***
Питеру было пять, когда папа привёл домой собаку. В тот день мальчик спокойно проводил остаток тёплого майского вечера на заднем дворе, сидя на пледе и катая по нему маленький зелёный грузовичок. Он представлял, будто линии, образующие клетчатый узор - это дорога, поэтому усердно выруливал игрушкой по ухабам-складкам. От того, насколько ребёнок был сосредоточен на своём занятии, его бровки сошлись домиком на переносице. Питеру так хотелось сделать игру реалистичной, что он издавал тихое рычание, отдалённо напоминающее звук заведённого мотора. Солнце ещё не успело спрятаться за домами, зарывалось игривыми лучиками в непослушные кудри мальчика, ласкало его пухлые щёчки и согревало голые пятки. Местечко под раскидистым деревом на Паркеровском дворике стало отличным пристанищем для Питера и его мамы. Прекрасная Мэри сидела совсем рядышком со своим сынишкой в легком домашнем сарафане и читала книгу (ужасно скучную, думалось мальчику, даже без картинок!). Она определённо была из тех, чей шарм не пропадал и лишь усиливался с годами. Пусть сейчас Мэри была достаточно юна, статус «девушки» оставил её ещё тогда, когда та только узнала, что скоро придётся познать роль мамы. И всё же она оставалась просто роскошной женщиной. Её умиротворённое лицо и блеск в карих глазах затопляли сердце ребёнка искренней любовью и восхищением. Поэтому в тот раз, когда он словил очередной приступ нежности, отрываясь от своей увлекательной игры, сладко зевнув, Питер беззастенчиво вскарабкался на мамины колени и устроил свои ладошки на её бархатных щеках. — Мамочка, ты у меня самая красивая на свете! – сказал он тогда, еще не подозревая, что сам был точной копией Мэри. Питер гордился тем, какая хорошая у него всё-таки мама, в то время как она думала то же самое про своего сынишку. Мальчик был добрым и нежным. Не по годам умным, понимающим и резвым. Иногда, конечно, шалил или капризничал, но стоило отцу строго на него взглянуть, Питер брал себя в руки. Может, именно поэтому Мэри баловала его немного чаще, чем полагается. Как, например, в этот вечер, когда разрешила мальчику полакомиться печеньем, несмотря на то, что они еще не ужинали. Малыш прижался к маме и положил голову ей на плечо. Женщина изящно отложила книгу в сторону и принялась пропускать причудливые кудри её сынишки сквозь пальцы, убаюкивая. Листва дерева над ними тихо шелестела, по небу плыли пушистые розово-рыжие облака, от мамы пахло цветами и печеньем. Было спокойно и так хорошо-хорошо на душе. Именно в этом умилительном положении их и застал Ричард, который только вернулся с работы. В его руках находился портфель, пиджак все ещё плотно облегал подтянутые плечи учёного, а галстук не был расслаблен. Мужчина тепло улыбнулся краешком губ увиденному и окончательно сбросил себя маску серьезного человека, с хохотом поймав запрыгнувшего на него сына. — Ну как ты, великан? Скучал по мне, а? – Ричард ловко увернулся от взвизгнувшего и дернувшегося из-за щекотки Питера, который грозился ненароком ударить его по челюсти, прошел вглубь заднего двора, чтобы поцеловать жену – Привет, милая. О бесконечной любви Ричарда к Мэри кричали буквально все его жесты и взгляды. Начиная от того, как нежно он подал ей руку, чтобы помочь встать, заканчивая тем, с каким трепетом оглядывал веснушки на носу и щеках супруги. Да, Паркеров определённо можно было назвать образцовой семьёй. Назло всем завистниками и недоброжелателям. Ричард отстранился от Мэри и как-то загадочно протянул: — А у меня для вас сюрприз, — и потянул двух самых дорогих ему людей по направлению к прихожей. "Сюрприз" действительно оказался полной неожиданностью. Просто снегом на голову в середине июля. А все потому, что ни Питер, ни Мэри, не могли даже предполагать, что прямо посреди коридора будет стоять большущая клетка-переноска с чем-то, вернее сказать кем-то, внутри. Мужчина подошёл к ней и с надеждой взглянул на родных, прежде чем открыть решётчатую дверцу на защёлке. — Познакомитесь с Джимом? Когда на свет вылезло машущее хвостом мокроносое чудо, мальчик готов был визжать от восторга, что, собственно говоря, и сделал, кинувшись к обнюхивающему всё вокруг псу. Его морда находилась на уровне подбородка Питера, поэтому зверь мог легко повалить малыша при желании или тяпнуть за нос. Но у Джима, очевидно, были другие – более дружелюбные – планы на незнакомого человеческого детёныша, и он размашисто лизнул того в щёку, чем вызвал громкий смех с его стороны. — Рич? И как это понимать? – Мэри не казалась такой же обрадованной, как её сын, скорее сбитой с толку – Собака? Милый, мы же... Мужчина поспешил взять нежные ручки жены в свои, чтобы поцеловать и прижать их к груди. — Ну же, дорогая. Давай будем смотреть на вещи позитивно, а? Джеймс уехал всего на две недели, и я не мог не помочь своему другу с его крепышом. Скепсиса и озабоченности во взгляде женщины не поубавилось. — Помнишь я взял внеочередной отпуск прямо под конец квартала, чтобы забрать тебя из роддома? Старине Джею тогда обломилась вся моя бумажная работа! Не вернуть ему должок было бы грубо, как думаешь? — Мэри неуверенно кивнула, и Ричарду оставалось только довести мысль до логического завершения. Он нежно прошептал ей на ушко — Да и Пит от него в восторге. Как по сигналу, Джим вместе с малышом на спине процокал своими коготками по паркету прямо к женщине, обнюхивая и облизывая её руку. Сердце Мэри было растоплено тремя мальчишками. — Что ж. Ладно, так и быть, в нашем доме всегда рады гостям, верно? Тогда бегом мыть руки и лапы, пока я не передумала, жду вас за столом! С хохотом и криками мужская половина отправилась в ванную. И что-то подсказывало Мэри, что пёс определённо здесь приживётся.***
«Голди Джим» (как стал звать нового питомца мальчик после того, как узнал, что пёс – золотистый ретривер) отлично вписался в будни Паркеров. И особенно запал в сердце самому младшему из них. В утро первого официального дня проживания собаки на новом месте Питер вломился в спальню родителей, словно маленький смерч. Он вскарабкался на несправедливо высокую – по скромному мнению мальчика – кровать и шумно плюхнулся между родителями. — Мама, папа, просыпайтесь! Попой он, кажется, придавил волосы Мэри, больно оттягивая их своим весом, а громким голосом прогнал чуткий сон Ричарда. Последний скорее машинально сел, оглянулся на окно, за которым едва светало, и протянул руку к тумбочке с настольными часами. Пять двадцать две. Ужасно рано, ох. Отец перетащил сына к себе на колени, освобождая волосы супруги из плена его пятой точки. — И что же привело сюда нашу маленькую сову? — действительно, в обычные дни Питер был тем ещё любителем поспать, что часто становилось причиной опозданий в детский сад. Ответ мальчик произносил таким тоном, будто ему пришлось говорить очевидное: — Голди Джиму нужна прогулка! Чтобы он смог сделать свои собачьи пи-пи и нагулял аппетит! Мне Долорес как-то рассказывала, у неё тоже есть собака. Даже спросонья Мэри нежно улыбнулась на такую реплику своего сына. Её муж тем временем терпеливо объяснил: — Пит, ещё слишком рано, даже для Джима. Давай-ка ты лучше вернёшься к себе в постель и отдохнёшь, а с собакой погуляю я или мама? Но только позже. Не сейчас. Мальчик по обыкновению упрямствовал, сдвинув бровки и сжав кулачки. И в кого такой упёртый? — Н-но я хочу сам! — Думаю, мы можем взять и тебя с собой, детка. Но только не сейчас. Сейчас все хорошие псы сопят и досматривают свои собачьи сны. — А ты же не хочешь будить Джима? Я так и знала, милый, – всё так же не открывая глаз протянула Мэри, укладывая мальчика рядом с собой. Её белоснежная ночнушка пахла стиральным порошком и, вдыхая этот запах, Питер понимал, что и правда поспешил покидать кровать. Через минуту он мирно спал. — Смотри, какой ответственный, – важно протянул возвращающийся в горизонтальное положение Ричард – весь в меня. И супруги глупо захихикали, будто сами были детьми. После такого утреннего конфуза у Питера появился его первый будильник, который они заводили вечером вместе с мамой на полвосьмого утра, чтобы успеть сводить их нового четвероногого соседа в ближайший парк. Давать поводок в руки мальчику было слишком опасно, ведь Джим бы с лёгкостью потащил того за собой, пожелай он, к примеру, побежать за прошмыгнувшей мимо кошкой. Но мальчик гордо вышагивал рядом с родителями и псом с таким видом, что ни у одного прохожего не оставалось сомнений, кто хозяин этой собаки. Вечерние прогулки лохматого обычно проходили в девять тридцать, то есть после отбоя Питера, поэтому он с присущим пятилетним детям нетерпением ждал каждой новой утренней. И Мэри не соврёт, если скажет, что к этому делу мальчик относился со всей ответственностью. Однако желание рано вставать по утрам стало не единственным изменением в поведении Питера с того момента, как в их дом пожаловал золотистый ретривер. Игрушки. Как бы мама не пыталась бороться с детской неряшливостью, каждый день она сталкивалась с рассыпанными по всему полу пазлами, машинками в самых неожиданных местах и мягкими зверушками, забытыми во дворе. Это часто становилось причиной для препирательств, ведь уборка явно не входила в список любимых дел Питера. Но эта суббота стала удивительным исключением. Мэри зашла проведать внезапно притихшего малыша, застав его собирающим конструктор в пластиковый бокс для игрушек и беззвучно роняющим слёзы. В материнском сердце что-то болезненно ёкнуло, поэтому она быстро опустилась на колени и стала расспрашивать сына о причине его слёз. И стало ещё страшнее, когда он не захотел отвечать на поставленный вопрос. Его нижняя губа мелко подрагивала, а слёзки всё катились и катились по круглым щёчкам. Но мама использовала своё секретное оружие (на самом деле просто участливо прошептала: «Расскажешь мне? Ну ради меня, Питти»), и тогда мальчик сознался, крепко обнимая Мэри за шею: — Мама, я, к-кажется, обидел Голди Джима! Мамочка, мне так стыдно! Он при-прибежал ко мне, чтобы поиграть, а потом... А п-потом.. Потом он наступил на мой конструктор! Джим заскулил и убежал, вот! А я не хотел его обижать! С души будто камень упал. От слов, что с её ребёнком всё в порядке, что никто не болен и не задет, женщина испытала настоящее облегчение. А ещё она была тронута таким ярким сопереживанием со стороны Питера. Малыш не только посочувствовал напоровшейся собаке, но и понял свою ошибку, что более важно. — Ну-ну, солнышко, успокойся. Давай мы вместе найдём Джима и попросим у него прощения? Кажется, я видела собачьи вкусняшки в сумке с его вещами. Как тебе идея? – и всё время до самого обеда они провели в гостиной, играя с главным пострадавшим и гладя его собачье пузико. В общем и целом, каждому было ясно, насколько же сильно Питер обожал нового друга. Настолько, что был готов скормить ему все собачьи печенья мира, простить пожёванную фигурку Капитана Америки, не обратить внимание на то, что он был только что нагло обрызган вылезшим из ванны псом, и взять всю вину за разбитую миску на себя. Голди Джим же постоянно вился около мальчика, засыпал только у его кровати и никогда не кусал его даже в процессе игры. В такие моменты Ричард тихо напоминал жене, заправляя её непослушный локон за ухо: — Говорил же, это классная идея. Поэтому неудивительно, что две недели прошли в мгновение ока, и расставаться с псом было очень-преочень трудно. Джеймс явился на порог дома Паркеров к пяти вечера, захватив букет цветов для Мэри и леденец для Питера. Пёс сразу узнал хозяина и был ожидаемо рад, с громким лаем бросился в ноги мужчине, дико виляя хвостом. Мальчик почувствовал укол ревности, а потом и сильное нежелание отпускать собаку домой. Он не хотел с ней расставаться. Голди Джим же почти стал членом их семьи! Разве честно теперь забирать его?! Мальчик обнял пса стальными объятиями за шею и отпустил только тогда, когда папа аккуратно потрепал того за плечо: — Джиму пора, Пит. На прощание Питер подарил Джеймсу рисунок, изображающий желтую сосиску, в которой едва угадывалась собака, стоящую рядом с таким же палка-палка-огуречик малышом. Восковыми мелками было криво подписано и помечено стрелочками «Питер», а ещё «Голди Джим» с ошибкой в кличке пса.***
В тот вечер мальчик необычно скромно для него попросил: — Вы же подарите мне собаку? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста? И ответом ему было многообещающее: — Конечно, Питер. Твой день рождения уже совсем скоро! Как жаль, что до шестого дня рождения Ричард и Мэри Паркер не дожили.