Отношение к религии
9 мая 2019 г. в 14:58
― Безбожник. Люблю таких, ― сказал Голос с улыбкой. Только сейчас Гастон разглядел ряд острых и ровных зубов, чем-то напоминавших осколки белёсого льда. ― Даже не хочется отправлять тебя к этим святошам.
― А разве мне не в низ? ― удивлённо спросил он, не отводя взгляда от клыкастой улыбки.
― В том-то и дело, ― неожиданно удручённо ответил собеседник. Возможно это было сказано в шутку, но что-то подсказывало мужчине, что нет. ― Не зря люди придумали эту поговорку про способ вымостить себе дорогу в ад. А ведь по первости думал, что вы так шутите.
― Мы же просто люди, ― пожал мужчина плечом, ― Я, например, вообще не думал, что после смерти окажусь чёрт знает где и буду отвечать на вопросы скучающего жнеца. Вообще мне казалось, что после смерти всё просто заканчивается. Что «там» нет ничего кроме гниения и голодных падальщиков.
― Прагматичный подход к жизни после жизни, но не совсем верный, как ты уже успел заметить, ― Голосу видимо надоело сидеть на месте и он, лениво потянувшись, направился к нему. Зашёл за спину, положив свою холодную костлявую руку на плечо, как давнему другу. ― Ваша религия даже такому как ты мозги промыть как следует не в состоянии. А ведь были времена, когда вера обожествляла даже смерть и никто не смел сомневаться в том, что человек это не только тело.
― Видимо смели, раз «те времена» закончились, ― ухмыльнулся Гастон. Слабо верилось, что кто-то кроме одержимых фанатиков всегда думал о том, что его ждёт после смерти.
― Так что же, по твоему религия — лишь пшик?
Голос был слишком близко. Его ледяное дыхание неприятно морозило шею. Мужчина поспешил скинуть со своего плеча тонкую до прозрачности руку и отодвинуться. Неприятно было держать кого-либо за спиной, особенно незнакомца.
― Я этого не говорил, ― ответил Гастон, вновь получив возможность смотреть собеседнику в глаза.
― Ну так объясни, дорогой мой безбожник, что для тебя религия? ― спросил Голос, опустившись рядом. Полы его одежды превращались в лёгкий чёрный дым, стелившийся по земле и мягко огибавший острые грани валуна.
Гастон стянул со своих рук грязные перчатки и задумчиво потёр подбородок. Что он думает о религии? Что он вообще знает о вере?
Библия не входила в тот небольшой перечень литературы, к которой он вообще прикасался в своей жизни. Богословие в их маленькой школе он не просто прогуливал, но ещё и подбивал других учащихся на этот маленький бунт. Субботние мессы будучи взрослым так же пропускал, считая их бессмысленной тратой времени. На дух не переносил религиозных нравоучений от старших родственников, пытавшихся привить ему мораль порой силой. А мать с отцом не считали нужным лишний раз докучать сыну догмами и больше времени уделяли куда более практичным бытовым знаниям, отвлекаясь на вопросы «веры» как бы между делом, упоминая её либо вскользь, либо в «богохульном» ругательстве, за которые и их периодически отчитывал толстый падре.
― Вера – тоже что и суеверие, ― ответил Гастон. ― Способ свалить на кого-то другого ответственность за себя. Разменная монета, на которой любят зарабатывать некоторые особо высокодуховные представители церкви. И, иногда, оправдание для скотов и похуже меня.
Смех у Голоса на удивление приятный слуху: глубокий, тихий, с оттенком чего-то зловещего. Вполне соответствует его внешнему виду карикатурного злодея из какой-нибудь сказки, которые так любила... впрочем не важно.
― Не зря ты мне понравился, ― прошелестел Голос, сверкая ровным рядом блёклых острых зубов с глянцевым блеском. ― Знаешь, а ведь я не всегда был шестёркой эфемерного божка христианства. Да, времена изменились и под новые реалии пришлось подстроиться, но старые связи никуда не делись. Так что, возможно, я смогу тебе помочь избежать общества высокоморальных уродов.
«Возможно» ― далеко не гарантия сдержанного обещания, особенно если речь идёт о таком существе, как его нынешний собеседник, и Гастон это прекрасно понимал. Но с другой стороны, это возможность и упускать её ― грех.