Размытые границы

Цукишима устало прикрывает глаза и задирает подбородок выше, позволяя струям горячей воды свободно стекать по лицу. Телефон на полке у зеркала играет по кругу чилл-аут плейлист, но это больше для фона – в мелодию он не вслушивается. Ноздри щекочет резкий запах лимона и приторной мяты: увы, другого геля для душа под рукой нет – любимый клубничный он выжал до последней капли ещё накануне, перед... В голову некстати навязчиво возвращаются воспоминания с финала старших школ. Цукишима хмурится, закусывая губу. Самолюбие противно ноет, израненное занозами каждой проваленной атаки, каждого неудачного блока, накрывая очередным приступом разрушительной саморефлексии. Матч за матчем ставки повышаются по экспоненте: столькое ещё предстоит и так мало он пока может, хотя и старался изо всех сил. Мерный шум уносит назад в уборные, где холодные брызги с таким же напором звонко разбивались о гладкие стенки раковины. Хорошо, что никто не видел его в момент слабости (ладно, видел Ямагучи, но это не в счёт), когда он упивался позором и жалостью к себе. Всё смешалось тогда: триумф победы, облегчение, уязвлённая гордость, стыд и бессильное отчаяние. Мама зовёт к ужину, Акитеру что-то кричит в ответ; хлопают двери, слышно, как брат торопливо сбегает по лестнице на первый этаж. Цукишима может явно представить вечернюю рутину: отец расправляет газету, горит теплым светом лампа в плафоне, накрывая ярким треугольником кухонный стол, мама накладывает закуски по тарелкам, пока Акитеру остужает рис. Все переговариваются на будничные темы, стучат о миски палочками; от мяса из кастрюли по центру валит густой пар. Его тоже звали, но после празднования победы с тренером и командой в Цукишиму больше не влезет ни крошки. К тому же, пока никто не выламывает двери в ванную, есть возможность провести время с бóльшей пользой: он трясёт головой, прогоняя все лишние мысли, и лениво растирает пену мочалкой по груди, спускается к животу, ныряет ниже – туда, где неделю копилось напряжение, удвоенное событиями последних дней. Шираторизава его порядком измотала и дело не только в закаменевших мышцах и простреливающей боли повреждённой правой руки. Цукишима впервые показал класс, выложился на все сто и этого всё равно оказалось недостаточно! Он снова мотает головой, разбрызгивая воду с волос. Прекрати думать об этом, сколько можно. Просто расслабься, отведи душу, сними стресс и подрочи на воображаемого кого-нибудь, желательно брутального, высокого и властного. Цукишима закусывает губу, орудуя мыльными руками внизу живота. Его тяга к (давайте называть вещи своими именами) пресловутым альфачам постоянно оборачивается проблемами, умножая вселенскую энтропию. Годный (прости, Господи) материал для влажных фантазий в обычной жизни подворачивается раз в пятилетку. Глазу решительно не за кого зацепиться: все как один вокруг либо мелкие и милашные, либо добродушные, правильные, как Капитан Америка, с рождественскими улыбками, от которых кофе становится слаще само по себе даже без сахара, чуткие, мягкие и такие в-кого-чем-не-ткни положительные, что тянет проблеваться. Пальцы в геле дразнят колечко сфинктера, погружаясь внутрь до первой фаланги, растягивают по кругу, оглаживают стенки и выскальзывают, чтобы провести по краю, то поднимаясь к мошонке, то снова ныряя в ложбинку, где в нетерпении пульсируют мышцы ануса. Нет, сладкие мальчики Цукишиму не заводят – ему подавай такого, чтобы морально подчинял и физически доминировал: прижал, скрутил, властно выебал – ни пикнуть, не трепыхнуться. Чтобы покорно прогибаться до хруста в спине, терять счёт цветным всполохам в глазах и с воем капитулировать, кончая не раньше, чем разрешат. Цукишима покрывается мурашками предвкушения, прислоняясь плечом к стене и утыкаясь лбом в кафель. Кто сегодня скрасит его вечер? Парень, ремонтировавший веранду соседям в прошлый понедельник? Он был хорош в той байковой рубашке с подвёрнутыми рукавами... Загорелый и как бог сложённый брюнет с хищной улыбкой из рекламы протеиновой смеси, которую за утро по ТВ крутанули раз семь? Да, тот ничего такой, хотя по типажу слишком Куроо Тэцуро: раздевают взглядом, пошло облизываясь, а на поверку, оказывается, и не надо. Таким пофлиртовать, что штангу потягать – особый вид спорта. Чёрт, опять не в ту степь понесло, сфокусируйся, будь добр, не три часа же здесь стоять. Цукишима гулко сглатывает, ощущая, как усиливается дрожь в руках. Взгляд, которым смерил его Ушиджима Вакатоши после забитого с блока в пол спайка, в мельчайших деталях отчётливо проступает в памяти, подкашивая колени и посылая сигнал пальцам войти на всю длину. "Говорил, что остановишь мои съёмы, – ровным голосом шепчет со спины на ухо Ушиджима, и Цукишима пристыженно скулит, словив волну удовольствия, прокатившуюся вдоль позвонков, – но заблокировал только один. Хоть мы и играли пять сетов." Руки сбиваются с темпа, слабая боль кольцом дискомфорта сжимает правое запястье, временами простреливая до локтя, но Цукишима лишь слегка смещает точку опоры, сильнее приваливаясь к стене. "Как же ты облажался," – насмешливо рычит Ушиджима, накрывая широкой ладонью кадык. Шею запрокидывают, властно сжимая пальцами под линией челюсти; кусают в губы, требовательно потираясь о поясницу стояком. Цукишима стонет, сползая лбом по мокрому кафелю. Да, Ушиджима бы с ним не церемонился. Подмял бы без шансов выкрутиться, придавил всем таким подкаченным горячим как кипяток телом, пристроился сзади и ... Дыхание коротит – в глазах темнеет, на пару томительных мгновений выбрасывая из реальности в вязкий лишённый очертаний и звуков вакуум. Что ж, это было быстро. Цукишима смывает сперму и пену, расслабленно мурлычет под нос мотив песни, игравшей на телефоне у зеркала последние пять минут, лениво покидает кабинку и неспешно наматывает на бёдра полотенце, довольно улыбаясь своему раскрасневшемуся отражению. – Быстро, но хорошо. ××× – Хорошо! – Укай утвердительно кивает, хлопая в ладоши, а Цукишима бы с этим ох как поспорил. Он бы даже в дебатах мог смело фору дать, но, во-первых, мама учила со взрослыми в открытую не закусываться, а во-вторых, тренер не виноват, что один из его блокирующих – грёбаный извращенец. Тренировка начинается как обычно, в какой-то момент перерастая в дружеский матч с игроками основного состава Широторизавы. Которые, когда, говоришь, Ямагучи, пришли? Как он это пропустил, не иначе думал о всяком непотребстве. Непотребство, кстати, тут как тут, в первых рядах, вживую ещё более монументальное с этими своими сведёнными у переносицы бровями и напряжением в шее – аж желваки ходят под кожей, а губы так плотно сжаты, что зубы, наверное, при сглатывании скрипят. Взрослые предлагают смешать составы, по очереди выкрикивая имена. По итогу рандомного отбора в команде Цукишимы раздражающий своими попытками показать класс Цутому, гипервоодушевлённый Нишиноя и источающий убийственно мрачную ауру связующий-второгодка Ширабу. Остаётся натянуть на лицо поплотнее привычное мне поебать, обречённо поглядывая на разворачивающийся по ту сторону сетки персональный ад имени себя: бьющие энергией во всех направлениях Кагеяма и Хината, ухмыляющийся Тендо и, куда же без главной вишенки на торте, его новообретённый виртуальный друг по дрочке в душевой – Ушиджима-мать-его-так-и-эдак-Вакатоши. Четыре всадника Апокалипсиса – сопливые младенцы по сравнению с этими чудовищами. Один взгляд через сетку уже знатно укорачивает жизнь, но надо взять себя в руки. Он бы в буквальном смысле взял, и может даже передёрнул по-быстрому разок-другой на сами знаете кого, но игра же в разгаре, в самом-то деле, сделай вид, что присел шнурок поправить, заодно трусы сдвинь, чтоб доступ кислорода к мозгу не перекрывали. Стеснённые (во всех смыслах) обстоятельства не мешают Цукишиме верно рассчитывать время и правильно определять линию спайка, блокируя по направлению ведущей руки, но отсутствие в блоке Кагеямы и так некстати отпросившегося с тренировки Асахи-сана не оставляют ему и подобия шанса на успех. Ещё никогда игра не рождала в нём таких противоречивых чувств. Цукишима устал, ушиб два пальца, содрал носок у кроссовка и не смог остановить ни одного съёма, но – – но Ушиджима-мать-его-так-и-эдак-Вакатоши в потрясающей форме, и Цукишима смотрит, жадно ловит и фиксирует в кэш каждое движение, рельеф мышц, кубики пресса, мелькающие над резинкой спортивных шорт во время прыжков, бегло проскальзывающий по кромке губ кончик влажного языка и прожигающие взгляды, в которых превосходство граничит с презрением. – Мне нужен лишь высокий пас, – кидает он Кагеяме, и в следующий миг мяч проносится между рук Цукишимы, звонко ударяясь по центру площадки. Ушиджима триумфально задерживается у сетки, словно успех не окончательный, пока Цукишима не метнёт в обратку взгляд полный тихой ярости и досады. Он и сам знает, что лажает: одному блокировать Ушиджиму – всё равно, что пинать бездыханное тело – оно уже вряд ли встанет и пойдёт. Прямые удары каждый раз приходятся по пальцам, награждая болезненными ушибами, и переходят в первые касания, которые, увы, всё равно заканчиваются очками в пользу противника. – Цутому! Ты, кажется, метишь стать асом, – издеваясь, кричит со скамейки Семи, – а в атаках косячишь столько, что я считать устал! Удар прилетает в сетку, едва не задев затылок Ширабу, который подпрыгивает от неожиданности, громко чертыхаясь. Семи звонко смеётся; пристыженный Цутому, красный как рак, робко косится на Ушиджиму – тот на противоположной стороне поля с безразличным видом вбивает мяч в пол в ожидании свистка на подачу. Кагеяма злорадно хихикает над подскочившим в испуге Ширабу, получая в ответ гневный прищур и не предвещающую ничего хорошего улыбочку, но отвлекается на Хинату, отпихивая его к следующей позиции при переходе: – Не тормози, придурок! – Похоже, в тот раз тебе просто подфортило, – язвительно тянет Тендо, расплываясь в хищном оскале, пока занимает позицию по центру прямо напротив Цукишимы. Ушиджима за его спиной отрывисто хмыкает, скрывая усмешку в изломе губ. Может она и для Тендо, но Цукишима записывает на свой счёт, нехотя отмечая помимо раздражения скручивающее живот треклятое возбуждение, стоит только подумать, как Ушиджима усмехается вот так, толкаясь членом в его... Ну, спасибо. Он беззвучно чертыхается и пару раз проводит запястьем по губам проверить, не течёт ли слюна. Вообще-то, нормальным людям, наверное, неловко стоять лицом к лицу с тем, на кого ты без спроса сливал с пальцами в заднице, но Цукишима чувствует всё, что угодно, только не неловкость. Давайте просто признаем, что он – грёбаный извращенец. Закрыли эту тему. Укай разоряется на замечания, пока тренер Широторизавы – не старик, второй высокий в очках – пытается обуздать Цутому, бурно реагирующего на едкие подколки Ширабу относительно ненормального количества мячей, попавших в сетку у его затылка. – Ещё увидимся, – на прощание размениваются поклонами старшие. До Весеннего турнира по договоренности между школами Шираторизава теперь – частый гость на тренировках Карасуно и шанс отточить навыки перед выходом на Токийскую арену. – Каждую неделю матч с Ушивакой! – раздувается от гордости и восторга Хината, собирая мячи, – Кагеяма! Мы его уделаем! – Кто и кого уделает? – ядовито ворчит Цукишима, устало вытирая пот со лба подолом формы, – вы в одной команде играли. В раздевалке тесно и шумно: Хината и Кагеяма привычно бранятся, громко обсуждают прошедший матч Нишиноя и Танака, под ехидные комментарии Ширабу ноет Цутому, толкая Цукишиму локтем и вынуждая развернуться лицом в угол, где Ушиджима молча тянет через голову пропотевшую футболку, игнорируя монолог Тендо. Футболка летит в сумку, и руки ныряют под резинку, стягивая шорты к щиколоткам. Цукишима дышит через раз и готов от сожаления выть на пару с Цутому, что он не какой-нибудь шпион, и его очки не фотографируют сто кадров в секунду, отправляя файлы прямиком в облако в папочку 21+ и нет, мы сейчас не о возрасте говорим, а о выступе на боксерах, судя по которому на Ушиджиме Господь Бог случайно запнулся о ведро "изобилие" и опрокинул его в чужие трусы всё разом к чертям собачьим. Цукишима с шумом втягивает воздух носом и спешит нырнуть в гакуран, а заодно и слинять по-тихому из переполненной раздевалки в душную июльскую ночь, которая мало помогает не думать о выступе на боксерах, голой смуглой груди, такой гладкой и блестящей от испарины.... Стоп. Лучше бы он анализировал волейбол, как позорище сегодня отыграл, в самом деле. Интересно, попадут ли они в одну команду в следующий раз, может, будут стоять рядом, даже столкнутся случайно-специально и получится пройти ладонью по мышцам на спине, ощутить пальцами, смять... Стоп. Хотя бы один спайк заблочить, чтобы он его взглядом, как тогда... Стоп. Чем пахнет футболка Уши... Стоп. Твою ж мать. Он воровато озирается, дёргаясь, словно внезапно появившийся за спиной Ямагучи может читать мысли, слава богу, конечно же нет. Нет же? Судя по болтовне – нет. Цукишима расслабляется, краем уха прислушиваясь к тому, что говорит Ямагучи, и редко вставляет короткие фразы, но поддерживать разговор в привычной манере сегодня тяжелее обычного: мысли мечутся, то отправляя его назад, к сетке, то призывая на всех парах торопиться домой, побросав кеды в прихожей по пути в душ, где опираясь спиной о кафель его уже ждёт, окутанный паром, Ушиджима-мать-его-так-и-эдак-Вакатоши. "Становится интересно," – насмешливо гудит в ушах низким тембром, со спины накрывая ладонью кадык... Ямагучи робко кашляет, с виноватой улыбкой интересуясь, всё ли в порядке. Цукишима кивает отрывисто, мычит неразборчиво и тянет руку к лямке поправить сумку на плече, а заодно снова украдкой чиркнуть большим пальцем по кромке губ, проверяя слюну. Будь ты неладен, Ушиджима-мать-твою-...