18.05.2019
В очередной раз невольно скривившись, когда с улицы до слуха донесся сигнал еще одной машины, Стинг сильнее укутался в одеяло и накрыл голову подушкой, чтобы его не мучил такой раздражающий звук. Казалось бы, с высоты двадцатого этажа не должно было быть слышно суматохи загруженной в час пик улицы. По крайне мере, раньше не было. Или же он просто внимания не обращал. А сейчас слышал. И проезжающие мимо автомобили, и чертов протекающий кран на кухне, и даже ненавистный работающий телевизор у соседей снизу. Каждый проклятый звук отдавался эхом в черепной коробке, словно удары молотка. Все тело ужасно ломило, во рту сохло, из-за чего до жути хотелось пить, а в придачу к этому парня уже второй день преследовала тошнота. Блядские отхода. Блядская ломка. Блядский Грей. Где-то на кухне из крана в очередной раз упала капля, разбиваясь о раковину, и Стинг глухо зарычал. Хотелось сдохнуть. И ведь все это было не самым худшим. Ни осточертевшая раздражительность, словно его нервная система решила ни с того ни с сего взять отгул; ни треклятые боли в каждой ебаной мышце — нет. Больше всего доканывали собственные же мысли, которые не давали покоя ни на минуту. Стинг пялился в потолок и думал о Роуге. Спал — и ему снился Роуг. Пытался отвлечься, играя в какую-то глупую игру на приставке, но все равно каждая деталь (абсолютно каждая блядская деталь) напоминала ему о Ченни. Хотелось просто, блять, сдохнуть. О, и это ужасное чувство голода, будто бы Эвклиф не ел уже целую вечность. Вчера он выгреб из холодильника все, что только можно. Даже не побрезговал банкой кукурузы, которая стояла там уже хер знает сколько и которую Стинг просто на дух не переносил. Съел все, что только можно было съесть, а сегодня проснулся опять до жути голодным и злым. Только сейчас парень, кажется, начал понимать, насколько его организм привык к кокаину, потому что без проклятого белого порошка Стинг себя чувствовал слишком хуево, чтобы банально встать с кровати. Ноги выкручивало, голова раскалывалась, а депрессия стремительно накатывала волнами, напоминая, какой же Эвклиф все-таки мудак. Просрал все, что только можно было просрать. Орал на лучшего друга, кидаясь всеми матерными словами, которые только в голову приходили, и уверенно заявляя, что знать его больше не хочет. Послал парня, которого, блять, любил же, вылив на него столько дерьма. Даже Нацу, и того успел облить грязью, назвав всего-то заменой Леона. Стинг подумал о том, что хочет сдохнуть. Снова. Телефон он даже не включал. Говорить с Греем было банально стыдно. Мыслей о том, чтобы позвонить Роугу и в помине не было. Что он должен сказать Ченни? «Хэй, привет, извини, что послал тебя нахуй, ты же не обижаешься?». Выйти из квартиры тоже не мог. Оставалось только лежать в своей кровати, пялясь целыми днями в белый потолок и мучиться от физических и душевных терзаний. Мириться с болью, от которой не избавила даже пятая таблетка аспирина, и раздумывать о великом: о том, куда еще ниже он мог бы скатиться. Щелчок дверного замка отдался выстрелом в голове, и блондин снова невольно поморщился. Только через пару секунд понял, что это был долбаный щелчок дверного замка! Резко поднялся, опираясь на локти, и выглянул в коридор. Может, померещилось? Может, на фоне отходов у него уже галлюцинации появились? Но нет. Дверь и правда приоткрылась, а уже через пару секунд на пороге появился Грей. Стинг ошарашенно наблюдал за тем, как Фуллбастер снимает с себя куртку, небрежно кидает ее на тумбочку у входа и, бросив на диджея беглый взгляд, исчезает где-то в направлении кухни. Следом за ним вошел Нацу с немалым пакетом в руках. И дальше — Роуг. Моргнув пару раз, Эвклиф замер на пару мгновений и даже незаметно ущипнул себя, чтобы убедиться, что он все-таки не спит. Но Роуг и правда стоял в коридоре, не спеша снимая верхнюю одежду и разуваясь. Стинг случайно столкнулся с ним взглядом, но уже через пару мгновений резко отвернулся. Смотреть брюнету в глаза казалось непосильной задачей. В отличие от Драгнила с Фуллбастером, Ченни не особо-то интересовала кухня блондина. Посомневавшись немного, он зашагал в сторону спальни, где, собственно, и коротал свое время Стинг, а, оказавшись внутри, лишь закрыл за собой дверь. Оторвать свой взгляд от покрывала Эвклиф не решался. Словно от того, насколько внимательно он будет рассматривать дурацкий узор, зависела его жизнь. Словно смотреть на Роуга была чем-то сравнимым с прыжком с крыши. Понял, что брюнет медленно подошел к его кровати, присаживаясь на край где-то у ног, и невольно стиснул зубы. И какого только черта Стинг не мог взять себя в руки? Просто улыбнуться, как обычно, и банально поздороваться. Хотя бы «привет» сказать для начала. — Ну и? Как ты? — спустя пару секунд послышался голос не менее напряженного Ченни. Будто бы он нервничал не меньше, но в итоге сумел справиться со вставшим в горле комом. — Честно? Хуево, — едва ли слышно усмехнулся Стинг и, все еще ужасно волнуясь, все же перевел загнанный взгляд на парня. Сердце пропустило удар, но, к удивлению, ничего страшного не случилось. Стинг смотрел на Роуга, а Роуг — на Стинга. Никто не умер, конец света не случился, просто они наконец-то установили хоть какой-то зрительный контакт. Вместо ответа Ченни легко усмехнулся и потянулся рукой к одной из пластиковых бутылок, валявшихся на полу. Из-под минералки, которая закончилась еще вчера утром. Поставил ее на прикроватную тумбочку, тяжело выдыхая, и осмотрелся вокруг. В комнате Эвклифа творился тот еще беспорядок: повсюду были разбросаны вещи, у кровати стояли пустые грязные тарелки, стул у письменного стола с какого-то черта был перевернут — кажется, Стинга не слабо штормило, когда Грей запер его в квартире. Вот только блондину было плевать на бардак. Он мог всего-то радоваться тому, что Роуг приехал. Не послал Эвклифа к херам собачьим, а все-таки приехал. — А ты? Что нового? Давно все-таки не виделись, — попытался улыбнуться диджей, но вышло как-то натянуто, фальшиво. — Ничего. Все по старому, — покачал головой Ченни и, как-то отстранено хмыкнув, поднялся с кровати. Окинул Стинга тяжелым взглядом и поджал губы, словно сомневаясь в чем-то, а потом вдруг достал из заднего кармана джинс пакетик с белым порошком и кинул его на прикроватную тумбочку рядом с пустой пластмассовой бутылкой. — Минерва заходила в бар. Это тебе. У Стинга от такого поворота буквально-таки дар речи пропал. Он просто тупо пялился на чертов кокаин и думал о том, что это, блять, может решить все его проблемы: мгновенно пройдет и головная боль, и ломота во всем тебе. И на все — даже на ссору с Роугом — станет плевать. Прожигал взглядом чертов наркотик, не смея пошевелиться, а затем шумно сглотнул. Неуверенно потянулся к нему рукой, вспоминая, что в первой тумбочке письменного стола должна лежать старая кредитка, а в одной из курток в шкафу наверняка найдется какая-то купюра. Что уже через пять минут после первой дорожки его настигнет эйфория и все остальное потеряет свой смысл. Замер на секунду, стоило пальцам коснуться желанного пакетика, и почувствовал, как скулы невольно сводит от отвращения к самому себе. Потому что Роуг пристально следил за каждым его движением, не переставая едва ли заметно улыбаться. Так колко и жестоко. — Забери, — прохрипел Эвклиф, тут же отдернув руку и отвернувшись. — Пожалуйста, просто, блять, забери его. Скинув брови с легким удивлением, Роуг лишь плечами пожал и взял злосчастный пакетик в руки. Стинг выдохнул с облегчением, а уже через какое-то мгновение просто опешил, когда брюнет вместо того, чтобы спрятать чертов наркотик обратно в карман, всего то открыл пакетик и рассыпал немного кокаина на тумбочку. Не секунды не задумываясь, достал из джинс какую-то купюру и начал плотно сворачивать ее трубочкой. У Эвклифа даже во рту пересохло. Какого черта, блять, он творит? — Твое дело, — хмыкнул Роуг, склонившись над тумбочкой, и Стингу стало дурно. Даже не думая, он быстро схватил парня за руку, оттаскивая от блядского кокаина, и тут же смел его к херам на пол, зло зарычав. Сделал это совершенно неосознанно и только через какое-то мгновение, встретившись с барменом взглядом, понял, с какой силой сжимает запястье Роуга, которого секунду назад дернул с такой силой, что тот не устоял на ногах и свалился обратно на кровать. Тут же отпустил, растерянно забегав глазами по комнате, и недовольно выругался. — Какого хуя? — со злостью прошипел блондин, но тут же снова опешил, когда заметил, что Ченни весь дрожит. Дышит прерывисто, поджимая губы, отворачивается, чтобы не не показывать слез, которые уже стояли в глазах, и, черт возьми, дрожит. — Я люблю тебя, — смеется Роуг, и Стингу от этого смеха не по себе становится. Словно брюнет был на грани истерики. Словно прямо сейчас разрыдается, но смеяться не перестанет. — Дураком меня называй, но, каким бы ты ни был, я все равно тебя люблю. Никогда еще не влюблялся, а теперь просто с ума схожу. Не могу. — Р-роуг... — едва ли слышно окликнул его Эвклиф, неуверенно прикоснувшись рукой плечу. Внутренности словно выжигало от гребаного чувства вины, а тошнота подступала с новой силой. — И... если это, — шмыгнув носом, кивнул в сторону прикроватной тубочки, на которой так и лежал пакетик с кокаином, — часть тебя, то к черту. Плевать. Я согласен. Секс без любви — не измена? Хорошо, как скажешь. Я наскучил? Без проблем, я уйду. А ты звони, как захочешь поговорить. Этого же ты хочешь? Цыкнув, Стинг додумался лишь до того, чтобы обнять Роуга. Подался вперед, прижимаясь всем телом и крепко цепляясь руками за его рубашку. Уткнулся носом где-то в районе ключицы и притянул к себе, заставляя забраться на кровать и сесть рядом. Не отстранился, даже услышав возмущенное шипение где-то над ухом. И даже когда Ченни сам попытался отодвинуться. Только крепко обнимал и шепотом не переставал повторять «прости». Отпустил только когда услышал тихие всхлипы, потому что брюнет уже больше не мог сдерживаться. Изо всех сил пытался взять себя в руки, но горькие слезы сами почему-то катились по щекам, а дыхание спирало. — Вот глупый, — легко улыбнулся Эвклиф, потянувшись руками к лицу парня. Тот дернулся как-то неуверенно, но все же позволил блондину прикоснуться, чтобы тот обхватил руками его лицо, большими пальцами утирая слезы. — Кто же вообще на такое соглашается? Отведя взгляд в сторону, Роуг лишь снова шмыгнул носом и с какой-то обидой свел брови к переносице. От улыбки Стинга, как и раньше, сердце все еще замирало. — Кажется, я раньше никогда тебе не говорил, но знаешь, я ведь, черт возьми, тоже тебя люблю, — абсолютно серьезно произнес Эвклиф, отчего брюнет едва ли ощутимо вздрогнул. И только слезы подступили с новой силой. Черт. — Извини. Знаю, что этого мало, но мне правда жаль, что я так поступил с тобой. Дашь мне еще один шанс? Диджей только слабо усмехнулся, когда Ченни ни с того ни с сего кинулся ему на шею, уткнувшись носом в плечо, пряча глаза, и кивнул. Не переставая дрожать и отчего-то плакать, пока Эвклиф успокаивающе гладил его спину, нашептывая, что все будет хорошо. Что ему всего-то нужно переждать пару дней, пока организм полностью не очистится, а потом все наладится. Что не будет больше ни кокаина, ни дешевых интрижек, ни обидных высказываний. Что Стинг правда любит и искренне раскаивается. Тяжело выдохнув, Драгнил накрыл кастрюлю с кипящей водой крышкой и подошел к столу, усаживаясь на небольшой диванчик, рядом с Греем, который что-то внимательно рассматривал в телефоне. Заглянув ему через плечо, Нацу невольно напрягся и слегка нахмурился: на экране была новая статься об очередной выходке Фуллбастера, и актер там, разумеется, был выставлен не в самом хорошем свете. «Чрезмерно вспыльчивый и лишенный умения себя контролировать». Парень хмыкнул невольно, отвернулся и, опираясь об актера спиной, положил голову тому не плечо. — Это сильно плохо? — уточнил Нацу, на что Грей лишь хмыкнул как-то надменно и едва ли заметно скривился. — Плевать. Леон сказал, что скоро об этом забудут. Я тоже так думаю. — Леон? — с каким-то недобрым изумлением переспросил розоволосый, и Фуллбастер тут же прикусил язык. — Ага. Спас меня на этой неделе от нападения одного бешеного зверя. — Эрзы, что ли? — Именно. Грей продолжил вчитываться в строки писанины его явного хейтера — так, как этот парень (может, и девушка) грязью его уже давно никто не поливал, — а Нацу перевел свой взгляд снова на плиту, где готовился самый обычный суп с курицей. Леон, значит. Уж что-то в последнее время слишком часто он напоминает о себе, и это Драгнилу точно не нравилось. Парень попытался отвести себя от подобных мыслей, мол, Грей с Леоном — коллеги, и тут ничего не поделаешь. Играют двух главных героев чертового сериала. Да и почему это розоволосый должен возражать: они с Фуллбастером не связаны никакими обещаниями верности или чем-то подобным. Выбор Грея: общаться с Бастией или нет — полностью выбор Грея. Так ведь? Да хуй там. Сев нормально, повернувшись к актеру лицом, парень недовольно цыкнул и подпер голову рукой. — Мне это не нравится. — Что? — брюнет удивленно перевел взгляд на Нацу, даже не сразу поняв, о чем тот говорит. Что именно ему не нравится-то? — То. Говорю, не нравится мне это. — Хочешь сказать, что ты ревнуешь? — посмеялся Фуллбасттер, ожидая очередных гневных высказываний в его адрес и отрицания всего, что только можно было отрицать, но вместо это услышал лишь невозмутимое: — Именно. Пару секунд Грей ошарашенно пялился на Драгнила, который только что совершенно на полном серьезе заявил о том, что он, видите ли, беспокоится о том, как бы актер налево не пошел. А как же уже ставший таким привычным смущенный взгляд и возгласы «чертов Фуллбастер»? И как прикажете понимать? А Нацу все продолжал сидеть, сверля брюнета взглядом и явно ожидая хотя бы какого-то подобия ответа. И чего-то вроде «не парься, мы решили остаться друзьями» он явно не одобрит, насколько понимал брюнет. Хотел было начать уверять бармена, чтобы тот не забивал голову разной ерундой, потому что знает же: Грей никуда не денется, но вместо этого таким же невозмутимым тоном, которым удивил его Драгнил, предложил: — Давай встречаться? На кухне снова повисло молчание. Нацу пытался (честное слово, пытался) выдержать пристальный взгляд актера, но в итоге сдался. Сперва сердце забилось как бешеное, потом в висках ни с того ни с сего застучало, а после и щеки начали отчего-то краснеть. Тут же отвернулся, глубоко задышав, и пытаясь сделать вид, что он просто проигнорировал этот до жути смущающий вопрос. Правда, сам же прекрасно понимал: Грей не купится. А вот Фуллбастер едва ли заметно усмехнулся, не сводя глаз с розоволосого. Даже телефон в сторону отложил. Кажется, это можно было считать абсолютной победой. Один — ноль, Нацу. — Это шутка такая? — так и не смея повернуться к Грею, уточнил Драгнил. — Да нет, вроде. — Я же не гей, придурок, — рыкнул парень. — Ага, ты говорил уже. Постоянно говоришь. Так «да» или «нет»? — пожал плечами брюнет, и у бармена невольно начал дергаться правый глаз. Что за чертовщина вообще? С чего вообще так резко чертов Фуллбастер говорит ему подобное? А Нацу ведь уверен был, что это предложение настигло его абсолютно внезапно и без малейшего на то повода. Потому что, разумеется, Драгнил не давал Грею поводов заподозрить его во влюбленности, симпатии ли чем-то подобном — нет, что вы. И плевать, что их дружбу уже вполне можно назвать отношениями — так, осталось только формально подтвердить. И плевать, что к этому все шло еще с того момента, когда брюнет как-то заявился к ним с Роугом в бар и Нацу впервые сказал свое приевшееся «я не гей». Даже на то, что сейчас Нацу просто-таки забывает, как дышать, и разрывается от счастья — тоже плевать. Просто потому, что Драгнил вообще ни разу не считал себя радужным. Не то, чтобы это было чем-то ужасным, просто нет — Нацу не гей. И все тут. Вот только ответ «да» так и рвался из глубин наружу. Наконец-то решившись глянуть Грею в глаза — так, словно актер сейчас сказал нечто абсолютно нецензурное и аморальное, — парень открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же замолк, не решаясь. Да этого и не требовалось. Потому что Фуллбастер и без слов понял это немое согласие. И только актер собрался благополучно объявить их отношения официальными, так как молчание — знак ответа «да» (Нацу бы явно зарядил со всей силы кулаком ему в плечо, но оно того стоило), как дверь на кухню открылась, и на пороге показались Роуг со Стингом. Все внимание как Нацу, так и Грея тут же переключилось на них: все же сейчас были проблемы поважнее их забав и выяснения отношений. Эвклиф молчал — так долго и непривычно. Виновато отводил взгляд и едва ли заметно хмурился. А Ченни улыбался. Не сдерживаясь, счастливо и искренне. Держал блондина за руку и не снимал с лица довольной улыбки. Потому что теперь все было хорошо. В общем-то, Фуллбастер с Драгнилом поняли это сразу же. Не сговариваясь, облегченно выдохнули и удовлетворенно кивнули. А Стинг переводил взгляд с лучшего друга, который прямо сейчас честно радовался их с Роугом примирению, на розоволосого парня, что-то твердящего о том, что если еще раз Эвклиф поведет себя подобным образом, он так вправит ему мозги, что даже Эрза покажется доброй феей. Был уверен, что ни Нацу, ни Грей не будут заботливо таскаться за ним и пытаться вытащить из вырытой самим же Эвклифом ямы. Вот только все оказалось в точности наоборот, потому что, если бы не эти двое, Стинг бы не справился — понимал это, как ясный день. И был очень благодарен. Блондин удивился, когда Грей кинул что-то в его сторону, даже застопорился, но все-таки вовремя среагировал — словил. А в следующее мгновение несколько удивленно смотрел на ключи от квартиры в своих руках и все никак не мог перестать хмуриться. Это его, типа, освободили сейчас? А не рановато ли? Даже ломка не прошла. — Заходи в бар, если... ну, если все будет совсем плохо, — хмыкнул Нацу. — Налью тебе чего-то, поговорим. Легко усмехнувшись, Эвклиф кивнул, мол, «спасибо», и посмотрел на актера. Поджал губы, едва ли удержавшись, чтобы взгляд не отвести, и как-то неуверенно произнес: — Слушай... прости меня. Я повел себя как та еще дрянь. — М? Это я тут извиняться хотел, — хохотнул Грей, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза. — Все-таки, закрывать тебе в квартире было уже перебором. — Да нет, — отмахнулся Стинг, не сдерживая улыбки, — нормально все. Наконец-то все наладилось, и этот факт просто не мог не радовать Нацу. Наконец-то Роуг со Стингом снова были вместе, Грей больше не будет волноваться, да и самому Драгнилу куда спокойнее стало. Хотя парень, признаться честно, все еще переживал, что Эвклиф сорвется и снова пустится во все тяжкие: в конце концов, он просто представить себе не мог Стинга, вставшего на другую дорожку в жизни. Но... впрочем, это уже только догадки, а как там на самом деле будет — Нацу понятия не имел. Поэтому сейчас, лишь облегченно выдохнув, встал со своего места и направился снова к плите. Как-никак, а приготовить чего-нибудь Эвклифу, который просидел почти трое суток в заточении, было бы весьма кстати. Особенно учитывая, что он, наверное, едва ли с кровати смог подняться, чтобы на кухню прийти. Грей же, в свою очередь, спокойно наблюдал за тем, как Стинг с Роугом присаживаются рядом, переговариваясь о чем-то своем, и невольно задумался о том, что жизнь-то, кажется, налаживается. Эвклиф, вроде как, вернулся в норму, ссора с Леоном была исчерпана, даже Нацу... — Фуллбастер усмехнулся едва ли заметно — даже Нацу становился к нему все ближе и ближе. Оставалось бы только разобраться с чертовыми журналистами — и можно жить припеваючи. Вот только, как уж повелось в жизни Грея и как было сказано ранее, как только черная полоса неудач актера заканчивается, начинается новая — не менее темная. Хотя кто его знает, может, в этот раз все будет по-другому? По крайней мере, Фуллбастеру хотелось бы в это верить.***
Квартира Стинга вновь опустела ближе к обеду. Нацу с Греем уехали, сказав, что сейчас Эвклифу не помешало бы отдохнуть как следует, а Роугу, как бы тот не хотел остаться, нужно было открывать бар. Ченни пообещал, что обязательно навестит Эвклифа завтра и попросил звонить, если что-нибудь понадобится. Стинг был безгранично благодарен за то, что у него все же есть такие отличные друзья, которые не бросили его, несмотря ни на что, и просто замечательный заботливый парень. С предположением Фуллбастера про нужный отдых блондин спорить не стал. Сам хотел упасть на кровать и проспать со спокойной душой до вечера, как минимум. Но стоило только, сладко зевая, зайти в комнату, как взгляд уперся в пакетик кокаина, о котором Ченни, вероятно, благополучно забыл. В горле снова ком встал. Глазами диджей прожигал блядский наркотик, чувствуя, как все нутро сводит от нетерпения и треклятого желания снова ощутить заветную эйфорию. В висках застучало, а в голове роились мысли о желанном кайфе. Блять. Даже не думая, Стинг тут же кинулся к столу, открыв ту самую первую тумбочку и вытаскивая оттуда все ненужные сейчас бумажки и канцелярию, пока наконец-то не уткнулся взглядом в старую потертую кредитку. Шумно сглотнул, взял карточку в руки и медленно, неуверенно подошел к кровати со стороны гребаной тумбочки, присаживаясь на ее край. Твою мать. Руки уже сами тянулись к наркотику. В голове вырисовывались картины, как Эвклиф хорошо заученными движениями рассыпает кокаин на деревянной поверхности, как делит его на ровные полоски, ритмично выстукивая кредиткой, как растягивает дорожки... блять. Болью во всем теле отдался собственный же рык, когда блондин зло откинул карточку в сторону, резко схватив пакетик в руки, и вскочил с места, выбегая из комнаты. Не обращал внимания ни на то, что в висках отчего-то застучало, ни на то, что ноги почему-то подкашивались. Даже на то, что челюсть уже начинало сводить — с такой силой он стиснул зубы. Плевать было на все. Лишь оказавшись в ванной, со злостью откинув крышку унитаза и высыпав абсолютно весь наркотик в сливную трубу, куда после полетел и полиэтиленовый пакетик, он закрыл глаза, и тяжело выдохнул. Звук смыва воды успокаивал и вселял уверенность в том, что Стинг справился. Не сорвался. — Черт... — шикнул блондин, устало опускаясь на пол и опираясь спиной о ванну. Взгляд все еще был прикован к унитазу, куда он только что спустил свое спасение от ломающей боли, а губы кривились в какой-то колкой и саркастичной улыбке. В следующую секунду сложив руки на согнутых коленях и положив на них голову, Эвклиф прикрыл глаза и шумно сглотнул. Знал: это было просто необходимо. Иначе никак. Потому что завтра будет только хуже, завтра кости начнет ломить только сильнее, а голова не перестанет раскалываться. Потому что завтра бы он не удержался. И от осознания этого факта пальцы с силой невольно впивались ладони, а тошнота снова подступала. Какое же, блять, дерьмо.