Разочарование, дваочарование

Тэхён старался не думать о том, что произошло. На самом деле, он и не знал о чём думать. О чём? О том, что очередная влюблённость закончилась не так, как того хотел Тэхён, хотя и знал, что так и будет? Все эти мысли казались Киму ужасно постыдными, слишком отчаянными и сопливыми и его гордость возмущённо трепыхалась в груди. Он старался об этом не думать и занимать свои мысли более насущными проблемами. Вот например, оказалось, что Тэхён уже целую вечность не разбирал свой шкаф и там накопилась куча ненужного хлама. Он решил разобрать всё. Роясь в своих бумажках и книжках, Тэхён отыскал стопку открыток, подаренных Чонгуком на его дни рождения. Их было двенадцать и с каждым годом на обложках появлялись всё больше и больше нелепых картинок с его перекошенным, оттого смешным лицом. Ким вспомнил, что в детстве, стоило им маленько повздорить, и он с насупленным видом бросался к шкафу, порываясь выбросить драгоценные бумажки их дружбы, но каждый раз останавливался. То был Чонгук и, как бы то ни было, в глубине маленького сознания мелькала мысль, что друг не уйдёт и будет всегда рядом. И лишь эта крохотная догадка всегда спасала красочные открытки от встречи с мусорным баком. Но, несмотря на это, Тэхён сохранил в себе вздорную привычку избавляться от всего и «начинать новую жизнь» после каждых жизненных коллизий. И сейчас его руки подрагивали от желания смести со шкафа всё, что там имелось, вынести на задний двор и сжечь, в надежде, что горечь прошлого обратится в пепелище. Было больно. Мерзко ныло в груди, несмотря на отсутствие жрущих, едких мыслей о Хоупе. Он думал о том, что надо вытереть пыль, а в голове стучало барабанной дробью и хотелось забиться в угол и не высовываться; он подстригал газон и, казалось, что его также оторвали от жизни, и ему оставалось только высыхать травой на солнце. Его ярость, печаль и смятение не имели адреса, они хаотично бродили в гуще иных мыслей, и он не знал куда их деть, куда выплеснуть. Тэхён злился на себя, потому что чувствовал себя беспомощным и жалким в плену собственных чувств, своих потайных желаний, от которых хотелось избавиться с такой же лёгкостью, с какой отправлялись в мусорные пакеты его ненужные вещи. Хотелось плакать, но слёз не было, и Ким ощущал, как в его груди снежным комом разрастается досада. Она пылала и обжигала, требовала свободы. Тэхён грубил матери, не отвечал Чонгуку и иногда прокусывал губу до крови, потому что хотелось отвлечься и выплыть наружу, выйти из своих фантомных переживаний и боли, почувствовав настоящую. Он наказывал себя за слабость. Слабость перед таким невероятным и прекрасным Хосоком, который снился ему ночами, сверкая белоснежной улыбкой и признаваясь ему в своих ответных чувствах. Тэхён не спал, приходя в школу с синяками под глазами и ненавидел себя за то, что разводит драму. Потому что он всего лишь озабоченный подросток, и жизнь не заканчивается на милых ямочках и заливистом смехе Хосока, и следовало прекратить так измываться над собой, прекратить думать так, словно произошла какая-то невероятная трагедия. Ему было стыдно смотреть на Чонгука, потому что, казалось, он видит все его глупые сопливые мысли и, должно быть, считает настоящим глупцом. Глупцом, который страдает из-за пустяковой школьной влюблённости. Но в один из таких унылых дней, Чон лишь вломился в его комнату без привет и здрасти, безмолвно опустился на кровать и прижал его голову к своему плечу, тихо прошептав: — Плачь… Ким вяло толкнул его в грудь, пытаясь отстраниться. Чонгук лишь сильнее надавил на его макушку, не позволяя Киму уйти. Тэхён утыкался носом в его шею и был тихим и безжизненным: — Зачем? – сухими губами спросил он. — Затем что, когда людям больно, они плачут. И ты плачешь. Только в себя. Плачешь и сам тонешь в море, которое наревел, тупица… - последнее он как-то обречённо, со злостью и возмущением процедил, срывая голос и сам начиная заливаться слезами. Потому что было невыносимо смотреть на такого друга. — Никто не умер… - слабо усмехнулся Ким, — Бывает и хуже… Чон отстранил его, всё ещё удерживая его лицо в ладонях и шмыгнул носом, рассматривая, как заинтересованно и удивлённо глядит на его печаль сам Тэхён. — Ты не прав, - качнул он головой, — Возможно, бывает хуже, и никто не умер, но тебе больно и ты не можешь утешаться мыслями, что твои страдания никчемны по сравнению с чьими-либо ещё… Понимаешь... - он замолчал, хаотично выискивая глазами что-то в воздухе, — Если человек лишился собаки, его не утешит мысль что где-то в мире у кого-то погибла вся семья, верно ведь? – он помолчал, — У каждого свои заботы, у каждого своя боль и переживания. Нельзя сравнивать! Ты думаешь это глупость, но это не так! Нельзя просто забить на свои чувства, ориентируясь на какую-то шкалу, исходя из которой ты или можешь позволить себе плакать, или запрещаешь себе это делать, потому что, окажется, что твоя проблема – сущий пустяк… Тэхён плакал горько и безутешительно. Было стыдно показывать свои слёзы, но это был Чонгук и Тэхён знал, что друг не пристыдит, не уйдёт и будет всегда рядом. Потом было легче. Конец учебного года выматывал и выжимал все соки из школьников. Тэхён еле справлялся, страдая от нехватки времени и утомления и не прекращал удивляться Чонгуку, который ко всему прочему еще и ходил на свои тренировки. К счастью, он пожинал плоды своего труда и вскоре был отобран в команду Ястребов. Тэхён радовался за него от всей души, а Чонгук сочувствующим голосом кинул ему, что не будет сильно обижаться, если Ким не будет приходить на его матчи. Сначала Тэхён не понял, с чего бы ему пропускать их, но через пару минут подкатило осознание, что теперь Чон был в одной команде с другим Чоном, с которым видеться, если и было желание, то не хватало сил и смелости. Тэхён видел его всего пару раз после того случая в доме Криса месячной давности. Хосок казался несколько потерянным и понуро ходил, опустив голову вниз – отчего-то Киму думалось, что он просто избегал его и старался не оглядываться вокруг, чтобы ненароком не встретиться с кимовским взглядом. От этой мысли было не то спокойно, не то неприятно. Они не были друзьями, а приятелями их можно было назвать с большой натяжкой – просто знакомые – и Хосок не обязан был объясняться перед ним или просить прощения (собственно, непонятно за что) или ещё чего, но Кима не покидало ощущение, что Хоуп хоть что-то должен был сделать. Хоть что-то сказать. Тэхён не знал, чего конкретно он ждал от него. Возможно… банального «всё в порядке». Да. Ему хотелось знать, что это нормально – влюбиться в Хосока, в едва знакомого, но удивительно обворожительного. Что это нормально – влюбиться в парня. И нормально – получить отказ или осознать, что чувства не взаимны. И Тэхён начинал глухо раздражаться. Они были знакомы и полагалось хоть что-нибудь сказать, а не оборвать связи на корню и делать вид, будто ничего не произошло. Он ненавидел, когда люди так делали. Когда отец, наорав, продолжал на следующий день болтать с ним, будто ничего не произошло. Или Чонгук, который мог рассориться с ним из-за какой-то чепухи и не извинившись, пригласить домой в гости, будто всё в порядке. Когда люди, не расставив точки над «и» и боясь серьёзных разговоров, чувствовали себя совершенно спокойно; жили беззаботной жизнью в недосказанности. — Сегодня Хоуп подходил, - неохотно произнёс Чонгук. Тэхён всполошился внутренне, услышав знакомое имя, — Спрашивал, как ты… — И что ты ответил? – вздохнул он. — Ну… сказал, сам спроси… - нахмурился Чонгук, глядя в даль и избегая зрительного контакта с другом. Тэхён закатил глаза и тяжко вздохнул. — Дурак… - Ким поднял взгляд к небу и прищурил глаза от яркого света. — Нет, а чего? – возмутился Чонгук, всё же оборачиваясь к Киму, — Поговорите, там… - взмахнул он руками, — Выясните отношения. — Какие отношения… - захохотал Тэхён. Чонгук был ужасно забавный с надутыми губами и нахмуренными бровями. — Не сложившиеся… — Я не думаю, что он осмелится. Ему, наверное, нечего сказать, - пожал Тэхён плечами. — А ты за него не решай, ему, может быть, много чего сказать есть... — А чего тогда молчал всё это время? — Собирался с мыслями, конечно! — А вы, Чоны, хорошо друг друга знаете, да? — Ага. Ким не спешил верить Чонгуку, хоть то, что Хосок-таки спросил о нём, грело душу. Тэхён позволял себе сантименты, оправдываясь перед собой тем, что чувства к Хоупу никуда не делись и продолжали трепетно теплиться в его груди, вызывая нежность и трепет, при каждом упоминании. Тэхён едва не слёг с сердечным приступом, когда перед ним возник мрачный брюнет, тянущий на губы несмелую улыбку и, подав голос, определился совершенно точным образом настоящим, а не привидевшимся глюком: — Привет. Тэхён даже робко обернулся, словно пытаясь понять не умер ли он - возможно, здесь бродил его призрак и Хосок не видел его, здороваясь с кем-то, кто стоял позади – но коридор был сиротливо пуст. — Привет… - ответил Тэхён, с по-детски нахмуренным внимательным взглядом. — Как… ты себя чувствуешь? – чуть запнувшись, сформулировал вопрос Хосок. — Нормально. Хосок с тщательно скрываемым неверием поглядел на него с головы до пят и Тэхён смущённо зарделся, желая, провалиться сквозь землю. Ночью он не смог заснуть, так как пред тем проспал весь день, потому Тэхён утром собирался впопыхах, ибо к рассвету ко сну-таки потянуло и проспав от силы пару часов, он проигнорировал будильник и очень сильно опаздывал. Волосы были растрёпанные, одежда мятая, а красные глаза и тёмные мешки никак не помогали ему убедить Хосока, что всё было «нормально». Не найдя лучшего способа скрыться от своего позора, Ким заторопился и бросив суматошливое: «Извини, мне нужно спешить» - убежал от внимательных тёмных глаз, что пытались прожечь его насквозь. Было досадно от того, что спустя месяц Тэхён более-менее реабилитировался и не чувствовал уныния и тоски, а Хосок увидел его именно таким: разбитым, сломленным. Впредь Тэхён старался выглядеть лучше. Жалость ему была не нужна, тем более от Хоупа. И когда через пару дней, в пятницу, Хосок выловил его у выхода из класса, крепко перехватив за предплечье и дёрнув на себя, Тэхёну, к счастью, не довелось испытывать стыд за свой внешний вид. — Т-ты что здесь делаешь? – округлил глаза Ким, задохнувшись от испуга от неожиданного нападения на свою тушку и совсем не ожидав увидеть того, кто стоял перед ним. — Нам нужно поговорить. – твёрдо произнёс Хосок, пропустив сквозь уши его вопрос. — Сейчас? – вскинул брови Тэхён, оглядываясь, в поисках Чонгука, с которым у него была биология следующим уроком, — У меня сейчас… — Пожалуйста… - перебил его Хосок просительным тоном. Его глаза лихорадочно бегали, весь он был какой-то возбуждённый, нервный и глядел на него так, словно ему было от этого больно и плохо. Ким дёрнулся - хосоковский взгляд обжигал. От этого взгляда хотелось убежать. Потому что было бы невыносимо наблюдать за тем, как он переменится и станет злым, обвиняющим. Потому что казалось, будто Хоуп пришёл-таки, чтобы оборвать все связи и сказать о том, как он разочарован и разгневан; чтобы заявить, что он не хочет больше знать о том, кто такой этот «Ким Тэхён» безнадёжно и безответно влюблённый в него; не хочет, чтобы он смотрел на него этим затравленным взглядом; не хочет, чтобы он его любил. Таким его Тэхён не видел никогда: его зрачки были расширены, он то и дело покусывал губу и часто-часто дышал, словно только пробежал кросс и восстанавливал дыхание. И Тэхёну было страшно от этой неизвестности. — Я не понимаю к чему такая спешка, - растерянно покачал головой Ким, абстрагируясь от тревожных страшных мыслей, но несмотря на свои слова, взял старшего за руки и завёл за собой в опустевший класс, из которого они пару минут назад вышли, — Что-то серьёзное? – обеспокоенно спросил Тэхён, усаживаясь на парту и глядя на замершего у двери Хосока, хотя и не знал, что серьёзного могло быть между ними – едва знакомыми и ничем не связанными. Хосок коротко быстро кивнул и протёр ладонью рот, затем скользя пальцами к переносице, чтобы пережать её и замереть в этой пугающей усталой и безнадёжной позе. — Я хотел поговорить о том, что произошло тогда у Криса, - хриплым погасшим голосом произнёс Хосок, а у Тэхёна все внутри сжалось в страхе. Он не хотел говорить об этом. — Всё нормально, я понимаю, - кивнул Тэхён и, вопреки словам, опустил глаза, выдавая себя. — А я не понимаю, - покачал головой Хосок, шагая ближе к Тэхёну и вставая напротив, — Я ничего не понимаю… Тэхён нахмурился и с недоверием взглянул на замершего Чона. — Что? – уточнил Ким. — Я не понимаю… - повторил Хосок. — Я тоже не понимаю, о чём ты говоришь… - судорожно вобрал воздух в рот Тэхён и скрестил руки на груди – выставляя хоть какую-нибудь защиту – и поёжился, словно от холода. Хосок стоял близко, касаясь бёдрами коленей сидящего на парте Тэхёна. — Мне хочется понять, что происходит со мной, - загадочно ответил Хосок, но затем продолжил, — Тогда… увидев тебя, мне стало так радостно… словно… Словно… ты был единственным, чего мне не хватало в тот чудесный вечер в кругу друзей, после победы на чемпионате, вкусной еды и хорошей выпивки, - Хосок облизал пересохшие губы, — Я шёл к тебе и т-ты… - он запнулся и поглядел на него побитым взглядом, - Ты был такой красивый… светлый, сказочный с этой длинной серёжкой и рубашке, и я не понимал, почему хотел касаться тебя, почему хотел взять под руки и притянуть к себе, обнять, я до сих пор не понимаю… Тэхён растерянно хлопал глазами. — И Джесс эта… - Хосок как-то рассерженно махнул ладонью, словно не решаясь бросить в адрес дамы сквернословие, — Когда она так спокойно, словно так и должно быть, притянула тебя к себе, я ощутил такое смятение… возмущение, словно я долго и слёзно умолял об игрушке на рождество, а ей её купили, стоило попросить, - заметив, как Тэхён поджал губы, Хосок встрепенулся, — Прости… - выпалил он, — Херовая метафора, знаю… Но именно так я себя ощущал, словно она может заполучить тебя, лишь взмахнув рукой, а я был не тем, кто может себе это позволить, - Тэхён невольно завороженно проследил за тем, как дёрнулся чужой кадык, а затем наткнулся на смущённую понимающую улыбку. Он заалел, — А когда она сказала, что у тебя не… что ты не возбудился, то у меня в голове что-то щёлкнуло. Потом всё закрутилось, я стоял перед тобой, таким милым, но в то же время готовым отгрызть мне шею, меня словно заклинило на тебе… Ты поцеловал и я… - Хосок замолчал. Ким выпал из реальности. Думалось словно это один из тех глупых снов, где Хосок на него нежно смотрит и говорит, что любит, вот только в жизни его глаза были напуганные, бегающие и растерянные. Тэхён не мог понять отчего. — Ты испугался… - подсказал Ким. И, видимо, для Хосока это звучало как некая издёвка или обвинение, потому что он весь всполошился и заискрился: – Конечно напугало! Мне двадцать один год и всю жизнь мне нравились только хрупкие и милые существа противоположного пола, а тут заявляешься ты со своим наивным вечно растерянным лицом, ни разу не хрупкий, хоть и милый... - почти обиженно просопел Хосок, останавливаясь на последнем слове, чтобы оглядеть Кима и убедиться в своих словах, – И целуешь так, что у меня в животе вместо бабочек, стая диких бизонов забегали и я испугался! Своих чувств, которые не мог никак интерпретировать и как первоклассник "дёргал за косички", пытаясь привлечь твоё внимание. А после поцелуя неожиданно для себя осознал природу своей заинтересованности тобой; осознал, что всё было проще простого и вместе с тем сложнее сложного, потому что я не знал, что с этим делать! – Теперь знаешь? Хосок шагнул ещё ближе и, мягко коснувшись ладонью кимовской щеки, прошептал: – Ты мне скажи... Происходящее всё больше и больше походило на какой-то бредовый сон, но Ким был готов наслаждаться даже им и потому ластился к руке Хоупа щекой, так же тихо спрашивая: – Сказать - что? – Что мне делать? – Хосок наклонил голову, сталкиваясь своим лбом с чужим. Чон провёл большим пальцем по тэхёновским губам, совсем как тогда в парке и рвано задышал. Он повел губами по острым скулам, не целуя - просто дотрагиваясь и Тэхён видел, как старший млел от охватившего его восторга и радости. Хосок заулыбался и Тэхён, заражаясь, ответил ему тем же, — Что мне сделать? – Поцелуй меня…