Исключение только для тебя

Ни на земле, ни на небе, ни в океане, ни в горах не отыскать места, где бы человека не смогла победить смерть. Сиддхартха Гаутама

       Я не знаю, сколько времени прошло. Я бежала, сломя голову к этому общежитию. Но я сейчас не в нём. Я не помню дороги к нему и к дому отца. Уверена, он очень сильно волнуется за меня: «Где я? Почему не отвечаю на звонки? Что со мной случилось? Почему не пришла на ужин?». Я не знаю, что мне делать. Люди в такое время уже давно дома и мне не у кого попросить телефон. Я не нашла ни одной телефонной будки. Я совершенно не знаю этот город. Сейчас я просто иду. Не знаю куда, но по крайней мере не стою. То, как я злюсь на себя, не сравнить ни с чем.        ***        Я до сих пор иду. Прошло где-то полчаса с того, что я безрезультатно хожу по городу. Мои ноги уже адски болят и я хочу спать, но я иду. Тут я вижу знакомый тату-салон. Я помню, что проезжала его. Решаю идти к нему. Сейчас я не понимаю, я хочу, чтобы я нашла общежитие и на меня очень сильно наорали, или я просто блуждаю, чтобы не стоять. Подхожу к тату-салону и вижу, что примерно в двухсот метрах школа. Я не рада. Я не чувствую облегчение или что там должна. Иду вперёд. Прохожу мимо компании пьяных отбросов и под их свист и фразы «Бейби, иди к нам», «Да ну не ломайся» прохожу вперёд. Спустя метров сорок, я вижу ещё одну компанию. Но теперь это байкеры. Так же, с лицом не выражающим никаких эмоций, прохожу. Но тут меня хватает за руку огромный мужик:        — Может присоединишься к нам? — Говорит он хриплым и озабоченным голосом. Меня охватывает паника, когда этот мужчина сильно сжимает моё запястье и тянет к остальным. Я пытаюсь вырваться и у меня получается. Я поворачиваюсь и уже готова уходить. Но он снова хватает меня и говорит уже резче:        — Ты не поняла. Это было не предложение. Ты идёшь за мной! — Я в панике.        — Нет, я никуда не пойду. — Кричу я.        — Ещё как пойдёшь. А если попытаешься вырваться… — Он достает из кармана раскладной нож. Я проклинаю этот день. Не знаю, что мне делать. Если попытаюсь вырваться, он может меня порезать, но я не могу просто идти за ним. Я пытаюсь вырваться и нож врезается мне в ладонь. Я кричу от боли. Это я виновата, что пошевелила рукой. Он не хотел меня резать, это моя вина. Может и хотел, но в этом случае виновата я. Остаётся неглубокий порез, и я вновь пытаюсь вырваться. По моему лицу текут слёзы. Он хватает меня за талию пытается притянуть к себе, но кто-то берёт его за руку и отдёргивает. Я смотрю глазами, наполненными слезами, и вижу Хардина. Он бьёт того мужика в челюсть, и тот падает. К нам подбегает ещё один, и он бьёт Хардина в нос и в челюсть. Хардин сбивает его с ног, и тот уже валяется на асфальте. Вся остальная банда убегает, или не вся, но несколько человек. Хардин берёт меня за руку и уводит. Он кричит взволнованно:        — Хэйли, они с тобой ничего не сделали?        — Нет. — Он поворачивает ко мне голову и осматривает.        — Почему тогда у тебя кровь на футболке? — Я смотрю на футболку и правда, кровь. Я не хочу нагнетать, ведь Хардин уже и так очень сильно разозлён.        — Ну…у меня немного рука порезана.        — Немного? — Он берёт мою ладонь и ужасается. Крови много для неглубокого пореза. Смотрю ему в лицо.        — У тебя тоже кровь на лице.        — Мне не больно. — Хардин ускоряет шаг и мы уже в общежитии. Он дёргает ручку двери, и та заперта. Я рада, что там нет Кэтрин. Он открывает дверь моим ключом и мы уже в комнате. Он сразу мчится в ванную и приносит аптечку с мокрым полотенцем. Я сижу на кровати. Я до сих пор в шоке. Он садится рядом со мной и вытирает мне кровь с ладони мокрым полотенцем. Дальше берёт перекись и тоже капает на полотенце. Далее, этим он протирает мне ладонь. Немного больно. В итоге всё заклеено пластырем.        — Расскажешь, что произошло? -спрашивает он.        — Нет.        — Почему? — Я вся дрожу от страха. Что будет когда я встречу отца и Мэри? -Тебе холодно? — Спрашивает он, видя меня. Я качаю головой. — Но ты вся дрожишь. — Я беру мокрое полотенце и подношу к его лицу. Губы в крови и нос тоже. Я, дрожащими руками, всё вымываю.        — По крайней мере теперь мы оба не в крови. — Говорит он, и я слабо улыбаюсь. Он берёт меня за руку, в которой полотенце, и отводит вниз. Приближается ко мне. Наши лица в сантиметрах шести друг от друга. Он подсаживается ещё ближе. И говорит тихо:        — Хэл, ты очень красивая. — Мне нравится, что он так меня назвал. Раньше так иногда говорила мама. Он приближается. Наши губы соприкасаются, но мы не целуемся — Не против? — Не в состоянии что-то говорить, я просто впиваюсь ему в губы. Мы целовались где-то минуту, а сейчас я уже у него на коленях. Хардин целует меня в шею. Я наслаждаюсь, но тут слышу звук каблуков. Очень громкий звук, очень знакомых каблуков. Я сразу же понимаю, кто это. Это Кэтрин. И она уже близко. Я быстро слезаю с колен Хардина. И объясняю ему:        — Это Кэтрин. Она идёт сюда.        — И что? Я думаю она видела это уже много раз. И с чего ты решила, что это она? — Я не успеваю объяснить, как в комнату врывается она. Кэтрин смотрит на нас и с неимоверной злобой орёт на меня:        — Ты что, издеваешься?! Я тебя по всему городу ищу, моя мать бегает и пытается найти тебя, а ты даже не берёшь трубку и просто сидишь здесь. С ним. Идиотка — я готова обрыдаться. Мне стыдно. Жутко стыдно.        — Эй, полегче, просто объясни. — Говорит Хардин. Он ещё не знает, куда встрял.        — Завались. — Отвечает она ему и подходит ко мне вплотную. — Ты время видела? — не дождавшись ответа, она говорит. — 20:26. Ты должна была быть здесь в 6 часов вечера. Где тебя носило? — Хардин встаёт и отдёргивает её от меня. — Отвали!        — Оставь её! Успокойся. — Она хочет вырваться, но Хардин держит её запястья крепко.        — Ты даже не знаешь, о чём я говорю!        — Ты не говоришь, ты орешь.        — Отпусти меня!        — Успокойся! И тогда… отпущу. — Кэтрин ещё вырывается, но спустя минуту она уже спокойно стоит. Скорее всего поняла, что Хардин её не отпустит.        — Всё… я спокойна. — Говорит она нормальным голосом.        — Уверена?        — Да. — Хардин отпускает её, и та делает один шаг в мою сторону. — Я позвоню маме и скажу, что ты здесь. Будешь объясняться с ней и Гордоном сама. А я ухожу. Сегодня переночую не здесь. Видеть тебя — это полное отвращение. — Она уходит. Я сажусь на кровать. Облегчение. Сейчас я чувствую именно его. Может и не должна, но я благодарна Хардину, что он успокоил Кэтрин, и она спокойно мне сказала. Я понимаю, что Хардин ничего не знает, об узах, что связывают меня с Кэтрин и сейчас мне как-то придётся всё объяснить. Я совсем не знаю, что у него сейчас на уме.        — Почему она и её мама тебя искали? — Говорит он — И кто такой Гордон?        — Можно я объясню всё завтра? — Тихо прошу я. У меня не осталось сил.        — Нет.        — Но почему? — Я поднимаю голову и смотрю на него.        — Я хочу знать.        — А я хочу спать.        — Хэйли, скажи мне и тебе станет легче. — Сказал он это так, будто это самое очевидное на свете.        — Хорошо. Но я скажу лишь одно и после этого ты сразу уйдёшь. Так будет лучше.        — Ладно.        — Кэтрин…она…моя сводная сестра. — Он удивлён. Это было ожидаемо.        — И почему ты это скрывала?        — Не я, она. Теперь уходи. — Он стоит на месте и даже не собирается этого делать. У меня нет сил объяснять всё ему — Хардин, пожалуйста. Ты обещал.        — Я не обещал. — Почему он такой? Я же попросила.        — Пожалуйста, можно я объясню всё завтра? — Умоляюще произношу я.        — Тогда в восемь, в кафе «Квартал».        — Где это?        — Возле первого корпуса. Сразу за ним два небольших здания. Одно — это музей чего-то там. Другое — это кафе.        — Хорошо. Пока.        — Пока. — Он уходит, и я остаюсь одна. Понимаю, что Кэтрин уже всё рассказала матери, а та моему отцу. Тянусь за телефоном и беру зарядку. Заряжаю. Телефон включается, и я вижу три пропущенных от отца. Звоню ему.