По прозвищу Бог

             СеХун содрогнулся. Ему вдруг стало страшно некомфортно, будто сами стены стали сдвигаться и давить на него. ЧонДэ вёл себя как-то странно и совершенно не типично.        — Мы ведь говорим о ЧонИне? — уточнил прокурор, ёрзая на стуле.       ЧонДэ положил оружие на стол и, спокойно воззрившись на собеседника, спросил:        — ЧонИн? А что с ним не так?        — Ну как же… — СеХун смутился и потупился, чувствуя, как запылали щёки. — В тот день он… Э-э-э… Был в спортивной толстовке вместо верха от формы.       Лейтенант поднял бровь.        — Я серьёзно, — с лёгким раздражением прокурор стукнул ладонью по столу.        — Не сомневаюсь, — ЧонДэ снова взял пистолет. — Изложите свои выводы.        — Нет! — вдруг раздалось откуда-то сзади. — Не говори ему ни слова!       СеХун круто повернулся. За его спиной стоял ЧанЁль с грозным выражением лица. Он целился в лейтенанта из табельного пистолета.       ЧонДэ горько усмехнулся и скрестил руки на груди.        — Что, пришла моя очередь? — осведомился он.        — Ни слова больше! — брови ЧанЁля сошлись на переносице. — Я понял всё только что!        — Серьёзно? — ЧонДэ улыбнулся. — И что именно тебе стало ясно?       СеХун в страхе переводил взгляд с одного на другого. Он ощущал напряжение, царившее в воздухе, и бы готов поклясться, что ни один из полицейских не имел мирных намерений: они оба готовились пролить сегодня кровь — это было видно по их глазам, в глубине которых мерцала сталь.        — Человек, которого ЧунМён был готов защищать до последнего, — ЧанЁль сжал свободную руку в кулак. — Кто это мог быть, кроме его лучшего друга? Он не побоялся пойти с тобой на встречу на пустынный берег реки, где и поплатился за свою доверчивость.       ЧонДэ помотал головой.        — Не всё гладко в твоей версии, — заметил он. — После объявления о собрании я сразу же пошёл в зал.        — Это никто не может подтвердить! — ЧанЁль воинственно сделал шаг вперёд. — Некоторое время ты был там совершенно один! Ты мог незаметно выскользнуть через чёрный ход, которыми пользуются судмедэксперты, и тебя бы не засекла ни одна камера!       СеХун вжался в спинку стула и вцепился в свой портфель. Ему не верилось, что происходившее сейчас перед его глазами реально. Он ведь пришёл обвинять совсем другого человека.       Может, стоило вмешаться?        — И как же я успел убить ЧунМёна, а потом мгновенно вернуться назад? — поднял брови ЧонДэ.        — Вот именно, — вклинился СеХун. — Кроме того, при ударе по затылку на одежде не могли не остаться микроследы крови, а лейтенант не переодевался с утра.       ЧанЁль хмуро посмотрел на прокурора.        — А кто тогда? — спросил он. — Кто тогда убийца? Может быть, это вообще я? С этим расщеплением личности, о котором рассказывал Исин, такое вполне возможно. А вдруг во мне живёт совсем другой человек — серийный маньяк и садист, который наслаждается, пытая моего лучшего друга?!        — Расщепление личности — это немного не то, — мягко вставил ЧонДэ. — Я поговорил с командой экспертов Исина, и они подробно разъяснили мне, что это такое.        — Да, да, я слышал эту муть! — ЧанЁль с раздражением взмахнул пистолетом. — Человек, прошедший через трагедию, или же родившийся с патологией, расщепляет свою личность, как в разбитом зеркале. Обе личности способны чувствовать совершенно разные эмоции, но при этом они прекрасно знают друг о друге. Я затвердил это наизусть, как молитву, но что с того?       ЧонДэ развёл руками.        — Я проходил проверку у психиатра год назад, — вымолвил он. — Я здоров. Как и ты.       Издав короткое «Ха!», ЧанЁль вновь направил оружие на лейтенанта.        — Это ничего не значит, если ты Бог, — выпалил он. — Или если та, вторая личность во мне, о которой я почему-то не знаю, ответственна за всё это.       ЧонДэ тяжело вздохнул и покачал головой.        — Подумай сам, — устало проговорил он. — Подключи логику. Кто мог лучше всех подчищать улики преступника?       СеХун быстро встал со стула.        — ЧонИн! — воскликнул он. — Это ЧонИн! Он почти всегда появлялся на местах преступления первым, у него много опыта, он запачкал свою форму чем-то как раз в тот промежуток времени, когда убили ЧунМёна! А также именно он приезжал в медицинский центр за документами!       Прокурор повернулся к ЧанЁлю и эмоционально продолжил:        — Вспомните ту ночь, когда вас ударили по голове! Вы сами рассказывали, что ЧонИн повёз вас в какой-то неблагополучный район из-за якобы выстрела. Он кружил по улицам, чтобы протянуть время, понимаете? Чтобы стемнело, и напасть на вас оказалось проще!        — Но меня ударил Бён БэкБом… — ЧанЁль растерянно опустил руку с пистолетом. — Или… Я уже не знаю, что и думать…       ЧонДэ прочистил горло и встал с кресла.        — Это не мог быть БэкБом, — произнёс он, обходя стол и мягко забирая у ЧанЁля оружие. — Бедняга действительно болен; он точно не Бог. Вернее, не был Богом.       СеХун сощурился.        — Так как насчёт ЧонИна? — спросил он. — Вы возьмёте эту версию на рассмотрение?       Лейтенант положил пистолет ЧанЁля на стол и медленно помотал головой.        — Это не ЧонИн, — просто вымолвил он. — Подумайте ещё чуть-чуть.       И с этими словами он вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.       СеХун и ЧанЁль изумлённо посмотрели друг на друга.        — Что это значит? — детектив повернулся к выходу. — Он, что, понял, кто именно…       Прокурор глубоко вздохнул и снова опустился на стул.        — Почему лейтенант так уверен, что это не ЧонИн? — задумчиво произнёс он. — И если так и есть, то кто тогда?       ЧанЁль передёрнул плечами и без сил опустился на пол.        — Я уже не знаю, что и думать, — признался он. — Я не хочу подозревать близких мне людей, но в то же время осознаю, что это точно кто-то из них. Другого пути нет — только найти преступника и предать его суду.       СеХун задумчиво потёр подбородок.        — «Кто мог лучше всех подчищать улики преступника?» — протянул он, цитируя ЧонДэ. — Кто же это может быть…       И тут его осенило.       В наш просвещённый двадцать первый век улики чаще всего бывают невидимыми глазу. Любой контакт оставляет след, и это относилось также к электронным доказательствам. Как же получилось так, что До КёнСу — признанный компьютерный гений — не смог выжать абсолютно ничего ни из сообщения на личный телефон БэкХёна, ни из заметки на его втором смартфоне? Почему результаты проверки аппаратов слежения и камер видеонаблюдения оказались такими скудными?       Кроме того, именно КёнСу, стоя у дверей отдела, пытался намекнуть ему на кого-то. И, видимо, слова эксперта достигли ушей ЧанЁля, и он интерпретировал их по-своему.       Но ЧонДэ, конечно, не убийца: он плохо владел компьютером, да и вообще, сложно было предположить, чтобы он лишил жизни ЧунМёна — практически своего названного брата.       Значит, всё же КёнСу.       Технический специалист большую часть своего времени просиживал в кабинете перед мониторами. Он в любой момент мог незамеченным выскользнуть из чёрного выхода, которым пользовались судмедэксперты, добежать до пустынной зоны, убить ЧунМёна и вернуться обратно к совещанию.       КёнСу мог заполучить доступ к любой сети, в том числе, и к теневой, так называемому даркнету, а там уже не представляло сложности просмотреть видео определённого характера, чтобы понять, как именно стоило разделывать человеческие тела.       Но почему в качестве мишени он выбрал БэкХёна? Или связь тоже длилась со времён работы его матери в библиотеке, как у Тао и Лу Ханя?       Кстати, стоило повнимательнее присмотреться к помощнику судмедэксперта: его никто не проверял особо тщательно, а ведь именно он выглядел подозрительнее всех. Эта страстная любовь к матери БэкХёна, переросшая в гнев отвергнутого поклонника… Это же опасная почва, так почему никто не удосужился проверить Тао вдоль и поперёк?       СеХун посмотрел вперёд, на ЧанЁля, который сидел на полу, прислонившись спиной к дверцам архивного шкафа и обхватив колени руками.       Вот и ответ на этот вопрос.       Как раз то, о чём говорил КёнСу: эмоциональная привязанность. Они много лет отработали рядом друг с другом, прошли через многое, боролись за справедливость и законность совместно, стали практически как родные. И именно это не позволяло им расследовать это дело как надо: не было беспристрастности.       Потому они все в какой-то степени любили друг друга.       Именно поэтому все обстоятельства вроде верха от формы или странного отсутствия электронных улик они пропускали мимо себя.       Но потом всё же пришло подобие прозрения, и все кинулись в другую крайность: начали подозревать каждого. Исин даже упомянул, что он думал на ЧунМёна, и лишь жуткий случай с БэкБомом заставил его поменять своё мнение.       СеХун вздохнул и потёр лоб. А не делал ли он сейчас ту же самую ошибку?       Он подозревал двоих — КёнСу и ЧонИна. Против обоих было достаточно косвенных или гипотетических доказательств, но этого мало для того, чтобы начать полноценное уголовное преследование. С такими выводами любой ловкий адвокат тотчас же сотрёт его в порошок.       Значит, необходимо добиться признания.       Но у которого из двоих?       СеХун вытащил из кармана пиджака смятый листочек с паролем от папки с видеозаписями и нахмурился.       Против ЧонИна доказательств больше, но ЧонДэ почему-то уверенно утверждал, что это не он, значит, стоило принять это во внимание.       Значит, КёнСу?..       СеХун тряхнул головой и вновь посмотрел на ЧанЁля. Тот сидел, не двигаясь и не проявляя желания вообще двигаться с места. Прокурор открыл было рот, чтобы поделиться своими выкладками, но потом передумал: он никак не мог забыть зверское выражение лица ЧанЁля, когда тот нацелил пистолет на ЧонДэ.       Лучше пусть посидит здесь и успокоится.       СеХун бесшумно встал со стула и, приоткрыв дверь, вышел из кабинета.

***

      Мир рушился.       ЧанЁль чувствовал подобное уже во второй раз; первый пришёлся на день гибели ЧунМёна.       ЧонДэ ничуть не удивился, увидев нацеленное на себя табельное оружие. Он начал спокойно объяснять, почему не мог являться убийцей, и уверенность ЧанЁля ощутимо пошатнулась. А потом и вовсе рухнула.       Этот щенок СеХун забормотал что-то о ЧонИне и о какой-то толстовке, на что ЧонДэ посоветовал ему подумать получше.       Что ж, может быть, из юноши и выйдет толк: он довольно наблюдателем и сообразителен, умеет подмечать мелочи и обладает неплохой логикой.       Но только чаще всего приходит к неверным выводам.       Это не ЧонИн.       ЧанЁль глубоко вздохнул и встал на ноги, поморщившись, когда суставы хрустнули от долгого сидения в неудобной позе.       Всё было очевидно с самого начала — как ЧунМён и говорил. Только все почему-то отказывались его слушать, вникать в его слова, и ему самому пришлось расплатиться за эту невнимательность дорогой ценой.       ЧанЁль взял со стола свой табельный пистолет и вздохнул.       Пора идти к убийце.

***

      Медицинский центр насчитывал двадцать два этажа. Для непредвиденных случаев конструкторами был предусмотрен выход на крышу. Обычно эту дверь держали запертой и не подпускали к ней чужих, но экстренный случай, который не так давно произошёл на пятнадцатом этаже, всё изменил. Сотрудники безропотно давали полицейским ключи от всех помещений, с готовностью отвечали на вопросы и всячески помогали следствию — они знали, что репутация их организации — это самое важное.       На втором месте после жизни и благополучия пациентов, разумеется.       ЧанЁль вышел на крышу и вздрогнул: тут, на высоте, гулял дикий ветер, совсем не типичный для конца июня. В сочетании с ярким солнцем, уже начавшим крениться к западу, этот вихрь являл контраст, который мог бы показаться даже приятным.       Но не теперь.       В данный момент ЧанЁля интересовало совершенно другое.       Оглядевшись, он пошёл направо. Дойдя до ограждающего бортика, он с силой опустил на него крупную ладонь и, повернувшись к убийце, проговорил:        — Здравствуй, БэкХён.       Журналист усмехнулся и повернулся к своему старому другу.        — Давно догадался? — будничным тоном спросил он.        — На самом деле, нет, — ЧанЁль сжал ладони в кулаки. — Привязанность к тебе и неверие в то, что ты можешь оказаться чудовищем, препятствовали моей дедукции. Я подозревал кого угодно, кроме тебя, и только недавно я понял, кто же Бог на самом деле.       БэкХён зевнул, прикрыв рот рукой.        — Пятнадцать лет назад всё прошло намного легче, — заметил он, глядя вдаль. — В этот раз мне пришлось попотеть. Может, тому виной скачок в развитии технологий, может, я просто поспешил…       ЧанЁль горестно вздохнул.        — За что ты убил ЧунМёна? — спросил он.        — Это довольно очевидно, — БэкХён передёрнул плечами. — Наш интеллектуал-капитан догадался, что это я. В ходе совещания он и вправду постоянно держал дверь в поле зрения и, представь себе не увидел ничего подозрительного. Какой вывод следовал из этого? Естественно, что я сам разместил эту заметку. Он сообразил насчёт этого и вызвал меня на разговор на пустыре у реки. Видимо, он ещё надеялся, что понял что-то неправильно, и я не преступник. Увы. Это было неожиданно и даже ужасно — я по-своему любил ЧунМёна и очень горевал после его смерти. Но мне пришлось ударить его по затылку и сбросить в реку, поместив ему под рубашку камень — чтобы тело утянуло на дно, и оно не всплыло. Я сообразил снять ветровку перед нападением и после того, как всё было кончено, просто снова надел её — она скрыла пятна крови на моей футболке.        — А потом, — ЧанЁль неверяще покачал головой, — ты направился на совещание, как ни в чём не бывало.        — Верно, — БэкХён медленно кивнул. — Пришлось поторопиться, поэтому я немного запыхался, но никто не обратил на это внимания: все были так увлечены подозрениями друг против друга! Никто и не догадывался о реальном положении вещей, но все косо смотрели друг на друга и пытались подогнать факты под свои абсурдные теории. В роли обвиняемого пришлось побыть и бедняге Тао, и безобидному Лу Ханю, который просто втюрился в мою мать и был готов платонически восхищаться ею на расстоянии. На самом деле, его карьера психиатра оказалась огромной удачей для меня: я смог сдать ему БэкБома и тем самым постепенно привязать его к нам. Сам понимаешь, дети его первой и самой сильной любви… Странная сентиментальность для врача, но, в целом, вполне объяснимо.       ЧанЁль вздохнул и помотал головой, словно отгоняя от себя страшное наваждение.        — Тогда, у библиотеки университета, — с трудом выдавил он. — Когда на меня напали, я мог поклясться, что видел БэкБома.        — Фамильное сходство, — развёл руками БэкХён. — Мы всё-таки родные братья. Кроме того, ты настолько решительно отвергал саму вероятность того, что преступником могу оказаться я, что твоё подсознание сыграло с тобой злую шутку. Но, признаюсь, тут я тоже поддался сентиментальному порыву и не стал тебя добивать — ведь ты мой лучший друг.       ЧанЁль горько усмехнулся и, подняв голову, посмотрел наверх.        — Значит, и голова убитого Чжун ВонСуна в твоей квартире, и записка в кармане БэкБома… — протянул он. — Это всё ты?        — Разумеется, — БэкХён потянулся и, сощурившись, с улыбкой посмотрел на солнце. — Мне было легче всего всё это провернуть. Я же знаю полицейских, приятель: я в курсе про окно минут в пять, когда оба напарника сменялись. Они и подумали, что Бог пробрался ко мне именно в то время. И в какой-то степени они оказались правы, хотя ко мне никто чужой не входил. Я просто достал голову из морозильника, корзиночку — из кладовой, а потом организовал подарок себе самому. Затем вышел прочь, поздоровался с патрульным, заступившим на дежурство, и отправился по своим делам до вечера. А потом вернулся и разыграл священный ужас от того, что увидел. Естественно, и морозильник, и вакуумный пакет от подарочной корзинки я уничтожил. Что же касалось БэкБома, тут мне было ещё проще: я навещал любимого братика каждый день, и однажды просто подкинул ему эту записку. Видишь ли, он прекрасно помнил, кто был настоящим Богом, и я начал серьёзно опасаться, что когда-нибудь он сможет пробудиться от сна разума и рассказать всем, что на самом деле случилось пятого июня две тысячи четвёртого.       Обхватив голову руками, ЧанЁль застонал.        — А твоя собственная семья? — он повернулся к собеседнику. — Твои родители? Как ты мог убить их? Тебе же было всего восемнадцать!        — И что с того? — хмыкнул БэкХён, разминая пальцы. — Этот молокосос СеХун подозревал БэкБома, а ему было и того меньше, кроме того, у него поехала крыша! Последнее, кстати, сыграло ему на руку: я планировал повесить и его, но он удачно тронулся умом, потому и остался жив.        — Но почему ты так поступил с собственными родителями? — ЧанЁль выпрямился и внимательно посмотрел в глаза собеседнику. — В чём они перед тобой провинились?       Лицо БэкХёна исказилось. Они с силой сжал зубы и выпустил воздух сквозь них.        — Они не смогли примириться с тем, что я Бог, — со злобой ответил он. — Пытались лечить меня — меня! Да им самим нужно было в психушку!       ЧанЁль негромко ахнул.        — ЧунМён провёл опрос с одной из бывших коллег твоей матери, — едва слышно вымолвил он. — Я читал его, перепечатанный с аудиозаписи с его мобильного. Та женщина сказала, что Бён ХоЁн жаловалась на проблемы с сыном, и все автоматически пришли к выводу, что она имела в виду младшего. А на самом деле…        — Правильно, мой дорогой Ватсон! — БэкХён ударил кулаком по ограждению. — Им не стоило пытаться изменить Бога, потому что Бог — это сущность.       ЧанЁль отвернулся.        — Ты так виртуозно обходил все ловушки, не оставлял после себя следов, — произнёс он. — Как, каким образом?        — Очень просто, — БэкХён хихикнул. — Я подготовился, милый друг. Читал труды по криминалистике, криминологии, уголовному процессу, информатике и программированию, даже анатомические справочники — у меня был полный доступ к любой литературе, причём неофициально — мать ведь была библиотекарем в Сольнаме — в крупном столичном университете! Сначала было трудно, и того парня я разрезал далеко не сразу, но всё же ваши хвалёные медики как один пели песню про то, что то являлась работой профессионала. К счастью, в две тысячи четвёртом камеры видеонаблюдения ещё не были натыканы на каждом шагу, так что я просто их избегал. Сейчас пришлось использовать накопленные опыт и талант: я ведь не зря все эти годы помогал полиции как эксперт! Я общался с разными специалистами, впитывал каждую крупицу информации, которую получал от них, ведь учёные и умелые люди никогда не прочь прихвастнуть. Я сдружился со всеми в отделе по расследованию особо тяжких и годами поддерживал эту связь, постепенно став на сто процентов «своим». Это заняло много времени, но оказалось действенным: ЧунМён, например, так до конца и не поверил, что я Бог.       Покачав головой, ЧанЁль чуть отстранился.        — Ты чудовище, — вымолвил он. — И ты будешь наказан за всё, что натворил, уж будь уверен.       БэкХён внезапно откинул голову назад и громко расхохотался.        — Ты же не серьёзно, друг, — вымолвил он, отсмеявшись. — Я Бог. Я уйду на своих условиях.       Он забрался на ограждение, прежде чем ЧанЁль успел вытащить пистолет, расставил руки в стороны и прыгнул вниз с высоты двадцати двух этажей.

***

      ЧонДэ повёл плечами и оттянул пальцем белый воротничок. Всё-таки парадная капитанская форма была ему страшно неудобна, как и любая другая, впрочем. Хорошо, что надевать её нужно было только по определённым оказиям вроде сегодняшней.       Он подошёл к окну и, опустив пальцем планшетку жалюзи, выглянул через стекло наружу. Дождь лил как из ведра, орошая землю огромными водными потоками, с которыми порой не справлялась ливневая канализация. Крупные капли громко стучали по всем поверхностям, выбивая унылую дробь.       Что ж, каждый год на август приходился сезон дождей; этот не стал исключением.       Вздохнув, ЧонДэ отошёл от окна, споткнувшись по пути об одну из раскрытых картонных коробок, стоявших на полу, и чертыхнулся: процесс переезда в этот кабинет явно затягивался, но хорошо уже то, что все его вещи теперь здесь, пусть и в коробках.       А вещи ЧунМёна — у его жены, вернее, вдовы.       Стянув с себя форменный китель, ЧонДэ небрежно повесил его на плечики и спрятал в шкаф — как можно подальше. С облегчением расправив плечи, он расставил руки в стороны и глубоко вдохнул.       С ШиХён всё разрешилось хорошо: им повезло, что её милая пожилая сиделка согласилась переехать к своей подопечной и жить одним домом. Наверняка за эти годы женщины привязались друг к другу и успели стать подругами. И, конечно, ЧунМён, предвидя это, смог накопить довольно кругленькую сумму на банковском счёте и оставить её жене, чтобы та ни в коем случае не нуждалась.       Сделав несколько наклонов, ЧонДэ, поморщившись, потёр поясницу: во время дождей она частенько ныла, порой выводя его из себя.       Он сел в кресло и привычным движением включил компьютер.       Сегодня комиссар непрозрачно намекнул ему на то, что не стоило затягивать с назначением лейтенанта. Два последних месяца — июль и август — ЧонДэ всеми силами откладывал это решение, но больше уже нельзя. По должностной очереди шёл МинСок — он был старшим детективом, но ЧонДэ не хотелось повышать его: он считал, что тот прекрасно справлялся со своими обязанностями на том посту, который занимал, а новая ответственность ему ни к чему.       ЧонДэ больше склонялся к ЧанЁлю, ведь именно этот детектив догадался после его намёков, кто именно преступник. Именно он поехал в медицинский центр, чтобы окончательно разобраться. И там произошло нечто ужасное, что и подвело итог череде трагедий.       Кивнув своим мыслям, ЧонДэ хрустнул пальцами и начал искать на компьютере соответствующий шаблон приказа. Да, ЧанЁля нужно наградить, поэтому должность отойдёт к нему. МинСок точно не обидится: он и сам понимал, что пост лейтенанта не для него: моментальные решения и умение хорошо ориентироваться в быстро меняющих обстоятельствах не были его сильными сторонами.       Склонившись над клавиатурой, ЧонДэ начал печатать. Высунув кончик языка, он подолгу искал нужную клавишу, но у него и мысли не возникало о том, чтобы перепоручить эту ответственную работу кому-то другому.       Потому что ЧунМён всегда делал это сам.       Закончив, ЧонДэ резко выдохнул и, отправив бумагу на печать, встал из-за стола. Он подошёл к одной из коробок и, присев на корточки, начал в ней рыться. Он искал ручку, чтобы поставить подпись на приказе и отнести его в канцелярию для заверения, но не помнил точно, в которой из коробок лежали все подобные принадлежности.       Пальцы ЧонДэ скользнули по гладкой поверхности, и он с изрядной долей изумления вытащил большеформатную фотографию в рамке.       Ах, да, эта… Она висела у него на перегородке последние два года — они все тогда решили сфотографироваться на память.       ЧонДэ нежно повёл пальцем по лицу ЧунМёна, прячущемуся за прохладным тонким стеклом.        — Прощай навсегда, старый друг, — прошептал он. — Мне будет очень не хватать тебя.       ЧонДэ перевёл взгляд на улыбавшегося БэкХёна, стоявшего рядом с ЧунМёном, и скрежетнул зубами. Он резко распрямился и, положив фото лицом вниз, отогнул металлические язычки, державшие его в рамке.       Вытащив фотографию, ЧонДэ обошёл стол и застыл над мусорным ведром. Подумав некоторое время, он покачал головой и вновь аккуратно вставил изображение в рамку.        — Прошлое всегда будет с нами, — тихо промолвил он, пряча фотографию в самый нижний ящик своей тумбочки. — И его надо принимать, не пытаясь избавиться.       Выйдя из кабинета, он оглядел пока пустовавший отдел. Все сотрудники уже направились на очередное совещание, которое он же им и назначил. Наверное, не стоило заставлять их подолгу ждать, верно?       ЧонДэ взял из лотка выдачи принтера только что распечатанный приказ, быстро пробежал его глазами и, взяв со стола МинСока ручку, поставил свою размашистую подпись.       Отлично, теперь дело за малым: лишь забежать по пути в канцелярию. А форменный китель можно и не надевать: достаточно того, что он просидел в нём целых два часа.       Улыбнувшись, ЧонДэ поспешил к выходу.       Будущее — неясное и чуть окрашенное печалью, но такое прекрасное своей неизведанностью — лежало перед ним и людьми, которых он любил. И что бы они ни оставили во вчерашнем дне, завтрашний всегда был лучше.