Исключение только для тебя

Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти. Сиддхартха Гаутама

      Когда я уже немного успокоилась и меня перестало трясти, рили у меня просто дрожали руки, я решила одеваться. Достала чёрное нижнее бельё. Надела. Начала искать чёрные туфли. Большинство моей одежды остались в доме у отца. Когда мы только переезжали, я оставила свои два чемодана у него. У меня очень много вещей. Я люблю шоппинг. Ходить по магазинам с подругой. Обожаю. Здесь я себе пока ничего и не купила, кроме того платья и лодочек. Наверное, нужно будет забрать мои вещи из дома отца. Хотя моё проживание тут уже под вопросом. Я не понимаю своего поведения последние 20 минут. Я не понимаю того мандража, что чувствовала и… отдалённо чувствую сейчас. Мои размышления прерывает Хардин. Он входит в комнату. В полотенце на талии, ну как на талии, чуть ниже. Не буду на него смотреть. Он надевает трусы и параллельно спрашивает:       — Что-то случилось? Ты так быстро убежала. — Не буду подавать виду, что что-то не так. Он, наверное, посчитает меня дико странной. Да и я так себя сейчас считаю. Сначала залезала к нему на колени со словами «Я готова», а сейчас, когда вышла из душа, меня просто трясло. Такое бывает иногда. Редко скорее всего. Только когда я сильно нервничаю или чего-то сильно боюсь, или истерю.       — Нет. — Говорю я с фальшивой улыбкой и отвожу взгляд. Наверное, это меня и выдаёт, ведь Хардин подходит ко мне и крепко обнимает. Мне очень нужно это. Сначала я стою, но потом обнимаю его. Было бы проще, если бы он был в одежде.       — Скажи.Что не так? — Он отодвигается и смотрит мне в глаза. Я придвигаю его к себе и встаю на цыпочки, утыкаясь ему в шею. Мне нравится так делать. Хардин высокий. Очень. Мой рост — 174 см. У него — 188 см. Как я это узнала? Спросила его. Тогда было не очень тактично спрашивать, но он не удивился и нормально ответил. Наверное, много раз ему этот вопрос задавали.       — Не знаю. Просто… очень странно. — Мне приятна его близость. Сейчас так же. Мне нравится, что я его обнимаю. Не понимаю. Почему тогда так в душе произошло?       — Что странно? — Он опять отодвигает меня и смотрит в глаза.       — Ты так резко зашёл в душ. — Я опять вешаюсь ему на шею. Надеюсь он поймёт, что я не готова смотреть ему в глаза и перестанет меня отодвигать.       — Прости, если ты не была готова. Просто… да ты права, всё очень странно. — я смеюсь.       — Ты тоже прав. Мне нужно серьёзно подумать, а не просто так вешаться тебе на шею.       — Ты сейчас это и делаешь. — Говорит он с улыбкой. Хочу отойти, но он меня прижимает к себе ещё крепче. — Я не говорил, чтобы ты против. Мне нравится. — Я смеюсь. Он тоже.       — Думаю, пора уже собираться.       — Да?       — Да.       — Ты всё ещё нервничаешь? — Я наконец смотрю в его глаза и в который раз тону в них.       — Нет. — Он поднимает бровь типа говоря: «Чё правда? По тебе не видно». — Немного. — Он улыбается и проводит пальцами по моей шее. По ключицам.       — Я могу помочь расслабиться, — Он смотрит мне в глаза и, наверное, хочет понять мою реакцию. Я молчу секунд 15 и потом, не в силах ничего говорить, просто киваю. Как только я это делаю, он быстро подводит меня к кровати и укладывает.       ***       Через несколько минут я уже и следа нервозности не чувствую. Лежу на кровати и рядом Хардин. Я в одном чёрном бюстгальтере. Никак не могу отдышаться.       — Нам надо собираться. — Говорю я.       — Надо?       — Ну да. — Думаю подняться, но так хочется ещё пролежать в обнимку с Хардином хоть 5 минут.       — Ты говорила, что не употребляешь слово «надо».       — Сейчас я думать не могу.— Улыбаюсь я. Хардин смеётся.       — Ладно. Вставай уже. — Он лежит на боку. Я на спине.       — А ты? — оба говорим «вставать», но всё так же лежим на кровати.       — Нам выезжать через час. Успеешь?       — Да. — Говорю я так, будто это самое очевидное в мире. — Я не из тех, кто собирается по три часа и постоянно опаздывает. Вообще ненавижу опаздывать и всегда прихожу заранее. Обычно это не очень хорошо. Приходится ждать. Долго ждать. Так что, пунктуальность не самая сильная черта моего характера.       — Да. Так же. Иногда приходится долго ждать, поэтому на встречу с друзьями я всегда намеренно опаздываю на полчаса. И знаешь что? Все равно жду. — Я издаю короткий смешок и понимаю, что скорее всего у меня ещё нормальные друзья, которые опаздывают только на 15 минут.       — Хотя бы меня ждать не придётся. Но если ты опоздаешь на какую-то нашу встречу, я вынесу тебе мозг репликами: «Да как ты мог» или «Я тебя тут 20 минут ждала и теперь не разговариваю с тобой». Всегда так делаю, чтобы люди почувствовали, как мне хреново, когда приходится просто стоять, ждать и ничего не делать. Ненавижу.       — Ага. — Хардин улыбается и целует мою шею. Моё дыхание сбивается, и я понимаю, что если я его не остановлю, это затянется надолго, и мы опоздаем. Я должна его остановить. Но это на словах проще, чем сделать в реальной жизни. Так не хочется освобождаться из объятий Хардина. Я запускаю руки за его шею и тихо, не могу громче, говорю:       — Нам нужно собираться. Помнишь?       — Ага. — Он останавливается и встаёт. Протягивает мне руку и я тоже встаю.       — Что ты наденешь?       — Как обычно. — Я улыбаюсь.       — Я и не ожидала другого ответа.       — А что мне выряжаться?       — И правда. — Я с ним соглашаюсь и, наверное, это его удивляет, поэтому он и спрашивает:       — Да? Я думал, ты меня заставишь костюм надеть или что-то типа этого.       — Нет. Иди как хочешь. — Надеюсь это не звучит как отговорка. Ведь я и правда думаю, что он может и сам выбирать одежду. Но всё же… если бы Хардин надел рубашку, отец бы его воспринял намного лучше. Да и этот ужин такой официальный. И я иду в вечернем, или не очень, платье.       — Круто.       — Хотя… у тебя же есть рубашка? — он вздыхает.       — Вот чего я ожидал. Уже стал думать, что ты идеальная девушка… — На этих словах я к нему подхожу. — Но тут ты… — Я затыкаю ему рот рукой.       — Так стоп. Тебе лучше не продолжать. — В шутку говорю я. Надеюсь он понял. Он облизывает мне руку, и я быстро её убираю. — Хардин! — Он ржёт.       — Ну прости, детка. Ты была такой грозной. — На этих словах он меня целует.       ***       Надеваю чёрное платье и туфли. Сначала думаю, что сюда подойдёт золотая цепочка, но решаю вместо неё надеть серьги. Не знаю, как их правильно назвать, но это длинные серьги линиями, что достают мне до середины шеи (чуть ниже) и наверху имеют круглую клипсу. Сначала думаю оставить волосы распущенными и слегка накрутить плойкой, но решаю сделать небрежный пучок из завитых той же плойкой волос. Передние пряди выпускаю с двух сторон лица. Мне нравится. Пока я всё это делала, я уговорила Хардина надеть чёрную рубашку. Было это так:       «Я делаю себе макияж (чёрными тенями немного затемняю глаза и клею накладные ресницы. Не особо люблю их красить. Практически во всех случаях это получается неестественно, поэтому я лучше потрачу время, чтобы наклеить, а не буду их красить. Когда я это объясняю другим, все как один говорят: «Ну так нарасти себе ресницы». Я этого не сделаю. Не хочу иметь эффект каждую секунду. Я за естественность. Поворачиваюсь к Хардину. Он стоит у шкафа и берёт чёрную футболку. Когда её достаёт, случайно роняет тоже что-то чёрное (у него почти весь гардероб такой), поднимает и это оказывается рубашка. Я смотрю на взгляд Хардина. Такое ощущение, что он вообще не понимает откуда она. Видно, что он такое не носит. Он смотрит на меня, и я говорю:       — Может её наденешь?       — Нет. — Он её прячет в шкаф. Я всё так же смотрю на него. Он это замечает. — Что?       — Это будет официальный ужин. Тебе же не трудно? — Я строю умоляющие глаза.       — Нееет. Ну не надо. Пожааалуйста, детка. — Как же мне нравится, когда он так меня называет! Я прям таю!       — Ты же не хочешь, чтобы мой отец выселил меня и перевёз к себе? Пожалуйста. — Я подхожу к нему. Беру его руку. Отпускаю. Завожу руки за его шею и целую его. Затем его шею и шепчу на ухо:       — Я бы и так это сказала, но сейчас и повод есть… — Он смотрит на меня и ждёт.       — Что же? — Улыбается. Я наклоняюсь к его уху и говорю (не могу в глаза смотреть. Надо… мммм… нужно будет отучиться от этой застенчивой привычки):       — Если ты наденешь эту чёрную рубашку, я сделаю тебе… — Не могу я сказать это слово. Его дыхание ускоряется.       — Что сделаешь? — Он издаёт короткий смешок, но говорит серьёзно.       — Ты меня понял. — Я отталкиваюсь от него. Смотрю на его реакцию.       — Уверена? Ты ведь сегодня…       — Как раз и для этого. Только я хочу, чтобы всё было… не так резко… что ли романтичнее. — Он издаёт короткий смешок. — Не смейся с меня! — Угрожающе, но так же шутливо, произношу я.       — Не смеюсь, детка. Просто обычно я привык к тому, что девушкам, вроде Крис, ну… с кем я сплю… спал, насрать на то, как это будет.       — Я другая. — Говорю я серьёзно, но с улыбкой.       — Ага. — Он меня целует.       — Так ты согласен на этот уговор?       — Да. Уже мечтаю о твоём исполнении своей части. — Моё лицо выражает эмоцию типа: «Да что ты? Правда?».       — Одевайся. — достаю и протягиваю ему рубашку. — Хотя стоп. Она же мятая?       — Да. Это очевидно.       — У тебя есть утюг?       — Нет.Хотя, … нет. Я его выкинул. Мне зачем-то мама утюг выслала. Прикинь.       — И ты выкинул подарок матери?       — Это был утюг! Зачем он мне?! — Он улыбается. Я ржу, он тоже.»       — Готова? Уже 18:41. — Говорит Хардин.       — Ого. Мы успеем?       — Думаю да. Идём. — Выходим из квартиры. На пути к машине Хардин держит меня за талию. Как же мне не хватало этого нежного жеста!