Insight

      — Какое приятное наслаждение — не иметь склок за утренней трапезой!       Утреннее замечание Рута вызвало почти единодушное удивление присутствующих.       Согласны, полагаю, были все. Вот только спокойствие было обеспечено нам отсутствием лишь одного персонажа за накрытым полно столом. К завтраку не спустился Визерис, предпочевший то ли поспать подольше, то ли выбравший компанию своего величия и уличного шума за окном.       Я бы не сказала, что здесь вечно цапался кто-то из-за мелочей. Со стороны все традиционно и прилично походило на приемы пищи одной большой семьи с дедом, тремя разномастными сыновьями и двумя колоритными внуками. Никто не кричал и не устраивал сцен. Велись беседы и отпускались неуместные комментарии, призванные вселить в наследника династии бредовые идеи всевластия.       В отсутствие главного зрителя, сиру Дарри некому было проповедовать свои бредни о том, что все королевство в тайне молится на возвращение беглых принца и принцессы. О том, как славно мудрая королева-мать Рейла придумала избежать второго Танца Драконов — гражданской войны из-за места на троне.       Впрочем, не думаю, что теперь он всерьез полагал, что кто-либо мог бы встать под знамена девчонки. Не особо зная историю события, я могла судить только в общих чертах. Просто подслушала как-то разговор о том, что всем чертовски повезло избавиться от Веларионов. Их флот мог бы стать сильным оружием против законного воцарения Визериса.       Конечно же, в том случае, если бы я стала невестой их Дома.       За такими разговорами многое можно было почерпнуть, если игнорировать пренебрежение к моему полу и положению. Мысленно я пометила себе узнать больше об этом Танце и о том, что к нему привело. Наверняка речь шла о кризисе престолонаследия или чем-то подобном.       Металлические ложки звонко ударялись о дорогую посуду. Скребли по дну с противным скрежетом и предвосхищали противные звуки употребления пищи. Это было громко и мерзко, словно бы кто-то плевался прямо над ухом. Вероятно, эта неприязнь вырастала и крепла из моего общего отвращения к сиру Дарри и тем двум, что были на его стороне.       С момента нашего прибытия в Браавос, старый рыцарь стал хиреть. Верно расползался, словно долго спящая болезнь в крепком теле вояки наконец пробудилась и стала входить в силу. Впивалась корнями в его тело и раздирала изнутри, увеличивая в объемах и, наверняка, заполняя тело гниющими язвами.       Хотя это была моя мстительная фантазия, я точно знала, что старику осталось от силы несколько лет жизни прежде, чем он покинет этот мир, а нас с Визерисом попросят покинуть эти неуютные стены. По крайней мере, именно так случилось по словам Дейнерис в каноничном сюжете. С другой стороны, она упоминала красную дверь и лимонное дерево под окном спальни. Наша дверь была самой обычной и деревянной, а лимонами в стылом городе могло пахнуть только от дорогого щербета или пирога с цедрой.       У меня здраво зрели вопросы о том, что ждет меня в будущем. Те, что были навеяны моими познаниями сериала. Те, что накапливались с моего появления здесь, в этом суровом средневековье. Те, что просто от безделья порождал мой воспаленный мозг. Перечислять всю бесконечную плеяду даже смысла не было — едва озвученные, они лишь порождали сонм новых неизвестных, которые, в свою очередь, лишь вызывали желание взвыть.       Отпусти и забудь, как говорила одна мудрая королева, которой все осточертело настолько, что идея поселиться на горе в заснеженной пустоши показалась отличным решением.       Красная дверь и лимоны подождут меня ровно до тех пор, пока не появятся в моей жизни реальными и фактическими событиями. Иначе сойти мне с ума в череде тревожных и панических атак от попыток стать Сибиллой. Достаточно было знать о том, что через несколько лет отец Теона поднимет восстание, а затем и Роберта Баратеона поцелует в зад резвый кабанчик. На том и стоило остановить изыскания и решать проблемы по мере их наступления на мое многострадальное горло.       — Его Высочество не почтит нас сегодня своим присутствием? — сир Рион едва ли оторвался от еды, чтобы задать этот вопрос. Черта с два его интересовало, насколько голодным будет мальчишка, который вчера устроил сцену под моим чутким руководством. Скорее, это был намек на причину нынешнего спокойствия за столом.       — Вероятно, у нашего короля монарший шок от произошедшего.       Наверное, лишь детская непосредственность не дала организму реагировать раньше мозга. Я продолжила есть свою кашу, как ни в чем не бывало. Принцесса же не знает общего языка, о чем вы. Никаких смешков. Никакого желания драматично подавиться. Словно бы не меня вчера душили на лестнице. Тот самый шокированный монарх, к слову.       От пощечины на скуле плыл темнеющим небом синяк. За зубы я не боялась. Один черт, молочные. Однако, и удар сильным не был, просто пришелся неудачно. На виске торчали короткие оборванные пряди, что выбились из свежей косы. На горле — следы пальцев.       Взгляд сира Риона был выразительным. Он смолчал, но никто не посмел сделать ему замечаний на столь пронзительное красноречие.       Никто, кроме вездесущего сира Виллема.       — Его Величеству, — он выделил тоном, — по справедливости не нравится характер принцессы Рейнис. Как говаривал старый король: дорнийское семя видимо за семь лиг.       — Да только старый король не далее, как в прабабках имел девицу Дейнов, а до нее — Мирию Мартелл, — мой рыцарь махнул рукой и хмыкнул. Словно бы это упоминание доставило ему удовольствие. Под темной густой щетиной у него узкой змеей притаилась усмешка.       — И где были дорнийцы, когда Узурпатор пошел против Принца-Дракона? — Рут ударил кулаком по столу. Он словно бы подобрался с самого упоминания Юга Вестероса.       Смуглое лицо сира Риона покраснело столь стремительно, что лишь моргнуть успелось. Он все еще держал себя в руках, но злоба внутри него, чистая ярость разлилась по венам и стала пульсировать на виске под черными вихрами.       — Очевидно не там же, где Талли, — процедил он. — Не вассалу предателя спрашивать, где были дорнийцы.       Спокойно есть больше шанса не было. Реагируя на окружающую обстановку, которая заметно накалилась, мое сердце предательски ускорилось. Ком в горле мешал глотать еще сильнее, чем боль от синяков. С этими травмами определенно что-то стоило делать, пока я не осталась совершенно без голоса и возможности дышать не через трубочку к подростковому возрасту. Если я до него еще доживу, и да соизволят Боги за этим проследить.       Кажется, я начинаю улавливать всю эту фишку с религией. Когда вокруг творится несуразный Хаос и происходящее не поддается ни контролю, ни мало мальски вменяемому объяснению — кроме как к высшим силам и не найдешь, к кому обратиться. Тем более в реальности, где законы писаны на коленке, а подавляющая часть наказаний за преступления сводится к членовредительству.       Хотелось закатить глаза и оставить взрослых разбираться между собой. Но это был бы более взрослый поступок, чем я могла от себя ожидать. Такое могла сделать девушка, но не девочка. И это бы восприняли нормально — не дело юной леди за склоками наблюдать. Но вчера я уже вылезла из-за стола не вовремя. Избивать меня милорды драгоценные явно не стали бы, но и под горячую руку лезть не хотелось. Тут уже явно пошел какой-то национальный замес. Этого дерьма в любом мире хватало.       Как бы все эти мальчики с их ты-не-с-моего-района замашками отреагировали, если бы узнали, что я не местная настолько, что даже кхал Дрого покажется им братом родным и близким в сравнении со мной? Явно не порадовались бы. Еще бы в ведьмовстве обвинили, да на костре сожгли. Впрочем, с Дейнерис бы такое не прокатило. По крайней мере, в далеком будущем.       Мне бы вряд ли так повезло, полагаю. Пусть лучшая сталь и закаляется в самом горячем пламени, меня такое явно превратит в труху.       Атмосфера в столовой соразмерно моим размышлениям накалялась. К спору присоединился и веснушчатый Мейсон Личестер. Он и Рут защищали сюзерена насколько позволяла совесть и принятая позиция. То и дело они обращались к имени своего очевидного покровителя — сира Виллема Дарри. Тот оставался нем и единственный, как и было завещано в начале трапезы, спокойно наслаждался едой.       Единственный из всех.       Искренне завидую лорду Эшфорду, который покинул столь дивное общество при первой же возможности. Это был поразительно дальновидный поступок, заслуживающий уважения и аплодисментов с присвистом. С радостью бы последовала его примеру, не будь я ростом с мизинец Хагрида и возрастом в треть Гермионы Грейнджер.       Театральность происходящей склоки росла стремительно. Вот-вот маячила возможность оголить мечи, которые наши защитники по-привычке носили на поясах.       Моя служанка среагировала на шум и грохот посуды раньше. Не слишком живо, недовольно, но своевременно. Сир Рион, вероятно, все это время двигался так, вскочив с места, чтобы при случае помешать двум уроженцам Речных Земель даже коснуться меня, что в ходе их беседы стало очевидным. Конечно, смысла в нападении не было. В конце концов, я невеста Визериса, дочь Рейгара, внучка Эйриса и далее, далее, далее. Дракон от крови дракона и пламя от пламени Валирии. Не та монетка, в общем, которую стоило спустить в игровой автомат и понадеяться на судьбу. Вот только в запале ссоры произойти могло что угодно.       — Уведи ее, — кивнул мой рыцарь. Пальцы его сжимались и разжимались в предвкушении драки. Рут и Личестер выглядели не менее заряженными. Все стояли. Натянутые, как тетива на взведенном луке.       — Что ж, господа, позвольте мне сказать свое слово, — словно дождавшись пика, решил молвить сир Виллем. Он промокнул густые усы полотенцем, словно на пиру, и мягко улыбнулся.       От этой лжи и приторности меня затошнило. Как будто мало мне было сомнений в том, что каждый здесь должен плясать под его дудку. Пусть в своей голове он и стал невероятным гением, да и вообще, был взрослым мужицким мужиком, я-то точно знала, что Неведомого ему не переиграть. И по его душу тот явится быстрее, чем милорд успеет воплотить план в жизнь.       Пока Криста поднимала меня на второй этаж к спальням, я кулаками утирала нервные слезы. Без всхлипов и нытья. Оттого горькие и бессильные. Сколько еще сидеть в тишине и безвестии, словно в заключении? Возможно, побег в Браавос и являлся чем-то подобным, но сама я была в положении куда хуже.       Дракон, запертый в клетке. Решетка — детское тело, а дверь откроется только по сроку, который истечет лишь с бессердечным течением времени. Никому не подвластным и немилосердным.       — Мужчинам только дай волю кулаками махать, — протянула на валирийском служанка. Она остановилась у дверей моей спальни и склонила голову к плечу. Рука ее поглаживала меня по спине. Для ее хрупкой фигурки я была внушительным грузом, пусть и габариты мои были меньше положенного. Дыхание ее каждый раз сбивалось, когда меня приходилось таскать на себе.       Нос резко втянул воздух. Активные кулачки живо утерли глаза в каком-то отчаянном и сильном жесте. Хватит, в самом деле, нюни распускать. У меня был план по выстраиванию собственной жизни. И пусть в него входили агрессивные и склочные рыцари с первого этажа нашего иноземного жилища, в основе были вовсе не они.       Я задергалась, легко пиная наатийку в бок. Все же, ходить — и даже бегать — я могла самостоятельно. Помощь с передвижением была явно переоценена.       Кристе много было не надо. Обязанности она выполняла если не с ленцой, то весьма покорно. Минимум инициативы, в меру исполнительности. Из Пекла меня вытащила, так и чего дальше держать?       Она молча наблюдала за тем, как я борюсь с остатками влаги под глазами. Не пыталась помочь, не вела умываться. Давала пережить эмоцию самостоятельно. Самой дала решать, как справиться с ситуацией.       — Дальше кончика меча и не видят ничего, — хмыкнула Криста, когда я прошла мимо своей двери и направилась в сторону другой знакомой мне спальни.       У Визериса было тихо. Будто бы он спал и не издавал ни звука. Он мог не подозревать об этом, но тишина же его и выдавала. Спал юный принц беспокойно, регулярно говорил во сне и даже вскрикивал. А еще сильно сучил ногами — простыня постоянно сбивалась вокруг голеней, обнимая тонким саваном. Только вместе мы спали спокойно, как если бы отгоняли друг от друга кошмары и дурные мысли всю ночь.       Я не стучалась. Тяжелое дерево со скрипом поддалось моим рукам. Я оглянулась на уставившую руки в боки служанку и прошла в комнату. Прости, Криста, я кожей чувствую твое неодобрение. И оно мало меня волнует в этой ситуации.       Визерис сидел в кресле у окна. Залез с ногами, тоскливо положил растрепанную голову на колени и смотрел в одну точку. Та еще дева в башне, тоскующая по песенкам в окружении птиц и пляскам с крольчатами. Даже ночная рубашка его напоминала платье, так что образ в моей голове сложился идеально.       Еще бы не эта страдалица пыталась меня вчера придушить в целях присвоения себе — вообще бы трепетный восторг был от этого ангелочка. Только посмотрите на этого взъерошенного голубочка: одуванчик с нимбом вокруг.       Черт он обманчивый, вот он кто. Едва повернулся — все обаяние за секунду смылось. Взгляд колючий и напряженный, пальцы тут же вцепились в колени и стали крючками-когтями. Плечи упали вниз, а лопатки пошли вверх, отчего милый херувимчик стал похожим на взбешенную кошку и гремлина одновременно. Даже казавшиеся до того наполненными божественным сиянием разлетающиеся легкие волосы цвета айвори теперь были не иначе, как вздыбившейся шерстью.       Может, и права Криста, что таким взглядом меня провожала? И Неведомый со всей честной компанией его задери такого грамкина. И даром такого не надо. Выглядит так, будто со зла готов пойти дергать котятам хвосты и насаживать мух на иголки.       — Визерис, — побольше слез в голос. Дрожащие губы, глаза на мокром месте (недаром заливалась с минуту назад), побольше мять платье потными ладошками. — Визерис! — и усилим детское отчаяние, похожее на требование. Разве что ножкой сейчас топнуть будет неуместно. Все же не в качестве ударной мощи он сейчас мне нужен.       Я хочу, чтобы у Визериса Таргариена на обратной стороне век, на подкорке мозга выбилось и по ночам снилось, что защищать меня — его прямой долг и обязанность.       У него не должно быть ни единой мысли о том, что Рейнис может быть кому-то продана, на кого-то обменена, отдана, выдана замуж и что угодно другое, что хоть на секунду поставит мою неприкосновенность под сомнение. Идея стать всадницей и кхалиси всех кхаласаров, задушив овощеподобного кхала Дрого, конечно, была заманчивой. Да и перспектива не получить драконьи яйца или не оживить их не радовала. Все же, всем армиям мира нечего делать против летающих огнеплюющих ящериц. Это и Эйгон Завоеватель подтвердил, и сериальная Дейнерис.       Драконы — сила!       Я закрыла дверь и торопливо подбежала к оторопевшему от моего вида Визерису. Не надо быть гением, чтобы понять, что первым его порывом было меня прогнать. После вчерашнего, каким бы засранцем он ни был, чувство вины должно было маячить в его бедовой головушке. Возраст такой. Пусть его и настраивали методично на то, что король имеет право и власть на все, что только вздумается, нежный возраст и воспитание матери все еще брали свое. Рейла была мягкой в достаточной мере, чтобы хоть какие-то зачатки морали у мальчишки заложиись в голову. Да и видел он, как отец истязался над ней.       Еще один нюанс. Я не была Дейнерис. Не была сестрой, что отняла у него теплые материнские руки и кров родных замков. Мое рождение не принесло ему страх за собственную жизнь на десятки лет. Более того, я была такой же жертвой Баратеона, как и он сам. Узурпатор лишил меня отца, матери и черно-красных знамен над головой, что с гордостью реяли вслед за моим именем кронпринцессы и невесты будущего короля. Визериса или Эйгона — не столь важно.       Я была такой же равнозначной Таргариен, как и он сам. Разве что девчонка. Которую он будет защищать. Он же не заставит меня перешагнуть через собственные убеждения и перейти к совсем уж непедагогичным методам, верно?       Для того, чтобы обнять ноги Визериса мне не понадобилось падать на колени. Ростом еще не вышла. Он сидел так, что для этого невинного жеста мне не потребовалось никакого усилия.       — Ты чего, маленькая драконица? — опешил принц.       — Они ругаются. Что такое дорнийское семя, Визерис? Моя мама — Дорн, это же хорошее, да?       Хорошим был мой навык нести бессвязную чушь и путаться в словах. И мешать валирийский с общим, раз уж на то пошло. Уж Визерис знал о том, что не совсем его родственница бестолковая. Сам раз за разом пояснял слова и их значение. Сам учил говорить и терпеливо, что наедине со мной даже не было чем-то из ряда вон, повторял одно и то же.       О, о моих навыках общего языка он не распространялся хотя бы ради таких моментов. Я же, несмышленыш, бегу все рассказывать единственному родному человеку. Чтобы перевел, рассказал, на пальцах разложил. Маленький шпион небольшого королька.       Визерис нахмурился. Сел ровно и поднял меня на свои колени. Мысли о том, что я могла прибежать из каприза за его вчерашний поступок, явно покинули светлую голову. Внизу происходило что-то политическое и без участия столь важной персоны. Конечно, это было важно и интересно! Визерис не был дураком, чтобы понимать, что с его появлением разговоры стихнут или изменят русло. Так всегда было. Еще одна причина, почему мое понимание языка было нашей маленькой тайной.       Правда, не сомневаюсь, что в прозорливости нас обоих делает Криста. Ушлая и до невероятного проницательная девица. Мое ей восхищения. И мои же опасения. Ее бы я хотела видеть союзницей, а не врагом. Не сомневаюсь, что там, куда меня закинет жизнь, она очень мне пригодится. И какой-нибудь титул при дворе ей очень даже пойдет. Она из тех, что себе на уме и прежде всего ценят свободу и собственные убеждения, а не звон монет в кармане заинтересованных личностей.       Впрочем, я и ошибаться могу. Если ей что будет не по нраву — определено найдет место посытнее и получше. То, где приказывать ей никто не станет и не будет диктовать свои условия.       Моргнуть. Прикинуться непонимающей совой. Принц что-то спросил у меня. Что-то, что я прослушала, замечтавшись о глобальных планах на свою потрясающую служанку. Прости, мой принц. Я тут проигрываю шахматную партию в голове, в которой нас если и выставят из этого дома, то хотя бы не с голыми задами.       Визерис покачал головой и прижал меня к себе. Его валирийский звучал приятно дуновением раскатистых звуков мне в макушку.       — Прости меня, моя маленькая драконица. Я оставил тебя на добрых друзей отца, полагая, что в них достаточно чести и достоинства, чтобы вести себя разумно. Они подвели меня.       Не за это бы тебе извиняться, принц Визерис из дома Таргариен, но и так сойдет. Прогресс у пациента заметен и на том спасибо.       Тоже интересный момент. Добрые друзья отца. Кажется, в сериале паренек и Иллирио называл другом. В людях он не разбирался совершенно и послушно ел с ладони, которую ему протягивают. Будь там яд — даже не заметит и послушно проглотит.       Как с короной вышло. Он же тогда успокоился в момент, едва кхал ему пообещал корону сию секунду.       Мой бедный, наивный мальчик. Как же тебя потрепала жизнь.       Ничего не могу с собой поделать. Пусть в каноне он и показал себя вызывающим мудаком, он был лишь побитым жизнью человеком. А сейчас, так и вовсе ребенок, которому только предстоит узнать период настоящих лишений и настоящего нищенствования. Мое счастье будет, если мы сможем этого избежать. Как-то не прельщает меня питаться подножным кормом и танцевать на улице, как обезьянке, за кусок брошенного в дорожную пыль хлеба. Да и воровать мне религия не позволит. Та самая, по которой пойманным воришкам руки рубят, знаете? Новое тело мне нравилось в полной своей комплектации, так сказать.       — Визерис, — я подняла голову, чуть боднув принца в скулу. Отстранилась и посмотрела в фиалковые глаза. Удивительный, яркий цвет. Как с картинки. Взгляд его остановился на синяке у меня на скуле. Пальцами он мягко повернул мою голову и зашипел, разглядев следы от удушья. Положил свою руку поверх, соотнося следы пальцев.       Отвернулся позорно опустил руку к бедру.       Это был не он, конечно же.       — Не буди больше дракона, Рейнис. Я не хочу делать тебе больно, — прошептал он.       — Визерис, не бойся. Мой дракон тоже будет просыпаться. Мой дракон будет сильнее твоего, — я помотала головой в стороны так, что волнистые прядки задергались у щек. Улыбнулась по-детски и подпрыгнула на его коленях, словно в забаве. — Настолько сильнее, что твой больше не проснется, Визерис.       Я всем телом почувствовала, как мальчишка подо мной содрогнулся, что-то разглядев в моих глазах. Отвернулся, не найдя в себе сил и дальше смотреть. Прикусил губу, хотя глаза его, красивые до кукольного, округлились, словно две монетки.       Только сейчас я увидела под нижним веком у своего принца красные царапины и маленькие гематомы вокруг них. Это я его так? Умница, принцесса. Пусть принимает мои слова всерьез, потому что из нас двоих я явно буду сообразительнее.       Твоему дракону не будет нужды просыпаться, Визерис, если твоя нареченная раскидает всех за тебя.       Просидели мы в тишине достаточно, чтобы я успела задремать — много ли мне надо? — а Визерис вспомнил о том, с чем я к нему пришла. Ведь я явно залетела не с желанием поставить точки над всем английским алфавитом. Не было же такого, что я зашла в его покои с вопросом, почему он решил остаться единственным Таргариеном на всю округу.       — Эй! — он легко потрепал меня за плечо. — Эй, принцесса!       Я сонно отстранилась от его плеча и кулачками протерла глаза. Вряд ли меня сморило больше, чем на десяток минут. Так, нервная утомленность мужскими разборками и вчерашним вечером. Ничего серьезного. Тем не менее, чувство было, будто меня знатно приложили по голове, как часто бывает после подобного сна.       — Визерис, — мне нравилось его имя. Словно откуда-то из старых времен и Властелина Колец одновременно.       — Рейнис, — он улыбнулся, когда я посмотрела на него. — Этого дракона не так просто разбудить. да?       Я надулась и выкатила нижнюю губу. Хмыкнула. Зато я не воспламеняюсь, как спичка, мистер! И это есть мое очень даже преимущество в этом мире. Будет, когда я переживу все эти гормональные скачки и развитие организма, чтобы держать в голове больше одной мысли одновременно.       Тебе просто повезло родиться в этом городе раньше, Визерис Таргариен.       Принц развернул меня спиной к себе и показал куда-то вперед на пейзаж за окном.       — Там, в стороне моря, находится наш дом, Рейнис. Там, за Браавосским Титаном.       Только теперь я рассмотрела вдалеке скрывающийся за туманом человеческий силуэт. Из моего окна его не было видно, но из комнаты Визериса — очень даже. В ясную погоду он бликовал на солнце и горел медью. В моей голове медь выглядела именно так. На голове его была зелень. Фантазия рисовала цветущие сады, хотя это было маловероятно. Кому бы ухаживать за растительностью на такой высоте?       Титан, одно из чудес здешнего мира, смотрел на Узкое море, за которым простирались Закатные королевства, как здесь их называли. Вестерос. Сухие пустыни, цветущие сады, полноводные реки и вечная мерзлота. Все состояния природы на одном континенте, протяженностью с юга на север в тысячи миль. Почти европейская ширина полета от зноя Испании до норвежских горных хребтов, полных снега и вьюг. Почти что мой дом.       Я пообещала себе оставить родину позади. Ни родители, ни сестра мне более ни разу не снились, словно и не было их в моей жизни. Я всегда быстро привыкала к новому. Но это не отменяло того, что я могу скучать по былой жизни.       Мы с Визерисом были похожи. Нас лишили того, к чему мы привыкли. Лишили желанного мира и окружения. Отцовских наставлений и материнской ласки. У нас обоих были сиблинги, которыми мы могли, по праву, гордиться. И дом наш, у обоих, был так недосягаем, что от обиды хотелось злиться на весь мир. Где-то в глубине души, я тоже считала, что каждый здесь мне обязан просто потому, что я из более развитого века. Я знаю больше, я могу больше, я имею прав больше волею Ее Величества королевы и Парламента.       Я владею тремя языками. Уже четырьмя, но два из них неизвестны для этого мира. Я знаю скорость света и теорему Пифагора. Даже мои познания в медицине и базовых физике и химии будут больше, чем у некоторых ученых мужей этого мира. И пусть сейчас я не вспомню точных формул за особенностями развития детского мозга, принципы вспомнить мне труда не составит.       Я слишком хороша для этого мира.       Так считаю я по праву рождения.       Он слишком хорош для этого мира.       Так считает Визерис.       По праву рождения.       Мы говорим на разных языках Вселенной, но говорим об одном и том же.       Внутри каждого из нас рухнувшие надежды, растерянность и обилие невыплаканных слез.       У каждого — по его собственной угасшей жизни.       — Я очень хочу домой.       Это были не детские нервные слезы. Наконец-то, это были мои собственные эмоции, прорвавшиеся через плотину мироздания и цепкие лапы смерти. Неведомого. Азор Ахая. Как бы его здесь ни называли. Это была я.       Визерис прижимал меня к себе. Рука его была твердой и не давала пошевелиться. Я чувствовала прерывистое дыхание и дрожь в его груди. Он плакал не менее горько, чем я. И не давал мне этого видеть. Мы делили одни и те же эмоции на двоих, словно оказались под одной тяжелой, вековой, однако прорвавшейся дамбой. На нас обрушились килотонны воды-эмоций. Нас придавило кубометрами к самому дну, от которого не было сил оттолкнуться. Я уже тонула, но физическая боль никогда не идет в сравнение с душевной. Я задыхалась тогда. Легкие горели от соленой воды и пытались лопнуть от давления.       Я задыхалась сейчас. Легкие горели от отчаяния и готовы были лопнуть от черной дыры, что затягивала всю меня к единой точке. Как от удара молнии. Я сжалась в атом и вспыхнула сверхновой, разлилась туманностью по темной бесконечности.       Яркое пятно, готовое гореть.       Юный дракон, который сжимал меня в своих объятиях и давился рыданиями, меня понимал. Мы потеряли разные Вселенные, чтобы возродиться в новой одной. Хотела бы я знать все звезды своего мира, чтобы подобрать аналогию, но в голову приходила только Арракис — двойная звезда в созвездии Дракона.       Спасибо Дюне Герберта за мой интерес к этому названию и одной нелепой ошибке в слове. За то, что я знаю, что космическое одиночество может не состояться.       За то, что в чужом для меня мире, я могла найти человека, который, хотя бы отдаленно, но прошел через то же, через что прохожу я.       — Мы обязательно вернемся домой, Рейнис. Знамя дракона будет реять над нашими головами и все... — всхлип, — все враги поймут, кому они перешли дорогу.       — Perzys ānogār, — прошептала я, четко выговаривая валирийские слова.       — Пламя и кровь, — вторил Визерис на общем языке. — Мы подарим их Узурпатору и тем, кто забрал у нас все.       Это вернет дом моему маленькому дракону. Это вернет ему спокойствие.       Это не вернет дом мне.       Кажется, теперь мне стоило смириться с тем, что я должна принять правила игры. Не так, как я считала до сего дня. Не собственной волей, но своими мыслями и сердцем. В этом мире у меня нет дома. Есть привязанность к Элии Мартелл, навязанная организмом. Есть окружающая реальность. Есть болезненные установки моей родины, которые здесь не более, чем пшик.       Я все еще хочу найти свой путь, но также я хочу, чтобы он привел меня к месту, которое я смогу назвать домом. Будет ли это Вестерос или какое-либо другое место — имеет мало значения. Будет только неплохо, если мой маленький дракон, которому выпало на долю не меньше, чем мне, сможет успокоиться так же.       Звонкой трелью в голове громыхала Пляска Смерти Камиля Сен-Санса. Под дрожь общих рыданий и мыслей о доме она была как нельзя кстати.       Она же звучала у меня в голове, когда ровно через семь дней я узнала, что мой верный рыцарь и единственный защитник, сир Рион Аллирион, покинул наше скромное общество.       Едва устоявшийся ход жизни менялся.       Время продолжало свой ход.