Против света

-Тебя зовут Кисаме? Хошигаки заторможенно спохватился ответить согласием, потому что вопрос задало неземное существо. Омега перед ним казался нереальной, нечеловеческой фигурой, прекрасной статуей, которая почему-то разговаривает и двигается. -По распоряжению лидера ты теперь являешься моим телохранителем. Какой у него строгий, низкий голос! Скажи что-нибудь еще... Что угодно, дай только послушать. -Мне сообщили, господин. Я обязан охранять вашу жизнь. Одет омега был в черное кимоно, омежьего покроя, шелковое, расшитое красными узорами на рукавах. Красивый, такой же черноволосый, как Саске, только волосы длинные и уложены в пучок из красных цветов. Сегодня руки и шея омеги были украшены драгоценными камнями, что неброско мерцали, привлекая внимание и завораживая взгляд. Итачи оказался очень красив. Кисаме боялся смотреть ему в глаза - боялся, что так Итачи прочитает в его собственном взгляде об этих чувствах, об этой запретной тяге... Он показался ему омегой из прекрасной сказки: стройным и по-мужски крепким, но отдельные нюансы выдают в нем самочку, причем так неподчеркнуто и невульгарно, что не сразу и сообразишь. И вовсе не в одежде или украшениях дело... Глаза - строгие и темные, не то жестокие, не то испуганные, не то завороженные, не понять, сразу всё, задыхаешься от всего. Губы маленькие и чувственные, но всегда плотно сжаты. Итачи не назвать «хорошеньким» - он красив страшной красотой, которая на грани человеческого. Это не роскошная земная красота, а красота дикая, не выдрессированная здешним светом, гордая и способная покориться только тому, кого выберет сама. Ему ли вообще принадлежал тот дивный аромат, отдающий весной, сладострастием и нежностью одновременно, уютом и жизнью?! Кисаме освободили от работы во дворе и особняке, теперь слуги побаивались его и сторонились - альфа с мечом, воин, хоть и раб, вызывал у них зависть и заставлял помалкивать лишний раз. Но ненавидеть его стали еще больше. С чего хозяин так благоволит к какому-то рабу? Да еще и с нукенинской физиономией. Да таких за решеткой на цепи держать надо, от людей подальше в целях безопасности, а он ему оружие в руки дал. Чем этот раб лучше любого работящего беты из прислуги в клане Учиха? Тем, что он альфа? И хозяин его выбрал потому, что сам альфа? Оно понятно! Думает, если этот мутант махать мечом умеет, то будет сражаться за него, а не против него! Хах. Мутант-отступник, убийца - таскается повсюду за господином омегой. Где это видано, позор! Омегам в иных кланах запрещается покидать свои покои, запрещается вступать в разговор с посторонними, и надлежит слушаться только отца, мужа или сына. А Учихам закон не писан, омега разгуливает по усадьбе даже с внешнего двора, сверкая лицом из-под веера то и дело, напуская на себя вольность и бунтарский дух, да еще и отдает приказы в клане, замещая братьев. Словно его станут слушать, да всем смешно, не более того. А потом из-за его распоряжений, удовлетворяющих лишь омежьи капризы, хозяин придет в ярость, рассчитает всех. Но своих рабов он, конечно, не выставит на улицу, они к нему как пиявки к телу. Конечно! Вот при жизни Фугаку... Итачи стоял на расстоянии нескольких метров, все еще прикрываясь веером по инерции. Альфу и омегу разделял стол, словно господин Учиха сам еще не понимал, кого ему бояться больше - фантомных похитителей-шиноби или своего телохранителя. -Ты обучал лидера искусству борьбы, - произнес Итачи. - Я желаю, чтобы ты тренировал и меня. Кисаме уловил в его голосе сталь и титаническое спокойствие. Омега редко в каком клане может так вольно говорить с альфой, родным или чужим, за повелительный тон можно получить наказание. Но в вырезанном клане Учиха некому править, когда альфы и беты на миссии, кроме как омеге. И этому омеге придется учиться принимать решения. Сейчас он так хочет быть на равных с альфами, иметь свободу и права, но сколько раз еще проклянёт свое положение, мечтая вновь быть беспечным и заниматься только своими нарядами и волосами. Не выживать, не защищаться, не трудиться до изнеможения... -Если вам угодно, я вас потренирую, - ослушаться раб не имел права. -Жди меня во внутреннем дворе. Я переоденусь и спущусь. Ослушаться приказа лидера Кисаме тоже не мог, и это было главное его дело, так что чего бы ни пожелал омега, охранять его жизнь превыше всего. -Я буду сопровождать вас и дождусь за дверьми вашей спальни, - произнес Кисаме невозмутимо. Этого Итачи не ожидал. -В этом нет необходимости, нет никакой опасности. Но Кисаме жестом прервал. -Позвольте мне просто выполнять свою работу, не чините преград. Итачи не согласился, но и не отказался. Его сущность затаилась, он спрятался, желая быть неуязвимым перед чужим альфой. Кисаме никак не мог прочесть его фон, настолько Итачи его контролировал. Сам альфа попытался делать то же самое - благо после гона это не составляло труда. Тот невероятный аромат, который так завлёк мечника на лестнице, аромат свободный, раскрытый, Итачи, видимо, перебил парфюмом и какими-то специальными средствами. Знал, что придется проводить время в обществе постороннего человека противоположного пола. Что сейчас представлял из себя его фон, для Кисаме оставалось неведомо. "Я неинтересен ему... - мучился Хошигаки, хотя внешне старался держаться равнодушно и намеренно небрежно. - Он настолько же жестокий, насколько и красивый. Он с презрением смотрит на меня... О чем я вообще? Где я и где он. И все же, как жаль, что даже теплого взгляда в мою сторону ему жалко". Итачи прошел мимо него к выходу, Кисаме направился за ним, пытаясь уловить шлейф запаха - смутные нотки, слишком сбивчивые, чтобы однозначно оживить былое воспоминание о том аромате, вызвавшем шторм гормонов в теле. Спустя некоторое время, проведенное в покоях, Итачи вышел совершенно в ином облике. На нем не было драгоценностей, волосы вместо изысканной прически были собраны в низкий хвост. Омега переоделся в более простую одежду для тренировки и мог сойти сейчас за миниатюрного альфу. Без слов они направились вниз по ступеням. Аристократы-омеги редко могли показаться чужаку в подобном виде – будто в образе альфы. Кисаме ловил этот образ, чувствуя, что ему показано что-то из области не для всех, что-то редкое, исключительное, что может скоро окончиться. Вернее, что и окончится, когда Саске вернется, а Итачи покинет клан. Погибшую девушку похоронили на клановом кладбище. Все прошло быстро и легко, хотя всем было не по себе. Все знали, что такое может произойти, каждый хотя бы раз видел, как сталь топора или меча отрубает чью-то голову – казнь это или сражение – поэтому участь какой-то наложницы мало кого впечатлила. И все же были те, кто скорбел по ней – ее друг-омега, который близко знал ее, и Итачи, который вообще переживал за всех. Итачи, к тому же, понимал, как это может отразиться на Саске, и от этого ему было еще тяжелее сознавать всю эту ситуацию. Раб-омега несколько дней почти не ел ничего, плакал по ночам в одиночестве, думая, что никто не замечает этого. Слуги и правда не замечали, а вот Кисаме заметил. Кисаме как мог утешал его. Теперь, когда его приставили к Итачи как воина, с рабом-омежкой он виделся изредка, в основном во время обеда, но уделял ему хоть немного времени, пытался приободрить. От Итачи не укрылось это. С одной стороны, душа Итачи еще сильнее устремилась к этому альфе за такую доброту, и он понял, что влипает конкретно, увязает в любви по уши. С другой стороны, прокралось скребущее по сердцу, ревнивое чувство… То, что Саске разрешил им удовлетворить один раз друг друга, ничего не значит!!! Ничего!! Они не имеют права быть друзьями и общаться вообще!!! Итачи благоразумно выдыхал и пожар немного утихал. До первой улыбки раба-омежки, которую Кисаме-таки умудрялся вызвать, стараясь разогнать от него прочь все тяжелые мысли. Конечно, он нравится ему, думал Итачи со стороны. Теперь Кисаме в охране, он докажет, что имеет право на свободу, вернет себе честь воина. Понятно, что такой альфа привлекателен в глазах омеги-раба. Только для Итачи это ничего не изменило. Раб или воин – не важно, он так же относится к Кисаме, как прежде. Как и с первой секунды. Это не изменить, это сильнее всего. Он любит Кисаме просто за то, что тот есть на этом свете. И может, и к лучшему, что альфа никогда об этом не узнает. Лишь бы и все прочие не узнали... о таком постыдном чувстве. Тренировки стали для Итачи чем-то особенным, словно он пытался надышаться перед смертью. Каждый раз, когда он забывался и радовался моментам, когда может так близко контактировать с Кисаме, приходилось напоминать себе, что пора спуститься с небес на землю. И вспоминать, что в сложившейся ситуации для омеги важно уметь защитить себя, так что пора наверстывать упущенное. Пора взрослеть. Итачи дорого бы отдал за возможность никогда не браться за оружие и жить в свое удовольствие. Это необходимость. В эти моменты все маскирующие средства, которыми Итачи пользовался, чтобы не привлекать внимание альфы, немного не выдерживали блок. Аромат разгоряченного омеги прорывался, и когда Кисаме находился слишком близко, то мог ощутить его отголосок. Даже в малой дозе, словно наркотик. -Вы уверены, что не устали? – спросил Кисаме в очередную из тренировок, когда Итачи выдохся, но упорно продолжал делать вид, что полон сил. Омега неплохо выучил все движения, с катаной мог вполне управляться. Но какой в этом смысл, если не учился этому с пеленок? Сейчас-то ему все равно не стать на равных в настоящем бою. -Устал, - Итачи наконец признал это. -Вам нужно перекусить, чтобы набраться энергии. -Это верно… - он сбил дыхание. - Знаешь… быть может, вся эта физика, это не мое… -Совершенно с вами согласен, - честно ответил раб, и они оба засмеялись, забывшись. На Кисаме глаз радовался. Кажется, будто ему хорошо, когда Итачи так просто говорит с ним. Словно стирается грань между ними. -Для человека, которого учили наукам и шитью, вы очень хорошо справляетесь. Просто настоящий бой – это совсем иное... И у вас мало силы в сравнении со мной, потому что вы омега. Тех, у кого мало физической силы, обычно спасает искусное владение приемами. Но этому как раз учатся всю жизнь. Здесь нужен опыт. -Но даже простая тренировка лучше, чем ее отсутствие, - заметил Учиха. -Логично. Итачи-сама… несмотря на все это, я чувствую в вас источник мощной чакры, как и у вашего брата. Вы могли бы практиковать гендзюцу, - предположил Кисаме осторожно. -Правда? Ты тоже это заметил? Братья знают, что в нас заложено. Но со мной они редко говорят на эту тему, да и отец никогда не поощрял. Считал, что омеге во вред практиковать техники с использованием чакры, потому что это очень опасно. Итачи внезапно замолчал. С чего он разоткровенничался с рабом? Это, наверно, неприлично? Совсем одичал от затворничества. Но ведь никто об этом не узнает, а сам он не чувствует ничего плохого, его так тянет к этому альфе… Так хочется быть непрерывно каждую минуту рядом с ним. Сказать ему о любв… что-то теплое, чем-то порадовать, сделать для него что-то хорошее. Быть может, его жизнь темна, но сердце у него доброе. Итачи смотрел ему в лицо, не в силах отвести взгляд. Вместе с чудесным собственным ароматом альфы от Кисаме шел аромат Саске, что заставляло Итачи дрейфовать в удовольствии. Никакой ревности к Саске Итачи не испытывал, ему наоборот нравилось, что два его любимых человека соединены фоном. Раб протянул руку и осторожно убрал растрепавшуюся прядку волос Итачи. Омега, как бы опомнившись, слегка отвернулся, стал рассматривать траву. -Пора возвращаться в дом, - сказал он. Кисаме тоже опомнился. «Что это я… так и до греха недолго». Он прикоснулся к нему. Наверно, господина Учиху оскорбило это, вон как брезгует, отвернулся… Скорее, ему просто жаль раба с его чувствами. Кисаме это понимал. Если бы мог… он бы просто схватил своего омегу покрепче и увез отсюда, и с ним Итачи узнал бы и что такое любовь, и что такое свобода, и безопасность, и подлинное счастье. Только голову с плеч как-то жаль терять. Да и этот гордец, черный ворон, не ступит с ним ни шагу… Хотя на тренировках он так непринужденно держится с Кисаме, именно в такие моменты, наедине. Что раб начинает верить ему, верить, что все, что говорил о ментальной связи Саске, - правда. А не пустые мечты влюбленного идиота. Проходя через холл вслед за господином, Кисаме ощутил пристальные недобрые взгляды на себе со стороны бет. -Помни свое место, мутант. Хозяин спустит с тебя шкуру. Забываешься? -Смотрите, на кого позарился! Вот потеха господину Итачи будет. -С катаной или без, ты остаешься рабом. Кисаме рыкнул что-то матерное в ответ, давая понять, что следующий раз просто въебет по морде. Надеяться, что гражданские будут уважать воинов, которые защищают их, не приходится. Видно, забыл народ, что такое кровопролитные войны и разбои, раз шиноби не в цене. …Очередная ночь выдалась неспокойной. Кисаме прилег, но сон не шел. В воздухе витали ароматы омег, и даже приоткрытая створка окна не помогала выветрить эти дурманящие феромоны. Спустя какое-то время за дверью послышались совсем легкие шаги и шуршание кимоно. Потянуло течным омегой, сладко и одуряюще остро. -Детка... - прошептал Кисаме еле слышно. - Тебе надо вернуться к себе.. Раб прошел к нему, словно не заметив этой фразы. Не контролирующий свои желания и движения, он каким-то образом уже очутился в постели Кисаме, приник к его телу, жадно огладил торс и зарылся носом в шею. Альфа неловко сдерживал эти порывы, не совсем понимая, что делать. Собственный организм требовал овладеть тем, что предложено. -Тебе не стоит сейчас быть со мной. Лидер не будет в восторге... Твой альфа - господин Учиха, - Хошигаки пытался таким образом говорить с ним, чтобы остановить. -Нет... Мой альфа похож на тебя, - возразил омежка, интимно потираясь о Кисаме и шепча в самые губы. -Вот как, - засмеялся Хошигаки. - И кто же он? -Он сильный и смелый, он найдет и заберет меня. Кисаме только ласково улыбался, поглаживая омежку по спине. Мечтать не вредно, как говорится. -Как ты, - не унимался омежка, глядя невидящими глазами, - сражается мечом, и такой же мощный, как ты. Он красивый… сильный… добрый… мудрый. -Надеюсь, ты встретишь его. - Он шиноби. Владеет стихией, как бог. -Устраивает взрывы и смерчи, про которые люд слагает легенды, бросает кунаи, словно дождь, - улыбался Кисаме. Омежка, похоже, все принимал за чистую монету и верил сам себе. -Да. И создает драконов из воды. И целые стены и столбы воды! За шестью печатями чакры, – омега перечислил названия всех печатей, чтобы убедить Кисаме, что он знает точно. - После шестой активируется водный ураган, раскручивается и затягивает в себя все на своем пути. И еще туман из воды, чтобы противник ничего не видел. А ты так умеешь? Кисаме перестал улыбаться. Наболтали сплетен или он правда знал шиноби-туманника? -Откуда ты знаешь про шесть печатей? -Я видел... Омежка перестал болтать, оседлал Кисаме. -То есть, ты десять минут мне рассказывал о другом альфе, чтобы потом отдаться мне? Чудной. Умелые движения заставили замолчать и перестать смеяться. Течный омега соображал плохо, у него включились инстинкты. Кого он представлял на его месте? Кисаме не сопротивлялся больше этой стихийной ласке и мог лишь отвечать ею. С опытной самкой легко и приятно, можно воплотить любые желания. Аромат Кисаме все равно уже есть на этом омеге, так что их шалости останутся даже не замеченными никем. Благочестивый омега целомудрен и не выходит из своих покоев по ночам. Он закрыт, спит за стенкой, как холодная неживая статуя, не умеющая целовать в ответ. А здесь омега опытный и не разборчивый, всегда рад отдаться, пусть и не девственник, зато он живой, из плоти и крови, не такой тонкий и прекрасный, но настоящий, уютный, доступный, послушный, знающий, чего хочет альфа. Кисаме удовлетворит его в течку, чтобы не быть в долгу. С ним хорошо и классно. Зачем тешить себя несбыточным? Итачи все равно что журавль в небе. И все же, если закрыть глаза и представить сейчас его… Нет, решительно невозможно. Тот аромат для Кисаме почти до боли дорог и интимнее, чем сам секс. …Итачи ворочался с боку на бок. Невыносимо. Мало того, что за тонкой перегородкой его сторожит альфа, что лишний раз ногу не оголишь из-под одеяла, так тот еще и течную самку выволок сюда. Омега сам на нюх пришел. Потаскуха хозяйская. Вся доброта и сочувствие к рабам брата из Итачи ушли сразу, как только пробились первые росточки ревности. Томные вздохи, вялые попытки альфы угомонить омегу и хотя бы зажать ему рот… Невыносимо. Они издеваются. Какого черта?! В его клане раб изменяет ему с какой-то шлюхой. Да кто этого парня выпустил из комнаты?! Ну да, прежде рабы сами следили друг за другом в течку, и ухаживали, а теперь, когда девчонки не стало, парень пришел искать «утешения» самостоятельно. И недели не прошло с ее смерти. Течка берет свое. А Кисаме хорош, охраняет он его жизнь, вот как! Кобель. Итачи решительно встал и направился к дверям. Но прямо перед ней замер, растерянно прислушиваясь, точно несчастный. Жажда увидеть этого альфу во всей красе пересилила ревность и ту боль, которую зрелище вызовет: эта краса ведь не его… Это настолько мучительно, чувствовать его запах, смешивающийся с кем-то другим, уходящий как сквозь пальцы, так что не удержать… но вместе с тем, и отказаться от этого чувства нет сил, потому что это единственная возможность воспринимать его фон, хотя бы так. Мысли Итачи путались, сердце билось жутко. Ближе они уже не будут. Хотя бы запомнить, хоть так, и вспоминать всю оставшуюся жизнь… Итачи будет помнить. Это будет придавать ему смысла и сил, когда рядом окажутся лишь чужие, он мысленно будет представлять и вспоминать Кисаме. Пусть даже только так, с обрывков увиденного и учуянного на аромат. В нем боролись гнев и жажда. Ему до слез хотелось изменить что-то, но одновременно с этим – убить обоих. Забрать Кисаме к себе в спальню и посадить на цепь. Чтобы был его хотя бы в мечтах… Любовников прервали громкими шагами и стуком распахнутой двери. Итачи, одетый в домашнее кимоно, и несколько вызванных бет с лампами в руках... Кисаме, конечно, сразу сбросил с себя омегу, попытался его прикрыть, а тот ничего не соображал, будто под кайфом. Он и до того нес какую-то чепуху. -Прочь отсюда, - приказал Итачи омеге. – Отведите его в его комнату и проследите, чтобы не выходил из нее, пока находится в течке. Вколите подавляющее. -Итачи-сама… - попросил Хошигаки. – Вы же не всерьез это? -Двойную дозу. А ты, нукенин, хорошо справляешься со своими обязанностями. Мой брат будет доволен, - с подчеркнутым сарказмом произнес Итачи, чувствуя, как из него просто вулканит ревностью, как она высвобождается, как он мстит за себя. Как он уже и сам не рад причинять наказания, но по инерции продолжает. Потому что чувство слишком мощно, просто так не остановиться. Достаточно было бы и просто открыть дверь и удивленно воззреть на случайных партнеров, и этого бы хватило, чтобы пристыдить их. Но… Кажется, беты немного опешили, так как никто никогда не видел Итачи в таком ледяном бешенстве. Его в принципе не брала ярость, и только после гибели клана много лет назад он мог выдать нечто подобное. Посторонние считали его покорным и спокойным, а домашние – добрым и простым. Даже слишком простым, разве ему свойственна такая жесткость? А сейчас… Течный омега за себя не в ответе, а альфа помочь решил. Это же не благородный омега, да еще и детей от греха не заимеет. Он для того и создан, чтобы альф ублажать. Стоит ли из-за этого его подавляющими губить. -Итачи-сама, он не виноват.. я должен был его остановить, но не смог, - сказал Кисаме. – Не надо так с Хаку, он не в ответе за себя сейчас, он же… Кисаме не договорил, потому что его скрутило болью, схватился за висок, ловя опору, чтобы не упасть. -Не надо мне перечить, нукенин, - произнес Итачи. – От этого хуже лишь тебе. Энергия высвобождается сразу, как только ощущается протест или неповиновение, равно как и агрессия со стороны раба. Это знали все, никто не был удивлен. Вот только Кисаме показалось, что ошейник тут не при чем, и что глаза у господина блеснули красным. Ведал ли он сам об этом? Или ярость разбудила в нем чакру? -Двадцать плетей ему назавтра, - сказал Итачи, и беты злорадно ухмыльнулись. Все давно мечтали отыграться на мутанте, ни за что попавшем в фавориты к лидеру. -Итачи-сама, да за что? – поразился Хошигаки, даже смеясь такой глупости. – Я ваш телохранитель! -Тридцать. Публично. Ему мало от прежнего хозяина. Омегу уволокли, а с альфой Итачи придется ожидать рассвета вдвоем. Буквально на физическом уровне они оба стали заложниками своих положений. Но Итачи постепенно успокаивался – Кисаме при нем, без всяких омег, и у него, у господина, есть полная власть над этим сильным, как зверь, альфой. Так намного лучше. Удовлетворенно выдохнув, Итачи скрылся в своих покоях, но стоило ему лечь в постель, как он понял, что сон не придет. Этот альфа там сидит один, благоухает даже через стену, ненавидит его, мысленно кроет матом наверно… Послышалась возня, шаги. Кисаме ушел. Он покинул его и больше не станет охранять его сон? Будет ошиваться вдоль и поперек особняка, но не пересекаться с господином? Однако через какое-то время раб вернулся. Итачи услышал, как он, чертыхаясь в потемках, пробрался к своей постели. Тоже уже остудивший свой пыл. Итачи мучился стыдом. Ну зачем он сказал про эти тридцать плетей?! Но идти на попятную – не в правилах Учихи. Да и не показательно. И зачем он упомянул прежнего хозяина, лишь оскорбил на виду у всех? Прости, прости, прости… «Если бы я был твоим, то никогда не упрекнул бы, был бы покорен только тебе… - подумал он. – Я тебя совсем не знаю, но я просто чувствую. Чувствую тебя, как и ты меня. Зачем ты так со мной? Что тебе с этим рабом? Можешь ты, хотя бы пока я в клане, просто быть рядом со мной, находиться со мной в одной комнате? И больше ничего ведь не требуется! Просто дай мне насладиться твоим присутствием перед тем, как.. все закончится.» Итачи ощутил себя несчастным. Просто смотрел в потолок, не понимая, как может жизнь уходить так бесполезно, как может любовь так утекать сквозь пальцы. И что вообще такое – эти чувства. О любви стыдно разговаривать… порочно… Надо помнить о долге и чести. Любовь – недостойно. Да вообще… опять эти мысли. Именно сейчас он вдруг подумал о самом себе, когда братья в опасности! Итачи тяжело выдохнул, презирая себя. Ему-то жаловаться не на что, видит бог. Лишь бы Саске и Шисуи вернулись невредимыми.