По прозвищу Бог

             Крис никогда не был болтуном, именно поэтому ему часто доверяли сокровенные тайны. Тао любил пускаться в ностальгическое пике вплоть до студенческих лет и самозабвенно рассказывать о своих сердечных приключениях. Он упоминал библиотекаршу, которая ненадолго зажгла в его юном сердце жаркое пламя, а потом отказала ему.       Тао тогда только-только исполнилось девятнадцать: он был молод, горяч, порывист; в общем, такой же, как и сейчас, только с приставкой «пере».       Он не желал оставить женщину в покое, полагая, что она обязана бросить мужа и двоих сыновей, чтобы соединить свою судьбу с его.       А потом произошла трагедия: ХоЁн и её мужа зверски убили.       Тао испугался. В те времена смерть, несмотря на обучение на медицинском, казалась ему чем-то далёким и нереальным. Тогда он засел в общежитии и целую неделю никуда не выходил, ожидая, что за ним придёт полиция.       Но этого не произошло.       Власти не явились за ним ни на той неделе, ни на следующей.       И Тао решил продолжить жить так, будто ничего не произошло. Он продолжил ходить на занятия, учиться, выполнять домашние задания и работать на практике, обходя стороной библиотеку Сольнам.       Он надеялся, что так воспоминания о Бён ХоЁн улетучатся из его сознания, как пары спирта: удушающе, но без следа.       Но первая любовь никогда не забывалась.       Тао смог подавить в себе упаднические мысли и вместе со всеми относился к БэкХёну участливо. Но он и помыслить не мог о том, чтобы рассказать журналисту, что именно связывало его с Бён ХоЁн в год, когда её не стало.       Никто не знал об этом, кроме Криса.       А Крис болтуном не был.       Но в последнее время возвращение Бога наделало шума. Беднягу БэкХёна кидало из крайности в крайность: он то впадал в полное отчаяние и панику, то загорался болезненным энтузиазмом и начинал подозревать всех подряд. И каким-то почти непостижимым образом он вышел на Тао — помощник сам рассказывал Крису, с какой настороженностью смотрел на него БэкХён.       А потом сам ЧунМён — непревзойдённый мастер допросов — взялся за коллегу ХоЁн, и та рассказала ему всё.       Тао был сильным духом, но только до определённого предела. Как и у всех людей, у него имелась слабость, заключавшаяся в Бён ХоЁн. Он до сих пор не мог простить себе своего тогдашнего поведения, почему-то полагая, что если бы держал себя в руках, ХоЁн, вполне возможно, осталась бы жива.       Но Богом Тао не был. Ни в коему случае.       Крису искренне нравился его помощник, даже больше того — он смело мог назвать Тао другом. Они зачастую проводили свободное время вместе и изучили друг друга достаточно хорошо.       И Крис был абсолютно уверен — по нервно-психическим характеристикам Тао никак не подходил на роль изощрённого серийного убийцы.       Тао отличался тонкой эмоциональностью, чувствительностью, сопряжёнными с практичностью и наработанным жизненным опытом. Несмотря на профессию, он плохо переносил зрелище чужих страданий и старался избегать этого. Кроме того, он не стал бы тратить столько сил и времени на то, чтобы терроризировать БэкХёна, — это не имело смысла.       Только сумасшедший способен на подобное злодейство.       А Тао таковым не являлся.       И именно поэтому Крис решил совершить то, что сейчас и осуществлял.       Он внимательно слушал ЧунМёна, чей приятный для уха тембр вселял уверенность в том, что всё шло по плану. В то же время он не сводил взгляда с Тао, который сгорбился на стуле рядом с СеХуном. Тао вообще вёл себя как-то странно с самого начала этого совещания, на которое Крис едва успел.       Интересно, о чём они с БэкХёном говорили, когда он только вошёл?..       Когда ЧунМён представил данные против Тао, Крис почти не удивился. Он интуитивно понимал, что скрывать такой важный факт вечно не получилось бы никогда. И он вскрылся в самый неудачный момент.       Что ж, пора вмешаться.       Крис медленно поднялся и громко хлопнул в ладоши. Тотчас же гул в зале стих; все синхронно повернулись к нему.       Почти все. Тао всё так же сидел за столом и не шевелился.        — Прошу прощения, — вымолвил Крис, в душе удивляясь тому, как громко звучал его чуть глуховатый баритон здесь, во внезапно замершем воздухе. — Но эта деталь ещё ни о чём не говорит.       Старший детектив Ким МинСок начал возражать в своей спокойной и методичной манере, но Крис не вслушивался в его слова. Он усиленно размышлял над тем, что готовился сказать дальше. Ведь стоило ему это произнести — и путь назад был бы отрезан.       МинСок закончил и замолчал, выжидательно глядя на Криса. Патологоанатом, поняв, что от него ждут какой-то реакции, приосанился, что ещё больше подчеркнуло его исполинский рост.        — Делайте, что хотите, — вымолвил он, — но Тао никак не мог совершить убийство пятого июня. Я лично ручаюсь за это.       Кто-то слева едва слышно фыркнул, но Крис не обратил на это ни малейшего внимания. Он сказал то, что хотел, и теперь ход был за противной стороной — за теми, кого он считал друзьями.        — Вот как? — БэкХён резко встал с места. — Не потрудишься ли объяснить?        — Охотно, — Крис склонил голову и провёл по волосам ладонью. — Четвёртого мы были приглашены на день рождения одного общего знакомого, там выпили лишнего и всю ночь на пятое провели в банях. Рано с утра мы поехали на мою квартиру, чтобы сменить одежду, а потом направились на работу. Я выпускал Тао из поля зрения максимум на минуту-две; думаю, всем понятно, что за такой промежуток времени совершить убийство невозможно, особенно учитывая его способ.       Крис замолчал и сел на место.       В зале снова воцарилась тишина.       БэкХён так и остался стоять, глядя в никуда и шевеля губами, и Крису стало его по-настоящему жаль: этот несчастный человек успел настрадаться за свою не такую уж долгую жизнь, а теперь ему снова приходится проходить через испытания. Найти Бога стало делом всей его жизни, и он порой проявлял просто поразительную силу духа в этом непростом расследовании. Ровно до того момента, как Бог вернулся: теперь создавалось впечатление, что БэкХёна всё это порядком подкосило. Вряд ли он сможет выдержать больше.       Значит, нужно поскорее найти этого Бога. А для этого надлежит исключить из списка подозреваемых тех, кто не имел отношения к убийствам.       Крис медленно кивнул своим мыслям.        Он поступил правильно. Тао невиновен.       ЧунМён легонько стукнул ладонью по поверхности трибуны, заставив Криса вздрогнуть.        — Я согласен с тем, что Тао никак не может быть Богом, — серьёзно вымолвил капитан, не сводя глаз с помощника патологоанатома. — Пусть это послужит тебе наказанием за сокрытие столь важной информации. Я могу понять, что пятнадцать лет назад ты не захотел иметь дела с полицией, но теперь, когда Бог вернулся, твоей прямой обязанностью являлось рассказать нам о твоём романе с Бён ХоЁн.       Тао медленно поднял голову и вздохнул.        — Я не думал, что это имело значение, — тихо произнёс он. — Прошло так много времени…        — Всё равно, — ЧунМён говорил терпеливым тоном, словно учитель, решивший пожурить нерадивого ученика. — Ты мог заметить что-нибудь крайне важное, когда был влюблён в Бён ХоЁн. Кроме того, сам факт знакомства с одной из первых жертв скрывать нельзя.        — Я понял, — Тао вздохнул ещё раз. — Прошу прощения.       ЧунМён покачал головой.        — Нам всё равно придётся устроить тебе официальный допрос, — строго сказал он, опираясь руками на трибуну. — ЧонИн, займись этим, пожалуйста.        — Слушаюсь, — оперативник, сидевший слева и чуть поодаль, отдал честь.       Крис едва заметно нахмурился и оглянулся. ЧонИн успокаивающе улыбнулся и показал большой палец.        — Не волнуйся, — тихо проговорил полицейский. — Я отнесусь к Тао с пониманием.       Крис поджал губы. Что-то в улыбке ЧонИна его настораживало: словно оперативник издевался над ним.       Или, может, им всем стоило успокоиться и отойти на шаг назад.       Но тут ЧунМён вновь начал говорить, и Крис повернулся к нему.

***

      ЧанЁль никак не мог успокоиться. Его мучило всё: и боль, и мысли о Боге, и беспокойство за БэкХёна.       И последнее — в наибольшей степени.       БэкХён был каким-то болезненно возбуждённым, когда выходил, вернее, убегал из палаты. Поимка Бога стала для него идеей-фикс, и это уже принимало нехороший оборот.       А тут ещё и лицо напавшего, вылетевшее у ЧанЁля из головы…       Если бы только было возможно восстановить воспоминания по желанию… Или доктора дали бы ему более конкретные указания: что нужно сделать, чтобы чётко вспомнить последние минуты перед ударом. Но они только твердили в один голос одно и то же: нужен отдых, восстановление, всё будет хорошо, только наберитесь терпения…       У него не было времени.       Не было, и точка.       Бог постепенно сводил БэкХёна с ума, расставляя ему хитроумные ловушки. А письма кровью на местах преступления? А сообщение на личный телефон?       Нет, надо спешить, иначе БэкХён серьёзно рисковал присоединиться к своему брату в качестве пациента того дурдома.       ЧанЁль расслабился и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на тупую головную боль, которая мягко, но противно давила на виски и затылок. Нужно заснуть. Нужно восстановиться. Нужно вспомнить.       Он попытался отпустить все тяжёлые мысли, которые теснились в его сознании. Сделать это оказалось непросто: думы о Боге не желали отступать и оставить в покое истерзанную душу. Воображение некстати начало подсовывать ЧанЁлю изображения жертв Бога, семьи БэкХёна, работников двадцать пятого полицейского участка, трудившихся над делом…       ЧанЁль зажмурил глаза ещё крепче и попытался уснуть, используя методику, которой много лет назад его научил БэкХён: представить себе самое прекрасное место на планете, а потом — мысленно перенестись сюда.       Этот способ сработал: веки немедля стали тяжелеть, а реальность — покрываться серой дымкой. ЧанЁль почувствовал, как постепенно проваливался в тёплые объятия сна…       Вот он у библиотеки — в том самом печально знакомом дворике. Где-то позади хрустнула ветка… Но тут внезапно он оказался в полицейском участке. ЧунМён, прислонившись спиной к столу МинСока, протирал бокалы и улыбался, приговаривая: «Всё это неправда», а ЧонДэ почему-то стоял на голове.       А потом раздался гром. Началась гроза — безжалостное и дикое природное бешенство, призванное показать человеку, насколько он на самом деле ничтожен. ЧанЁль вновь перенёсся в садик — тот самый, где на него напали, с той лишь разницей, что тогда вечер был погожий и тихий, а здесь, во сне, стихия бушевала во всю мощь своих сил. Тонкие стволы деревьев сгибал безжалостный вихрь, вспышки молний то и дело прорезали чернильное небо, а разряды грохотали так, что земля дрожала.       ЧанЁль осмотрелся. Где же злоумышленник? Он уже должен был напасть…       И тут справа раздался шорох.       ЧанЁль резко повернулся в направлении звука.       Фигура в тёмной свободной одежде стояла рядом с ним, сжимая в руках биту.        — Кто ты? — едва слышно прошелестел ЧанЁль.       Фигура медленно пришла в движение и сняла чёрный капюшон.       ЧанЁль сдавленно вскрикнул: у незнакомца не было лица. Он походил на деревянные заготовки, из которых кукольники потом делали марионеток, — гладкая овальная голова.       Злодей сжал биту обеими руками и занёс над головой…       ЧанЁль понимал, что нужно было бежать отсюда, звать на помощь, схватиться с преступником, — в общем, делать хоть что-нибудь, но он попросту не мог. Ноги словно вросли в землю, а голос умер, как будто не хватало воздуха.       Бита описала красивую дугу и приземлилась полицейскому на голову.       ЧанЁль застонал и проснулся.       Он лежал в больничной палате. Всё в порядке. То ужасное приключение позади.       Жаль только, что так и не удалось вспомнить лица напавшего.       А ведь это было жизненно важно.       Медленно повернув голову, ЧанЁль посмотрел в окно. Как и в его сне, началась гроза: молнии словно разрезали реальность напополам, в один миг освещая мощными вспышками всё вокруг, а потом за ними поспевал гром. Крупные капли дождя стучали в окно, как будто хотели, чтобы воду впустили внутрь, дали и ей немного тепла человеческого жилища.       Да, ночка ужасная…       ЧанЁль чуть поднялся на локтях, чтобы устроиться на подушках поудобнее. Интересно, как там старина БэкХён? Было бы неплохо пораньше выйти отсюда и поддержать его: он ведь совсем один против жуткого чудовища, которому небеса по недосмотру придали человеческую форму.       Очередной разряд пронзил сердце города, и ЧанЁль вздрогнул от неожиданности. Чёртова непогода… Зато после грозы обычно бывает необычайно свежо, стоило только дождаться тех благословенных часов.       Жаль, что с ним пока никто не поделился новыми обстоятельствами, а они явно имелись: МинСок звонил некоторое время спустя после отъезда БэкХёна, рассказал о совещании, которое срочно собирал ЧунМён.       ЧанЁль вздохнул и медленно повернулся набок.       Может, если он ещё раз попытается заснуть, Бог ему всё-таки приснится?..

***

      Самое странное заключалось в том, что никакого эффекта сброшенной бомбы не было и в помине. Все сотрудники участка продолжали вести себя так, словно ничего и не случилось.       Исин, сняв с вешалки для одежды свой белый халат, надевал его и расправлял ворот, одновременно обсуждая с МинСоком новые реагенты, закупленные для лабораторий. Крис, приобняв Тао за плечи, спокойно разговаривал с ЧунМёном. Сам капитан, немного бледноватый, опёрся плечом о стену у самого выхода и молча внимал патологоанатому. ЧонДэ и ЧонИн тихо беседовали, стоя в углу; КёнСу работал на своём планшете с таким видом, как будто вообще не собирался уходить отсюда.       И только СеХун, ошеломлённый, обескураженный, замер за самым первым столом и обнял себя руками.       БэкХён просто не верил, что это происходило.       Но от этого реальность не переставала быть…       Реальной.       Часть его ликовала из-за того, что у Тао оказалось алиби на время преступления: они знали друг друга много лет. Вторая же половина его души — более рациональная — советовала не спешить с выводами: сначала полиция должна всё проверить.       Но больше всего его смутила история с Лу Ханем.       Глава клиники, где лежал БэкБом, знал их мать? Он даже любил её?       Но почему тогда он ни словом об этом не обмолвился?       Он не мог не знать, что братья Бён — сыновья той самой Бён ХоЁн. В конце концов, БэкХён выложил Лу Ханю всю подноготную того жуткого дела для успешного лечения.       Не так много женщин-библиотекарш с именем «Бён ХоЁн» умирают жуткой насильственной смертью, оставив после себя двоих сломленных отпрысков.       БэкХён помассировал виски. Скорее всего, Лу Ханя скоро привезут сюда на допрос; вот тогда-то и станет ясно, что не так с этим добрым доктором.       Ему не позволят вести допрос, но совершенно точно разрешат присутствовать или хотя бы наблюдать, ведь всё, что касалось дела Бога, было непосредственно связано с их семьёй.       Вернее, с тем, что от неё осталось.       В ходе допроса можно применить свои криминологические навыки, попытавшись составить психологический портрет подозреваемого. Лу Хань, конечно, профессионал во всём, что касалось игр разума, но многие светлые умы просто-напросто опускались до самого примитивного уровня, стоило им только оказаться в тесной серой казённой комнатке напротив двоих полицейских.       БэкХён хлопнул ладонями по столу и встал. Предаваться унынию — это самое плохое, что он мог делать, и лучше прекратить это как можно раньше. У него ещё уйма дел, не говоря о том, что неплохо бы связаться с редактором и узнать, работает ли он ещё в газете.       Интересно, преследование страшным серийным убийцей, пятнадцать лет назад порешившим родителей журналиста, являлось в глазах редактора уважительной причиной для неисполнения служебных обязанностей?       Усмехнувшись, БэкХён подошёл к вешалке и, надев свою лёгкую ветровку, пошарил в карманах. Вытащив мобильный, он разблокировал экран и громко ахнул.       Все присутствовавшие тут же повернулись к нему.        — Что случилось? — ЧонДэ мягко тронул БэкХёна за локоть. — Ты в порядке?       БэкХён медленно помотал головой. Его побледневшие губы мелко тряслись, а глаза расширились от ужаса.       ЧонИн, подойдя ближе, осторожно забрал из напряжённых пальцев журналиста смартфон и посмотрел на экран. Между его бровями тотчас же залегла суровая складка.       Он развернул аппарат экраном к большинству присутствующих.       На телефоне было открыто приложение заметок. На белом стикере ярко-красным готическим шрифтом было написано: «Я настолько близко, что мог бы в любой момент коснуться тебя… Или задушить». Ниже располагалось изображение гадальной карты: в верхней части был нарисован светловолосый ангел в белых воздушных одеждах, снизу же, как в кривом зеркале, взирали пустые глазницы тёмного чудища с рогами и заострёнными клыками, с которых капала кровь.        — Бог, — прошелестел БэкХён. — Это он и есть. Разрушитель…       И он, покачнувшись, упал на руки вовремя подоспевшего ЧонДэ.