Посеявшие ветер

Анжела подняла стул и, перевернув в воздухе ножками вверх, с грохотом опустила его на парту. Света, стиравшая остатки уравнений, которые последний час ее одноклассники выводили на матовой поверхности доски, обернулась и с тревогой посмотрела на свою подругу. Анжела поймала ее взгляд. — Все в порядке, — ответила она на немой вопрос Светы. — Просто бесит, что каждый раз кто-нибудь забывает поднять свой стул. Неужели так трудно? Света тоже улыбнулась. Нежно и с пониманием. Словно говорила, мол, не расстраивайся, все это ерунда и от этой улыбки остатки раздражения, еще бродившие в Анжеле, как-то сами собой испарились. Она отвела глаза в сторону, чувствуя себя неловко из-за собственной несдержанности. — Я закончила тут. Пойду вынесу мусор, а ты пока подметешь, хорошо? — Конечно. Обычно Света говорила негромко, поэтому когда вокруг находились другие люди, Анжеле иногда приходилось напрягать слух, чтобы уловить сказанное, но сейчас, в тишине пустого класса, ее слова прозвучали отчетливо. Она произносила фразы с тихим напевом, как поют люди, стесняющиеся своего пения и Анжела несколько раз ловила себя на том, что ее сознание устремляется вслед за звучащей мелодией, совершенно упуская смысл сказанного. Света продолжала сражаться с армией каракуль, оставленных стирающимся маркером, раз за разом посылая в атаку серого цвета губку. Под ее натиском уравнения исчезали, а на их месте возникали лишь разрозненные обрывки символов, лишенные всякого смысла. Но на самом верху доски еще оставались записи, сохранившие свой первозданный вид. Туда Света попросту не доставала, даже если вставала на цыпочки. Анжела видела, как ее тонкая рука тянется вверх в тщетной попытке добраться до них, устремляя к недостижимой цели свое кажущееся таким хрупким тело. Анжела почувствовала, как у нее что-то защемило в груди. Ей вдруг захотелось подойти к подруге, вынуть проклятую губку из ее аккуратных пальцев и самой стереть дурацкие уравнения, которые какой-то идиот нарисовал так высоко. Идиот, из-за которого Света теперь вынуждена так мучиться. Раздражение вновь начало подниматься внутри Анжелы, но на этот раз она не позволила ему выплеснуться наружу. Взгляд её скользнул от пальцев, сжимавших губку, вдоль рукава белоснежной блузки до того места, где тот исчезал под жилетом мелкой вязки. Волосы Светы маленьким водопадом пшеничного цвета ниспадали вдоль спины. Они выглядели восхитительно и под скупым светом люминесцентных ламп, а стоило на них попасть солнечным лучам, как начинало казаться будто они едва заметно светятся. Сейчас они колыхались в такт движениям Светы и это зрелище завораживало. Анжела застыла, глядя как повинуясь ритму заданному телом, поток волос то разбивается на отдельные ручейки, то вновь становится единым. Словно что-то почувствовав, Света остановилась и снова повернулась к Анжеле. — Что-то не так? — А? Нет, прости, я просто задумалась. — Ты все еще держишься за стул. Анжела отпрянула от предмета мебели, ножки которого до сих пор сжимала в руках и почувствовала, как кто-то крутанул регулятор обогрева щек с «легкого румянца», на «лесной пожар». — У тебя точно все в порядке? — Да-да, все хорошо. — Пауза. — Слушай, а не хочешь потом зайти ко мне? Ну, когда закончим. Можем домашнее задание вместе сделать или… Анжела запнулась. Вообще-то, «или» предполагало, что она предложит какую-то альтернативу не особенно-то привлекательному занятию. Однако в голову, почему-то, ничего не приходило. — Давай. Правда я надолго не смогу — мама попросила помочь ей вечером. Это ничего? — Конечно! — Анжела даже и не пыталась скрыть свою радость. — Только сначала Юлю заберем с продленки, ладно? — Хорошо. Света снова улыбнулась и от вида ее улыбки Анжела вдруг ощутила, как что-то внутри нее тает, становится мягким, словно шоколад на солнце. — Надо выбросить уже этот дурацкий мусор, — произнесла она вслух, непонятно к кому обращаясь. Потом торопливо, стараясь избегать взгляда Светы, Анжела прошла небольшому мусорному контейнеру из синего пластика, расположившемуся в углу, справа от входа в класс. Едва она приоткрыла крышку контейнера, как на пол посыпались бумажки, наклейки, пара яблочных огрызков и еще какая-то мелочевка. Анжела выругалась — на этот раз про себя — отложила крышку в сторону и принялась собирать выпавший мусор обратно в переполненный мешок. Ребята, дежурившие вчера, забыли опустошить контейнер и теперь тонкий пластик мешка пытался сдержать натиск двухдневной нормы отходов ученической жизнедеятельности. Забыли? Ха! Забили они попросту. А ей теперь руками с пола всякую дрянь поднимать приходится. Уроды! Анжеле потребовалась почти минута, чтобы сладить с мусором, никак не хотевшим влезать обратно в мешок. Потом последовала короткая борьба с завязками, стягивавшими горловину, завершившаяся безоговорочной капитуляцией последних. Покончив с этим, Анжела тщательно вымыла руки в маленькой раковине, торчавшей из стены над мусорным контейнером. Потом бросила взгляд на висящее над ней полотенце и на лице ее проступила брезгливость: полотенце было чистым — Света только повесила его — но выглядело оно хуже половой тряпки. Грязно-серое, помятое явно прошедшее через десятки стирок, оно не вызывало никакого желания входить с ним в физический контакт. Так что Анжела просто стряхнула капли воды с кончиков пальцев несколькими сильными движениями, чем и ограничилась. Чуть присев, Анжела поудобнее ухватила завязки мешка и подняла его. Тот был не настолько тяжелым, как могло бы показаться, если судить по внешнему виду. — Я пошла, — бросила она Свете, открывая дверь класса. — Скоро вернусь. Повернувшись, она увидела, что та смотрит на нее. — Хорошо. Что-то внутри Анжелы встрепенулось и сладко потянулось навстречу этой улыбке, словно ленивая сонная кошка. Чувствуя, что щеки вновь начинают наливаться жаром, она захлопнула дверь, приложив к этому действию чуть больше усилий, чем оно требовало. Бам! Эхо глухого удара дерева о дерево пошло гулять по гулкому пространству безлюдного коридора. Ах, да что с ней сегодня! Несколько мгновений она постояла на месте, ожидая, что одна из дверей сейчас откроется и оттуда выглянет учитель, чтобы выяснить причину шума. Но то ли все уроки в соседних классах уже закончились, то ли преподаватели не сочли шум достаточно интересным, чтобы уделять ему внимание. Никто так и не выглянул. Анжела двинулась в дальний конец коридора, где располагалась лестница, соединявшая все три этажа школы. Спускаясь вниз — где-то в промежутке между первым и вторым этажом — она ощутила неожиданное прикосновение к ноге, через ткань юбки. Слегка дернувшись от неожиданности, Анжела посмотрела на ногу и поняла, что нападавшим оказался мусорный мешок, острый угол которого сумел дотянуться до нее. Последовало скрупулезное изучение места контакта на предмет видимых следов, к счастью таковых не выявившее. Анжела вздохнула с облегчением. В конце концов, это была ее любимая юбка. Из серой ткани, покрытой узором из голубых линий. Впрочем, справедливости ради стоило отметить, что таковой она стала не сразу. Всего месяц назад этот предмет гардероба, вместе с блейзером, возглавлял список из трех самых ненавистных для Анжелы вещей. куда помимо него входила химия — как органическая, так и неорганическая, и песня Димы Билана «Невозможное возможно». Последняя попала в триумвират лишь по той причине, что от нее было невозможно спрятаться. Она звучала в эфире, казалось, каждой радиостанции раз по десять на дню, чем дико раздражала. В общем, Билан, химия и юбка. Но все поменялось две недели назад, когда Света, походя, сделала Анжеле комплимент, в ответ на очередную жалобу. Жаль, — ответила сказала она с самым серьезным выражением лица. — Мне нравится то, как ты выглядишь в этом наряде. И очень грустно, что сама ты не получаешь от него удовольствия. Все. Три простых, коротких фразы. Однако их оказалось достаточно для того, чтобы мнение Анжелы о ненавистной юбке развернулось на сто восемьдесят градусов. Что там она втирала Ане? Ее вынудили? Лишили целого дня каникул? Мама не увидит дочку в обновке? Плевать! Кому есть до этого дело, если Свете нравится ее вид? Но это было только начало. Анжела стала замечать, что влияние новой подруги на нее не ограничивается гардеробом. Например, Свете нравились книги про вампиров. Точнее, романтические истории про вампиров. Анжела подобную литературу всегда обходила стороной, не находя ничего привлекательного в мертвых существах, пьющих кровь. Но вот Света принесла ей книгу под названием «Сумерки» и Анжела за три вечера проглотила ее целиком. Давилась, но заталкивала в себя абсолютно чуждый ей текст. Главная героиня Белла была выписана настолько поверхностно, что переживать за нее никак не получалось. А ее клыкастый парень вел себя так, словно ему и правда было семнадцать, хотя на самом деле ему было за сотню. Впрочем, думала он, мама наверняка одобрила бы Эдварда — красив, знатен, богат, да к тому же противник внебрачного секса. И плевать, что на разницу в возрасте. В общем, от чтения Анжела удовольствия не получила. Зато потом они целую неделю на каждой перемене обсуждали прочитанное. И внезапно обнаруживалось, что Света способна даже в такой неглубокой книжонке находить пищу для размышлений. Самое ужасное, — говорила она, — то, что Эдварду — технически — всего семнадцать лет. Потому что его обратили в семнадцать. Но если в начале прошлого века он считался уже мужчиной со всеми правами, то в наше время Эдвард — несовершеннолетний подросток, которой по закону не может покупать алкоголь и голосовать.Бедняжка! Глаза Светы в такие моменты светились. Она была счастлива. И Анжела тоже была счастлива. Они обменялись музыкой. Анжела записала на плеер Светы Бейонсе и Аврил Лавин, получив в ответ Maksим и — о боги за что караете? — Диму Билана. Но Анжела прослушала плейлист целиком, не пропустив даже ненавистную песню, и внезапно совершила открытие, поразившее ее до глубины души: «Невозможное возможно» в этот раз звучало как-то иначе. То есть это была та же самая композиция, но кто-то словно стер с нее мерзкий налет, появившийся от бесконечного присутствия в эфире и она вдруг засияла новыми красками. А идиотский текст… что-то в нем такое было, что Анжела раньше не улавливала, а теперь это что-то вдруг проступило, подобно меткам на купюре под светом ультрафиолетовой лампы. Скажи кто Анжеле пару месяцев назад, что она будет всем этим заниматься, она в ответ лишь бы рассмеялась. Да еще с таким презрением, чтобы говоривший навсегда расхотел дурить ей мозги. Рассмеялась бы она и сегодня. Вот только сегодня в ее смехе не было бы ничего, кроме искренней радости. Потому что Анжела была счастлива. Даже сейчас, бредя с мешком мусора на вытянутой руке. Дорога от класса математики до мусорных контейнеров занимала почти пять минут. Нужно было спуститься по лестнице с третьего этажа, пройти по длинному коридору и свернуть в вестибюль. Потом выйти из здания школы через центральный вход и обойти его слева. Затем еще метров тридцать прямо по тропинке, вдоль которой протянулись прикрытые пятнами желто-красной листвы кусты черемухи. Снова повернуть налево и вот она помойка — небольшой загончик, собранный из покрытых темно-зеленой краской листов металла. К тому моменту, как Анжела вышла на финишную прямую, ее правая рука уже настолько устала, что она была вынуждена сменить ее на левую. Однако надолго левой руки не хватило и, пройдя всего лишь метров десять, Анжела была вынуждена опустить пакет на землю и передохнуть. Обе верхние конечности встретили вынужденную остановку с радостью. В отличие от их хозяйки, которая ничего так не хотела в этот момент, как поскорее отделаться от неприятного задания и вновь оказаться в классе. Света уже, наверное, закончила с уборкой и сейчас сидит за своей партой. Возится с телефоном, а может быть просто смотрит в окно. Анжела представила Свету, задумчиво глядящую на унылый осенний пейзаж за стеклом. Она часто вот так сидела с отсутствующим видом, пока ее сознание словно блуждало отдельно от тела. В подобные моменты она выглядела такой уязвимой, что сердце Анжелы невольно замирало от желания обнять и защитить свою подругу. Хотя от чего именно ее нужно было защищать, Анжела и сама не очень хорошо понимала. Образ, возникший перед ее мысленным взором, был настолько реалистичен, что Анжела почувствовала, как у нее все сжалось внутри. Нужно было поскорее возвращаться. Она посмотрела на пакет, сиротливо скорчившийся на темном, блестящем от влаги асфальте. — Тебе помочь? От неожиданности Анжела чуть не подпрыгнула на месте. Замерла на мгновение, потом резко обернулась. В паре метров от нее стоял Юра. Встретив взгляд Анжелы, он улыбнулся. Потом правой рукой указал на мешок с мусором. Движения Юры были лаконичны, но при этом изящны, словно у профессионального танцора, способного наполнить глубоким смыслом даже самый короткий жест. Эта его манера двигаться отлично сочеталась с тем, как Юра разговаривал. Он не был особо общителен и Анжела редко видела его в компании других ребят. Но стоило кому-нибудь с ним заговорить, становилось понятно, что у него нет никаких проблем с коммуникацией. В такие моменты он бывал немногословен, хотя вел себя непринужденно. Правда вся эта непринужденность исчезала, стоило беседе завершиться и Юра возвращался в свое обычное молчаливое состояние. Не то чтобы это сильно беспокоило Анжелу. С момента появления Юры в их классе, они едва ли обменялись и десятком слов и у нее не было ни желания, ни повода увеличивать это количество. Особенно после того, как Аня и Галя попытались познакомиться с ним поближе и вернулись несолоно хлебавши. Юра был вежлив, но при этом не скрываясь демонстрировал полное отсутствие желания общаться. Подругам Анжелы хватило пяти минут, чтобы это желание стало обоюдным. У нее самой же его никогда и не было. И вот он здесь, стоит прямо напротив нее, да еще и помощь предлагает. — Нет, спасибо. Я справлюсь. — Конечно, справишься. Но я все равно мог бы помочь. — Тут недалеко осталось, так что не стоит. — Понятно, — сказал он. — Ты не возражаешь, если я прогуляюсь с тобой? Возражаю. Почему-то ей очень захотелось это сказать. Возможно дело было в том, что он застал ее врасплох. А может быть в том, что больше всего сейчас ей хотелось вернуться в класс, к Свете и внезапное появление на ее пути одноклассника вряд ли поможет ей добиться желаемого. Скорее уж, наоборот. Поэтому да, она возражала. Вот только озвучить свои возражения она не могла. У Анжелы никогда не было проблем с тем, чтобы сказать нет, если ей что-то не нравилось. Сложность была только в том, что у нее не было ни одного повода отказаться, а без повода отказ выглядел бы обычным хамством. Нужен был повод. — Зачем? — забросила удочку Анжела. Юра, не переставая улыбаться, пожал плечами. — Хочу поговорить с тобой, но не хочу, чтобы нас что-нибудь отвлекало, — он слегка качнул правой рукой, указывая на пакет с мусором. Похоже, что просто так от него было не отделаться. Наверное, придется выслушать то, что он хочет сказать. — Ладно, пойдем, — сдалась Анжела. Она вновь подняла пакет и направилась в сторону мусорных баков. Юра шел чуть позади нее, не делая попыток догнать или заговорить. Анжела чувствовала на себе его взгляд. Ей очень хотелось повернуться и посмотреть на идущего позади нее парня. Однако упрямство, всегда просыпавшееся внутри нее, стоило Анжеле ощутить хоть малейшее давление, говорило ей этого не делать. Поэтому она продолжила двигаться вперед с таким видом, словно была здесь одна. Короткого отдыха оказалось достаточно лишь для того, чтобы рука, державшая мешок, продержалась метров пять, прежде чем вновь дала слабину и прогнулась. Анжела сжала зубы и невероятным усилием сумела вернуть её в прежнее положение. До поворота оставалось метров пять, не больше и она подавила желание ускорить шаг. Она должна пройти это расстояние спокойно и с достоинством. Правая рука Анжелы была с этим не совсем согласна. Напряженные, натянутые до предела мышцы и сухожилия молили о пощаде, но некому было услышать их мольбы, потому Анжела упорно продолжала идти вперед. Наконец осталось пять шагов. Четыре. Три. Два. Один. Поворот! Она увидела загон, внутри которого стояли, мусорные баки. Их вид, как ни странно, добавил ей сил. Уверенно ступая — откуда только силы взялись — она преодолела последние несколько метров, размахнулась, выжав все, что осталось и даже чуть больше из почти онемевшей руки, и забросила мешок в разинутую пасть ближайшего контейнера. Несколько секунд она простояла, приходя в себя и глядя на помойку. Потом повернулась к Юре. Тот продолжал улыбаться, но теперь это была довольная улыбка человека, который получил то, что хотел. Не счастливая, а именно довольная. И Анжеле она совсем не понравилась. — Так о чем ты хотел поговорить? — Ты хочешь, чтобы мы побеседовали прямо здесь? — Юра кивнул на загончик, позади Анжелы. — А чем здесь плохо? — она изобразила на своем лице удивление. — Ты не хотел, чтобы я отвлекалась на мешок и я от него избавилась. Теперь меня ничто не отвлекает. А тебя? Юрий расхохотался. Весело, искренне, но от его смеха Анжеле почему-то стало не по себе. Хорошо, — сказал он, отсмеявшись. — Так будет даже интереснее. Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой. — Прости? Анжеле показалось, что она ослышалась. — Я хочу, — повторил Юра, произнося слова медленно, словно разговаривал с маленьким ребенком. — Чтобы ты. Стала. Моей девушкой. Анжеле потребовалось секунд десять для того, чтобы смысл сказанного, дошел до нее. А когда он дошел… Сердце Анжелы замерло, пропустив удар и вдруг пустилось вскачь, безуспешно пытаясь вновь поймать упущенный ритм. Щеки вспыхнули. По телу прошла теплая волна и внезапно прохладный октябрьский день перестал казаться таким уж прохладным. Ох… Усилием воли заставила себя выдержать его взгляд. Юра явно испытывал удовольствие, глядя на внутреннюю борьбу Анжелы. Как будто ему нравилось быть причиной ее взволнованного состояния. Это настолько явно читалось во всем — от чуть вызывающей позы до улыбки, которая словно спрашивала, что Анжела намерена делать дальше. А что она, собственно, намерена делать дальше? Что бы там Юра про себя ни думал, он был не первым парнем, от которого она слышала признание. И даже не вторым, если уж на то пошло. Анжела была красива, популярна и отлично это знала. Да и как не знать, когда тебе говорят об этом начиная с… да, сколько Анжела себя помнила. Каждый раз, когда ей доводилось оказываться в обществе подруг, друзей и клиентов Лидии Михайловны, как те тут же принимались отмечать удивительную красоту ее дочери. Сначала Анжеле это даже нравилось. Но ровно до тех пор, пока она не поняла, что на самом деле эти комплименты предназначались вовсе не ей, а ее матери. Как будто та проделала хорошую работу, в результате которой на свет появилась такая красивая дочурка. Вся в маму! И с того момента — все. Как отрезало. Нет, Анжела не перестала улыбаться, выслушивая славословия от взрослых, но теперь это превратилось из удовольствия в обязанность. Года два назад ее красоту начали замечать и сверстники. Правда в отличие от взрослых, считавших, что разница в возрасте дает им право на комментарии в отношении ее внешности, мальчики вели себя гораздо более сдержанно. Да и внимание с их стороны было несказанно более приятным. Время от времени Анжела ловила на себе заинтересованные взгляды. Ее обсуждали. О ней наводили справки у подруг. А точнее у Ани. О чем последняя рассказывала с энтузиазмом, приправленным толикой плохо скрываемой зависти. Но на более активные действия решились всего лишь двое и с одним из них Анжела даже пыталась встречаться. Его звали Аймурат, что означало «прекрасен, как Луна» и о чем он заявил в первые же пять секунд их знакомства. Заявил не вполне безосновательно, ибо внешностью он напоминал участника k-pop группы, забывшего нанести макияж. В прошлом году, во время распределения парных проектов по информатике, Н.Г. назначил их в одну группу. Почти месяц они провели вместе, работая вместе над программой, занимавшейся обсчетом матриц. Все это время Аймурат вел себя, как настоящий профессионал. И что самое главное, к Анжеле он относился точно так же. Без снисхождения, без восхищения. Как к равной. Хотя его уровень уже тогда был гораздо выше школьного. Он даже не пытался с ней флиртовать во время работы над проектом. Наверное именно поэтому Анжела так удивилась, когда после сдачи работы, он вдруг сказал, что она ему нравится и что он хотел бы с ней встречаться. Да, Аймурат застал ее врасплох своим признанием, но согласилась он отнюдь не поэтому. Ведь даже в тот момент, когда она впервые в жизни услышала эти слова, обращенные к ней, она ощутила волнение, пусть и очень сильное. Однако это чувство не выводило Анжелу за рамки ее жизненного опыта, как о том говорили многочисленные фильмы, сериалы и песни. Оно было каким-то обыденным. Нет, причина была не в этом. Просто Аймурат был хорошим парнем. Она доверяла ему. С ним было легко и спокойно. Поэтому Анжела решила, что возможно то самое чувство, которого она ждала придет, если дать ему шанс. Не пришло. Но вины Аймурата в этом не было. Он честно старался, но его старания не находили отклика в Анжеле. А когда спустя месяц после того, как она ответила согласием на его предложение начать встречаться, Аймурат впервые поцеловал ее, поняла, что совершила ошибку. Он был хорошим парнем, но этого было недостаточно. Тело и чувства Анжелы отвергали принятое разумом решение. Они не хотели ждать и надеяться. Аймурат спокойно воспринял желание Анжелы расстаться и, наверное, поэтому испытываемое ею чувство вины было особенно острым. Она отлично запомнила его, как и неловкость, которую она еще долгое время ощущала в те моменты, когда они оказывались рядом. Поэтому второго парня, решившегося на признание, Анжела отвергла сразу. Конечно, она постаралась смягчить свой отказ, но не настолько, чтобы ее мягкость могла быть воспринята двойственно. Так что теперь, когда стоящий перед ней Юра, едва ли не ухмылялся, глядя на нее, Анжела не испытывала особенного волнения. Когда первые секунды удивления прошли — а ее застали врасплох, как-никак — она поняла, что не испытывает ничего, кроме желания поскорее покончить со всем и вернуться к Свете. Ну, может быть ее немного раздражало самодовольство Юры, как если бы он и не допускал возможности отказа с ее стороны. Как если бы он уже все решил за нее. Анжела ненавидела, когда решали за нее. Что ж, если хочешь разделаться с агрессивным противником быстро, нужно быть агрессивной. Анжела сделала несколько быстрых шагов, моментально сократив расстояние между ней и Юрой с двух метров до полуметра, бесцеремонно вторгаясь в его личное пространство, наступая на него. Она заметила, как тот инстинктивно дернулся назад, но все-таки удержал себя на месте. Ухмылка осталась никуда не исчезла, но самоуверенности в ней слегка поубавилось. Юра был лишь чуть выше ее — туфли на высоком каблуке с легкостью убрали бы эту разницу в росте — но Анжела наклонилась вперед и посмотрела на него снизу вверх. Оценивающе, как рассматривают товар, который нельзя трогать руками. — Хм-м… Анжела выпрямилась и слегка наклонила голову, изобразив на лице задумчивость. Потом протянула левую руку ладонью вверх. — Положи, пожалуйста, свою ладонь поверх моей. Юрий уже казалось оправился от напора Анжелы и к нему вернулась былая уверенность. Или самоуверенность. Он усмехнулся и накрыл ее руку своей. Анжела закрыла глаза, ощущая прикосновение чужой кожи к ее собственной. Ладонь Юры была сухой, теплой и мягкой, словно перчатка. Прикосновение ее не было неприятным, но и удовольствия тоже не доставляло. Указательным и средним пальцами правой руки она нажала на свое левое запястье и застыла в таком положении. — Я так и думала, — произнесла она, наконец, открыв глаза. — К сожалению, ничего у нас не получится. Левая бровь Юры вопрошающе приподнялась. — Ты умеешь читать будущее по руке? Теперь настала очередь Анжелы ухмыляться. — Нет, но я умею считать. Дай вторую руку. Юра послушно протянул правую ладонь. Анжела взяла ее правой же рукой и, повернув тыльной стороной вверх, положила на левое запястье, так чтобы юрины пальцы накрыли место, которого ранее касалась она. — Чувствуешь? Юра перевел взгляд на место, где соприкасались их руки, потом чуть сдвинул свою в сторону, нащупывая нужную точку. и Анжела почувствовала, как словно отвечая на его прикосновения под кожей начинает биться тонкая жилка. Теперь уже Юра замер, пытаясь уловить отзвуки звучавшего внутри Анжелы ритма. — Нормальная частота пульса семнадцатилетней девушки где-то семьдесят-восемьдесят ударов в минуту. Но если она находится рядом с тем, кто ей нравится, то частота может увеличиваться до ста двадцати, а то и до ста сорока ударов. Как по-твоему, это ближе к семидесяти или к ста сорока? Юра рассмеялся. Его руки продолжали касаться Анжелы. — Я бы солгал, если бы сказал, что это сто сорок. А я не очень люблю лгать так очевидно. — Вот видишь… Анжела собралась убрать руку, но внезапно пальцы левой руки Юры обхватили ее ладонь и крепко сжали. От неожиданности она дернулась, оборвав фразу на полуслове, но рука словно попала в тиски и не сдвинулась ни на миллиметр. По спине Анжелы пробежал легкий озноб. Внезапно она осознала, что находится совершенно одна, на заднем дворе школы и уроки уже закончились. Света осталась где-то далеко далеко и никто не придет к ней на помощь, если что-нибудь случится. Если Юра решит что-нибудь с ней… — А вот это уже ближе к ста двадцати, — как ни в чем ни бывало продолжил он. — Женщины такие непостоянные. В один момент вы не влюблены… — Отпусти. Анжела вложила в это слово все остатки спокойствия, что еще оставались в ней. Юра выждал еще несколько секунд и только потом разжал пальцы. — Как я уже сказала: ничего у нас не получится, — твердо проговорила она, отступая на шаг назад. — Сказала. Правда я не совсем понял отчего ты так в этом убеждена. Блин! Анжела ощутила, как страх внутри нее сменяется яростью. Чего он пытается добиться? Вывести ее из себя? Он полагает, что это лучший способ добиться расположения девушки, которая ему нравится? Нравится. Он ничего про это не говорил, ведь так? Просто попросил стать его девушкой, что, конечно, подразумевает… Да, к черту! Уж на кого Юра не был похож, так это на парня, которого застенчивость вынуждает изъясняться намеками. Он сказал, что хочет сделать ее своей девушкой. Не спросил ее мнения, не признался в любви, не попытался сблизиться с ней. Юра вел себя так, словно был настолько неотразим, что одного его желания было достаточно, чтобы Анжела бросила себя к его ногам, счастливая от того, что на нее обратили внимание. Ярость кипела, пробуя на прочность плотину самоконтроля, которую Анжелы воздвигла на ее пути. Нет, она не позволит ему увидеть ее злость. Не даст понять, что у него есть над ней хоть какая-то власть. Поэтому… Анжела закрыла глаза. Вдох. Выдох. Когда она снова открыла их, то ощутила, как все ее тело начинает наполнять ледяное спокойствие. Вдох. Выдох. Улыбка. — Ладно, объясню совсем просто. Во-первых, я тебя не знаю. Поэтому, во-вторых, ты мне не нравишься. С чего бы мне становиться… твоей девушкой? — И это все причины? Тогда почему бы нам просто не начать встречаться? Ты сразу узнаешь меня получше и я тебе понравлюсь. Убьем двух зайцев одним выстрелом. Что скажешь? Ну и что тут скажешь? Юра был либо дураком, либо косил под него. В любом случае, спор с ним больше всего напоминал попытку выбраться из проруби: только схватишься за край полыньи, как ледяная кромка ломается и ты оказываешься вновь под водой. Нужно было с этим кончать. Любым способом. Как угодно. Но как? — Скажу, что не могу согласиться на твое предложение, потому что, в-третьих, у меня уже есть тот, кто мне нравится. Легкость, с которой Анжела произнесла эту ложь, поразила ее саму. А вот на Юру ее заявление, кажется не произвело никакого впечатления. — Правда? — Посмотри мне в глаза и скажи сам. Юра снова ухмыльнулся и вдруг наклонил свое лицо к лицу Анжелы так близко, словно собрался ее поцеловать. Анжеле понадобилась вся ее выдержка, чтобы не отпрянуть, не отодвинуться. Его лицо нависало над ней, заполняя собой все поле зрения. Его глаза смотрели прямо в глаза Анжелы, словно и правда пытались проникнуть внутрь ее мыслей, ее чувств в попытку вывернуть наизнанку саму душу в попытке утолить свое эго. Анжела вдруг вспомнила. Одним из важных навыков лжеца является умение хотя бы на время поверить в свою ложь. Во всяком случае, если верить Лидии Михайловне, чей успех во многом зависел от умения различать ложь и, если необходимо, лгать самой. Тот, кто не умеет обмануть самого себя, не сможет обмануть других, но может стать жертвой чужой лжи. Анжела смотрела на Юру и изо всех сил пыталась поверить в свой обман, для чего нужно было хотя бы ненадолго сделать ее правдой. Анжела попыталась представить себе человека, с которым она могла бы встречаться. Гулять вместе по осенней Москве, гоняя разбросанные по газонам листья. Готовить глинтвейн зимой и пить его на поляне в лесу, разливая дымящуюся и пахнущую пряностями жидкость из маленького термоса в маленькие кружки. Кататься на велосипеде по весеннему парку, наблюдая за тем как распускаются цветы и одеваются зеленью деревья. А летом, когда хватка школы на горле учеников ненадолго расслабляется, позволяя полной грудью вдохнуть воздух свободы, они могли бы целыми днями напролет наслаждаться бездельем, теплыми вечерами и друг другом. Выбирать друг другу футболки со смешными принтами, дарить подарки на Новый Год и день рождения, тратя недели на их придумывание. Бесцельно бродить по улицам, не в силах расстаться, а расставшись тут же звонить друг другу. Писать смс-ки с пожеланиями спокойной ночи и доброго утра. Перед мысленным взором Анжелы возник образ. Он был размыт, как бывает, когда пытаешься смотреть на мир слезящимися глазами. Но все-таки Анжела его узнала. В миг узнавания словно кто-то невидимый подкрутил регулятор резкости и она увидела Светлану. Та стояла возле доски, все еще сжимая в руках губку и улыбалась. Улыбалась ей. Правая рука Анжелы скользнула вдоль бедра и она почувствовала, как пальцы, сжимают ткань юбки, ощущая под подушечками ее грубую фактуру. Анжела задохнулась и прянула назад, чувствуя как громко, оглушающе громко колотится ее сердце. Юра уже не ухмылялся. Теперь он разглядывал Анжелу с любопытством, но в то же время слегка отстраненно. — Что же, — проговорил он после паузы, показавшейся Анжеле невероятно долгой. — На нет и суда нет, правильно? Анжела молчала, не зная, что сказать, да и не желая, в общем-то, ничего говорить. — Ну, тогда я пошел. Юра развернулся на месте и зашагал прочь, вскоре скрывшись за углом школы. Анжела продолжала стоять на месте еще с минуту, будучи не в силах сдвинуться с места. Она смотрела перед собой, но не видела ни здания школы, ни луж на асфальте, с плавающими в них листьями Сильный порыв ветра налетел словно из ниоткуда, заставив недовольно перешептываться остатки листвы на ветвях деревьев, вырвав короткий металлический скрип, почти вскрик из плохо смазанных ворот загончика, разметав волосы. Анжела заправила выбившийся локон за ухо и вдруг ощутила, как дрожат ее пальцы. Нужно было возвращаться обратно в класс. К Свете. Ааааааах! Да, что с ней такое! Почему одна только мысль об этой девушке способна выбить ее из равновесия? С первого дня, когда Анжела ее увидела, Света прочно поселилась в ее голове. Въехала с вещами, не спросив разрешения. И Анжела, не позволявшая никому вторгаться в свои личные границы, не только не возражала, она с радостью согласилась играть роль пособника этой оккупантки. Почему это происходило? Анжела не знала и знать не хотела. Впервые в жизни она просто была счастлива, а счастливые люди не задают вопросов. Они наслаждаются. И Анжела наслаждалась. Ей хорошо, когда Света рядом? Значит, нужно сделать так, чтобы Света была рядом. Они вместе шли в школу утром и вместе возвращались домой. Они сидели рядом на всех уроках и редко расставались на переменах. На выходных, если у Анжелы оставалось время после выполнения домашнего задания и курса молодой невесты, она приглашала Свету погулять и тогда они шли бродить по улицам или же отправлялись в торговый центр. Иногда Анжела звонила ей под предлогом уточнить что-нибудь касающееся школы, а после находила причины растянуть разговор еще на десять-двадцать минут. Для нее, впрочем, они пролетали в мгновение ока и после она не всегда могла вспомнить, о чем они говорили. Но это было и неважно, потому что в эти минуты она была счастлива. Но сейчас, после встречи с Юрием, на это счастье вдруг легла тень тревоги. Тревоги, причин которой она не могла понять. Анжела помотала головой. Нет, это все из-за придурка Охотина. У нее все было хорошо, пока не появился он. После их первой встречи, она почти сразу же выкинула его из головы. Ну, насколько это было возможно с учетом того, что обе ее подруги не на шутку им заинтересовались. Но даже и тогда, Анжела больше внимания уделяла Свете, пропуская мимо ушей сначала дифирамбы в адрес Юрия, а позже, когда тот отверг обеих подруг, и колкости на его счет. И вот он возникает перед ней, требует от нее чего-то, хватает за руку. Воспоминания о только что пережитом заставили Анжелу вздрогнуть. Как ни странно, но это помогло ей сбросить охватившее ее оцепенение. Плевать! Она не может позволить Охотину влиять на себя. Пусть даже и самую малость. Тут Анжела поняла, что пальцы ее правой руки до сих пор держатся на ткань юбки, с отчаянием тонущего, сумевшего ухватить спасательный круг. Она заставила себя разжать пальцы. Потом толкнула свое тело вперед и на этот раз, смогла сдвинуться с места. Анжела шла, все ускоряя шаг, торопясь туда, где ждала ее Света. Туда, где ее ждало простое не задающее вопросов и не требующее ответов счастье. Свернув во двор, она едва не столкнулась с парой учениц, шедших ей навстречу. Те явно собирались домой, судя по тому, что на спинах обеих болтались рюкзаки. Одна из них несла в руке пакет с мусором. Анжела в последний момент резко изменила курс, сумев избежав столкновения, пробормотала извинения и направилась дальше. Где-то в глубине ее сознания проскочила мысль о том, что если ходить выбрасывать мусор вместе, то можно еще уменьшить время, проведенное вдалеке от Светы. И как она раньше об этом не подумала? Это показалось Анжеле забавным. Настолько, что она даже тихонько засмеялась. Какая же она несообразительная! Или все-таки сообразительная? Ведь в конце концов она догадалась! Внезапно двор накрыла тень от заслонившей солнце тучи и Анжела вновь ощутила едва заметный укол тревоги. Нужно было торопиться. На третий этаж она почти взлетела. Почти, потому что любимая юбка никак не соглашалась с попытками Анжелы перешагнуть через две ступеньки сразу. Отделявший лестницу от класса отрезок коридора она преодолела с такой стремительностью, что ей буквально пришлось тормозить возле двери, иначе она рисковала пробежать мимо. Рывком открыла дверь, ворвалась внутрь и замерла на пороге. Внутри никого не было. Анжела слышала свое дыхание, с шумом вырывающееся из ее не особо жалующих физические нагрузки легких. Слышала стук сердца, тоже не одобрявшего подобную беготню. Но их звуки растворялись в холодной пустоте классной комнаты, исчезая без следа. Тревога затопила Анжелу целиком, лишая способности спокойно рассуждать. В голове воцарился хаос, как если бы там бесновалась свора диких собак. Где она? Почему ее здесь нет? Что-то случилось? Может быть она в туалете? Или нет? А может…? Как же…? Почему…? — Анжела? Голос раздался из-за спины. Ее голос! Анжела крутанулась на каблуках, с неожиданной для самой себя ловкостью. Света стояла перед ней, недоуменно глядя на подругу. Прежде чем Анжела смогла осознать, что происходит, ее тело шагнуло вперед, а руки сами собой обвились вокруг Светы, чтобы в следующее мгновение изо притянуть ее к себе. — Анжела? Она услышала удивление в ее голосе, почувствовала, как мгновенно напряглась Светлана, оказавшись в ее объятиях. Напряглась и… расслабилась. Словно кошка, не привыкшая к тому, что ее берут на руки. Руки Анжелы скользнули вдоль спины подруги. Тело Светы казалось ей в этот момент еще более хрупким, чем обычно и она старалась обнимать его со всей нежностью и заботой, на какую только была способна. Анжела ощущала прикосновение волос Светланы к своей щеке, вдыхала аромат, окружавший ее со всех сторон подобно незримому кокону. От подруги пахло медом и летним солнцем. От этого аромата голова Анжелы пошла кругом. Опять. Она опять теряла голову в присутствии Светы, но ей было все равно. Ей захлестнула неожиданная радость. Яркая и яростная, она смела Анжелу, мгновенно погребая ее под собой, не давая вздохнуть. — Анжела? Ты в порядке? Нет, она была не в порядке. То что происходило с ней сейчас было полной противоположностью порядку. Щеки горят, глаза слезятся, в голове туман, сердце только что не выпрыгивает из груди, но если бы кто-то сказал Анжеле, что это ее последние мгновения в этом мире, она бы только рассмеялась в ответ. Радостным смехом счастливого человека. — Прости, — тихо проговорила, почти прошептала она. — Что? Я тебя не слышу, — пропела так же тихо Света. Анжела медленно, нехотя отстранилась, усилием воли отрываясь от подруги, как будто их удерживала вместе невидимая сила, соединившая между собой их тела и души. — Прости, — повторила она. Анжела отвернулась, быстро прошла к раковине и открыла кран. Тот загудел и принялся выплевывать воду с недовольным шипением и ворчанием. Анжела подставила руки под струю и аккуратно, чтобы на капли воды не попали на одежду, ополоснула лицо. Холод моментально привел ее в чувство. Капли стекали вниз, собирались над подбородке и срывались вниз. Было щекотно. Анжела протянула руку, сняла с крючка полотенце и промокнула лицо, после чего тщательно вытерла руки и вернула серую, грубую, прошедшую через множество стирок тряпку на ее обычное место. Вспомнила, что чуть раньше ее туда повесила Света и подумала, что она, наверное, безнадежна. Усмехнулась. Маленькая ладошка легла ей на левое плечо. Медленно, как если бы это была не рука, а редкая бабочка, которая в любой момент могла упорхнуть, Анжела накрыла ее своей ладонью и повернулась. Во взгляде Светы читалось удивление и беспокойство. Ну вылитый Кот из Шрека! Все хорошо. На самом деле все хорошо. Она счастлива, а значит не нужно задавать вопросов и отвечать на них. Даже самой себе. В особенности самой себе. — Все хорошо, — произнесла Анжела вслух, чуть сжимая пальцы Светланы. — Прости, на меня что-то нашло. Но мне теперь лучше! Чтобы убедить других в своей лжи, нужно научиться обманывать себя. — Это ты прости. — Ты что… Тебе не за что извиняться! Это я набросилась на тебя ни с того, ни с сего. Я же видела — тебе плохо, но так испугалась, что могла только стоять, как столб. Анжела покачала головой. — Благодаря этому мне стало лучше. Благодаря тебе мне стало лучше. На лице Светы проступило явственное облегчение и даже уголки губ слегка приподнялись. Анжела убрала ладонь с руки подруги. — Так! — воскликнула она с преувеличенным энтузиазмом. — Пойдем заберем мелкую и айда к нам. Вчера в магазине рядом с домом я видела новые тортики. Предлагаю это отпраздновать! — Что именно? Появление тортиков? — Не знаю. Просто, чувствую, что есть повод и все! — Ты сегодня какая-то странная. Света отпустила плечо Анжелы. — Странная? Анжела задумалась на несколько секунд. — Пожалуй, так и есть, — ее лицо осветила улыбка, — но я счастлива, а это главное.