Борщ, матрешка и любимый русский мат!

      Ещё на подъезде к Готэму я почувствовала офигенное разочарование… Ну серьёзно, вы только посмотрите на эту серую дыру! Даже издалека это место больше похоже не на город, а на одну сплошную промышленную зону. Какой-то Сайлент Хилл, честное слово. И, выходя из поезда, моё впечатление нисколько не изменилось, наверное, стало только хуже. Всё вокруг такое серое, тусклое и нудное.       — Да вы издеваетесь!       Стоя на перроне со своим огромным чемоданом в обнимку, я сразу же начала прикидывать план действий. Может, просто плюнуть на всё, развернуться и сесть на обратный поезд? Добраться до Москвы, приехать домой, стукнуть папеньку по голове за его «обалденное» чувство юмора… а что, не самый плохой план. Кругом снуют суетливые и мрачные людишки, изо всех сил делающие вид, что спешат по своим делам, которых на самом деле нет. В какой-то момент можно подумать, что всё это серое «очарование» Готэма просто напускное, и на самом деле всё не так ужасно, как может показаться на первый взгляд, но увы и ах, всё именно так. С каждым новым шагом, сделанным к выходу из вокзала, я убеждалась в этом все больше и больше.       Чемодан просто огромный, тащить его уже нет никаких сил, а нужно ещё выбраться из здания и поймать такси. Оба колесика умудрились сломаться ещё в Шереметьево, и теперь мне приходится, кряхтя и периодически поругиваясь матом, тянуть чемодан своими силами.       — Хоть бы одна Готэмская мышь додумалась помочь! Но нет, зачем, мы ведь все такие заняты, мы все такие стрёмные… бла-бла-бла… — И это не мысли в моей голове, я вполне смело и громко произнесла это вслух, правда, по-русски, но думаю, что интонацию и посыл многие проходящие мимо уловили верно.       Я остановилась передохнуть в самом центре огромного холла (или как он называется? Пусть будет холлом) и сразу же потянулась к карману пальто, чтобы проверить, на месте ли бумажка с адресом, по которому живет мой так называемый дядюшка. Да, она всё ещё на месте, слава богам, не потерялась. Хотя, может, если бы и потерялась, то у меня было бы больше поводов свалить из этого богом забытого города. Разочароваться я не успела, потому что внезапно услышала чей-то громкий и не очень приятный голос у себя за спиной.       — Анна? Анна Гольдштейн? — на встречу мне хромал какой-то странный тип весьма придурковатого вида в окружении внушительных парней в чёрных костюмчиках. Таких мальчиков обычно держат в качестве телохранителей разные мутные личности из американских боевиков. Только один выбивался из этой прозаичной картины — толстый шкаф ростом под два метра с весьма злобной мордой и подозрительным прищуром.       — Не, не знаю такую, но если вдруг увижу, то обязательно передам, что какой-то странный дядя её ищет. Хорошего дня.       Я схватила свой чемодан и поплелась к выходу так быстро, как только могла. Обернулась и увидела, что вся компашка во главе с калекой идут за мной и даже догоняют, а когда я отвернулась от них, чтобы поискать полицейского, то передо мной резко вырос тот самый шкаф, который не понравился мне с самого начала.       — Эй, ты что, из-под земли вырос, как подснежник?       В ответ только молчание и суровый взгляд. А ещё этот амбал выхватил у меня чемодан, причём так легко и непринуждённо, словно отнял у ребёнка мороженку.       — Меня зовут Освальд Кобблпот и, как ты выразилась ранее, я твой странный дядя, причём кровный.       — Ааааа… ну слава Богу, я уж подумала, что вы… даже не знаю, как это произнести по-английски. Здорово, что вы не головорезы, которые решили меня убить прямо посреди этого чудного вокзала спустя 20 минут после моего прибытия. Я слышала, что в этом городе подобное частенько случается.       Почувствовала ли я облегчение в этот момент? Ни капли, только больше напряглась. Мой дядя выглядит весьма странно и никакого доверия точно не внушает. Если бы у меня сейчас появилась возможность отмотать время назад, то фиг бы кто-то смог вытащить меня из этого дурацкого поезда. Я бы цеплялась руками, ногами и зубами за всё, что только можно, но не покинула бы вагон! Я бы жила в этом вагоне, мои дети и внуки выросли бы в этом вагоне, но ни за какие коврижки я бы из него не вышла к этому хромому чудиле. Вы видели его вообще? Что за прическа такая, а одежда? А эти стрёмные мужики вокруг него… держу пари, под куртками у них точно есть оружие. А ещё этот наглый медведь, который вцепился в мой чемодан, словно там лежит труп его бывшей… не нравится он мне.       — Да, у этого города есть своя изюминка. Но, не смотря на всю его мрачность и то, что ты про него слышала, я думаю, он скоро начнёт тебе нравиться.       Такое ехидство и неестественность исходит от этого Освальда, даже противно становится. Его манера общения весьма напрягает, всё время кажется, что в любой его фразе необходимо искать какой-то подвох.       — Ну, уверена, что нет. — я попыталась улыбнуться в ответ, но вышло как-то натянуто. — В любом случае, два месяца пролетят очень быстро, я надеюсь. Может, тогда поедем, а то я немного притомилась с дороги. — Да, конечно! Бутч… — он обратился к громиле, — Отнеси чемодан Анны в машину. Прежде, чем мы поедем домой, необходимо заехать в одно место и уладить кое-какие дела. Последняя фраза уже была обращена ко мне. Освальд пытается делать добродушный вид, словно эта новость должна показаться мне каким-то мелким пустяком. Может, так оно и есть, может, ему действительно нужно заехать в какую-нибудь контору и отдать бумаги, а, может, заскочить в магазин за машинкой для стрижки, чтобы сбрить это недоразумение на его голове. В любом случае, всё может быть действительно безобидным, но на всякий случай я своё очко настроила на волну «поднапряжения», мало ли?