очень ловкий и удачливый. Ничего страшного: упорство и профессионализм сотрудников полиции справятся и с этой загадкой.       Бог ускользнул от них пятнадцать лет назад, но теперь этого не случится.       Вытершись насухо и повесив полотенце на сушитель, ЧонДэ прошествовал в комнату. Натянув видавшую виды пижаму грязно-голубого цвета, он направился на кухню и, наполнив чайник водой из-под крана, поставил его кипятиться.       ЧанЁль сказал, что БэкХён приходил в участок, только вот почему-то ЧонДэ этого не заметил, слишком сильно увлекшись работой. Вроде бы они заходили к КёнСу и Крису, чтобы выяснить обстоятельства дела и прогресс в расследовании. А потом БэкХён спешно ушёл…       Потянувшись на полку за упаковкой лапши быстрого приготовления, ЧонДэ привычным жестом сорвал бумажную крышечку с чаши и вытряхнул брикет и пакетик со специями прямо на стол.       Ах, точно. Сегодня же пятое июня — годовщина того страшного дня, когда всё началось. Или — для некоторых — закончилось.       Ровно пятнадцать лет назад Бог нанёс свой первый удар.       ЧонДэ покачал головой, высыпая в чашу лапшу, порошкообразную суповую основу и специи.       Тогда понятно, почему БэкХён даже не зашёл поздороваться: бедняге было явно не до этого. Ему ведь ещё навещать БэкБома, ведь в тот роковой день он тоже в какой-то степени стал жертвой.       Щелчок чайника, закончившего кипячение, заставил ЧонДэ вздрогнуть. Он залил лапшу горячей водой и прикрыл сверху тарелкой.       ЧанЁль ещё упоминал что-то про какую-то бумагу со списком покупок для патологоанатомической лаборатории, но договорить он не успел — его отвлёк ЧонИн, задавший вопрос насчёт оформления протокола изъятия.       Хмыкнув, ЧонДэ покосился на электронные часы, стоявшие на кухонном столе.       Странно, что ЧонИн, с его-то опытом, не знал о какой-то мелочи. За всё время своей службы он перезаполнял множество таких документов… Но порой на всех находит помутнение, особенно на фоне постоянных переработок.       Сняв тарелку с чаши, ЧонДэ взял металлические палочки для еды из керамическго стакана, стоявшего посреди обеденного стола, и, взяв свой не особо полезный, но аппетитный обед, направился на балкон.       Свежий ветерок приятно обдувал и контрастировал с горячим блюдом.       ЧонДэ довольно улыбнулся и, помешав лапшу, отправил первую порцию себе в рот. Зажмурившись от удовольствия, он облизнулся — ну истинная амброзия! Вполне стоит всех этих переработок.       И действительно — из-за возвращения этого Бога рабочий день сегодня оказался по-настоящему ненормированным. Когда он уходил домой, на месте оставался лишь ЧунМён.       Кстати, насчёт него…       ЧонДэ осторожно перегнулся через перила и посмотрел вниз. Наискосок, через балкон от него, на два этажа ниже, сидел женщина в инвалидной коляске. Её колени были прикрыты лёгким тканёвым одеялом, а в руках она держала какую-то книгу.        — Эй, ШиХён! — негромко позвал ЧонДэ.       Женщина подняла голову, и её симпатичное лицо озарила улыбка.        — ЧонДэ, — тепло проговорила она. — Давно тебя не видела.        — Всё из-за работы, — добродушно заметил ЧонДэ, опершись локтем о перила балкона и поигрывая палочками в руке. — Кому, как не тебе, об этом знать.        — Тут ты прав, — ШиХён вздохнула. — Я вижу ЧунМёна только по вечерам. Он никогда не жалуется, но вид у него всегда усталый.       ЧонДэ открыл было рот, чтобы согласиться с ней, но к ШиХён на балкон вышла сиделка — деловитая пожилая женщина с оптимистичным отношением к жизни и уймой энергии.        — Пора купаться, милочка, — она резво взялась за ручки коляски и, ловко развернув её, покатила внутрь. ШиХён успела лишь помахать на прощание рукой.       ЧонДэ вздохнул и, распрямившись, снова принялся за свою лапшу.       ЧунМён во всём был лучше: и на юридическом, и во время подготовки для полиции, и на службе. Он продвинулся по карьерной лестнице довольно быстро, став одним из самых молодых капитанов в истории участка. И это — в неполные сорок.       А ещё он был хорошим мужем — его брак, в отличие от союза ЧонДэ, не распался. ЧунМён скрыл ото всех, и даже от лучшего друга, то, что ШиХён тяжело заболела. Он не рассказал ни про тяжёлое время реабилитации, ни про испытания, через которые пришлось пройти их семье. Про всё это ЧонДэ узнал намного позже — от самой ШиХён.       Что ж, далеко не всем людям нравится раскрывать перед другими душу. Сам ЧонДэ этими предрассудками не страдал: он совершенно спокойно делился с ЧунМёном и своим фиаско в качестве мужа, и подробностями развода.       Да, время было жаркое…       Доев последнюю порцию лапши, ЧонДэ вернулся на кухню и, смяв картонную чашу, выбросил её в мусорное ведро. Небрежно ополоснув водой палочки для еды, он поставил их на место и, потянувшись, направился в спальню.       Перед очередной схваткой с Богом нужно обязательно отоспаться.