Как полюбить садиста за короткое время

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Открываю глаза. Я вновь очнулся от наркоза Диктора. Интересно, как долго он будет вырубать меня с помощью своих грёбанных уколов? Это уже превратилось в традицию. Зрение фокусируется, и я вижу совершенно другое помещение, нежели вчера. Больничной палатой эту комнату уж точно не назовёшь — кровать, на которой я очнулся мягкая, чистые стены приятного светлого оттенка. Даже есть чайный столик с кофейником. Миленько. В памяти всплывает последний мой день в сознании. Точнее ночь. Диктор. Приставал ко мне? Бред. Я нервно посмеиваюсь сам над собой. Безусловно, это видение выдал мой нездоровый мозг. Нужно поскорее выкинуть эту нелепую сцену из головы. Я облокачиваюсь на кровати, и тут мне в глаза бросается одна деталь. Никакой арматуры нет. Никаких проводов, капельниц и прочего хлама. Следовательно, я здоров.? Я здоров и полон сил, раз уж меня отключили от аппаратов. И я снова готов бороться. Эти мысли дают мне приток энергии и я встаю с кровати. Многократно осматриваю комнату в поиске чего нибудь полезного. Заглядываю во все шкафчики, ящики и полки. Пусто. Тогда я подхожу к тумбе у входа. В ней я нахожу столовые приборы на одного человека. Ложка, вилка, тарелка и чашка. Значит, эта комната на длительный срок предназначалась для одного меня. Блестяще. Только в мои планы это не входит. Я беру вилку и прячу во внутренний карман своей безрукавки. Я стараюсь не шуметь. Стараюсь быть расчётливым. Для того, чтобы выбраться, мне нужно быть хитрее и умнее, чем в прошлый раз. Окна в моей комнате нет, только широкое отверстие под потолком, чтобы попадал дневной свет. Прыгать в эту щель не вариант — я не знаю, на каком этаже нахожусь. БобСок огромен. Больше в комнате я ничего не нашёл и направился к двери. Моя рука скользнула по сенсорному кодовому замку. Я попытался ввести случайный набор цифр. Раздался стальной щелчок, дверь внезапно открылась и я лицом к лицу наткнулся на человека. В нос ударил запах духов. Я отшатнулся и облегчением понял, что передо мной всего лишь Ната. Выходит, её и тут сделали моей надзирательницей. Дверь автоматически закрылась за её спиной. — Извиняюсь… — Она опустила взгляд и торопливо вошла. Я уклонился и молча кивнул. Ната села на стул рядом с моей кроватью. — Присаживайтесь… Мистер… Мне не сказали вашего имени. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Боб. — С этими словами я послушно сел обратно на свою кровать. Видя характер этой девушки, в моей голове созревал некий план. Ната запнулась и покраснела. — Ладно… Мистер Боб. Как вы себя чувствуете сегодня? — Я в порядке. — Хорошо. — Ната помедлила. — Мистер Томас перевёл вас в эту комнату, потому что вам стало лучше. И, честно говоря, для меня было удивительно, что мистер Томас не уволил меня — ведь я была нужна только для того, чтобы отслеживать ваше тяжёлое состояние. Как видите, я осталась, — Девушка улыбнулась — И возможно на меня у мистера Томаса остались ещё планы. Я думаю, он не хочет, чтобы вы оставались в одиночестве. Роботы не особо разговорчивые. Ната широко улыбалась. Я вновь кивнул. «Мистер Томас, мистер Томас»… Слишком много чести она придаёт этому человеку. Уважает его. Возможно, даже привязана к нему? А с этим можно и поиграть… Я принял самый невинный вид. — Ната… Хочу сказать вам. Я на самом деле очень рад, что вас не уволили, и вы остались. Девушка опустила глаза. — Почему же? — Ваше присутствие меня радует. Ната скрыла нарастающий румянец и встала. — Чтож, я рада, что вы идёте на поправку. Я буду навещать вас. Каждый день. Еду будут доставлять роботы. До свидания. — Да. До скорой встречи. И давайте перейдём на «ты»? — Ага… Ната заволновалась и поспешила уйти. Я проследил за ней. Она поспешно ввела код и прошмыгнула за дверь. Я успел уловить первую цифру кода. Как только шаги девушки за стальной дверью стихли, я прильнул к сенсору замка. На сенсоре присутствовали цифры, различные штрих-коды и неизвестные мне шифры. Я ввёл множество комбинаций, начинающихся на ту самую цифру, которую успел подглядеть. Но безуспешно. Хакер из меня никакой. Я начал унывать. Безнадежность окутывала меня всё сильней, я стал ходить кругами по комнате, пока не закружилась голова. Я прислонился разгорячённым лбом к приятно прохладной двери и принялся совершенствовать свой план. Согласно плану, мне нужно было сблизиться с Натой. Это было самым простым пунктом — я и так видел, что она краснеет от каждого моего слова. Я прекрасно осознавал — связь с этой девушкой во многом могла бы мне помочь. Я побарабанил пальцами по двери и вздохнул. В подвешенном состоянии я пробыл до вечера в полном одиночестве. Пищу и питьё доставляли мне роботы. С наступлением сумерек в комнате включился болезненно-белый свет. Как же мерзко быть затворником. Как выбраться отсюда? Я знал первую цифру кода. Этого было ничтожно мало, но лучше, чем ничего. У меня не было бумаги и карандаша, чтобы записать все возможные комбинации. Поэтому я набирал цифры наугад. Вдруг сенсорный замок отвратительно запикал — я набрал несколько сотен комбинаций и мой лимит закончился. Проклятье. Я бессильно упал на стул, и тут до меня дошло. Даже если я найду код, то что потом? За дверью нет свободы. Там логово Диктора. Даже если я выберусь отсюда и спрячусь, какова вероятность того, что меня не поймают? Диктор знает БобСок, как пять пальцев. У него есть камеры. Роботы. Сумасшествие. Как мне быть? Огонь надежды погас во мне. Ну почему я не умер тогда, на больничной койке? Я понимал, что Диктор не упустит шанса со мной повидаться. Моя ненависть к нему забавляла его. Я всё сильнее ненавидел, а он всё сильнее увлекался мной. В эту секунду я услышал шорохи за дверью. Такое ощущение, что кто-то приложил ухо к двери и внимательно вслушивается. Я улыбнулся. А вот и он, лёгок на помине. Я услышал, как он набирает код на двери, сильно нажимая на кнопки. Дверь послушно отворилась. Я увидел его белоснежные ботинки и удивился — как у такого грязного человека может быть такая чистая одежда? Дверь затворилась. Ноги в ботинках сделали три шага вперёд и остановились прямо напротив меня. Я не хотел смотреть в лицо тому, кто пришёл. А он, очевидно, не прочь был посмотреть на меня. — Ну здравствуй… — разрезал безмолвие бархатный голос. — Угу. — Уже разговариваешь со мной… — Его голос был довольным.- Как тебе на новом месте? Нравится? Я сам подбирал интерьер. Не знал, какого цвета мебель ты предпочитаешь. Я промолчал. — Опять молчанка, Боб? Я взглянул ему в лицо. Его рот скривился в миниатюрной улыбке. Но синие глаза были так серьезны, что меня поразил это контраст. — Мне нечего тебе сказать. — Сухо ответил я. Диктор походил по комнате и сел на диван, позади меня. Я тут же переменил положение, чтобы видеть Диктора. Нельзя поворачиваться к нему спиной. — Чтож, а придётся. Расскажи о своих желаниях. Ты тут надолго. Я милосерден, и поэтому исполню твою прихоть. Хочешь книг? Домашний кинотеатр? Проститутку? — Диктор аккуратно поправил воротник. — Раз ты так хочешь, я скажу. Но учти, — я наклонился к нему, — Ты должен пообещать, что исполнишь. Диктор хихикнул. — Исполню только то, на что хватит моего милосердия. Да уж. Но попробовать стоит. — Я хочу свободы своим братьям, взамен на свою смерть. Да, я хочу смерти. Я смотрел ему прямо в зрачки. Его зрачки сузились. — В самом деле? — Да. И если ты не освободишь моих братьев, я убью себя сам. Найду способ. — Забавно. Диктор надел очки и осмотрел мои руки. Мои шрамы затянулись после страшного ожога, но бордовые следы и уродливые узоры остались со мной навсегда, как напоминание о том, кого я не спас. О моей ошибке. — Убьешь себя, Первый? Чем же? Той самой вилкой? Сердце дрогнуло. Ну конечно. Он всё это время знал каждый мой шаг. Камеры повсюду. Я сделал вид, что я абсолютно спокоен. — Могу и вилкой. Правда, не особо приятная смерть получится. Диктор не улыбнулся на моё подобие шутки. Наоборот, его лицо даже перекосило. — Ты неблагодарен. Такого я не ожидал. — Благодарность.? О какой благодарности может идти речь? Я потерял всё, чем дорожил. Чем существовал. Ты отнял у меня друзей. Семью. Близких. Ты заставил меня смотреть на их смерть и на их мучения, ты, мерзкий ублюдок. — Мой голос дрожал и срывался. — Я попрощался со сном навсегда. И знаешь, почему​? Мне не снится ничего, кроме искаженных, кровавых лиц моих братьев. Они кричат от боли… Что же… Да. Я благодарен лишь за то, что сам теперь не вижу смысла жить. Ты показал мне, что я ничтожен, раз не смог их спасти от тебя. О моей смерти ты мечтал уже давно. Мечтал увидеть, как проливается моя кровь, не так ли? Так сделай это уже! От этой речи я стал задыхаться, мой лоб пылал. Мои слова были наполнены дикой душевной болью. Но Диктор и бровью не шевельнул. Затем он сказал только одно слово: — Хорошо. Он вышел за дверь, а через минуту принёс стакан. Он подал стакан мне. Жидкость в нём была абсолютно прозрачной. — Здесь яд. — сквозь зубы процедил Диктор. — Пей. Я осмотрел жидкость ещё раз. — Значит, ты освободишь их? Диктор нахмурился и протёр очки. — Разумеется нет, наивный Первый. На моих глазах выступили слёзы. Он прав. Я наивен и слаб. Я недостоин жить. Недолго думая, я несколькими большими глотками осушил стакан. Жидкость была кисловатой на вкус. Теперь точно конец. Я поставил стакан на столик и стал ждать. Я вдруг почувствовал слабость. — Хочешь сказать мне что-нибудь напоследок..? — спросил Диктор. — Встретимся в аду. Диктор расхохотался, наклонив голову и обнажая свои острые клыки. На секунду у меня промелькнула мысль, что он чертовски красив, когда смеётся. Но я тут же вытряхнул это из головы, приняв за предсмертный бред. Я не совсем осознавал, что умру с минуты на минуту. Для меня это было спасительным вечным сном. Без садистов. Без тревог и кровопролитий. Безупречная смерть. Прошло минут пять. Диктор закинул ногу на ногу и качал ею. Я смотрел в стену, но внутри ничего не чувствовал. Через некоторое время Диктор встал и стал ходить по комнате, насвистывая неизвестную мелодию. Странно. Это какой-то очень медленный яд. — Скоро яд подействует? — спросил я, полный нетерпения. Диктор остановился прямо за моей спиной. Я чувствовал его тяжёлое дыхание. — Ну… — протянул он. — Ну? — Я думаю, не скоро. Ты надеялся так легко уйти от меня? Я замер и потянулся во внутренний карман за своим единственным оружием. Он наклонился к моему уху и сказал, щекоча тёплым дыханием: — Там не было яда.