По прозвищу Бог

             Начало июня традиционно считалось лучшей порой для выездов за город: люпиновые поля расцветали, деревья поражали своими пышными зелёными кронами, а воздух был свежим и ароматным — таким, какой и не снился городам-миллионерам.       СеХун поправил ремень безопасности и покосился на ЧанЁля, сидевшего за рулём.       Детектив был явно не в восторге от своей задачи, но, вопреки обыкновению, не выражал этого открыто, закатывая глаза или раздражённо цокая языком. Напротив, он был очень серьёзен, даже мрачен, положив правую руку на руль, а левой подперев щёку.       Он явно думал о чём-то постороннем и не особо приятном. Скорее всего, о деле, которое они расследовали сейчас.       Об ужасном чудовище, которое спало пятнадцать лет, а потом снова восстало…       СеХун поёжился и отвернулся к окну. Они ехали по прекрасным местам: вдоль узкого шоссе высились деревья, и не было видно ни одного жилого дома, но он никак не мог расслабиться и насладиться красотами окружающего мира. Все его мысли и посылы посвящались восстановлению справедливости; он горел желанием поймать Бога и посадить его.       Ведь человек, совершивший подобное злодейство, просто не мог разгуливать на свободе…       Хотя последнее слово можно было отнести к Бён БэкБому с большой натяжкой, ведь он находился в психиатрической клинике. Однако…       СеХун нахмурился. Он поискал в интернете госпиталь «Сады» и внимательно изучил всю предоставленную информацию. Как оказалось, это была не больница, а, скорее, дом отдыха, обеспеченный заботой и медицинской помощью для тех, кто в этом нуждался. Пациенты расселялись не по палатам, а по комнатам, которые не запирались. Правда, по имевшейся на сайте информации, входная и промежуточные двери были оснащены магнитными замками, но стянуть карточку-ключ при должном уровне ловкости не представляло особой проблемы.        «Сады», в соответствии со своим названием, были окружены огромной зелёной территорией. Здесь больные и их гости могли отдохнуть, погулять и пообщаться.       Сам парк не охранялся.       Клиника была окружена высоким кованым забором, в котором имелись одни-единственные ворота с калиткой. Внутрь можно было попасть, поговорив по интеркому с дежурным сотрудником.        «Сады» обслуживала охранная фирма, но основной функцией стражей было сидеть на первом этаже и буравить взглядом всех приходящих и уходящих — СеХун понял это по фото, в изобилии представленных на сайте. На одном из них за столом развалился плечистый детина с выражением неимоверной скуки на лице.       В общем, все меры безопасности казались недостаточными, непродуманными, непроработанными, ещё много всяких «не»…       И Бён БэкБом, если он и вправду являлся Богом и все эти годы успешно водил за нос врачей-психиатров, мог с лёгкостью выбраться отсюда.       Вытащить карточку-ключ из кармана какого-нибудь растяпы-санитара или замотавшейся медсестры, пройти мимо полусонного охранника, пересечь никем не охраняемый парк — проще простого.       А дальше…       СеХун видел фото забора, окружавшего территорию «Садов». Он был кованым, и расстояния между прутьями недоставало для того, чтобы мог протиснуться даже очень худой человек. Но ограда была плотно увита диким виноградом, его стебли выглядели достаточно крепкими, чтобы выдержать человеческий вес.       Или можно предположить, что в каком-то месте отсутствовал прут, ведь длина этого забора была такой, что уследить за каждым метром было попросту невозможно.       А буйная растительность весной и летом, палая листва осенью и снег зимой надёжно закрывали ограду от глаз тех, кого это могло бы насторожить.       Значит, чисто теоретически БэкБом мог выйти из клиники… Но что потом? Вокруг — только леса и поля, и без личного транспорта далеко не уйдёшь…       Можно было дойти до шоссе и попробовать поймать попутную машину, но, во-первых, у БэкБома не имелось денег, во-вторых, по ближайшей трассе автомобили ездили весьма редко. И многие подозрительные водители вряд ли поспешили бы пустить к себе в салон одинокого попутчика без скарба, особенно если знали, что поблизости находилась психиатрическая клиника.       СеХун потёр нос указательным пальцем и задумчиво промычал что-то себе под нос.       А что насчёт сообщника?..       Если пятнадцатилетнему БэкБому было под силу спланировать такую гигантскую криминальную операцию и при этом выйти сухим из воды, то можно предположить в нём не только мощный ум, но ещё и теоретическую подкованность. Наверняка этот юноша изучал психологию, значит, для него не составило труда обаять кого-нибудь из младшего персонала госпиталя.       Вздохнув, СеХун потряс головой и вздохнул. Хватит подбивать факты под свои теории: это не приведёт ни к чему хорошему. Лучше подождать, посмотреть на врачей, на этого БэкБома и всё тщательно проанализировать.       Прокурор медленно повернул голову и взглянул на хмурого ЧанЁля, повернувшего на заросшую просёлочную дорогу.        — Мы начнём с лечащего врача, так? — тихо спросил он.        — С главы клиники, — процедил ЧанЁль, заглушая двигатель. — МинСок разговаривал с ним по телефону. Этого парня зовут Лу Хань, и он сам ведёт почти все дела этих «Садов». Дальше не проедем; вылезайте.       СеХун пару секунд переваривал информацию, а потом, быстро отстегнув ремень безопасности, открыл дверцу и выбрался из машины.       Картина, открывшаяся его взгляду, была достойна кисти самого придирчивого из импрессионистов: дикие кусты, высокие стройные деревья, видневшееся вдали люпиновое поле, лазурное небо без единого облачка.       ЧанЁль пошёл вдоль забора, и СеХун заспешил за ним. Полицейский не говорил ни слова и не оборачивался, чтобы проверить, не отстал ли его спутник, но прокурор решил проигнорировать это: в конце концов, кто-то из них должен вести себя как зрелый профессионал.       Путь их пролегал по совсем диким территориям: дорожка вдоль ограды была практически не протоптана, кроме того, растения так и стремились схватить за лодыжки, оставить пятно на светло-сером костюме или прицепить репей, совершенно не соответствовавший статусу блюстителя законности.       Идти пришлось намного дольше, чем СеХун предполагал, и он, подняв глаза к небу, возблагодарил сам себя за то, что не так давно приобрёл привычку бегать трусцой по утрам, и это путешествие не оказалось для него суровым испытанием. ЧанЁль же шагал впереди, как робот, и молодой прокурор решил, что в этом случае всему причиной тренированность полицейского.       В полном молчании они дошли до ворот, и ЧанЁль нажал на кнопку интеркома. Как только там ответили, он чётко произнёс:        — Полиция. Наш сотрудник звонил вам с утра.        — Ожидайте, — ответил довольно противный женский голос, и связь прервалась.       СеХун, осторожно положив портфель на траву, тщательно отряхнул костюм и внимательно осмотрел себя. Он хотел произвести благоприятное впечатление.       ЧанЁль же так и стоял, спрятав руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок. Он явно не собрался убирать ни травинки, налипшие на джинсы, ни репей, прицепившийся к нему сзади.       СеХун открыл было рот, чтобы сказать детективу об этом, но осёкся, благоразумно решив, что не стоило ещё больше портить их и так далёкие от идеала отношения.       В полном молчании они простояли добрых десять минут, пока калитка не пискнула. С внутренней стороны её резко распахнула невысокая женщина в очках.        — Проходите, — пропищала она, даже не подумав сделать и шага в сторону.       ЧанЁль молча кивнул и боком протиснулся в узкий проход. СеХун проскользнул за ним, подумав про себя, что это весьма интересно и примечательно: с таким отвратительным тембром голоса эта дамочка отвечала на звонки по интеркому и, скорее всего, по телефону.       Но, судя по суховатым и деловитым манерам, она явно знала своё дело.       Она вела их по вымощенным плиткой дорожкам парка, даже не глядя по сторонам: видимо, привыкла ко всей этой красоте. СеХун же, забыв про то, что готовился эксплуатировать образ солидного и взрослого борца за справедливость, вертел головой то направо, то налево. Он не мог не восхищаться геометричными кустами, подстриженными лужайками, стройными деревьями, ухоженными клумбами — всё это наполняло его сердце неясной радостью.       Но при этом он ни на минуту не забывал, зачем они сюда приехали.       Женщина с противным голосом провела их в здание клиники, вход в которое, как СеХун и ожидал, запирался только на магнитный замок, открывавшийся по карточке-ключу.       Дружным строем они прошли мимо сонного охранника (который даже не поднял головы при их приближении) и направились к лестнице.       Кабинет Лу Ханя — главного врача, директора и основателя клиники — располагался на самом верхнем — пятом — этаже. Женщина громко постучалась, не дождавшись ответа, приоткрыла дверь, бросила: «Это полиция», а потом развернулась и ушла.       ЧанЁль с СеХуном прошли в кабинет и поклонились в знак приветствия. Доктор, встав с кресла, ответил тем же и, дружелюбно улыбнувшись, указал гостям на удобные стулья, стоявшие напротив его большого стола.       Детектив уселся первым, сухо представился и, махнув рукой на СеХуна, бросил: «Это прокурор», а потом начал со стандартной преамбулы — показал Лу Ханю оба ордера, оформленных надлежащим образом и подписанных судьёй.       А СеХун, воспользовавшись этой вынужденной административной паузой, начал осматриваться. На юридическом ему рассказывали, что психология человека лежала в основе всего, и самое главное — это составить мнение о каждом из фигурантов дела.       Лу Хань показался ему крайне симпатичным человеком: ростом чуть повыше среднего, стройный, с открытым лицом вечного мальчика и добродушной улыбкой, он располагал к себе сразу же.       СеХун улыбнулся своим мыслям. Его представления о психиатрах ограничивались просмотренными художественными фильмами, и он ожидал встретить какого-нибудь чокнутого профессора с торчавшими во все стороны седыми вихрами. Лу Хань оказался полной противоположностью — приятная неожиданность.       Доктор, к тому же, обладал довольно приятным мягким тембром голоса. Изучая документы, он общался с ЧанЁлем весьма корректно.       СеХун начал осматриваться и удивился про себя, насколько обстановка кабинета и его хозяин подходили друг другу. Здесь всё было ультрасовременным и утилитарным: бежевые стены, практичные продольные жалюзи кофейного цвета, мебель из светлого дерева. В углу стояло мягкое кресло, обитое зелёной тканью, а над ним висела единственная картина — геометрическая фантазия из треугольников розового и серого цветов. За креслом врача стояли стеллажи, полки которых были уставлены книгами, сувенирами, фотографиями. На письменном столе хозяина кабинета царил художественный беспорядок.       Это помещение создавало впечатление комнаты милого и общительного человека. Значит, Лу Хань вряд ли станет скрывать от них нужную информацию.       Доктор как раз вернул полицейскому документы, и СеХун подобрался: они переходили к самой важной стадии своей встречи.        — Давно у вас Бён БэкБом? — сухо и официально начал детектив, небрежно складывая оба ордера.        — Последние шесть лет, — спокойно ответствовал врач, садясь в кресло, но потом снова вскочив и повернувшись к одному из шкафов. — Не хотите кофе?        — Нет, благодарю вас, — отрезал ЧанЁль.        — А я бы выпил, — вклинился СеХун, улыбаясь. — Сегодня пришлось встать очень рано.        — Понимаю вас, — отозвался Лу Хань, присаживаясь на корточки и раскрывая дверцы нижней секции одного из стеллажей. — Порой с утра это объективная необходимость. Я и сам не могу нормально функционировать, пока не выпью чашечку.       Он без малейшего усилия достал довольно громоздкую кофемашину и поставил её на край стола. ЧанЁль, бросив уничтожающий взгляд на СеХуна, поджал губы и скрестил руки на груди.        — У меня довольно старая машина, но зато она делает очень вкусный кофе, — продолжал врач, выключая агрегат и возясь вокруг него. — Где бы я его больше не пробовал, лучше не нашёл. Офицер, может, соблазнитесь тоже?        — Нет, спасибо, — процедил ЧагЁль, с недовольством наблюдая за действиями доктора. — Я на службе.        — Кофе — это безалкогольный напиток, — усмехнулся Лу Хань, снова присаживаясь у стеллажа и доставая чашки. — Хотя я слышал, что ирландцы добавляют в него виски… Но, в общем-то, они льют этот виски везде, так что тут ничего удивительного… Вы любите послаще, верно, прокурор?        — Ну… Да, — скромно ответил СеХун, поставив портфель на пол и положил руку на стол.        — Отлично, — психиатр распрямился и широко улыбнулся. — Я тоже. Офицер, вам предоставляется последний шанс попробовать вкуснейший кофе.        — Мой ответ — по прежнему «нет», — жёстко обрубил хмурый ЧанЁль. — И позвольте напомнить вам, что мы приехали по официальному делу.       Лу Хань кивнул, хлопоча вокруг машины.        — Я помню, офицер, я помню, — вымолвил он, включая агрегат. — Но не думаю, что небольшая чашечка кофе сильно вас отвлечёт или отнимет много времени.       Детектив промолчал.       Кофемашина действительно была довольно старой — она работала с громким звуком, перекричать который было невозможно. СеХуну очень хотелось заткнуть уши, но он подумал, что это неудобно, поэтому перетерпел и даже не поморщился.       Лу Хань управлялся с машиной довольно ловко, разлив две чашки и подав одну прокурору.        — Попробуйте, — кивнул китаец. — Он стоит пяти минут ожидания, поверьте мне.       СеХун отхлебнул из чашки и улыбнулся: действительно, кофе был хорош.        — Вот видите, — китаец отпил свою порцию. — Просто чудесно.       ЧанЁль прочистил горло.        — Предлагаю вернуться к теме Бён БэкБома, — вымолвил он. — Расскажите нам доступным языком о специфике его болезни.        — Конечно, — посерьёзнев, Лу Хань поставил чашку на блюдце и сплёл пальцы. — Как вам, наверное, известно, офицер, пятнадцать лет назад БэкБом в довольно юном возрасте перенёс жестокую травму. Его неокрепшая психика подростка пыталась защититься всеми доступными способами, но так как она не отличалась стабильностью, характерной для внутреннего уклада взрослого человека, собственных ресурсов ей не хватило. И его психика попросту закрылась как бы защитной скорлупой, изолировавшись от внешнего мира.        — Насколько я понимаю, он не способен воспринимать чужую речь? — ЧанЁль склонил голову набок.        — Не совсем, — Лу Хань в задумчивости поднял глаза к потолку. — Все первичные функции и потребности сохранены: он понимает, что ему нужно есть и пить; он сам ходит в уборную. Он реагирует на речь, и сначала я думал, что он воспринимает её только как звуковой раздражитель, но потом мы проанализировали его поведение и отметили, что оно различно для разных фраз. Ему нравятся разговоры о животных и путешествиях — до трагедии его очень увлекали эти темы. А вот вспоминать о семье он не любит.        — Значит, он осознаёт, о чём ему говорят? — поднял брови ЧанЁль. — Я правильно вас понял?       Лу Хань помотал головой.        — Мне кажется, сознание БэкБома просто вылавливает некоторые слова-ключи, интерпретирует их, вызывая определённую нервную реакцию, — произнёс он. — Иными словами, он не понимает фразу целиком. Если сказать ему: «Аист пролетел над городом, держа в клюве спелёнатого младенца», его мозг выловит слово-ключ «аист», отнесёт его к группе «животные» и выдаст положительную реакцию. Если сказать: «Мать сажала цветы, наслаждаясь их ароматом», он услышит слово «мать», причислит его к общности «семья» и расстроится.       ЧанЁль медленно кивнул.        — А как насчёт мер безопасности? — резко сменил тему он. — Есть ли хотя бы небольшая вероятность того, что БэкБом мог бы выйти за забор?       Лу Хань улыбнулся.        — БэкБом предпочитает сидеть в своей комнате, офицер, — промолвил он. — Для наслаждения свежим воздухом ему раскрывают окно или выводят на балкон.       Покачавшись на одном месте, как китайский болванчик, ЧанЁль пожевал губами.        — Правильно ли я понимаю, — протянул он, — что Бён БэкБом ни под каким видом не мог выбраться наружу и совершить какое-либо противоправное действие?       Глаза врача расширились.        — Что?! — воскликнул он.        — Бог вернулся, — коротко бросил ЧанЁль, встав со стула. — И кое у кого родилась версия, что им мог быть БэкБом.       Лу Хань потрясённо переводил взгляд с одного гостя на другого. СеХун разочарованно выдохнул и допил свой кофе. Поставив чашку на блюдце, он поднялся следом за полицейским.        — Я так понимаю, это совершенно невозможно, — вымолвил детектив, пряча документы в задний карман джинсов.       Лу Хань опустил голову.        — Я не могу сказать этого определённо, — с натугой проговорил он.       ЧанЁль, уже направившийся к выходу, резко повернулся.        — Вы же сами только что утверждали, что БэкБом не осознаёт никаких действий, кроме первичных потребностей организма! — припечатал он.       СеХун, подняв портфель с пола, настороженно замер. Видимо, его версия пока ещё не потерпела полный крах…       Доктор потёр висок и вздохнул.        — Понимаете, каждый случай индивидуален, — начал он. — Психиатрия — это не математика, где всё происходит по чётко заданным правилам. У нас в ходу больше исключения, чем закономерности. Потому что человеческое сознание — это тонкий и не до конца изученный мир. Болезнь БэкБома тоже может течь не так, как мы предполагали. О выздоровлении мы вообще не говорили, но положительные сдвиги имеются, пусть медленными темпами и весьма незначительные. Но такого рода недуг может исчезнуть сам по себе, понимаете? Больной внезапно просыпается совершенно здоровым человеком.       ЧанЁль неосознанно поднёс ладонь ко рту.        — И такое могло произойти с БэкБомом? — сдавленным голосом спросил он.       Лу Хань серьёзно посмотрел ему в глаза и молча кивнул.