***
Мавр открыл глаза в белой комнате. Лежал на прямоугольном «ящике» который заменял ложе или кровать. Без подушки или одеяла, да даже без простыней. Этакий пластиковый или близкий к этому материал, твердый и с мягкой подложкой для тела, по крепости мог соперничать со сталью. Это Мавр узнал, когда от злости, что его захлестнула, врезал кулаком и отбил руку. Правда через пару минут она зажила. Таковы условия в личной комнате — ты не сможешь нанести здесь себе вред — даже орать свое настоящее имя можно, не умрешь. Он еще помнил теплоту тела своей женщины, которая рядом с ним задремала, но вот он тут, в этом новом и опасном мире. Не просто место какое-то, а целый мир. Пошипев на то, что все это не было сном или галлюцинацией, осмотрел белую комнату. Напротив него стоял стенд, лежали его вещи, висело оружие. Взгляд видел на белоснежных стенах контуры закрытых ниш, где что-то лежало, либо ничего не было. Стало обидно. Вот только он голову к подушке прижал, улыбаясь от уха до уха, что дома и на тебе! — опять здесь. Хрустнув позвонками, резко дернув головой, подошел к стенду. Как ему сказали Комик и его товарищи, в личной комнате можно сидеть хоть тысячу лет, хоть пять минут — к команде он выйдет одновременно со всеми. Это при первом появлении у капитана новых членов в группе, он может промариновать их столько, сколько посчитает нужным, а вот на следующий бой будет одновременный выход. Такой же принцип действует и на площадке общего сбора. Сколько бы группы не пробыли на своих локациях, вместе они собираются одновременно. Правда там есть кое-какие нюансы. Например, если группа прошла свои бои уровня без эксцессов, то выходит одновременно со всеми; если группа теряет больше половины человек, то дверь через которую она должна выйти чернеет и выход проходит на тридцать минут позже; если дверь красная, то это значит погибли все или бой был такой сложности, что над ним появится рамка и покажут весь их путь, а время на площадке замрет, дабы они всё увидели и не потеряли свои законные часы; также дверь отстает по времени на тридцать минут, если команда утягивает за собой новичка. И, как правило, с площадки никто не уходит, если имеются красные или черные двери. Кто данную традицию завел, неизвестно, но она неизменна. Сейчас Мавр вошел в команду Троцкого, который имел недобор — человек дома погиб и они чуть не вляпались. Сейчас такого не будет, команда полная и зубастая. И его сделают зубастым, дабы не отставал и не был слабым звеном.***
Бои уровня пролетели, как и не было. Вот они идут, крушат, чистят, выживают и вот закончилось. Долго, настолько, что стал забывать, как звучит голос любимой супруги, ее лицо, ее запах, ее саму. Это страшно. Лежать рядом с ней, чувствовать ее тепло под свой рукой, и понимать — заново вспоминать жизнь гораздо тяжелее. Еще лезли в голову мысли, что его сын, будучи еще ребенком, попал в тот мир и повзрослел, забывал и учился вспоминать, помнить любовь к семье, помнить друзей, помнить самого себя. Сейчас, всего лишь пройдя второй уровень, Артем понимал сына, игроков, и боялся того, что изменится в одночасье и его супруга узнает, почувствует, станет подозревать, бояться за него, обижаться или перестанет быть счастливой. Ведь он изменится, как и сын, хоть и попытается сделать все, дабы скрыть… только его супруга женщина, а как сказал Максим, женская интуиция вещь пострашнее некроманта в ярости.***
Как вошел Игорь? Мавр сидел в своей комнате, пустым взглядом смотрел перед собой. Он был опустошен. Мир умер во второй раз. Буквально через две недели после того, как его затянуло сюда, в Башню, супруга разбилась. Насмерть. В данную секунду он, там дома, стоит перед ее холодным телом, в морге, смотрит на него, не узнает… и его переносит сюда. По щекам потекли слезы. Колючие, болезненные. Он выл…скулил от боли, но не мог ее выдрать из сердца… Как одевался, как обувался, что взял из оружия — все стерлось. Что он творил, когда они вышли на площадку, Мавр не вспомнил и через годы, что провели они здесь, в мире Башни. А команда покачала головой и отказалась рассказывать. И он принял этот отказ как данность. А когда они вышли на площадку, вошли в один из баров и напились до поросячьего визга, откинув все человеческое. Затем был возврат домой. Туда, где он у каталки в морге замер с остекленевшим взглядом. Он вернулся. Он смотрел на супругу, что была бледной, родной, но не живой. Смотрел и понимал — его горе съела Башня. Слизнула в одно мгновение в его родном мире, сделала боль «ностальгией». Это страшно. Это очень и очень страшно — ты обязан биться в истерике, тосковать, плакать, даже выть, но не делаешь этого, ведь уже переболел потерей и осталась только боль в сердце, когда всплывают воспоминания о человеке, которого ты так сильно любил. Это страшно. Если честно, то он боялся вернуться и вновь увидеть холодное тело, переломанное, которое больше никогда ему не будет улыбаться, смотреть любящим взглядом, называть ласковыми именами и страстно шептать на ухо, прося еще больше ласки. Ее больше нет, но стоя здесь и сейчас Артем отчетливо понимал: он давно смирился с тем, что она больше не будет рядом с ним. Смирился и принял. Кивнув головой, подтверждая, что это его супруга, спокойно спросил, когда ее можно будет забрать. Игорь, который стоял рядом, изумленно перевел взгляд, но ничего не сказал. И не говорил до того момента, как они не оказались в машине. А там, пару минут обдумал, как и какими словами спрашивать, после чего открыл рот и произнес: — Не расскажешь? Артем усмехнулся, после чего покачал головой. — Знаешь, с меня хватит. Марат, к Максиму Переверзеву езжай. — Артем округлил глаза и уставился на помощника. — Вы слишком сильно похожи, Артем. Слишком. Не став сопротивляться, понимая, что бесполезно — за умение работать он в свое время этого человека приблизил к себе, — просто кивнул в знак согласия. Игорь очень хороший спец, настолько, что вычислил «игрока» только по тем признакам, по которым он замечал изменения в своем начальнике. Водитель послушно выкрутил баранку руля, заставляя стального друга свернуть влево, после чего поехал по направлению к трассе, дабы выехать за город, в поселок, где и жил названный человек. Время в пути, это примерно полтора часа, они провели в полнейшем молчании. Артем прекрасно понимал, что для Игоря не существует «тайн», он их раскрывает, если не сразу с наскока, то отступив и кружа вокруг. Слишком этот человек любит колупать трудные задачи. И сейчас этой задачей был сам Артем. Останавливать его? А зачем? Хочет знать, хочет быть в курсе? Что же, с Максимом будет проще решить, куда девать неуемный энтузиазм. В поселок они въехали, прокатились по нему вызывая любопытные взгляды, — ну еще бы, БМВ представительского вида, тонированные окна и никогда тут не появлявшийся! — останавливаясь у ворот аккуратного домика, который располагал к тихой и мирной жизни. Остановив машину, заглушив мотор, водитель приготовился ждать. Игорь же вылез из машины, прикрыл дверцу. Артем не стал отставать и тоже оказался на улице, осмотрелся по сторонам — привычка. Это еще одна странность, которая появилась внезапно: после того дня, когда Артем отпустил «игрока», он стал постоянно озираться по сторонам, проверяя на наличие опасности. Даже просто из дома своего выходит и то быстро пробегается глазами по всем предметам вокруг. У него с того дня много каких странных привычек появилось, а еще изменились глаза. Смотрит он сейчас иначе. И этот взгляд Игорю не нравится. И именно из-за этого он не оставил в покое это дело, как приказал шеф, а копнул глубже. И вот они здесь, у дома Максима Переверзева. К воротам они подошли, покликали хозяев. Игорь и эту странность за ним заметил — ранее у дверей частного дома, если ворота не были оборудованы звонком, он проходил до парадной, а сейчас ни шагу не ступил. На зов откликнулись и вышли, затем осмотрели гостей и пропустили. Игорь отметил и эту странность: хозяин сначала с любопытством осмотрел прибывших гостей, затем очень внимательно всмотрелся в лицо Артема, затем с узнаванием закивал головой и пригласил. Максим Переверзев был человеком в городе не последнего имени, для знающих. Этакий разводящий, если случались какие-либо замысловатые ситуации между понятиями тех или других личностей. Пальба, грызня или еще что с итогом смертельного разрешения ситуации происходила только после того, как побывали у Переверзева и если уж он не смог развести в разные стороны, то дальше действовали как в далеком прошлом, которое именовали «кровавые 90ые». — Он? — кивнув головой на Игоря, Максим прошел по дому, ведя в сторону гостиной. — Нет. — Артем шел за хозяином дома, а Игорь за ними. — Зачем? — Максим был старым мужчиной, импозантным, коренастым и грузинских кровей. — Сам меня привез. Знать хочет. — А. — Максим прошел к любимому креслу, присел, кряхтя на свои колени, после чего осмотрел довольно молодого мужчину, если ставить в ряд с ними, древними стариками, после чего с пониманием кивнул. — Спрашивай, молодой человек. — Что происходит? — Ты, вот очень сильно хочешь знать? — Максим сощурился. — Даже если назад дороги не будет? — Это так принципиально? — Игорь смотрел на двух мужчин, которые отличались друг от друга только тем, что были разными внешне, но вот их глаза — одинаковые. — Да, молодой человек, очень принципиально. Артем, я так понимаю, этот птенец докопался до меня сам, и только потому, как выглядишь ты сейчас, так? — Угу. Я сам узнал только перед дорогой сюда. — Понятно. Резвый и рыщущий. Надо будет покумекать в группе. Вы тут посидите, а я пойду позвоню, кое-кому. Артем только кивнул головой. Игорь сделал тоже самое. Хозяин дома пробыл где-то в его недрах минут десять, потом вышел и, пройдя к креслу, кивнул головой. — После этого круга, если желание у молодого человека столь велико, узнает все, что хотел. Вот только, — он смотрел на помощника Артема глазами, которые, казалось, повидали саму суть космоса, — имей ввиду — назад дороги не будет. То, что ты хочешь знать, смертельно опасно. Там есть правила, там есть свои законы, и если ты хочешь понять, почему у твоего шефа изменился взгляд, ты сунешь голову в огненную петлю практически на год реального времени. И, либо умрешь, либо пройдешь этот круговорот. Узнаешь, все что так жаждешь, вот только цена будет слишком большой. — Максим посмотрел на Игоря очень серьезным взглядом, словно спрашивая у его души, хочет ли она так рисковать своей оболочкой и целостностью. — Вербуете? — чуть сощурил глаза Игорь. — Нет. — Максим покачал своей седой головой. — Прежде чем мы с ним, — он указал пальцем в сторону сидевшего Артема, — начнем подготавливать почву для тебя, ты должен знать, что пути назад не будет — только вперед. Все узнаешь, даже больше и нечто невероятное, но уйти не сможешь.***
Игорь открыл глаза. Он был один. Вот только буквально минуту назад он сидел на диване, в доме старика Переверзева, который говорил какими-то загадками, но очень понятным языком для Артема Павловича, его шефа. Как и когда он был перемещен? Казалось, что моргнул и открыв глаза уже тут. Правда где именно, понять не смог. Удивленно сел, осмотрел белоснежную комнату, пустую, свет бьющий от пола и абсолютную тишину. О том, что он окажется в комнате приема, ему сказали буквально за пару секунд, как оказался здесь. Сказали, чтобы шел к выходу, который появится, как только встанет на пол и когда встретит на той стороне людей — слушался, не пререкался и делал все быстро. Игорь встал на ноги и отступил от того, на чем лежал. Белый прямоугольник, мягкое ложе на нем, сам чуть-чуть светится. Когда повернул голову вновь осмотреть помещение, удивился: зиял темный зев прохода. Подошел к нему, и удивился еще раз: на метр вперед коридор за краем входа освещался, дальше темнота. Сделал шаг и удивился еще раз — темнота отпрянула ровно на метр от него. Зная, что здесь безопасно, мужчина пошел по коридору, дабы узнать наконец-то что именно скрывает его шеф. Последний шаг вывел к еще одной комнате, гораздо больше размерами и со столом — три метра длина, метр ширина и сантиметров семьдесят-восемьдесят в высоту. Он был один. Совсем один. Когда вышел первый человек из появившегося дверного проема, Игорь понял — крупно влип. Перед ним было нечто. Это женщина, на голове рога как у архара, причем кончики прижимались к ушам, закрывая голову сзади, как самый надежный шлем. Красивая, карие глаза, курносый нос, на нем веснушки и на губе колечко. Фигурка? Закачаешься — ладненькая, все везде в достатке, да еще и одеждой подчеркнуто, а походка… Слюна у Игоря отделилась непроизвольно. — Подотри слюньку, малыш, — на плечо легла увесистая рука, которая заставила чуть присесть от давления. — Кайзи у нас имеет способность суккубы, поэтому так манит. — Ай-ай, котейка, зачем ты так быстро меня сдал? — надула она губки, а Игорь повернул голову в сторону человека…человека? Рядом с ним было существо с нечеловеческими чертами лица на человеческом черепе. Как-то так. Форма носа, размер глаз, зрачки, губы, подача челюсти и скул — они все имели какое-то звериное отличие. Если все сложить вместе, то да, очень на человека-кота походит. Да и та рука, что лежит на плече Игоря, имеет выдвижные когти, короткую и гладкую шерсть на пальцах. — Так, хватит трепаться. — Раздался знакомый голос и Игоря взяли за локоть, потянули на себя. — Времени мало, а он у нас еще голый и без имени. — Шеф? — изумленно или удивленно, но однозначно не спокойно произнес Игорь, когда увидел его. Артем Павлович изменился. Сильно. Он, сам по себе, мужчина не мелкий, плечистый, но сейчас предстал перед своим сотрудником поистине могучим: мощный торс, крепкие руки с развитой мускулатурой, даже шея крепче визуально и хватка в руке серьезная. Они, бывало, в шутку боролись, и подобной силищи у него ранее не наблюдалось. — Так, слушай внимательно: про имя свое забыл здесь раз и навсегда. Мое имя или знакомых — не называть, или умрешь. Это система защиты тут такая. — Начал инструктаж шеф. — Сейчас встаешь вот сюда, — активировал колбу, которая выкатилась из стены, перед этим выпустив из хватки своего человека, — на панельке, что высветится, пальцем пишешь новое имя. Запомни, — шеф преградил путь в колбу рукой, — в имени нельзя указывать имя, которое тебе нанесет вред. Никаких «безголовых», «безглазых» или «утонувших» быть не должно. Также не стоит добавлять в имя «глупый», «дурак», «каннибал» — будешь постепенно превращаться в то, что добавишь к имени. Видишь ее? — ткнул пальцем в «рогатую девушку», — по незнанию написала «Суккуба Яночка» и постепенно превратилась вот в это, — он провел рукой вверх-вниз, как бы обрисовывая девушку. — Имя здесь имеет огромную роль и для выживания важнее него может быть только смекалка и удача. Игорь вошел в колбу, задумался. Взять имя, что повышает удачу и выживаемость? Задачка, если уж на чистоту. Придумать имя, которое даст тебе защиту? И ведь не поверить нельзя — два странных человека, среди обычных. Не совсем они, конечно, обычные, одеты так вообще не пойми в чем, но по внешнему виду виду — человек обыкновенный, без добавок в виде рогов или кошачьих глаз. А потом словно что-то щелкает и он пишет «Илья Муромец». Тут же перед глазами непонятные иероглифы складываются в понятные слова и цифры. — Кто ты по классу? — задал вопрос шеф. — Воин. — Новоявленный Илья поднял голову, после чего вышел из-за стеклянной стенки. — Так, сейчас все шмотки с себя снимаешь, если есть железо на теле, — ткнул рукой в сторону Яночки, которая демонстративно потрогала свое колечко на губе, — снимай все. — Догола? — спросил Илья. — Да. — Шеф кивну головой и ткнул пальцем на стол, где лежал комплект одежды. — А у нас русский богатырь. — Заулыбался тот, кто ранее был знакомцем под именем «Максим Переверзев», а ныне и неизвестно кто. — Богатырь? — заинтересованно произнесла Суккуба, подошла и прочитала имя. — Да, грозным же ты будешь, когда прокачаешься. Муромец, — мурлыкнула она. — Тот что Илья? — спросил еще один пока-незнакомец. — Да. — Кивнула Суккуба. — Хорошее имя. — Кивнул головой шеф. — Отражает всю глубину русского духа. Молодец. — Он кивнул головой. — А вас как здесь зовут? — Муромец начал разоблачаться из своих вещей, стараясь не зацикливаться на том, что на него смотрят женщины, коих тут две. — Мавр. — Заулыбался шеф. — Подарок от того шкета. Кстати, здесь ты его встретишь, когда закончим уровень. — Мавр? Тот, что Дездемону убил? — вскинул бровь Муромец. — Ага. — Заулыбалась Суккуба. — И со временем он перенял его вспыльчивость, хорошее умение драться и все последующие его имени вещи. — Какие вещи? — с подозрением глядя на нее, замер Муромец. — Мусульманин. — Шепотом проговорила Суккуба. — Но это только предположение. — И подмигнула, обглодав его обнаженную фигуру взглядом. — Веру поменял? — удивился новичок и перевел взгляд на своего «шефа». — Вера. — Покачал головой Мавр и поторопил его рукой, — ты не замирай, одевайся. Здесь вера в Бога понятие относительное. На эту тему говорить можно часами, только толка нет — ты или веришь, или нет и выбор здесь твое личное дело… — Ну что, молодой человек, — когда Муромец был готов, старик, который и тут был таковым, вот только ни медлительности, ни «кряхтения» не было, улыбнулся теплой улыбкой, — давай знакомиться — Троцкий. — Революционер? — удивленно пожимая сильную и отнюдь не старческую трясущуюся руку, Муромец уловил искорки смеха. — Нет. Здесь я Анатолий Троцкий. Ты его знаешь, но дома он давно уже умер. Человек был широкой души, умел делать такие вещи, какие нам в молодые годы и не снилось. Вот на него я ровнялся дома, пока он был жив, на него же равняюсь и здесь, пока сам еще дышу. Муромец только кивнул головой и с этого момента стал правой рукой «своего князя Владимира», действительно став отражением имени: силен, могуч, справедлив, с глубокой и доброй натурой, широкой душой и твердым характером. Июнь 2082г. Как умерла Лика? — Вы точно уверены? — раздается голос, родной, но такой чужой, что от двойственности становится страшно. — Да. Увы, мы ничем не можем помочь. Ей становится только хуже. — Это Ренат Муслимович, лечащий доктор. — Но вы говорили, что что лечение помогло. — Раздался второй голос, это уже отец. — Мы сделали все, что только было можно. Сначала был результат, но приступы повторяются. Они выводят ее нервную систему из строя и их периодичность неделя на неделю, она только усугубляет положение. Мы выравниваем ее состояние за семь дней, и оно опять скатывается вниз, как только приступы возвращаются. Вот только, — вздох, — ее общее состояние ухудшается. Незаметно, потихонечку. Вы должны понимать — она умирает. И остановить это мы просто не в силах. Еще неделя, месяц или пара часов. Послышался плачь. Скорее всего отец прижал к груди супругу, которая давится слезами, и не знает куда ему деть себя — он не в силах защитить, не в силах излечить. Жаль, что способа сказать им, что она живет и полной жизнью, у нее нет. Из-за болезни тело парализовано. Из-за болезни она даже глаза открытыми держать может лишь несколько минут. И то, что ее еще считают живой, говорят одни лишь приборы, да те моменты, когда требуется убрать «неожиданность» или просто обмыть кожу. Вот и все. Но она жива! Живет и дышит, радуется, смеется, любит. Они не знают, не могут знать, а она улыбается едва заметно и ждет ту неделю, когда приходят приступы. Это ее неделя, встреча с друзьями, любимым, борьба и личный выбор. Слушая, что говорит врач, понимала — они дадут согласие. Дадут. Сделают за нее этот последний шаг.***
Они лежали на кровати в обнимку. Уже оделись, готовые покинуть свое тайное убежище, ведь еще столько всего доделать надо. Лика лежала прижавшись к теплому плечу, гладила его по животу, который казался отлитым из стали. — Мой мальчик стал совсем взрослым. — Пошутила она, раскрыв ладонь и вжав ее ему в живот. — Стальной, несгибаемый. — Скажешь тоже, — усмехнулся Лис. — Сама-то тоже не одуванчик. С подковой за просто так справишься. — Угу. — Она потерлась носом о его плечо. — Что с тобой сегодня? — спросил он поглаживая ее голову, играя пальцами в волосах. — А что? — У тебя что-то случилось? — он второй рукой приподнял ее голову за подбородок и увидел зарождающиеся слезы. — Лик? — Лис, — она опустила глаза и две блестящие капельки прочертили дорожки от глаз по щекам к подбородку, — у меня мало времени, а у «нас» его уже нет. — Лика, — он медленно сел утягивая ее за собой, — рассказывай. Она села, попыталась успокоиться. Он молча ждал, когда любимая добьется успеха, справившись со своими чувствами, с реакций, которая заставила его всего напрячься. Несколько минут борьбы со слезами принесли успех — ком в горле прошел, стало легче дышать. Она тихо произнесла, не глядя на него: — Моя семья решила отключить меня от аппарата жизнеобеспечения. Через три дня. У Лиса словно весь дух из груди вышибло. Он замер в шоке глядя на нее. И не верил ее словам. И не знал что сказать. Это было не просто неожиданным, это было подавляющим волю известием. — Почему? — хрипло спросил он — голос отказывался повиноваться. — Потому что доктор сказал, я начинаю медленно сдаваться. — Лика усмехнулась. — Представляешь? — подняла глаза и болезненно улыбнулась, — я, Лика, и начала сдаваться. — Три дня… — он закрыл глаза глубоко вдыхая и выдыхая. — Я даже не знаю где ты живешь. — И не надо. — Лика схватила его ладонями, прижав к лицу, и посмотрела в открывшиеся глаза. — Я не буду ждать, высчитывать минуты. — Она была полна решимости. — Закончу все здесь. — Лика, ты же прекрасно знаешь, что за три дня мы даже до пятидесятого уровня не дойдем. Этим тварям тебя даже без брони не поцарапать. Она улыбнулась мягко и поцеловала его, а затем не отстраняясь далеко от лица, ласково погладила пальцами его губы и прошептала: — Лис, ты ведь знаешь, я никогда не сдавалась. Никогда от трудностей не отступала. Даже лишившись половины группы, довела остальных до выбора тысячного уровня. И здесь никому не позволю решать за меня. — Лика, — он сглотнул. Девушка крепко обняла его и на самое ухо шепнуло сокровенное, самое опасное для произнесения здесь: — Мое имя Тамара. И я очень-очень люблю тебя, но не позволю страдать ожидая, когда меня отключат. — Лика… — с ужасом прошептал Лис, но было уже поздно. Она обмякла. Система защиты сработала идеально. Только что здоровое тело, которое спокойно могло тягать железо за три тонны и не вспотеть, лишилось жизни. Лис замер в неверии, потом медленно перевернул ее на бок удерживая руками. — Лика…ну зачем… — простонал он. Его пробрало, да так, что он тихонечко заскулил прижимая к себе тело любимой женщины. Несколько минут он был как в тумане, держался за нее, но система была неумолима — его вытолкнуло из номера отеля. Лис, как через вату вышел на улицу ни на кого не обращая внимание. Ему было настолько плохо, что он попросту никого не видел. Кто-то что-то говорил, дергал, останавливал — в мозгу не отпечаталось ничего. Вакуумная пустота в голове, гул в ушах, тело деревянное и бредет само куда-то вперед, как послали из той комнаты, так и идет. Последнее что было еще более ощутимым, это как он просто сел у какой-то стены и бездумно уставился в одну точку. Ничего не хотелось, даже сил на желание умереть не осталось. Эмоциональный овощ. К месту, где произошла трагедия, стекались люди. Они все были уведомлены общим сообщением, что есть нарушение конфиденциальности личного имени. В сообщении было показано лицо нарушителя и наказание — остановка сердца без права на реанимацию. Команда Лики стремительно понеслась на маячок, где была последняя фиксация ее местоположения. Они, несколько заметивших их людей и передавших информацию другим, доведя ее до 2х и 3х, неслись в сторону где должна была разыграться та самая трагедия. Подлетев к небольшому гостиничному корпусу, замерли. Из дверей вышла бледная копия Лиса, краше него даже труп в гроб кладут. Он посерел, глаза мутные, идет как неживой и ни на кого не реагирует, едва дышит. Он шел с кем-то сталкиваясь плечами и не реагировал, вообще ни на кого не реагировал: его пытались остановить словами, даже руками. К месту трагедии прибыли Мавр с Кхимом. Прибыли как раз тогда, когда Лис обессиленно скатился по стене на задницу и замер. Он был в шоке, а окружающие его люди изумлены до предела. Никто и не знал, что Лика с Лисом была. Не было между ними официального конфетно-букетного периода, не следили глазами друг за другом, не обжимались по углам, не бросали жарких взглядов. Между ними была страсть, но они не показывали ее обществу. Между ними была сильная любовь, но они оставили ее только друг для друга. Это было только между ними, так как они были очень похожи, единым воздухом дышали, одними глазами смотрели. И сейчас для Лиса это был конец. Из него выдернули стержень. Вот он и сидит как амеба, ничего не чувствует, ни на что не реагирует. Кхим присел перед ним, свивая компактно кольца змеиного хвоста, и всмотрелся в его лицо. — Что тут произошло? — тихонечко спросил присевший Троцкий, осматривая опустошенного капитана, который подарил им несколько самых лучших гайдов по развитию крайне тяжелых игроков. — Я не знаю точно, но кажется… — Кхим покосился на здание гостиницы, — они вместе были. И давно уже. — Так, что тут у нас? — подошел Мавр и присев с другой стороны от Лиса осмотрел его лицо. — В шоке, да? — Ага. — Кхим покачал головой, — только все намного хуже. Из него стержень словно вытащили. — Плохо. — Мавр покачал головой. — С ним ведь молодые. — Надо его в чувство привести, — Троцкий кивнул своим парням, — тащите на красный полигон воду, антидепрессант и полотенца. — Он встал и вздохнул. — Нельзя ему в таком виде домой отправляться, сделает ведь гадость. И салаг угробит. Кхим кивнул головой. Плавно подцепил Лиса под подмышки и потянул вверх. Мавр подставил свое плечо и одну из рук перекинули через него, подвешивая не сопротивляющегося Лиса. Кхим разобрал свои кольца и плавно повернулся в сторону дороги к полигону. Перед ними расступились молчавшие люди, кто понял что произошло, и кто просто смотрел на странную картину пред ними показанную. Команда Лиса шла следом за тащившими его Мавром и Кхимом. Для них неожиданным стало то, что с ним случилось, а для кое-кого не совсем, так как знает его не первый год. Полигон встретил их собравшимися всеми 3х, которые оставили свои дела, потому что подобных вещей у них еще не случалось. Даже те, кто был из отморозков, адреналинщиков и заключенных, даже они пришли сюда и принесли все, что только могло понадобиться. Лиса ввели внутрь полигонного корпуса, а Кхим преградил дорогу для его команды. — Не поймите непрвильно, — мягко проговорил он осмотрев взволнованные лица, — просто вам не пойдет на пользу видеть его таким и как мы будем его откачивать. Это может заложить страх у вас, а для поля боя подобные чувства просто недопустимы. — Но… — Касторка, — Кхим положил руки на ее плечи и заглянул в глаза, — он не выйдет оттуда, пока не придет в норму. Мы его растормошим, вызовем злость, подеремся, напьемся и опять подеремся, а потом он поспит немного и мы опять заставим его выплеснуть всю его боль и злость. Прежним не станет, но начнет соображать и понимать, что не только он один есть, но и команда на его попечении. К ним подошел Мавр, осмотрел обеспокоенные лица. — Мы сделаем все, что будет нужно, но готовьтесь к тому, что он взбрыкнет и уйдет в улитку. — Поднял руки гася возражения. — Если так случится, то к вам перейдет кто-то из 2х, дабы усилить. — Но… — Касторка, — Кхим вздохнул, — видать он и Лика были очень серьезны друг с другом, и ее смерть стала ударом. Тем более, могу предположить, что при нем это случилось. Поэтому желание уйти вслед за ней понятно, но мы заставим его сначала вспомнить, что он не один и на нем ответственность. Если же он будет хотеть идти один, дабы в горячке боя сгинуть, или нарушить закон Башни, то мы его удерживать не будем. — Кхим покачал головой. — Но, так мы хоть будем знать кого оставить с вами, успеете познакомиться поближе, потренироваться на взаимодействие. А сейчас, просто подождите и не мешайте. Они вошли внутрь полигона, дверь закрылась. Что именно делали там все эти люди с Лисом, не говорилось нигде, никогда и даже не упоминалось вскользь. Просто двадцать шесть человек провели свою работу, которая принесла свои плоды. Полигон был закрыт два часа, сколько они пробыли внутри — никто даже не брался приблизительно подсчитать. Когда же наконец-то двери раскрылись, из них стали выходить довольные собой люди, Лис с посветлевшим и потеплевшим взглядом. Он подмигнул своей команде и кивнул головой в сторону площади с барами и ресторанами. Его птенцы пошли за ним, помалкивая. Лис свернул в сторону увеселения, на мгновение стрельнув взглядом по тому месту, где осталась его душа. Было больно, но уже не так, не до раскаленной иглы в сердце и ноющего зуда в мозгах. Лика забрала эгоистично не только свою жизнь, но и вырвала сердце у Лиса. Она так решила, а он был не готов. И сейчас злости у него не было на нее, так как поступил бы точно также — отказался видеть боль в ее глазах, будь он на ее месте, отказался ждать когда же придет тот самый день в котором у него отберут жизнь родственники, поверившие докторам и несправедливо отбирающие кусочек его личного счастья. Он бы так не смог и поступил точно как и она, ударив больно один раз, чем растягивать его на несколько томительных дней ожидания. В этом они были похожи. В баре, куда Лис со своей командой дошел, уже находились люди. Это была команда Лики, несколько 2х и все 3х, кто шел следом за Лисом. Они помянули Лику, узнали, что она предупредила свою группу о том, что более не будет их капитаном. Им данную информацию она сказала сразу же, как только прибыли в комнату ожидания боя. Так как в ее команде состоят разные специалисты и без берсеркера они могут вполне успешно идти по боям уровней, ее отход не выбивал почву у всей команды из-под ног. По прибытии на площадку, Лика сделала последние вещи как капитан, приобрела все, что планировали, но без учета ее нужд, при этом она всю свою долю передала на «общак» — деньги ей были более не нужны. И после этого улыбнувшись, позвала того, кто был ее главным помощником, передала ему жетон капитана и мягко сказала, что ей надо проститься со своим мужчиной. Это стало ошеломительной новостью, и в тоже самое время они пожалели бедолагу, которому предстояло получить такой подарочек от нее. А потом узнали кто этот «мой мужчина», за этим знанием два часа полигона, дабы «моего мужчину» привести в чувство. И вот они сейчас поднимают бокалы за отличного капитана, который помог очень многим, сделал не меньше для всех и был просто отличным человеком.***
В дверь позвонили. Кто пришел, не стоило и гадать. Даже улыбнувшись, он покачал головой, после чего встал со своего кресла, где обосновался еще год назад, ссадив с колен упитанного котейку, пошел до входной двери. Даже не став смотреть кто, просто щелкнул замком, провернув специальную ручку, отступил в сторону. Рита вошла шелестя пакетом, и как у себя дома начала скидывать обувь, куртку, передавая пакет хозяину квартиры. За ней маячило два знакомых лица. — Бухнем? — спросила она проходя по коридору в сторону ванной. — Бухнем. — Кивнул головой Семен. — Ух, как тут тепло. — Заулыбался Артур и протянул руку дабы поздороваться. — На улице снег с дождем. — Жуть какая, — заулыбался Семен, протянув руку Косте. — Проходите. — Сема, у тебя тут таракан! — крикнула Рита. — И такой упитанный! — И что ты с ним делать собралась? — заулыбавшись спросил Семен, помня, как она раньше диким криком заходилась, когда видела насекомых. — А что с ними сделать можно? — Рита вышла из ванной держа в руке сучившего лапками представителя насекомых и очень гадких соседей по квартире. — Вот если бы на нем можно было отработать обратку от исцеления, то я бы и лапки поотрывала, и усики переломала. А так…никакого интереса. Парни переглянулись. Бой уровня, который имел пресловутые две шестерки дался им в этот раз с трудом — морально. А все из-за полчищ насекомых от мала до велика. Причем «мало», это с ладонь, а «велико» — больше человека раз в двадцать! И это было бы ничего, если бы не повсюду разбросанная гадость в виде слизи, сброшенных панцирей, тушек-трупиков и непередаваемого аромата. Не будь у них бытовых навыков фильтрации воздуха, лишились бы не только нервов, но и нюха. Рита осмотрела зверушку, постучала по его голове пальцем, затем подошла к окну и открыв оное придала ускорение в полет. — Рит, он ведь вернется. — Покачал головой Семен. — Ничего, мы ему тепленькую встречу устроим — Машенька и нет таракашеньки! — подняла палец вверх, заулыбалась обернувшись. — Иди руки мой, таракашенька. — Рассмеялся Артур. Женщина пожала плечами, прошла в ванную, смыла руки. — Сема, Леша тоже едет. — А он знает где я живу? — удивился Семен. — Он знает даже какого у тебя размера обувь! — раздался ее голос из ванной. — Вот что с людьми любовь и ревность сотворила — сталкера без особых умений! — Костя поднял палец и потряс им, имитируя «утверждение» жестом. — Надеюсь, что только обувь. — Семен осмотрел стены родной квартиры, после чего вздрогнул, когда раздался звонок в дверь. Открыли ее руками Артура, который был ближе всех. Алексей вошел, поздоровался, а Рита подбежала к нему и забрала пакет, который был им докуплен под бодрую диктовку прекрасной половины человечества. Когда все приготовления были завершены, — заняло от силы десяток минут, — они расселись по стульям на кухне. Первую было решено выпить, дабы помянуть усопшую. Для них Лика умерла очень и очень давно, настолько что кроме Семена, из памяти остальных почти стерлись ее черты. Если постараться, то они вспомнят и ее саму, и ее голос, но только если стараться. В реальном же времени девушка Тамара умерла сегодня. И даже более того: чуть больше часа назад. Ее семье предстояло заниматься подготовкой к похоронам, оплакивать ее и привыкать к отсутствию в своей жизни, а те, кто знал ее не менее хорошо и даже любил больше жизни, уже переболели. Словно по щелчку пальцев острая боль сменилась тупой, а затем осталась как память о потерянном. — Сем, что будет с группой Тамары? — спросила Рита, когда они почти допили бутылку и сейчас было намного легче спрашивать то, что волнует. — Все с ними будет хорошо. — Семен мягко улыбнулся. — Как капитан, она была замечательным специалистом. Ее зам, тот что вошел вторым, натаскан и, думаю, когда она пришла в этот бой, то заставила их работать без себя. Команды, планировка, прокачка — они все делали без ее участия. В основные бои, конечно помогала, но руководил ее зам. — Жалко, конечно, что таки спецы уходят. — Артур покачал головой. — Она ведь очень много делала, когда выходила на площадку. Половина наших берсеркеров тренировались вместе с ней. Семен только кивнул головой. Потеря того, кто уже трижды прошел Башню — огромный ущерб для будущего выживания игроков. Как такое исключить? Неизвестно. Оба мира точат группы, оба мира имеют зубы, и оба мира могут одаривать. — Семен, — Леша обратился к нему, постукивая при этом пальцем по стопке, — как дела у швеи? — Хорошо. — Кивнул головой Семен. — Видел его на площадке. Раскачка идет стабильная, он примерно на девяносто двух процентах. У таких, как он, всегда идет отставание, и сохраняется до трех сотого. Потом идет расширение возможностей, новые приемы и тогда он начинает бежать впереди паровоза. — И что делать, тормозить ли гнать дальше? — Гнать. На всех парах. — Семен покачал головой. — Это своеобразный бонус, где все характеристики растут втрое быстрее и выжимать надлежит все, что только сможешь. После этого тело основательно замирает. Хоть ты что делай, а свыше тысячи очков до пятисотого не взять. Там бонус, за ними ограничения спадают и свободно по пять-шесть десятков тысяч за уровень прокачать можно. — У всех тугих так? — Да. Это обуславливается тем, что их приемы перетягивают на себя половину силы, делая мега-крутым. Но, как понимаете, за все приходится платить. Чистому физику прокачать параметры легче, чем полумагическому, и тем более магическому аватару. Но чистому физику с профессией не входящей в состав боевого, а в состав крафтового, сложнее в разы. Спрашиваешь, потому что капитан хочет тугого какого взять? — Нет, у нас комплект. — Леша покачал головой. — Это любопытство. — Понятно. Они еще посидели немного, после чего вышли покурить. Мир жил одним темпом, они теперь жили своим собственным. Жители двух миров и «выросшие» из рамок общества. — Красиво. — Тихонечко проговорила Рита. — Но я бы не хотела такого вида видеть после выхода из комнаты ожидания. С ней согласились все. Что-что, а карта с разумными в виде целей нравилась далеко не всем, и команда Хитрого Лиса была как раз из их числа.