***
СеХуну нравился МинСок, несмотря на то, что он злоупотреблял парфюмом. В МинСоке было что-то надёжное, стабильное. Этот человек казался далёким от всякого рода эскапад и неожиданностей: он спокойно делал свою работу даже в ситуациях, когда вокруг царил полный тарарам. Но сейчас даже он казался выбитым из колеи. СеХун сидел на стуле посреди помещения отдела по расследованию особо тяжких преступлений против личности и наблюдал за сотрудниками. Весть о самоубийстве Бён БэкБома и найденной записке встряхнула абсолютно всех, и те, кто был тем или иным образом занят в расследовании, поспешили сюда, проигнорировав залы совещаний. На уроках криминологии в университете СеХун участвовал в эксперименте: небольшой группе студентов, в том числе, и ему, показали пятнадцатиминутное видео, снятое в одном из небольших кафе. Когда фильм закончился, профессор предложил ученикам дать характеристики каждому человеку, которого они увидели. Тогда СеХун не вполне понимал, к чему это: посетители кафе были самыми обычными людьми, никто из них не являлся каким-либо образом интересным с точки зрения права. Он поменял своё мнение спустя несколько лет, когда начал работать в прокуратуре и сталкиваться с ловкими опытными адвокатами, с одного взгляда могущими составить характеристику каждого человека. Юрист должен быть немного психологом. При этом неважно, в какой сфере права он работал: это умение надобилось везде: от следственных органов до нотариата. И сейчас СеХун пытался вспомнить те лекции и применить полузабытые знания на практике. Профессор говорил, что наблюдение за людьми — это самое важное, потому что можно сделать выводы о характере любого, базируясь на информации, накопленной таким образом. Что ж, можно попробовать. СеХун начал осматриваться, вглядываясь в лицо каждого. БэкХён сидел в кресле ЧанЁля, сгорбившись и закрыв лицо руками. Сам детектив стоял подле друга, сжав его плечо крупными сильными пальцами и вполголоса говоря слова утешения. Тао качал головой, утверждая, что БэкБом просто не справился с давлением, которое на него оказали. Крис встал у самой двери, прислонившись спиной к стене и сурово скрестив руки на груди; он предпочитал молчать. Исин тихо говорил что-то о «расщеплении личности», обращаясь к ЧонДэ. Лейтенант внимательно слушал и размеренно кивал, закусив нижнюю губу. МинСок сидел за своим столом и смотрел вниз, барабаня пальцами по инструкции, переплетённой на пружинах. Он казался самым спокойным, но напряжённая поза выдавала его с головой. СеХун повернул голову и вздрогнул: ЧонИн стоял поодаль, глядя на прокурора безмятежным взглядом. Как только их глаза встретились, оперативник улыбнулся и подмигнул. Вздрогнув, СеХун несколько раз моргнул. Лицо ЧонИна тут же приобрело серьёзное выражение; он перевёл взор на ЧонДэ и спрятал руки за спину. Но эта ухмылка, совершенно неуместная в данных обстоятельствах… К чему она была? Может, ЧонИн хотел таким образом приободрить молодого прокурора? Нет. В той улыбке не было ни капли добра. И тут СеХун резко втянул в себя воздух: он кое-что вспомнил. К счастью, никто не обратил внимания на него: все начали вслух обсуждать ужасное происшествие с БэкБомом. В тот роковой день, когда ЧунМёна убили, СеХун пришёл на совещание, но уже после того, как капитан столь спешно покинул участок. За ним пришел как раз ЧонИн, одетый в форменные брюки и спортивную толстовку — он ещё тогда в ответ на вопрос прокурора объяснил, что с формой случилась проблема, и её пришлось застирывать. СеХун медленно повернулся к МинСоку и нагнулся к нему. — Скажите, утром шестнадцатого июня ЧонИн был в форме? — Что? — МинСок поднял брови. — В тот день, когда ЧунМёна убили, — нетерпеливо зашептал СеХун. — Он пришел за мной в спортивной толстовке. МинСок нахмурился. — Это так важно? — холодно спросил он. — Поверье, мне жизненно необходимо знать ответ на этот вопрос, — СеХун сцепил пальцы с такой силой, что они побелели. — Это может оказаться уликой в деле о Боге. МинСок обернулся и посмотрел на ЧонИна, а потом снова перевёл взгляд на прокурора. — Я плохо помню этот момент, но ты можешь попросить посмотреть записи с камер видеонаблюдения при входе в наше здание. СеХун закусил губу. — Мне нужно будет договориться с охраной? — спросил он. — Нет, необязательно, — помотал головой МинСок. — Все видеозаписи за последний год хранятся у нас в электронном архиве, а в последний доступ у тебя есть. Он взял один из листочков для заметок из аккуратной стопки, что лежала у него на краю стола, и что-то написал на нём. — Вот пароль, — вымолвил МинСок, протягивая листочек СеХуну. — Папка в электронном хранилище озаглавлена как «Видеозаписи». — Спасибо, — СеХун взял небольшой белый листочек и поклонился. — Я в неоплатном долгу. МинСок махнул рукой и снова повернулся к ЧонДэ, который как раз начал раздавать распоряжения. Уже успевший овладеть собой БэкХён рвался в бой. Он предложил поехать на место самоубийства, не медля ни секунды, и то, что ему разрешат, было очевидно. МинСок потянулся к телефону, чтобы связаться с центром. Исин, записав в блокнот все поручения для его экспертов, пошёл к двери, на ходу разговаривая с Тао. За ними степенно вышагивал Крис, так и не проронивший ни слова. СеХун тоже поднялся и пошёл к двери, подхватив портфель и спрятав в карман пиджака листок с паролем. У двери он чуть было не налетел на КёнСу, который стоял напротив входа и смерял тяжёлым взглядом каждого. — Прошу прощения, — прокурор попытался обойти технического специалиста, но тот схватил его за локоть неожиданно сильными пальцами. — Вы уже поняли, кто это сделал? — спросил КёнСу, глядя исподлобья. — Я… — СеХун растерялся и беспомощно огляделся. — Что вы хотите этим сказать? — Всё идёт так, как предначертано, — КёнСу выпустил руку прокурора. — Психи тоже могут быть логичными. И в итоге ответ оказался очевидным, да? Только с другой перспективы. — Что? — СеХун удивлённо поднял тонкие брови. — О чём вы? КёнСу опустил голову. — ЧунМёну было больно, — тихо произнёс он. — Капитан настолько не хотел изобличать этого человека, что ждал неделю, а потом пошёл с ним на встречу к пустынному берегу реки. СеХун изумлённо воззрился на собеседника. Он не мог сейчас анализировать слова КёнСу, потому что его мозг был всецело занят планом насчёт видеозаписей. — Эмоции застилают нам глаза, — выдал КёнСу, повернувшись. — И иногда их действительно лучше отринуть. И он направился к лестнице. Проводив КёнСу глазами и пожав плечами, СеХун направился в другую сторону — ему нужно было в архив, который располагался на этом же этаже. Пройдя все стадии проверки, СеХун зашёл внутрь и, заняв один из самых дальних от входа компьютеров, немедля вошёл в электронное хранилище. Вытащив из кармана записку МинСока и разгладив её на столе, он нажал на папку «Видеозаписи» и ввёл пароль. Найдя файлы за шестнадцатое июня, он открыл самый первый и начал его смотреть. Наклонившись к монитору, СеХун старался не упустить ни одной детали, и его терпение было вознаграждено, правда, далеко не сразу: во второй видеозаписи он увидел ЧонИна, выходившего из участка. На нём была уставная форма, как и положено… СеХун посмотрел на маркер даты и времени в правом углу видео. Десять ноль семь. ЧонИн пришёл за ним в половину одиннадцатого — совещание началось с довольно большим опозданием. Но путь до соседнего отдела составлял где-то минуту… Почему ЧонИн вышел из участка, и где он был почти полчаса? Задумчиво закусив губу, СеХун вытащил из внутреннего кармана пиджака смартфон и запустил приложение с картами города. Найдя место гибели ЧунМёна, он начал внимательно обозревать окрестности, двигая пальцем по сенсорному экрану. Территории двадцать пятого и двадцать первого участков располагались довольно близко друг к другу. Граница между ними шла как раз по реке, и тот берег, где оказался телефон ЧунМёна, принадлежал к юрисдикции двадцать первого. По расстоянию это место располагалось сравнительно недалеко, и дойти туда от здания двадцать пятого участка можно было за десять минут. СеХун, отложив телефон, запустил следующий видеофайл. Его подозрения подтвердились — ЧонИн вернулся в участок в десять двадцать девять, и на нём уже была тёмная спортивная толстовка. Прокурор откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Сам по себе этот факт выглядел несущественным, но если принимать во внимание, что именно в этот временной промежуток было совершено убийство ЧунМёна… Эти двадцать две минуты становились роковыми. Убийство можно совершить быстро, особенно тренированному полицейскому, который, к тому же, знал, куда метить, ведь капитана сначала ударили по голове — ему разбили затылок камнем. При этом неизбежно попадание брызг крови и мозгового вещества на одежду напавшего. Этим и можно объяснить неуставной вид ЧонИна: он стремился поскорее застирать форму. Может, он спрятал одежду в машине и, дождавшись конца рабочего дня, немедленно пошёл в химчистку?.. СеХун вздохнул и закрыл видеозапись. В любом случае, пока это только подозрения. Пусть обоснованные и логичные, но — подозрения, которые не стоят больше обычных спекуляций, пока не подтвердятся доказательствами. Но их же легко раздобыть! Нужно сообщить обо всех этих находках ЧонДэ, чтобы тот поручил КёнСу просмотреть все данные с уличных камер видеонаблюдения — чтобы понять, куда точно пошёл ЧонИн. Нужно обработать машину, числившуюся за оперативником, чтобы установить, есть ли там микроследы крови. Нужно просветить его форму ультрафиолетовой лампой, предварительно обрызгав её раствором люминола. Нужно… Очень много всего. И медлить не стоило. Выключив компьютер, СеХун подхватил портфель и поспешил к выходу. Он надеялся, что ЧонДэ примет к сведению его выводы, иначе дело Бога грозило превратиться в то, чем оно являлось пятнадцать лет назад. Выходя из помещения архива, СеХун поймал себя на мысли, что ему грустно: ЧонИн был прекрасным оперативником и неплохим человеком. Но не на это ли намекал КёнСу, когда советовал отринуть эмоции? К тому же, если ЧонИн убил ЧунМёна, то никакой жалости быть не должно: преступник обязан понести суровое наказание. Ещё оставалась небольшая вероятность, что ЧонИн здесь ни при чём, но СеХун решил не обращать на неё внимания: пока нужно сосредоточиться на одной версии. И самоубийство БэкБома хорошо вписывалось в общую картину: именно ЧонИн отвозил документы в медицинский центр, именно он забирал оттуда готовые заключения. Он мог достаточно хорошо изучить планировку центра и даже попросить навестить БэкБома, подсунув несчастному юноше ту самую записку, о которой им сообщили. СеХун стремительно вошёл в отдел и, пройдя через всё помещение, без стука распахнул дверь в кабинет капитана. ЧонДэ сидел в кресле, отодвинувшись к стене, и рассматривал табельный пистолет, держа его в руках. Он даже не поднял головы, чтобы посмотреть, кто именно ворвался к нему. — Лейтенант, — СеХун сел на один из стульев и наклонился вперёд. — Я,кажется, знаю, кто Бог на самом деле. — Ну да, — ЧонДэ вяло кивнул, не поднимая головы. — Я тоже. СеХун резко выдохнул и, прижав ладонь ко рту, изумлённо уставился на полицейского. Тот сидел, не меняя позы; голос был бесцветным и невыразительным, как бетонная стена. — И давно вы догадались? — вполголоса спросил прокурор. — Мне кое-что мешало, — ЧонДэ медленно распрямился и посмотрел на собеседника совершенно пустыми глазами. — Но теперь я уверен в этом. — Но тогда вы сами знаете, что делать с видеозаписями, да? — СеХун нервно потопал ногами. ЧонДэ коротко кивнул. — Я знаю, — повторил он. — Я знаю, что делать. И он снова посмотрел на табельный пистолет.Глава 20. Никто не отнимет.
25 июля 2019 г. в 20:03
Столичные медицинские центры считались элитными: современная архитектура, идеальная чистота, улыбчивый персонал и штат экспертов, перед фамилиями которых стояло звучное «профессор» или «доктор наук», — все эти признаки говорили о том, что тут собрались серьёзные люди.
Здесь не могло быть и речи об уютных комнатах без замков — тут признавали только палаты: беленькие, стерильные, пахнущие моющими средствами и мятой. Никаких прогулок в обширном саду (который в черте города найти было сложновато) — только точно отмеренная доза свежего воздуха на небольшом балконе под присмотром пары санитаров и медицинской сестры.
Бён БэкБом находился здесь уже ровно неделю и за это время успел пройти множество осмотров, которые абсолютно ничего не дали. Титулованные академики добросовестно писали отчёты и доклады о состоянии пациента и направляли их экспертам; последние расшифровывали эти документы и разводили руками: оказывалось, что не было сообщено ни грамма новой информации.
Формулировки были расплывчатыми, перегруженными специфическими терминами и, по сути, не давали ничего. При переводе отчётов и докладов на язык обывателей получалось примерно одно и то же: постоянное рефренное повторение фразы «Бён БэкБом болен, но, может быть, он успел выздороветь, может быть, он и симулирует, может быть, он и вправду совершенно недееспособен — все варианты равноценно возможны».
Лишь один из специалистов — убелённый сединами профессор — посчитал, что БэкБом однозначно болен.
Навещать юношу разрешалось только родному брату, но, конечно, ещё заглядывала и полиция. По правилам, им не должно быть разрешено видеться с больными, но порой доблестные офицеры в пылу борьбы за справедливость об этом забывали.
БэкХён приходил каждый день. Он трепал брата по плечу, шутил, говорил, что всё в порядке, — в общем, старался поддержать хорошее настроение, хотя в его глазах, прежде таких задорных, поселилось нечто, походившее на отчаяние.
БэкБом, как и прежде, не реагировал ни на кого и ни на что, покорно позволяя исследовать себя, делать уколы, забирать образцы. Но доклад седого профессора, который полиция решила принять на веру, должен был подвести итог пребыванию юноши в этом медицинском центре.
И больше всех этому факту радовался БэкХён: он сказал одной из медсестёр, что ждёт не дождётся того момента, когда перевезёт БэкБома обратно в «Сады» — туда, где ему было комфортно.
Вторник, двадцать четвёртое июня, должен был стать последним днём пребывания БэкБома в центре. Пройдя через традиционную беседу с доктором (которая представляла собой монолог последнего), пациент был препровождён для прогулки на балкон. В его палате возились санитарки: они собирали немногочисленные пожитки и обсуждали пациента, совершенно не стесняясь того, что он, находившийся на балконе, мог их услышать.
День выдался славный: солнце светило ярко-ярко, озаряя небо цвета чистейшей лазури прозрачными лучами, деревья тянулись к светилу зелёными пальцами, стараясь вернуть ему хоть толику той ласки, которую получали сами. Даже медицинский персонал, обычно столь бесстрастный, проникся этой красотой: санитары и медсестра обсуждали фестиваль цветов, который каждый год проводился за городом примерно в это время. Они планировали поехать туда с семьями и старались выгадать, как будет дешевле: нанять автобус или воспользоваться такси.
БэкБом несколько минут пристально наблюдал за ними, а потом повернулся к солнцу. Оно казалось белым и большим, могущественным и всесильным, имевшим власть надо всем живым. Собственно говоря, так оно и было.
Безучастно глянув внутрь палаты, на санитарок, БэкБом сунул руки в карманы. Внезапно его глаза расширились, и он вытащил аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув записку, юноша поднёс её к глазам.
— Если заказать автобус на всех, выйдет дешевле, — заметила медсестра, барабаня алыми ногтями по перилам. — Кроме того, и уехать сможем вместе.
— Но я слышал, они берут поминутную плату, — вымолвил один из санитаров. — Моя сестра как-то…
— Некоторые берут, некоторые — нет, — перебил его второй санитар. — Я тоже за автобус — так практичнее.
Истошный крик БэкБома отвлёк их от беседы, и все трое обернулись к пациенту.
Он стоял посреди балкона, выпучив глаза и трясясь.
— Н-не-ет… — промычал он. — Б-бэкХён… П-пом-мощь… Н-не-ет…
Выронив из рук лист бумаги, он метнулся к остеклению и моментально открыл шпингалет окна. Санитары метнулись к нему, но опоздали на какую-то долю секунды: БэкБом выпрыгнул наружу и упал с высоты пятнадцатого этажа.
Санитары круто повернулись к медсестре. Она прижала ладонь ко рту и неверяще покачала головой. Подойдя к остеклению и осторожно выглянув наружу, она вздохнула и холодно вымолвила:
— Звоните в полицию.
Санитары синхронно кивнули и бегом кинулись к выходу через палату, игнорируя шквал вопросов от перепуганных коллег.
Медсестра, присев на корточки, подобрала бумагу и с удивлением прочитала строки, выведенные от руки красивым замысловатым шрифтом: «Давай сделаем ему больно, БэкБом. Пусть увидит, на что способен Бог».