Против света

-Все готово, Итачи-сама. Раб стоял на коленях, в одном белье, со связанными руками и щиколотками и прикованный цепью. Много же времени потребовалось бетам, чтобы придать ему такое положение! Но и сейчас, похоже, он слабо осознавал его, чем лишь больше злил всех. Итачи повелел привести наказание в исполнение, но не ожидал, что это так тяжело даже наблюдать со стороны… Сердце обливалось кровью с каждым ударом. Он смотрел и старался выдержать. Не прекратить все это сию же минуту. Ему еще никогда не приходилось самому принимать решение наказывать кого-то. Он был уверен, что никогда даже и не сможет отдать такой приказ! Кисаме стойко держался, демонстрируя полное пренебрежение, и даже стебался над всеми. Он не то что не кричал и не плакал, когда его лупили плетью, но умудрялся даже издеваться. Хотя было видно, что он зажмуривается каждый раз от боли, но гордость не позволяла ему дать слабину во время порки. Спина окрасилась в красный цвет, шрамы, которые успели зажить, вновь разошлись в некоторых местах, хотя, конечно, после прошлого раза это была лишь детская игра. Но в клане Учиха того не знали. Здесь вообще пороли кого-то последний раз лет тридцать назад. В какой-то момент раб сжался сильнее, глухо застонал. Итачи, приникший к спинке стула, выпрямился и испуганно приоткрыл рот, сжал руками подлокотники. Заметив, что эффект достигнут, Кисаме слегка засмеялся, заставляя Учиху бледнеть от гнева. -Итачи-сама, разве вам не жаль так со мной обращаться? – усмехнулся он. – Я все-таки в вашей собственности. Учиха приказал пороть усерднее, вновь теряя рассудок от того, что его власть над альфой ускользает. «Когда же ты поймешь, глупый нукенин, что ты мой, без остатка?! А я.. твой…» Когда наказание было исполнено, Кисаме отвязали, и налюбовавшись наконец на его унижение, столпившиеся стали расходиться. -Надеюсь, вы удовлетворены, - сказал альфа, скалясь в улыбке, и Итачи понял, что хочет убить его. Издевается. Пытается высмеять его, с этими бдсмными шуточками. Да он хотя бы знал, как больно было смотреть на это?! Итачи хотел умолять его о прощении, он знал об этом?! Итачи смотрел ничего не выражающим взглядом, хотя внутренне все переворачивалось. - Вам нравится смотреть на мои мучения, - сказал Кисаме, морщась от боли, когда поднимался на ноги. – Никакого сострадания. Я бы сказал, что пожалуюсь лидеру на ваше плохое поведение, да беда в том, что он такой же садист... -Ты договоришься до новой пытки, - задыхаясь, ровно изрек Итачи. – Прочь. -Ну, раз вы больше ничего не хотите, я тогда на обед. Вы человека без еды оставили. И до жажды довели. Кисаме подхватил свою одежду, невозмутимо дошел до входа в кухню, зачерпнул пиалку из ведра с питьевой водой и всласть напился. После чего так же невозмутимо, провожаемый взглядом Итачи, скрылся за стеной. Выйдя из оцепенения, Итачи вдруг заметил Дэйдару. Тот наблюдал за Кисаме, как за куклой в театре. -А ты что здесь делаешь? – задал вопрос Итачи. Дэй слегка вздрогнул и повернулся к нему. Его глаза были полны разочарования и испуга одновременно. Не дожидаясь упреков в свой адрес, мальчишка убежал. …Муки совести усилились к вечеру. Кисаме не приближался к Итачи, хотя должен был охранять и прежде старался не покидать надолго. Итачи остро ощутил его отсутствие. Словно одиночество. Вдовесок на него обрушилось недоверие и страх от Дэя. Мальчик не верил, что Итачи способен так с кем-то обойтись. Последствия собственной ревности и необдуманных поступков оказывались по факту куда серьезнее. Избил альфу, не имея возможности признаться в любви, исколол подавляющими омегу, не признав, что позавидовал ему, напугал ребенка, не объяснив, что от наказания было больно ему самому… и все эти люди – его подчиненные. А что будет дальше, Итачи-сан? Саске похвалил твою рассудительность, но после такого – где твой стыд, спросит он. Твоя ревность – твоя слабость. Нельзя позволять личным эмоциям управлять тобой. Альфа начищал кунаи маслом, сидя боком ко входу. Итачи вошел к нему, он не отреагировал. Словно зверь, которого словили и намучили на чью-то потеху, а теперь отпустили самостоятельно зализывать раны. От него шел плохой фон, во время пытки - рывками и острыми комками, распространяя одновременно и сильный запах альфы, и боль, а сейчас, когда все подуспокоилось – струился слабый и словно иссушенный поток, как во время болезни. Кисаме был бледен, хмуро, бесцветно смотрел перед собой, механически занимаясь своим делом. -Я принес бинты и мазь, - сказал Учиха. -О, не стоило беспокоиться, - саркастично отмахнулся Хошигаки. Он сидел без рубашки, потому что ткань доставляла дискомфорт, некоторые из особо сильных порезов Кисаме сам обмотал марлей. Итачи поставил на столик чашу с водой и положил все остальное. -Нужно промыть раны, прежде чем зашивать. -Не надо ничего зашивать, зарастет и так. -Можно взглянуть? -Разве вы уже не насмотрелись? Итачи тяжело выдохнул. -Кисаме… я очень сожалею. Я повел себя недостойно и глупо. Я не хотел унижать тебя перед всеми этими бетами… Кисаме ухмыльнулся. -Да мне срать на них. Вы всерьез считаете, что задели меня? Много чести накидываете! Итачи опустил голову. Когда Кисаме так обижен и суров к нему, это невыносимо. Он вспомнил его счастливое лицо, когда они смеялись на тренировке. -Будьте благоразумны. Кто вас защитит сейчас, пока братьев рядом нет? Или вы думаете, что в случае угрозы я вас не кину, после того, как вы меня выставляете на посмешище? Создавать видимость работы я тоже умею. Совесть нукенина мучить не станет. Эти слова показались Итачи ужасно правдивыми и еще более постыдными для него самого. Благоразумие! Неужто ему не хватило благоразумия? Ведь, пожалуй, это было его единственное достоинство. Омежьей сладкой красоты, каких-то практических навыков и умений, боевой подготовки, таланта, кокетства, хитрости или чего-либо еще, что может быть полезным в жизни, у Итачи не было. И не было денег, которые могли бы возместить данное отсутствие. Была «разумность», которую ценил Саске. Выходит, он и здесь провалился… Ему указывают на глупость. На глупость. О господи, какой стыд…. И альфа, которому он хотел бы понравиться, увидел всю его негативность: что он жестокий, самовлюбленный, надменный и еще и неразумный омега. Играющий роль всевластия и полагающий, что она ему удается, а на деле просто смешон. Кисаме отвратило это от него. -Не прошу меня обожать, но прошу простить. Возможно, я кажусь тебе монстром, но… Альфа снова рассмеялся беззвучно, закрыв рукой лицо. -Я приревновал твое внимание к тому парню. Вышел из себя. «Правильнее сказать… потерял голову от ревности». -Приревновали? К Хаку? Вы приревновали меня к другому рабу? -Да. Итачи, мучительно краснея, осознал, что ляпнул лишнего, и попытался исправить положение: -Ты должен охранять меня, а не распылять свое внимание на ерунду и какие-то интрижки… Поэтому я разозлился. После недолгой паузы Кисаме произнес: -Не думал, что вы способны приревновать меня, - Кисаме выглядел теперь по-настоящему растерянным. -А что, у меня не может быть никаких человеческих чувств? Возможно, ты не знаешь, но я помолвлен с одним человеком, и мне осталось недолго быть здесь. Поэтому успей меня простить, чтобы мы не расстались врагами. Что сейчас думал раб, Итачи было неведомо. Наверно, ни один господин в мире не должен говорить подобного, никому и не придет даже в голову извиняться перед рабом, но Итачи поступал так, как велит сердце, ведь слова были искренние, а значит, в них нет ничего дурного, их можно сказать кому угодно, не замечая статусов и положений. Он бы сказал больше. И не в такой отстраненной и высокомерной форме. Но не смел. Помедлив, он добавил: -Я оставлю тебе все медикаменты. Мазь из лекарственных трав я делал сам, должно помочь. Братья всегда берут ее с собой в военные миссии. И повторюсь, я сожалею. Мне тяжело знать, что я поступил так. Умоляю простить за то унижение и за боль. Я не сознавал, - он повернулся к выходу. - Твой фон сейчас меня ранит, не могу долго рядом быть. Отбрехался дежурно, прикрылся своей чувствительной сущностью. А сам только и желал продлить контакт, чтобы побыть дольше со своим альфой, чтобы даже через боль его ощущать. Но руки дрожали, как и все тело. Итачи словно уже был на грани срыва, лишь бы не разрыдаться. Слова еле договорил, к горлу комок подобрался. Войдя к себе, Итачи сел на постель и уже не мог сдержать слезы. Они лились беззвучно, но потоками, он только шмыгал носом и стирал их краями одежд. «Кисаме, ты мне дорог. Прости меня… я хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы все плохое забылось, чтобы ты знал только уважение и любовь. Пусть не со мной, но любовь. С кем бы ты ни делил постель, с главой клана или рабом, главное, чтобы тебя больше не коснулось никакое зло. Чтоб тобой не пренебрегали, чтобы твоей добротой не пренебрегали и не оскорбляли тебя больше.» Вот такие слова он хотел бы сказать Кисаме. Но не мог, не смел… Выбившись из сил от раскаяния, Итачи прилег. Его охватила слабость, усталость и ломота всех мышц, и сколько времени он так пролежал, неизвестно. К нему стучали, слуги обращались с вопросами, но он не помнил, что отвечал. Когда вошел Дэй, чтобы сделать ежедневную уборку, Итачи попросил его принести горячего чаю. И как будто провалился куда-то… то выплывая из неясной тьмы, клубка бесформенных мыслей, переплетающихся с образами людей и вещей, то вновь теряясь в этом смутном омуте. Становилось то жарко, то холодно, он не понимал, сколько времени сейчас и что происходит вокруг. В одно из таких просветлений он приоткрыл глаза и увидел рядом Хошигаки. -Кисаме? Что ты здесь делаешь… - Итачи сам не узнал свой голос. «Почему я в ночной рубашке? Что случилось?» - думал он. -Итачи-сама, лежите… - засуетился альфа, как только Итачи рискнул сесть. – У вас надорвался фон, и вы двое суток в себя не приходили. Вы в своей комнате, и все в порядке, все будет в порядке… Крепкие руки заставили Учиху улечься и укрыться, но Итачи и сам чувствовал, что сил нет ни на что, даже говорить трудно. -Но.. как? Что случилось? -Вам стало нехорошо после нашего разговора. Вы потеряли сознание. Доктор приезжал… сказал, что сейчас ваш фон ослаблен, и вам нельзя выходить никуда без него как без защиты… А я здесь потому, что я вас по-прежнему должен охранять, и потому, что мой фон сейчас защищает и вас. Вы его хорошо перенимаете, поэтому и на поправку уже идете. -Кисаме… - слабо произнес Учиха. – Не знаю, что на меня нашло… Я не хотел… я буду благоразумным… -Тише, Итачи-сама, поберегите силы. Что бы там ни было, разве я могу на вас сердиться? В комнате горела свеча, но из окна шел сумрачный свет зарождающегося утра. -Он очнулся, - сказал Кисаме кому-то из слуг, и тут Итачи понял, что выпал надолго из реальности. Беты сновали по коридору, жизнь шла своим чередом, а он все это время лежал бесполезно, забросив дела, которые братья оставили ему, забросив всё… Слуга принес поднос с подогретой едой для господина. Кисаме напоил Итачи водой, помог немного поесть. -Кисаме… - снова проговорил Итачи обескураженно. – Спасибо тебе…. И всем… -Как вы сейчас себя чувствуете? Вам хоть немножко лучше? – альфа с надеждой взял его руку. -Да, мне гораздо лучше. Я так рад тебя видеть… пожалуйста, не уходи, побудь еще со мной… -Я все время при вас, и сейчас не уйду, пока вы не уснете здоровым крепким сном. -Как твоя спина? -Что ей сделается от трех царапин. Все в норме, видите, я спокойно уже одежду ношу, - попытался утешить его Кисаме. -Хорошо. Но господин Тануми что-нибудь объяснил? Почему у меня порвался фон? -Он сказал, что вы испытали сильный стресс. Но сейчас ваша сущность восстанавливается. -Стресс? Итачи слышал о случаях, когда при смерти своей половинки альфа или омега может слечь с таким недугом. Истинные пары, хорошо совместимые друг с другом, очень сильно связаны ментально воедино, начинают функционировать как общий организм. Для них тяжело переносится разлука и болезнь любимого, а если один из них погибает, то следом смерть настигает и другого. Если один мучается, то и другой тоже. -Вы уж простите, что я так откровенно скажу, но правда в том, что наши с вами сущности переплелись слишком быстро, - сказал Кисаме. – И пока мы проводили тренировки, и пока жили бок о бок здесь. Даже не видясь друг с другом… А теперь, когда я передал вам часть своего фона так же, как ваш брат передал свой мне когда-то, мы связаны еще сильнее. -Ох, Кисаме…. Как это все произошло… У Хошигаки не было ответа. Как возникла эта связь, не знающая людских статусов и положений, связь между альфой и омегой, настолько древняя, что противиться ей невозможно? Очень просто и естественно. Но восхитительно и сложно. Итачи неожиданно для самого себя попросил: -Обними меня… пожалуйста… Как ты обнимал того раба. Кисаме пересел к нему, осторожно вытащил своего господина из постели и усадил к себе на колени боком, обнимая бережно, но крепко, давая почувствовать себя любимым. -Если бы вы только дали знать, что чувствуете… - сокрушенно шептал Кисаме в макушку Итачи, вцепляясь в него и дыша им. Сейчас Итачи был бессилен и не мог не то что прятаться ментально от Кисаме, но даже шевельнуться. - Если бы вы не скрывали свой аромат за дурацкими средствами и мазями, я бы не допустил такого… я бы и не притронулся к другому омеге. Где вы и где я – откуда мне было знать, что я вас притягиваю так же, как вы меня? Итачи прижался к нему изо всех сил, закрыл глаза и просто водил ладонями по его телу, не веря в происходящее, вдыхая аромат альфы. -Ваш брат сказал мне накануне отъезда, что вы с ним связаны ментально. -Это так… -Потому он на меня так отреагировал, а я на него. Я сначала не поверил в это – об этом же только байки сказывают. Но теперь я вижу, что это правда. То, что произошло между господином Саске и мной – это не подчинялось никакому рассудку, это сила, которой мы были не способны противостоять. Это ваша суть хотела близости с моей, и Саске оказался тем человеком, через которого они слились. Я тоже не сразу осознал, что тянет меня вовсе не к альфе… а к вам… Я в вашей власти, Итачи-сама. Я клянусь, что бы ни произошло, и как бы вы сами не были вольны поступить, я вас не предам и буду защищать, пока таково окажется ваше желание. -Кисаме… Кисаме… - повторял Итачи, потому что боялся, что это все сон, который просто сейчас оборвется. Сил у него почти не было, он на автомате держался за любимого. – Может, больше не будет возможности сказать это, - признался он. - Я рядом с тобой оживаю как омега... и я хочу счастья тебе. -Итачи-сама, вы такого мне не должны говорить, - мучительно произнес Хошигаки, но лишь прижал к себе крепче. - Я не имею права слышать из ваших уст это… так нам обоим будет еще тяжелее. Альфа не выпускал его, давая насладиться своим чудесным ароматом и надежностью объятий. Как будто чувствовал, что не смеет претендовать на Итачи, но, тем не менее, обязан охранять его жизнь и счастье. Мысли Итачи путались. Как быть теперь? Кисаме надеется, что получит вольную, и тогда ничто не будет держать его здесь, а уж Итачи с ним пойдет хоть на край света, будь этот альфа трижды нукенин. Но Кисаме связан обещанием с Саске, а, как только снимет ошейник, еще и присягой. Сам Итачи также заложник своего долга и не может просто так все бросить и зажить безвестной, но счастливой жизнью простого человека где-нибудь вдали от света, где никто их с Кисаме не достанет. Бросить все можно, но какой ценой? Ни один, ни другой себе этого не простит вовек. Все это невозможно решить тайно, только сообща с лидером. Иначе никак. Нельзя оставить Саске преданным тем шиноби, которому он доверился и поверил, нельзя оставить его одного разбираться с Сенджу. Он тоже ненавидит все это и мог бы уехать давно, но не бросил братьев ведь, пытается спасти клан… Боги, да что же это за мысли?! О чем он опять думает, мечтает о Кисаме! Это невозможно. Итачи никогда не нарушит свое данное слово лидеру. И Кисаме не имеет права его нарушить. Этот раб принадлежит Саске, и у Итачи нет никаких прав на него, а у Кисаме – на свободу. Без воли лидера ни один из них не смеет нарушить этот порядок, если в них еще сохранилось хоть какое-то подобие чести и уважения к Саске. Итачи замер, поглощая слишком сильные ощущения рядом с альфой. Ему было и мучительно хорошо, и стыдно – он никогда не был с чужим человеком, с чужим альфой, так близко. И жутко от всего этого. Он не вполне еще понимал, что происходит, так как силы еще не вернулись к нему в полной мере, и поэтому он чувствовал наряду с этим какое-то ненормальное бесстрашие и вольность. Подобно тому, как больной смелеет и не ощущает телесных, материальных и психологических границ, переставая контролировать себя. Кисаме вгляделся в его лицо, пытаясь прочесть мысли. После секундной эйфории от близости, когда Итачи смотрел так доверчиво и открыто, пришел страх и затем рассудок, заставив омегу замолчать. Итачи было физически больно, когда Кисаме больно. И когда он далеко… но и когда он вот так близко, как сейчас, и все вокруг пахнет им, его одежда и волосы… от этого тоже больно. Слишком сильно все это… сильные ощущения, прежде не испытанные. Но одновременно и хорошо… как никогда… Кисаме обнимал его и думал, что ему больно видеть Итачи отстраненным, чужим. Больно вспоминать, что этот омега должен быть отдан другому. Ладно бы он его любил, но для него это несчастье… и это ранило сильнее всего. Итачи чуть отстранился от груди своего раба, потому что услышал шаги слуг близко. Кисаме помог ему улечься обратно в постель. -Письмо пришло от лидера, - сказал он, желая отвлечь Итачи на другую тему. -От Саске? Как он? Что с ним? – встрепенулся омега. -Все в порядке. Ваши братья целы и невредимы и сегодня возвращаются домой. Они четыре дня в пути, уже останавливались в гостинице в центре. Прибудут к вечеру, скорее всего. Итачи возликовал. -Поэтому вам надо к вечеру ожить и выздороветь, - улыбнулся Кисаме. – А для этого набраться сил. Поспите еще немного. -Слава богу, они живы… - проговорил Итачи, счастливо прикрыв глаза. …Братья Учихи вернулись, как и предсказал Кисаме, вечером, в дождливое ненастье. Итачи встал с постели к их приезду и постарался скрыть все следы недомогания. Шисуи не заметил разрывов фона, но от Саске это, конечно же, не укрылось. -Итачи… - обескураженно проговорил младший, когда они расцепили объятья. – Что с тобой? Аники отвел взгляд и попросил: -Давай я тебе после расскажу? Сначала ужин, ванна, отдых. Со мной все в порядке. Саске принюхался к его аромату и слегка вплел свою сущность в сущность Итачи, как они всегда делали при приветствии негласно. -Я скучал и волновался за вас, - сказал Итачи. – Расскажи, что произошло? Много ли погибших? Удалось ли подавить восстание полностью? -С этими мерзкими отступниками на границе покончено, - победно высказал Шисуи, поравнявшись с братьями. – Те крестьяне, которых они переманили, конечно же, были прикончены сразу, остальных разогнали. Но отступники этого выскочки-недолидера Пейна проявили упорство, не совсем мне понятное. Саске уложил пятерых шиноби, а я – на двоих больше! – Шисуи явно был горд собой, что бета обошел альфу, и потому был настроен снисходительно и миролюбиво. – Причем трое из них были мастерами гендзюцу и имели по меньшей мере биджуский запас чакры! -О господи, - прошептал Итачи. – Надеюсь, они погибли не мучительной смертью. -Самой мучительной, можешь не сомневаться! – уверил с гордостью старший Учиха. – Я не проявляю пощады к подобным ублюдкам. Это они настроили людей Конохи против правителей. -Шисуи, ну перестань, - взмолился Саске, еле держась на ногах от недосыпа. -Среди наших никто не погиб, но есть раненые. Но – внимание – это не я и не Саске! Хотя мы оказались в эпицентре боя. Что, Итачи, - он положил руку на плечо омеге, улыбаясь, - как тебе такая новость? Можешь гордиться нами. Это весьма серьезные противники, и отправили туда именно тех, кого не жалко потерять, кем можно рисковать. «Отбросы вроде Учих». Но мы справились без подкрепления и даже не ранены. Как думаешь, это нанесет достаточный урон по гордости и тщеславию Хаширамы Сенджу? -Это какое-то чудо, что нас не задело при взрыве, - прокомментировал альфа. – Но так или иначе, с нами все в порядке. Довольно долгое сражение. -Да, они держались неплохо. -Этот Пейн сущий дьявол, если у него такие бойцы. -Где они нахватались этой силы и чакры? Что за техники? -Нахватались, Шисуи? Они мастерски сражались так, как не каждый шиноби в наших самых опытных отрядах. Они использовали такие печати и такие техники, какие нам неведомы. Тела погибших все забраны на исследования, но вряд ли это что-то даст. Этот лидер не похож на простого нукенина, собравшего людей вокруг себя в кучку. Его демонстративная манера добиваться своих прав показывает, что мы и правда на пороге революции. -Саске, я тебя умоляю, - Шисуи призывал не идеализировать, как и всегда. – Не прикрывай жажду власти и наживу красивым покрывалом прав и свобод. Ты ведь и сам орал на этих подонков благим матом, нечего их оправдывать. Хотя на месте главнокомандующего я бы вообще счел неразумным отправлять на подобные миссии такого, как ты, братец. – Шисуи взлохматил ежик волос на голове Саске. – Ты такой борец за справедливость, что, дай тебе волю, ты и рабство отменишь, и клановых лидеров поставишь вровень с прислугой, и к отступникам примкнешь. Саске только покачал головой. -Жаль, что боги не слышат тебя, Шисуи. Они покарали бы тебя за подобные оскорбления в мой адрес. -Разве ты сам не говорил, что мы живем в век, когда боги оставили людей? Нынче богами никого не подчинишь, миром правят денежные отношения. -Скажи это сектантам-фанатикам, которые в прошлом году сожгли две деревни дотла и себя заодно. Или тем кланам, которые помешались на родословной и чистоте своей крови, отмеченной божественным благословением. -Я лучше скажу, что я рад, что обошел тебя, братишка, в счете на покойников. Признай, что беты не уступают в силе альфам. -Признаю, признаю, - усмехнулся Саске. – Я рад, что у меня такой сильный брат-бета, которого мне не пришлось тащить с поля боя, превращая зеленую траву в красную. -Ребята, приказать подать ужин в столовой или вы будете есть в своих комнатах, отдыхая? – спросил Итачи. -В столовой, - ответил Саске. – Но сначала я должен помыться. -Конечно, - Итачи занялся приготовлениями. Он был счастлив, что несмотря ни на что, братья в приподнятом настрое, а не зашуганном и убитом, как случалось не раз после тяжелых миссий. Иногда слишком много потерь, и тогда шиноби возвращались подавленными и потерявшими силы и смысл к жизни, полные ужаса и молчаливые. Но их бесконечные словесные стычки Итачи всегда нервировали. Он любил покой и мир в семье. – Вы даже сражаясь плечом к плечу будете спорить друг с другом. -Итачи, только ты способен нас примирить, - улыбнулся Шисуи, приобняв его и поцеловав в щеку. Затем старший Учиха отправился переодеться, а Саске подошел к аники ближе. -Итачи, как ты тут справлялся? -С переменным успехом. У нас затопило западную часть сада, озеро вышло из берегов из-за проливных дождей. Осень в этом году слишком дождливая даже для осени. - Главное, что не сель, как в тот год, когда наш дом чуть не снесло. -Это верно. -Я назначил Кисаме твоим телохранителем. Он исправно исполнял свои обязанности? -Да, - кивнул Итачи. – Кисаме не в чем упрекнуть. -Где он? -Я отправил его помочь конюху с вашими лошадьми. Я подумал, что, несмотря на твой приказ, Кисаме может помогать слугам периодически в какой-то работе, если она не будет отлучать его слишком далеко от дома и меня. -Правильно, - одобрил Саске. – Но меня беспокоит твое состояние. Саске чувствовал на Итачи аромат Кисаме, этому можно было не удивляться, ведь альфа и омега провели рядом очень много часов, их запахи не могли не смешаться хотя бы на самом поверхностном уровне. Однако с фоном Итачи творилось что-то странное, словно после болезни. -Я в порядке, Саске. Мне стало нехорошо накануне, но все уже в норме. Доктор сказал, что я переволновался. Это неудивительно ввиду всей этой неспокойной обстановки в стране. К счастью, фон Кисаме оказал на меня благотворное действие, и я быстро восстановился. Кисаме не отходил от меня ни на шаг, пока я был в недомогании, - просто объяснил Итачи, не считая нужным упоминать ни пытку Кисаме, ни свой провал и «неблагоразумие», которое Саске не понравилось бы, ни истинную причину надорванного фона как реакцию на боль своего альфы. Ни к чему это сейчас, да и Кисаме не хотел бы, чтобы кто-то еще узнал о его унижении перед слугами. -Признаться честно, я поначалу испугался за тебя. -Не уезжай так надолго, Саске, - Итачи обнял его, прижался к нему. «К тому же, когда мне придется уехать, мы вообще почти перестанем видеться…» -Если бы это зависело только от меня, нии-сан, - Саске держал его в объятьях крепко, но мягко. – Ты ведь знаешь. -Знаю… -Хорошо, что Кисаме был при тебе. Защита для омеги никогда не бывает лишней. Итачи чуть отстранился и с улыбкой сказал: -Я просил его научить меня хоть каким-то приемам сражения, как он учил тебя. Правда, успехов у меня в этом деле немного… «Бог мой, неужели Итачи и Кисаме… - пронеслось в голове у Саске. – Нет, Итачи чист и невинен по-прежнему, а Кисаме можно доверять. Но неужели их правда потянуло друг к другу? Значит, мои предположения на этот счет оправдались?» -Разумеется, я помнил обо всех правилах приличия, брат, - произнес Итачи спокойно, как будто услышал его мысли. – Я не позволял приближаться к себе ближе, чем допустимо для прислуги или раба, если тебя это беспокоит. Я понимаю, что я не альфа, и также помню о своем долге. Итачи принялся расставлять тарелки и чашки, которые принес слуга для ужина, чисто чтобы занять руки. «Ты влюблен в этого парня, да, Итачи? Ты увел у меня альфу, ты в курсе?» Итачи испуганно оглянулся на Саске. -Я не уводил у тебя альфу и не преступал никаких приличий. -Что? Итачи, я ничего не произносил только что, - шокированно сказал Саске. Старший тоже остолбенел. -Правда? Мне показалось, что ты сказал что-то. -Но я подумал. Ты прочитал мои мысли. Ты понимаешь, что это все значит?? Саске взял брата за руку и подвел поближе к себе. «Итачи, наши сущности ментально соединились. Ты тоже это чувствуешь?» «Да» «Мы можем понимать друг друга без слов. Я не знаю, что и думать, в прямом смысле!» «Мы всегда были связаны, но сейчас эта связь стала сильнее и вышла на новый уровень» «Благодаря Кисаме» «И что теперь делать, Саске?» «Я в полной растерянности» «Саске, между мной и Кисаме ничего не было» «Я вижу по твоему фону» «Я не отбирал у тебя никого. А то, что мой фон и его так сплетаются, на то нет моей власти, как и его власти. Так же, как все, что происходит сейчас между мной и тобой. Кисаме чист перед тобой, как и я.» «Я знаю. Итачи, я должен разобраться во всем этом как следует. Я благодарю тебя за верность своему клану, мне и своей чести. Пусть все это будет нашей тайной, нии-сан.» Саске отпустил Итачи, как бы разжал свою сущность, державшую омегу. Он не находил места своим взбудораженным мыслям. Как все могло так запутаться? Что вообще теперь делать? Итачи и Кисаме…. Ну как же так? -Ты еще успеешь искупаться перед едой, - заметил Итачи. -Верно, я скоро вернусь. -Саске, подожди. Есть еще новости для тебя. Плохие новости, но ты все равно узнаешь, так что, прежде чем войдешь к себе, ты должен знать… я обязан сказать… Саске вопросительно замер. -Твоя рабыня погибла, - еле вымолвил Итачи, представляя, какой удар это нанесет брату. -Что?? Что значит погибла?! -Она покончила с собой. -Итачи, я не понимаю, что значит погибла?!! -Саске, мне очень жаль. Мы все очень опечалены ее кончиной. Это случилось сразу же после того, как Шисуи уехал. -Я не верю! -Саске… -Как вы могли допустить?! Что с ней произошло?! Не может быть…. Итачи, ты пытаешься обмануть меня, подшучивать? -Я не представляю, как тебя утешить, но если я могу сделать хоть что-то для тебя… …После недоумений, неверья и криков, когда Саске метался по дому, не зная, что делать, после всех вопросов и попыток понять, за что с ним так поступили, он вдруг почувствовал, что не может сдерживать слезы, но именно в это мгновение его срочно потребовали слуги – очередные дела, встречи с управляющим. Итачи настаивал, что сам примет его, объяснит, что Саске не может сейчас принимать никого, но младший нечеловеческим усилием воли остановил его, отправился в свой кабинет. Словно робот, говорил что-то и отвечал на вопросы, отдавал указания, слабо вдумываясь в них. У лидера не может быть дел важнее. У него не может быть личных эмоций, которые были бы важнее клана. -А ты? – спросил Саске своего раба-омегу, когда наконец уже поздно вечером смог прийти в ванную комнату. – Ты тоже хочешь предать меня? Бросить меня? На глаза Саске снова навернулись слезы. Раб стоял, так и не решаясь что-то сказать в утешение, и только печально смотрел. Нужно ответить, что нет, конечно же, нет, он любит и уважает своего господина за его щедрость и доброту, он никогда не пожелает сбежать от него. Но Хаку слишком хорошо знал, как Саске ненавидит вранье. -Скажи мне: что я сделал? Чем я так обидел ее? - Она вас любила, - проговорил раб. Глаза у Саске вспыхнули чернотой, отчаяньем и почти ужасом. Он сглотнул ком в горле. -Мне надо побыть одному, - попросил лидер. …В своей спальне Итачи готовился ко сну, но не знал, сможет ли уснуть сегодня, растревоженный столькими событиями. Возвращение братьев, переживания за Саске, чувства к Кисаме, невероятное сближение с ним, и еще более поразительное сближение с отото… Собственная слабость после болезни и неуверенность движений, нетвердость ног и рук… взгляд и объятья Кисаме… Дэйдара принес новую охапку свечей в комнату Итачи, а также занимался мелкими поручениями, стирал пыль и отчищал камин. Итачи подозвал его к себе, сидя на своей постели. Мальчик подошел, но не приближался и лишь смотрел испуганно. -Дэйдара, подойди ближе, - приказал настойчивее Итачи, протянув руку к нему. – Не бойся. Раб подошел без стеснения, спокойно, словно как всегда, но Итачи чувствовал натянутость между ними. -Иди же сюда. Красивая рука господина с тоненькими неброскими кольцами на пальцах все еще была протянута к мальчику, словно дружеская. -Ты так и не скажешь ничего мне? -Я рад, что вам уже стало лучше, Итачи-сама, - проговорил дежурно Дэй. -Не надо меня бояться. Разве я когда-нибудь обижал тебя? Итачи понятия не имел, что говорить. Ему казалось, что он абсолютно не умеет себя вести с детьми, пусть даже и взрослыми. Казалось, что он ненавистен мальчику, что само его лицо в попытке выглядеть более милым и дружелюбным становится только страшнее и непригляднее, а желание улыбнуться ему смотрится как натягиваемая маска фальши. «Господи, что я делаю…» - подумал он. Он знал, что многие не церемонятся в отношении к рабам, да и вовсе не задумываются о таких вещах, но сам себя не обманешь. «Почему он заставляет меня чувствовать свою вину, хотя я ничего плохого ему не сделал?» Отстраненный и холодный Дэй не походил на самого себя, после пытки Кисаме он так и не заговорил с Итачи первым. -Я не боюсь, - сказал в ответ мальчик, чуть пожав плечом. Рука Итачи, не дождавшись пожатия, опустилась, но потом провела по покрывалу рядом с собой. Дэй нерешительно подошел еще ближе, еще, наконец сел рядом, и омега тут же притянул его к себе, обхватив светловолосую голову и прижав к своему плечу. Дэй без слов обнял господина за корпус, вздохнув. Он делал так сто раз. Но сегодня как будто в первый раз. Его господин – не священная статуя, не черный ангел с неземной душой и высокими мыслями. Он омега-аристократ со своими слабостями и недостатками, и он вот так смешно и странно пытается угодить ему, понравиться, думает, что это сработает. Просто жаль его оставить без этого внимания, ведь он столько сделал для него… Дэй искренне хотел бы отблагодарить его, но не имеет ни права, ни средств. Эти объятья – это самое малое и самое большое, что он может дать. Итачи обнимает его сейчас, представляя, что обнимал бы так своего сына. К самому Дэйдаре эта нежность относиться не может… Ты ведь уже взрослый мальчик, неужели ты мог поверить во что-то иное? И братья твоего господина просто жалеют его, запертого в клане столько лет, позволяют ему любить тебя, играть в тебя.