Ненадёжный рассказчик

      ― Что же это выходит? Ты из тех ненормальных, кто ничего не боится? ― Голос в недоумении смотрел на Гастона, пытаясь понять его.       ― Боюсь, ― ответил мужчина, пряча цветок за воротник. ― В этом-то и соль.       ― Псих, ― пробормотал Голос, возвращаясь на своё место. ― Что за удовольствие, рисковать шкурой ради цветка?       Гастон смотрел, как собеседник, откинув голову, всматривался во мглу над их головами, словно она могла дать ответ. Однако, даже такой как Голос не поймёт, что вершина, усеянная причудливыми адскими цветами ― всего лишь небольшое вознаграждение. Целью же его подъёма был сам путь, похожий на глоток абсента. Долгий затяжной глоток, обжигающий глотку и бьющий в ноздри горьковатым запахом полыни. Заставляющий на мгновение скривиться от выпитого и запоздало подумать о головной боли на следующее утро, но после которого так приятно и легко в голове. После которого весь окружающий мир, вся удушающая рутина, становятся такими невероятно притягательными.       Порой потребность сделать новый «глоток» становилась просто невыносимой. В один из таких раз он и решил попытать удачу на Селесте. Цель в виде букета цветов для одной очаровательной девицы ― вполне сносный предлог.       Он не раз был на краю, пока поднимался на вершину, не раз рисковал сорваться в пропасть. Но каждое мгновение страха оправдала вершина, покрытая плотным ковром кроваво-красных цветов. Яркий холодный диск солнца и воздух, особенно лёгкий и свежий, не в пример даже самому морозному порыву ветра в долине. Там у него кружилась голова и на лице мелкой росой оседало случайное небольшое облачко, зацепившееся за вершину Селесты.       На пути назад его беспокоило лишь то, чтобы мягкие бутоны цветов с тонкими длинными тычинками, напоминавшими лапки паука, не повредились по дороге.       Один цветок он всё же оставил себе. Не смог противиться желанию заиметь памятную вещицу с того подъёма. Остальные же подарил. Белль приняла букет со свойственной скромностью, долго отнекиваясь от подарка, а взяв цветы в руки поспешила уйти, бормоча ненужные слова благодарности.       Увидеть букет мельком на следующий день в кормушке для свиней рядом с её домом было почти не обидно. Ведь подарок для красавицы был лишь благовидным предлогом. Однако это «почти не» ещё долго отдавалось головной болью.       ― От страха невозможно получать удовольствие, ― выдернул Гастона из воспоминаний его собеседник. ― От угрозы для жизни, от адреналина ― возможно. Но ты ведь умеешь бояться.       Глаза Голоса стали невероятно ярко выделяться своей белизной в глубокой тени его капюшона. Глядели насквозь, скреблись в самую душу, как огромные острые когти того зверя. Больно выворачивали его на изнанку, желая вытряхнуть этот самый страх силой. Это было сродни пытки, которую мужчина был не в состоянии остановить. Пронизывающий взгляд собеседника с бесстрастным лицом вырывал из него новые воспоминания.       В день, когда красавица окунула его лицом в грязь «почти не» превратилось в «очень». Он сорвался, проклиная всё и всех, спешно оседлал коня и направился в лес, не особо понимая, что собирается делать. Недовольный скулёж Саваж, о которую он споткнулся на крыльце охотничьего домика, вернул его в чувство.       «Прости», ― пробормотал он, глядя рассеянно на обиженное животное. Умные жёлтые глаза дикарки пытливо осматривали его с головы до ног, выискивая причины такого поведения. Она пару раз чихнула, морща морду от запаха нечистот пока Гастон стаскивал с себя грязную одежду, невольно придя к мысли, что останься он в городке то непременно сорвался бы на первом же встречном, попавшемся ему под горячую руку.       К вечеру он привёл себя в порядок: смог усмирить гнев, мешающий дышать, и загнать его подальше. Смыл с себя всю грязь и нечистоты, выстирал одежду, обработал губу, разбитую при падении с той чёртовой лестницы. Смог унять дрожь в кончиках пальцев достаточно для того, чтобы почистить ружьё и не думать в этот момент о том, как потом пристрелит из него кого-нибудь.       Утром нужно было возвращаться в город и снова заниматься делами. Жизнь не останавливается после каждой неудачи и не ждёт отстающих, желающих предаться меланхолии.       Стоило Гастону сделать шаг в городскую черту, как он поймал на себе с десяток взглядов. Любые разговоры прекращались, стоило ему появиться в поле зрения. Люди пялились на него и глаза их были голодными. Он чувствовал, как это «зверьё», уловив запах чужой слабости, окружает его, зажимая в кольцо. Ждёт момента, чтобы накинуться и укусить побольнее, посмаковать этот позор, вгрызаясь в него с энтузиазмом оголодавшей стаи пираний.       Саваж предупреждающе зарычала, скаля свои белые клыки. Рыжеватая шерсть на загривке встала дыбом и щекотала кончики пальцев охотника.       Гастон молча обвёл людей взглядом, поправляя ружейный ремень на плече, и городское зверьё отступило.       ― Хватит пока что, ― шелестит Голос, отпуская его разум и позволяя вновь спрятать свои страхи в самый тёмный уголок души.